Читать книгу Русский бунт: как развивалась панк-культура в России от СССР до наших дней - Александр Герберт - Страница 6

Алексей «Рыба» Рыбин: О самой советской власти никто из нас не думал. Власть была далеко и нас не касалась. Иногда эту власть показывали по черно-белому советскому телевидению, да только кто из нас тогда смотрел телевизор? Куда омерзительнее далекой власти было то, что ты видел, просто выходя по утрам на улицу. Там бормотали, бессмысленно бродили, стояли, сидели, курили и искоса друг на друга посматривали люди, которые и были советской властью. Сидеть дома нам не давала молодая горячая кровь, а стоило выйти из дому, и ты видел тысячи глаз, изнутри освещенных одним и тем же общественным мнением. На улицах, на работе, в метро, автобусах, кинотеатрах, столовых, у пивных ларьков – там была реальная советская власть. Тупая и бессмысленная. Скрыться от нелепых правил ее игры было невозможно.

Когда-то моя страна напоминала гигантский театр абсурда. Но что-либо менять никто, похоже, не собирался. Люди просто следовали заранее известным правилам. Вставать ни свет ни заря. Повиснуть на поручнях прыгающего автобуса. Постепенно протискиваться в сердцевину теплой, влажной, источающей запах «после вчерашнего» толпы. Через час оказаться на работе и до тех пор, пока не стемнеет, заниматься заведомо бессмысленным и никому не нужным делом.

Мы были молоды, и привычки к бессмысленному труду у нас еще не было. Мы слушали свой рок-н-ролл и плевать на все хотели. Отчего это произошло и почему на всех повлияло по-разному – я не знаю. Может быть, это какой-то вид патологии.[2]

Евгений «Юфа» Юфит: В 1976-м панк-рока не было. Со Свиньей я познакомился на улице, у нас нашлось много общего. Мы оба видели абсурдность советского общества, любили черный юмор и позадирать невинных прохожих. Одной из любимых провокаций было расчищать снег в голом виде перед витринами. Когда показывалась милиция, мы разбегались в разные стороны, зная, что оставляем следы на снегу.

Свин с друзьями, 1970–1980 годы. Из архива Евгения Юфита

Единственным источником информации о музыке тогда был коротковолновой приемник, на котором я слушал «Би-би-си». В 1977-м я услышал новую группу – Sex Pistols – и помню, как сказал Свинье: «У них в Англии появились такие же придурки, как мы!». Музыку Свинья никогда не играл – он был идеологом.

Евгений Титов: Свинья познакомился с Юфитом в 1976 году. В то время Юфит слушал «вражеские» радиостанции вроде «Би-би-си» и «Радио Свободная Европа», несмотря на попытки властей заглушить их вещание. Юфит старался записывать музыку; возможно, это он и рассказал Свинье о панк-роке и Sex Pistols.

Надо сказать, что тогда – в СССР конца 70-х, начала 80-х – многие «продвинутые» меломаны слушали хард-рок типа Deep Purple и считали это очень прогрессивной музыкой. При этом даже The Beatles были в стране под запретом, и, конечно, сложно себе представить, чтобы людям в СССР, как в это время в Европе и в мире, мог надоесть хард-рок, которого в СССР по-настоящему даже не слышали. Чтобы в нем разочароваться настолько, чтобы прийти к эстетике панк-рока и новой волны, как отрицания традиционного хард-рока. Никто не разделил страсти Юфита и Панова к «тупой и примитивной» музыке панк-рока, потому что в Советском Союзе даже хард-рок, на любой – легальной и нелегальной – сцене был слабо представлен и с трудом существовал.

Примерно в то время – в 1978 году – я поступил в университет: сначала учился на одном факультете, потом на другом, много читал в библиотеках. Мне нравилась теория. У человека всегда есть стремление к справедливости и к тому, и чтобы все вокруг было стройно, – особенно когда ты молодой и только школу закончил. Я был идеалист. Я понимал, что вокруг вранье – то, что говорится, не соответствует тому, что на самом деле, и мне было интересно, что об этом думают люди в разных странах. У нас тогда было очень мало информации.

Федор «Бегемот» Лавров: Я узнал о панк-роке, слушая радио. Это было «Би-би-си» или «Голос Америки» – думаю, «Би-би-си». Раз в неделю у них была 20-минутная передача, где крутили топ песен, и между Полом Маккартни и еще какой-то хренью прозвучали The Clash. На самом деле, думаю, самой первой была песня The Boomtown Rats “She’s… So Modern”. Она начиналась типа: «Ay-ау-ау-ау-ау!», и когда я это услышал, я понял, что бывает музыка, которая звучит совсем по-другому – очень быстрая и выразительная музыка. Барабанщики были запредельные. Второй песней, что я услышал, наверное, была “Do You Wanna Dance” Ramones.

Свин, 1989 год. Валерий Потапов

А раз в неделю показывали «Международную панораму» – кажется, по воскресеньям, и как-то в 1977 году там было видео с панками в Лондоне: для нас это было что-то совершенно невозможное! [3] Надо понимать: в тогдашней России не было ничего даже отдаленно напоминающего панк.

Ольга Король-Бородюк: [Андрей] услышал Вишеса и создал группу, перефразировав название из «Сексуальных пистолетов» в «Автоматические удовлетворители», что в принципе то же самое другими словами. Но цели никакой не было. Просто для забавы. Он сказал, что все хотят быть самыми лучшими, самыми крутыми, а я создам группу, которая будет самая плохая, что хуже не бывает.

Лия Панова: Отец Андрея, Валерий, примерно в 1973 году уехал в Израиль. Окружающие люди стали делать ему гадости, потому что его отец уехал во «враждебную» страну. В школе учительница позвала его к доске и перед всем классом объявила, что его отец «предатель». Я пошла к директору и спросила: «И это так ей сойдет?» Он ответил: «Я все понимаю, Лия Петровна, но не могу же я уволить ее за это. Мы не можем приказывать учителю, что говорить и чего не говорить. Да и, откровенно говоря, ваш муж все-таки уехал в Израиль…».

Не доучившись в школе, Андрей устроился продавцом радиотоваров. Здесь стала проявляться его страсть к музыке.

Андрей «Свин» Панов: У меня был сосед выше этажом. С детства в одном доме жили. Однажды он сказал, что у него одноклассник или друг учится в художественном училище имени Серова. И у них группа хорошая, три человека – «Палата № 6». Тоже как бы въехали въехали в панк-рок, и все такое… Все очень здорово – типа дурака валяют. Я, говорит, к тебе их приведу. А я как раз в это время свалил из Театрального института, ни черта не делал. Сидел дома, играл на гитаре, группу подыскивал. Забросил меломанство, купил аппаратуру.

Вернее, все началось с Монозуба, он же Панкер. Позже он стал крутым продюсером. Он мне первым рассказал, что такое советский рок. Позвонил как-то и сказал, что у нас тоже есть подпольный рок: советские группы, которые поют на русском. С Монозубом я познакомился, когда Юфа привел его устраиваться на работу. Я тогда был работником торговли по радио- и телеаппаратуре, поскольку меломан. Монозуб тоже хотел попасть. Ну, как-то завелось знакомство, и один раз ночью по телефону он говорит, что есть такие группы, хорошие штуки пишут…

– Ты ведь стихи пишешь?

Я тогда писал что-то. Думал, что это стихи.

– А играть умеешь?

– Нет.

– Как же так? Ты учись!

– Думаешь, получится? Они ведь, наверное, все крутые!

– Ерунда! Это очень просто – группу сделать. Соберем ребят и начнем! [4]

Алексей «Рыба» Рыбин: Достать пластинки можно было только на «толчке», который находился возле магазина «Юный техник» на улице Червонного Казачества. Это было единственное место в СССР, где даже в мутные брежневские времена купить можно было реально все.

На «толчок» я начал ездить, еще учась в средней школе. Постепенно именно туда и сместились все мои интересы. Вместо того чтобы думать о будущем и, подражая родителям, строить карьеру, я думал только о том, что скоро суббота… и я снова смогу бродить между продавцами пластинок… пальцами трогать дикие яркие пластиночные обложки…

Дисков хотелось иметь как можно больше, а денег вечно не хватало. Помимо пластинок, я торговал джинсами, парфюмом, жевательной резинкой и сигаретами. Сейчас все это выглядит безобидно, но двадцать лет назад за любую подобную операцию можно было схватить реальный тюремный срок.

Самое трудное заключалось в том, чтобы найти советскую пластинку с таким же количеством треков, как на западном оригинале. Ленинградские меломаны в те годы могли по памяти воспроизвести название всех песен на любом альбоме последних лет двадцати. И если количество дорожек на пластинке не соответствовало, то получить в бубен можно было прямо на месте. Поэтому мы предпочитали не рисковать, а менять «яблоки» на пластинках, где перерывов между песнями не было вообще. Скажем, на альбоме «Wish You Were Неге» – ярлык в этом случае клеился на пластинку с записями речей Брежнева.

С Андрюшей Пановым, которого тогда все называли Лэйк, меня меня познакомил мой одноклассник и партнер по бизнесу Вольдемар.

– Вообще крутой! Столько дисков дома!.. Коллекция!

Слово «коллекция» означало, что дома у незнакомого мне Лэйка находится пластинок двадцать, а то и больше. Познакомиться с таким человеком было большой честью. Время шло, но Вольдемар даже не собирался знакомить меня с крутым коллекционером. С собой взять меня Вольдемар согласился только через несколько месяцев. Лэйк жил в девятиэтажном доме, выходящем торцом на проспект Космонавтов. Мы поднялись пешком на шестой этаж. Вольдемар позвонил в дверь. Нам открыла бабушка крутого мажора. Она была маленького роста, седенькая и миленькая.

– Вы к Андрюше? Сейчас позову…

Бабушка сделала шаг назад и прикрыла входную дверь. Мы остались на лестнице. Я посмотрел на Вольдемара.

Андрюша Панов, он же Лэйк, вышел через минуту. Он был высоким, длинноволосым, в меру толстым парнем. Пузо придавало Лэйку вид человека спокойного и знающего себе цену. Взгляд его был хитроват и в то же время многозначителен. Лицом он и вправду очень походил на Грэга Лэйка – одного из моих любимых гитаристов, – да и стиль одежды был практически тот же. Узкие джинсы, приталенная джинсовая рубашка. Джинсы были потертыми фирменными и очень замысловато скроенными. То, что это не самопал, как у Вольдемара, я понял сразу.

В тот день побывать в квартире Лэйка мне не удалось. Разговор состоялся на лестнице. Речь шла о вещах таинственных, для меня еще малопонятных. Куда больше финансовых планов меня интересовало посмотреть на пластинки, но к коллекции нас так и не допустили. Вольдемар представил меня как «тоже любителя музыки». Андрюша хитро улыбнулся и пожал мне руку.

После кражи полиэтилена [для обложек его пластинок] Андрюша наконец позволил мне пройти внутрь и рассмотреть коллекцию. Из мебели в его комнате стояли только гигантские колонки 35-АС – самые крупные на тот момент акустические системы. Кроме них имелись усилитель «Одиссей» (лучший из советских усилителей) и магнитофон «Маяк» (вещь в те годы дико престижная).

Chicago, Blood, Sweat & Tears, Kansas, Bachman-Turner Overdrive, Игги Поп, Sex Pistols, Rush, Genesis, Creedence Clearwater Revival, Black Sabbath и еще черт знает что. На первый взгляд – совершенно случайный набор пластинок. Трудно сказать, какую именно музыку любит слушать их хозяин. Хотя на самом деле ответ прост: он любит слушать хорошую музыку.

Андрюша моментально собрал огромную коллекцию пластинок с панк-роком. И в течение нескольких лет эта коллекция была лучшей в стране. Свин слушал музыку, о которой остальные меломаны и понятия не имели.

Свин (в центре) с друзьями, 1979 год. Из архива Евгения Юфита

На «толчок» мы всегда ездили вместе. Но Андрей как-то исхитрялся увидеть нужные диски там, где остальные даже не останавливались. Игги Поп, Public Image Limited, The Clash, «ХТС», Патти Смит, The Ramones – всех этих исполнителей лично я впервые услышал на дорогом Андрюшином проигрывателе.[5]

Свин с друзьями изображают мертвецов, 1979 год. Из архива Евгения Юфита

Евгений Титов: Первая пластинка Sex Pistols появилась у Свиньи практически сразу, в конце 1978 года (мне это рассказывал человек, который ему ее продал в довесок к чему-то другому по дешевке за 20 рублей, как неизвестную группу на любителя). Это было на «толкучке», где филофонисты менялись и продавали друг другу пластинки, которые им привозили, например, моряки. До этого у него уже была ранняя запись Игги Попа. Пластинка Public Image Limited у него появилась тоже в тот же год, как вышла. Все эти группы и исполнители очень сильно на него повлияли, но лучшим исполнителем он считал Игги Попа.

Ольга Король-Бородюк: Андрей создал группу и назвал ее «Автоматические удовлетворители» как парафраз Sex Pistols. То есть назвал ее так же, но другими словами. Но никакой цели в этом не было – он просто развлекался. Говорил, мол, каждый хочет быть лучшим из лучших и самым крутым, а он создал группу, которая будет худшей из худших.

Уникальность группы состоит в том факте, что через нее прошло огромное количество музыкантов, включая тех, кто стал в нашей стране рок-звездами. Например, Виктор Цой начинал со Свином, играя у него на басу.

Алексей «Рыба» Рыбин: Состав первой русской панк-группы тогда выглядел странно. Основных участников было трое: Свинья, Кук и Постер. На гастролях к ним присоединились Цой, я и Олег Валинский (первый состав группы «Кино»), Пиночет с Панкером (уже тогда Панкер пытался стать серьезным продюсером) и Дюша-маленький (в недалеком будущем лидер-гитарист группы «Объект насмешек»).[6]

Игорь «Пиночет» Покровский: К группе «Автоматические удовлетворители» я не имею никакого отношения, так же как не имели Рыбин и Цой. Панов публично распространял эту ложь, когда группа «Кино» была в зените славы.[7]Это просто неправда. Разные люди собирались у Свина, чтобы выпивать и слушать музыку, но это не значит, что все они были участниками группы «Автоматические удовлетворители».

Андрей «Свин» Панов: Цой стал понемногу репетировать с моими «Автоматическими удовлетворителями». По наколке Майка мы записали пластинку «Дураки и гастроли». Там и Майк играл, и Рыба, и Цой, хотя Майк почему-то это отрицает. Песни все были мои, только одна была Майка и одна – Рыбы…

А еще с великой наколки Майка мы поехали в Москву. Организовывал все это Артемий Троицкий. Майк до этого был у него, и он расспрашивал: правда ли, что в Ленинграде кто-то уже играет панк? Майк сказал, что правда, и дал мне телефон Троицкого.

Алексей «Рыба» Рыбин: Перестройку общественного сознания Троицкий начал еще с конца 1970-х. Прежде рок-н-ролл был музыкой деклассированных для деклассированных. Артем же повел атаку на высшие слои советского общества. На так называемую интеллигенцию, на пресс-центр ТАСС, на Союз журналистов, на радио, на телевидение.[8] Он устраивал андеграундным певцам маленькие домашние концертики и приводил туда представителей московской элиты, которые могли нажимать на кнопки у себя в офисах.

Андрей «Свин» Панов: Зимой 1979-го мы поехали туда [в Москву] большой компанией давать концерты. Ну, Москва – город маленький. О нас сразу все узнали: новые люди!.. новая музыка!.. И мы дали концерт в чьей-то квартире, а потом в каком-то мелком клубе. В общем, когда вернулись, в Питере к нам тоже стали иначе относиться. До этого все считали, что мы просто идиоты. А теперь выяснилось, что о нас говорит вся Москва.[9]

Артемий Троицкий: [Свинья] возник на пороге нашей квартиры в декабре, около полуночи и без предупреждения. Одет он был как персонаж с плаката «Секс пистолз», но в утепленном «русско-морозном» варианте: я запомнил массу булавок и цветной галстук, торчащий из-под засаленного полупальто. Он сказал, что он панк (это было заметно), и достал завернутую в целлофан катушку: «Это наша бомбочка». Точнее, это была запись квартирного выступления группы «Автоматические Удовлетворители», в которой Свинья был вокалистом и автором песен. Опять средний темп, массивный звук фузз-гитары и голос, будто пробивающийся сквозь обилие слюны в ротовой полости. Программный текст гласил:

Как и все советские «панки», Свинья не имел никакого отношения к пролетариату и вряд ли мог считаться «уличным» ребенком. Его отец – хореограф, мать – балерина, и вырос он, по его собственным словам, «среди полуголых женщин». Он сам понравился мне больше, чем его песни: странный, не лишенный болезненного обаяния персонаж и к тому же совсем неплохой певец. Выслушав мою критику записи, Свинья, естественно, сказал, что «живьем» это все в сто раз круче и что я должен побывать на их концерте… Так образовалось приглашение на день рождения, обещавший вылиться в фестиваль панк-рока. Вечеринка имела место в затрапезном ресторане под названием не то «Корма», не то «Трюм».[10] Присутствовала вся ленинградская панк-община в количестве человек двадцати и примерно столько же любопытных (сочувствующих). «Автоматические Удовлетворители» быстро доказали, что они не умеют играть вообще. Что еще хуже – им недоставало энергии. Вялая анархия на сцене сопровождалась задиранием зрителей, плевками во все стороны и битьем подвернувшейся посуды. Свинья показал себя уверенным шоуменом-импровизатором в стиле стопроцентного хамства.

Убоявшись столь неспокойной компании, администрация поспешила закрыть ресторан, и мы продолжили праздник в каком-то большом светлом кафе.[11]

Алексей «Рыба» Рыбин: Переговоры закончились тем, что Свину и компании было сделано приглашение поиграть в Москве. Где состоится концерт, какой будет выставлен аппарат и будет ли он вообще – об этом речи не было. Не было также и речи об оплате концерта. Это была чисто рекламная поездка, а первым в стране панкам реклама была ох как нужна. Для поездки были выбраны суббота и воскресенье: все числились работающими и прогуливать боялись. После этого стали думать: кто поедет и кто на чем будет играть? Однозначно ехали «Автоматические Удовлетворители»: Свин, Кук и Постер. Остальных вроде не звали. Но поехать хотелось многим. В результате Свин сказал, что трудности с ночлегом и прочим он решит сам, а кто хочет ехать, может смело составить ему компанию.

Рано утром в пятницу я смотался на Московский вокзал за билетами. Отстояв очередь, купил их на себя, Цоя и Панкера. «Удовлетворители» сказали, чтобы мы за них не беспокоились. С билетами они разберутся сами.

Пятница у всех была свободным днем. Мы собирались устроить генеральную репетицию: купили сухого вина и стали прикидывать, каков будет репертуар. Потом купили еще сухого. Вино тогда стоило 1 рубль 07 копеек. Ну в крайнем случае – 1 рубль 17 копеек. А уж если из дорогих захочется – 1 рубль 37 копеек.

Затем принялись решать, кто на чем будет играть. Музыкантов было много, и каждому хотелось блеснуть. Кое-как и этот вопрос был решен. В этот момент пришел Панкер с целой сеткой пива. Мы решили немного отдохнуть и послушать музыку. Некоторое время набирались сил перед дорогой.[12]

Артемий Троицкий: [После вечеринки в честь дня рождения] Гребенщиков, в доме у которого я остановился, дал мне почитать два свежих документа под заголовками «Устав рок-клуба» и «Положение о рок-клубе». В абсолютно казенной манере там перечислялись по пунктам цели и задачи, права и обязанности, привилегии и штрафы, иерархии и функции. Изредка попадалось слово «рок», и оно выглядело диковато в этом контексте. Скажем, такая фраза: «Рок-клуб ставит перед собой задачи по привлечению молодежи к широкому самодеятельному творчеству, повышению культуры зрительского восприятия и идейно-художественного уровня исполняемых произведений, а также по выявлению и пропаганде лучших образцов отечественной и зарубежной музыки данного жанра». Эти бумаги означали, что в Ленинграде была предпринята очередная, шестая по счету, попытка создать официальную организацию для неофициальных групп.

Спустя пару лет Николай Михайлов, президент рок-клуба, объяснил мне мотивы его создания следующим образом: «В начале 1981 года количество „сейшенов“ в городе резко сократилось – „легальных“ концертов почти не было, поскольку группы не имели официальных разрешений на выступления, а „нелегальные“ администрация и милиция научились достаточно эффективно пресекать. Однако в Ленинграде было порядка пятидесяти групп и колоссальная нереализованная тяга к выступлениям и общению…»

Ленинград заметно меньше Москвы и, несмотря на утонченность, в чем-то провинциальнее. Ленинград более статичен, там все «на виду». Частным проявлением этого и стало то, что в Ленинграде сформировалась единая община рок-музыкантов и примыкающей к ней богемы.[13]

Андрей «Маленький Дюша» Михайлов: Мы все прыгнули в ночной поезд до Москвы без билетов, реально поддавшись духу приключений. В какой-то момент кондукторы просекли, что за билеты мы не платили, и мы от них бегали по всему поезду. Мы с Постером накидались и заперлись в туалете одного из вагонов, заснули и остались там до самого прибытия. Когда проснулись, открыли дверь и увидели перед собой кучу злых людей с зубными щетками и полотенцами – они ждали, когда мы выйдем.

Евгений Титов: Ленинградский панк-рок начала 80-х был субкультурой единения. Это была достаточно большая компания людей, которые любили собираться и веселиться. Наше веселье не все понимали. Музыка, по большому счету, не была главной его составляющей – некоторые из наших друзей вообще ее не слушали. Кроме музыкантов, в компании были и авангардные художники, и черные копатели (искали трофеи и оружие на местах сражений недавней войны), и те, кто увлекался политикой, анархизмом, например. Мы увлекались кино и фотографией. Мы слонялись по городу, маялись дурью и, валялись на земле и били друг друга палками, а рядом были друзья, которые снимали это на 8-мм кинопленку.

Свин и «Автоматические удовлетворители» играют на 6-м фестивале Ленинградского рок-клуба. Зимний стадион, 1988 год