Читать книгу Геростратова слава, или Занимательный бюрократизм - Александр Гиневский - Страница 9

Давно замечено, что ритмический труд наводит на плодотворные размышления. При этом высвобождающиеся узлы мозга способствуют более углублённой работе мысли. Человек невольно делает кой-какие открытия, связанные с окружающей действительностью…

Почтальон села Желтые Дубки Павел Васильевич Карягин пилил дрова. Особой надобности в топливе не было. Но так уж привык Павел Васильевич, что, когда ему надо было что-то пообмыслить, он занимался дровами. Пилил он один. Ранним утром. Двуручной пилой.

Ритмично шоркала пила, и так же не спеша сматывалась нить мысли со вчерашнего клубка событий.

Две недели назад племянник Павла Васильевича – Серёга прислал телеграмму: «Буду пролётом вас 15 готовьте горючее заправке тчк Сергей».

Племянник был профессиональным музыкантом. Жил в Москве и играл на барабане, разъезжая по городам страны. Оркестр, в котором работал Серёга, исполнял популярные песни и танцы. Без такого специалиста, как Серёга, оркестру пришлось бы туго, поэтому он был уважаемый человек в коллективе.

Вот и сейчас племянник Павла Васильевича отбарабанил шесть концертов в городе Томске, и теперь ему надо было поспешать в Кривой Рог. По пути он заскочил к своим любимым дяде и тёте, которые по предупреждению в телеграмме наготовили для племянника первостатейного самогону.

Серёга появился во второй половине дня. Чуть ли не вся деревня сбежалась посмотреть на племяша Павла Васильевича в белых штанах и волосатого, как медведь.

Многих снедало любопытство: что и кому привёз он в подарок.

Павлу Васильевичу достались серые штаны из очень крепкой на вид материи. Все, кто хотел, пробовали материю руками и говорили:

– Заморская. Такой сносу не будет.

– Брезент – не брезент… Шибко крепкие.

– В войну такой материей самолёты чехлили.

Сам Павел Васильевич подумал: «Добрый подарок. В них сколь ни ходи, всё как новые будут».

– Примерил бы, – посоветовал кто-то.

Павел Васильевич пошёл, надел обнову. При этом обнаружил интересную вещь. Где у нормальных штанов пуговки, здесь – металлическая штуковина, молния.

«Быстрота-то какая! Это надо же до чего додумались…» – и он несколько раз, для своего удовольствия, расстегнул и застегнул механизм.

Уже потом, когда сели за стол, когда приняли по второй, Павел Васильевич показал кой-кому из знакомых любопытную штуковину на штанах.

– Надо же, засобачить на такое место?!

– Хитрецы!

– Теперь за что ни возьмись – всё с хитростью.

От этих слов душа Павла Васильевича таяла, и он благодушно улыбался гостям скорее по причине гордости за такого племянника. А когда разгорячённый, смеющийся Серёга схватил табуретку, приладил её на коленке да пошёл барабанить двумя лучинками для растопки, тут уж он не удержался, пустился в пляс. А Серёга работал руками и губами вместо всяких инструментов. У него получалось бойко и весело. Тут и Любовь Ивановна, Серёгина тетка, и другие прошлись с удовольствием, да так, что только половицы стонали и похрустывали.

Чем всё кончилось – Павел Васильевич не помнил. Проснулся он на стуле, далеко от стола. В избе было накурено, темно и тихо. Захотелось на двор, и он пошёл.

Глаза слипались. Ломило затёкшую спину.

– Вот, едрит твою, пуговицы где-то оторвал… – сонно бубнил он.

Пританцовывая, Павел Васильевич долго топтался под высокой черёмухой в конце огорода. В голове тяжко перекатывалось: «Ежели пуговцы оторваны, так чего ж держит?..»

И когда уже случайно задел что-то и всё получилось, как надо, то было уже поздно…

Утром, когда племяш ещё спал крепким молодым сном на сеновале, Павел Васильевич предавался вышеописанной пилке дров.

«Ишь, выискался… Пожалте. Носите на здоровье хоть до второго пришествия подарок заморский. Сидите у себя на почте и не думайте ни об чём плохом… Артист пустоголовый! Мы ездим, мы летаем, белые штаны носим. Тьфу! Через мои руки писем, почитай, штук сто в иной месяц проходит. Вон! Одно аж из Бразилии залетело. Кому – органы пока не разобрались. Не живёт у нас такой фон-барон. А переводы… Переводов другой раз аж на триста рублей. Брехун лохматый! Заправляется самогоном, как бомбовоз. Друзьям, видишь ли, водка простая не по нутру, так у меня, мол, тётя с дядей при самогоне сливочном…»

В это время во двор, распугивая кур, выскочил розовощёкий, брызжущий здоровьем Серёга.

– Васильич, кончай дурака валять! Вон у тебя и пиленых, и колотых на четыре зимы и три лета! Айда в избу, примем на грудь по стаканцу. Шарахнем за радость жизни. Тётушка уже и яишню сварганила…

– Слышь ты, сварганила… Штаны, вишь. На верёвке висят. Твои которые… Забирай их и проваливай ко всем чертям! Нечего тут пьянство разводить…