Читать книгу Челноки - Александр Гусаров - Страница 4

Два старых приятеля не торопясь шли по аллее городского парка. По сторонам пестрели разноцветными цветами ухоженные клумбы и точно в солдатском строю застыли одинаково подстриженные сочные зелёные кустики. Широкая дорога проходила между высокими клёнами, словно наблюдавшими за происходящим внизу и, как бы приглашала друзей к прогулке и задушевному разговору.

– Значит, отслужил…. Родине долг отдал прямо в руки. Теперь у тебя новая проблема – как работу найти, а желания особого трудиться, я так понимаю, нет? – спросил тот, что был немного ниже ростом.

– Ты, Олег как свой педик закончил и в школе учителем поработал, занудным стал, спасу нет. Мы с тобой в один год призывались, только ты после института год отслужил, а я после техникума два года отпахал. Хорошо, что дали его окончить. Я же со средним образованием поступал. Отсрочку могли и не дать. Мне не так просто вписаться в гражданские порядки, да и за гроши я работать не пойду, – отвечал высокий черноволосый молодой человек.

– Что это за название моего родного вуза – «педик»? Пединститут ещё, куда не шло. Я Серёга могу и обидеться.

– Ладно, извини, это я, не подумавши ляпнул, – ответил молодой человек.

– Извинения приняты, но на будущее учти.

– Учту.

– Ты говоришь: «Два года отпахал». Зато я в пехоте в Забайкалье служил, а ты в батальоне связи в Горьком1. Сам мне писал, что в самый интеллигентный род войск попал?

– Ладно. Давай не будем обсуждать, кому больше лиха досталось. Ты что, с работой можешь что-то стоящее предложить?

Олег, на несколько секунд задумался.

– Я, Серёга, сам год в школе русский язык и литературу преподаю, батрачу практически за гроши, найти работу сейчас проблематично. Могу, конечно, поговорить с директором, может тебе к нам завхозом пойти? – он заинтересованно взглянул на черноволосого парня.

– А может, нянечкой? – съехидничал молодой человек. – Нет, дружище, сам что-нибудь найду, а то на завод пойду. С твоим батей надо поговорить у него связи остались? – он посмотрел на Олега.

– Это ты с ним говори.

– Ладно, давай тему сменим, рассказывай – наши ребята из двора где, кто, чё делают?

Олег, глядя прямо перед собой, ответил:

– Знаю, что Игорёк Лесовский двухгодичником служит. У них в «радике» кафедра военная была, ему две звёздочки на погоны кинули. А в нашем дворе давно никто не собирается. Теннисный стол сломали. Деревья попилили все…. Да, Мишка Барин условный срок получил. Наехал не на того… на кого надо. Но срок небольшой дали. Года два что ли…, – он поднял голову вверх. Кружившие в серо-голубом небе птицы неожиданно натолкнули Олега на мысль:

– Серёга, хочешь, лучше анекдот расскажу?

Приятель повернулся в его сторону и пожал плечами:

– Давай.

– Идут Ленин и Горький по парку. Тут над ними полетает маленькая птичка и гадит прямо на всемирно известного писателя…, – Олег вдруг оборвал свою речь и, замер, устремив свой взгляд вдаль.

– О,… подожди. После доскажу. Иди за мной….

Он повел друга в самый конец живописной аллеи городского парка. Там, окруженная деревьями, кустами и клумбами с цветами, дорога закачивалась, Сергей увидел симпатичную девушку, в светлой блузке и короткой тёмной юбочке, плотно облегавшей её стройные ноги. Она сидела в конце аллеи на самом краешке скамьи и держала в руках толстенную книгу. Внимательно, не замечая ничего и никого вокруг, словно в книге были прописаны рецепты женского счастья, девушка просматривала страницу за страницей.

– Сколько лет, сколько зим! – как только они подошли поближе, воскликнул оживившийся Олег.

Девушка подняла голову, и её лицо озарила улыбка:

– О, Олег, а ты здесь откуда? Привет.

– Привет! Да вот мы с другом, – кстати, это Сергей, – Олег сделал характерный жест в направлении молодого человека. – Это Анастасия, – он указал молодому человеку на девушку. – Вышли подышать свежим воздухом, побродить по окрестностям, себя так сказать показать, на людей посмотреть.

– Везёт же вам, себя вышли показать, на людей… так сказать посмотреть, – с легкой иронией сказала девушка и, вздохнув голосом с явно прослушиваемым сожалением, произнесла, – а у меня сессия… началась, – она опустила голову и кивнула на толстую книгу, которую держала на коленях.

– Что сдаёте, если не секрет? – осведомился Олег.

– Латынь, – хитро сощурила глаза Настя.

– Тебе крупно повезло, – не моргнув глазом, с невозмутимым видом осведомленного в любой области знаний человека сказал Олег. – Вот этот товарищ, – он многозначительно указал на своего друга, – крупнейший специалист в области латинского языка и литературы. К тому же холостой. Живёт в большой трёхкомнатной квартире. Правда, пока с мамой.

– Вы знаете латынь? – спросила девушка у Сергея с хорошо различимым невооруженным глазом интересом, то ли оттого, что Сергей был холостой, то ли оттого, что его представили знатоком в области латинского языка и литературы.

– Правда. Правда, – не давая Сергею возможности высказаться за себя, подтвердил Олег, – он с большим удовольствием тебе поможет.

С присущей только Олегу фамильярностью он опустил руку на плечо друга. Настя пододвинула поближе лежавшую на скамеечке сумочку, достала шариковую ручку и блокнот. Она пристально посмотрела снизу вверх:

– Вы дайте мне, пожалуйста, свой номер телефона. Я вам перезвоню. Мне действительно надо прояснить кое-что в произношении.

Отказаться было не только неудобно, но и невозможно, да в данной ситуации и не к чему, и Сергей продиктовал номер.

После того как Олег перебросился со своей знакомой пустяковыми фразами они раскланялись. Но когда они отошли на приличное расстояние Сергей чуть не набросился на Олега с кулаками:

– Ты что?! Никакую латынь я в жизни не учил ни в школе, ни в техникуме.

Олег окинул приятеля скептическим взглядом:

– Что за паника на тонущем корабле? Что ты вскипел как забытый на плите чайник? Девчонка учится на предпоследнем курсе в «меде». Заметь не в «педике», – он насмешливо посмотрел на друга, – а в «медике». Судя потому, что ты молчал, как рыба, – она тебе понравилась? – Олег, улыбаясь, смотрел на Сергея. – Это, во-первых. Во-вторых, она сдает латынь, а в руках держит анатомический атлас, значит это всего лишь предлог. В-третьих, ты особо не обольщайся, она может и не позвонит, ну уж если позвонит – ничего, напросишься в гости, свалишь потом всё на меня – а я как-нибудь переживу. Что для друга не сделаешь, – он вновь заулыбался и, неожиданно став серьезным, сказал. – У нас предки с ней из одной деревни. Я, правда, там сто лет уже не был. – Олег задумался. – Было дело, она в некрасивую историю влипла. С большим трудом отстояли девчонку. Даже пришлось к Барину за помощью обращаться. Да я перед армией тебе, по-моему, рассказывал. Так что я на этом празднике жизни тебе только добра желаю.

– Доброжелатель, – проворчал Сергей. – Не помню я, чтоб ты мне про неё рассказывал. Сам – то ты как такой праздник упустишь?

– Да ты что? – завозмущался Олег, – мы с ней как родственники.

– Ладно, анекдот будешь дальше рассказывать?

– А! – быстро вспомнил Олег, – короче нагадила птичка на Горького. Алексей Максимович стряхнул с себя гавнецо и говорит, – Олег сделал небрежное движение рукой по рукаву своей рубашки и, вознеся глаза к небу с ударением на букву «о» произнес, – хОрОшо, что кОрОвы не летают.

Сергей усмехнулся: «Действительно хОрОшО».

Они вышли из парка, и подошли к остановке, возле неё на столбе висело написанное большими красными буквами объявление: «Требуется протирщик задней части слона. Оплата достойная. Тел.№276456».

– О! – воскликнул Олег, – и с радостным видом указал на объявление. – Серёга, я тебе работу нашёл. Телефон запишешь?

Сергей шутливо ударил друга по плечу.

– Туда одних педагогов берут, к слонам подход нужен.

Олег так же шутливо в ответ толкнул его в плечо.

– Вместе пойдем, жопа у слона большая.

Они рассмеялись и, обменявшись крепкими рукопожатиями, распрощались.

Сергей едва успел вскочить на подножку тронувшегося в путь троллейбуса. Он протиснулся между плотными, будто селедочными рядами пассажиров. Во время движения, покачиваясь вместе с остальными, словно в танце какого-то древнего африканского племени, он невольно прислушался к разговорам в салоне:

– Куда все едут-то? Я вот к сыну в больницу, а народ-то весь куда? – возмущалась немолодая женщина с подвязанной цветастым платком головой.

Мужской бас из глубины терпеливого троллейбуса, битком набитого людьми чуть ли не ставшими друг другу близкими родственниками, поканючил:

– Все мать по делам едут. У каждого своё…

Высокий выбритый до синевы мужчина, застывший несгибаемым утёсом подле Сергея, проворчал в сторону женщины с короткой аккуратной стрижкой, которая чтобы ей было свободнее стоять, с большой силой упиралась в грудь выбритого мужчины локтями при этом бесхитростно глядя на того широко открытыми преданными глазами:

– Нельзя ли полегче, мадам?! – проворчал мужчина. – Не нравится, езжай на такси, – с тем же преданным выражением во взоре последовал скупой, лаконичный ответ.

– Не ты, а вы. Женщина, а так грубите, – попытался пристыдить её совестливый пассажир.

– Мне за тебя замуж не выходить, – отрезала женщина. Окружавшие плотным кольцом пассажиры дружно засмеялись. На всеобщее веселье улыбнулся даже обиженный молодой мужчина. В результате запал напряжённости политый, словно влагою чувством юмора был обезврежен и взрывоопасная обстановка внутри троллейбуса разрядилась.

Перед выходом Сергея стиснули так, что он уже и не надеялся выскочить на родной остановке целым и невредимым. Прилагая максимум усилий, он всё же сумел пробраться к дверцам и в буквальном смысле чуть ли мешком с проросшими в полёте ногами выпал из троллейбуса. Оказавшись на твёрдой почве, он точно воробей после купания встрепенулся, и стал про себя рассуждать: «Вот она штука – жизнь. В ней так легко сделать человека счастливым. Сделай ему так, чтобы было очень плохо, а потом верни его туда, где ему было просто плохо и, он будет на седьмом небе от счастья, да ещё, пожалуй, и будет благодарить судьбу и радоваться жизни до этого стоявшею рыбной костью поперёк горла. Из этого следует, что счастье наподобие песка под ногами оно постоянно рассыпается. У одного оно в борьбе с трудностями, у другого в любви, у третьего в деньгах…. Всех оттенков не перечесть. Для людей творческих счастье покоя бывает равносильно смерти. Покой, благополучие может вызвать у них стойкую депрессию. Для других – покой и есть счастье. Гоняются люди каждый за своим счастьем. Достигают того к чему стремились, а дальше может быть тупик. Иногда в тупик влетают неожиданно, примерно, как случилось, когда я вошёл в троллейбус. Счастье оно как круг, но скорее не спасательный, а замкнутый или спасательный?..», – спросил он у себя и довольный тем, что такие умные мысли пришли ему в голову, отвечать не стал. Не торопясь Сергей зашагал в сторону своего дома.

Он жил на четвёртом этаже кирпичного пятиэтажного дома, куда они с мамой переехали незадолго до его службы в армии. Возле дома гнездилось несколько одноэтажных домиков. Неподалёку был центральный городской рынок. Он был не из тех ребят, кого называют детьми крайних этажей – мальчишек и девчонок из так называемых «неблагополучных семей» с очень непростыми судьбами. Их родители не смогли выхлопотать для себя жильё на средних этажах. Но по духу был им близок. Во дворе, где он вырос и с кем общался, таковых было не мало. У него в семье тоже не всё шло гладко. Жизнь отца, работавшего прорабом на стройке, окончилась трагически – он свалился с лесов на бетонные плиты строящегося высотного здания и умер после нескольких безуспешных операций. Это было главной причиной переезда на новую квартиру. Маме стало тяжело находится в месте, где ей всё напоминало об отце. Жизнь после смерти отца покатилась по другому руслу.

Осадок от посещения похожего на общежитие учреждения, где лежал отец, до сих пор наваливается терпким и стойким запахом лекарств, несвежего постельного белья, пропитавшихся хлоркой полов. В мыслях предстают хитроумные конструкции, окружавшие кровати пациентов хирургического отделения, состоявшие из многочисленных тросиков, колёсиков, грузиков и верёвочек. Белые халаты вечно занятых врачей. Глаза молоденьких симпатичных медсестер, прокалывающие сердце, будто иголками шприцов и тут же полные грустной надежды взгляды больных. Мир иного восприятия человеческой жизни.

Ноги отца заканчивались большими распухшими ступнями, насквозь пробитыми металлическими стержнями с висевшими на тросиках многочисленными гирями. Лицо, у него было исхудавшее и болезненное. Одни глаза выдавали в нём живого человека. Даже тогда, когда его тонкие губы озаряла улыбка – глаза у него оставались абсолютно серьёзными.

Отец поначалу бодрился, но потом, когда ему стало совсем плохо, с радостью, не просматриваемой не вооруженной любовью взглядом, встречал сына, растягивая губы в том самом подобии улыбки, предвещавшем боль предстоящей разлуки.

Перед окончанием техникума отец с мамой взялись устраивать личную жизнь сына. Через знакомых или через знакомых тех знакомых они стали подыскивать для него подходящую партию.

В последний раз пригласили дальнюю родственницу отца. Девочка Люда с двумя косичками пришла в гости со своей мамой. Обе напустили на себя вид важных и сосредоточенных дам, готовые показать себя дорогим импортным товаром, за тем тогда гонялись все без исключения. За столом стеснялись съесть лишний кусочек, а лишь пожирали взглядами накрытый в честь прихода гостей праздничный стол с разнообразными закусками, на котором чего только не было разве что лягушек и устриц.

Они показались ему ученицами на выпускных экзаменах в средней школе, хотя мама Люды и напускала на себя вид строгой учительницы. Сергея от их важности начал разбирать смех. Он как мог, пытался сдерживаться. Несмотря на то, что ему удалось не рассмеяться и вести себя за столом более или менее прилично, по сравнению со скромными гостями он выглядел сказочным разбойником. При взгляде на хмурые серьёзные лица невесты и будущей тёщи он иногда всё же похихикивал. Хорошо, что гости отнесли это насчет его волнения. Сама девочка, глядя на него испуганными глазами, походила выражением своего личика больше на кролика, предназначенного для изготовления паштета, чем на будущую невесту.

Для приличия он просидел столько, сколько мог, а точнее насколько у него хватило терпения на роль примерного сына своих родителей, а затем, не прощаясь, пренебрегая дипломатическим этикетом можно сказать чисто по-английски, скрылся из дому.

Вспоминая задним числом сватовство, ему было жаль и девочку, невзначай обречённую на поиски жениха и родителей, пытавшихся устроить судьбу сына и мечтавших о внуках и расстаравшиеся для них обоих.

Сергей разулся в прихожей и прошёл к себе комнату. Он повалился на тахту и протянул руку к пульту дистанционного управления. На экране высветились слова: «Новости региона». Появился диктор и начал говорить о недостатках на каком-то предприятии. Он зевнул, словно насытившейся добычей варан и, теряя нить путаных рассуждений, провалился в глубокий сон.

Проснулся от сигналов телевизора: «Пи! Пи! Пи!». Сергей нажал кнопку выключения на пульте и вышел на балкон под чистое и безоблачное усыпанное звёздами благоухавшее свежим воздухом пространство. Под балконом рос старый высокий тополь, тут же зашелестевший под ветерком, как бы ведя сам с собою неторопливый разговор. Над деревом, словно лик бледного юноши проклюнулся молодой месяц. Небо, будто умытое, с хорошо видимыми многочисленными огоньками, хранило неведомую тайну: оно пугало бездонной глубиной и тревожило бесконечностью, маня к себе необъяснимой загадочностью.

«Вот оттуда, из глубины мирозданья и снисходит космическая энергия в виде обстоятельств, которые служат испытанием для души и помогают человеку всю жизнь искать самого себя», – философически размышлял Сергей. Просветлевший от общения с небесами, он несколько раз глубоко вздохнул бродившего свежестью воздуха и вернулся к себе в комнату.

Ужинать не хотелось, Сергей разделся, укрылся тёплым одеялом и снова провалился в сон.

Новое утро пришло как всегда вовремя. Лучи солнца, наливаясь теплом, беззвучно высыпались из окна на ковёр и жёлтой расплющенной дробью рассыпались по постели.

Он открыл глаза и по привычке бросил взгляд на небольшой круглый будильник.

– Уже восемь?! – обращаясь к себе, требовательно сказал Сергей. Он бодро вскочил на ноги в очередной раз с истовым желанием начать новую жизнь, появлявшимся у него примерно один или два раза за полугодие. Желанием соблюдать твёрдый распорядок, умеренность в отношениях с людьми, – без грубости и вспыльчивости, даже по отношению к людям больными хронической подлостью. С желанием сочетать быстроту в поступках и холодный расчет. С идеей всевозможных добрых начинаний. Примерно уже предполагая по времени, насколько хватит его благородного порыва.

Из-под кровати он выкатил запылённые полуторакилограммовые гантели и, отпугивая люстру на потолке, принялся делать разминку.

Закончив непродолжительные занятия, Сергей прошёл в ванную и ополоснулся до пояса холодной водой. Будучи в полном порядке он поспешил на кухню, откуда уже слышался гром посуды и шёл запах готовившегося завтрака.

Переступив порог, Сергей услышал строгий голос мамы:

– Ты, почему вчера не ужинал? Всё на газовой плите стоит не тронутое.

– Привет, ма! – уверенно проговорил Сергей. – Я вчера поздно вернулся, не до еды было. Спать хотелось.

Она недоверчиво покачала головой, прищурила глаза и взялась наставлять сына на одной ей известную истинную дорогу:

– Надо было всё одно горячего поесть. Всё ты всухомятку кое-как питаешься. Живёшь, как сосед. Я переживаю, волнуюсь. Хотела тебя разбудить, да жалко было.

– Ладно, мама я сделаю правильные выводы, – ответил Сергей, а она уже заговорила миролюбивым тоном:

– Садись, позавтракай. Да уж и поужинай заодно.

Пока Сергей продолжал день по установленному судьбой распорядку, Анастасия в перерыве между консультациями делилась с сокурсницей Валечкой впечатлениями о новом знакомстве: «Представляешь, встретила я в центральном парке Олега, своего друга детства, а он познакомил меня с очень интересным молодым человеком. Высокий такой, глаза большие, волнующие, можно сказать обволакивающие. Правильные черты лица и одет со вкусом: джинсы, кроссовки, батничек. Похоже, не из простых лягушек», – увлечённо рассказывала Настя.

– Это ты можешь ошибаться, по внешнему виду не определишь. Любой козёл может вырядиться как Ален Делон, – со знанием дела отвечала сокурсница. – Что, красавчик? – поинтересовалась она.

– Да, нет, – Настя задумалась. – Я бы не сказала, но довольно симпатичный.

– Это хорошо. Красавчики они строят из себя невесть что.

– Я взяла у него номер телефона.

– Сама?

– Да нет, Олег так всё устроил.

– И что же? Будешь звонить?

– А что в этом такого? – пожала плечами Анастасия.

– Девушка – и сама будешь звонить? – удивленно подняла глаза к потолку сокурсница. – А ну да, тебе же замуж пора выходить…

– Да разве только из-за этого. Ты что же думаешь, если ты замужем за своим Виталиком то и все рвутся, – обиженно и даже резковато ответила Настя.

– Но ведь тебе уже…? – остановила на ней вопросительный взгляд студентка.

– Мне двадцать два. И что с того? – отозвалась она.

– Ничего, такого, – поджала в свою очередь губы собеседница, и как бы невзначай тихо проговорила: «Я думала тебе куда больше».

Настю возмутило последнее замечание, будто тупым ножом полоснувшее по нежному девическому самолюбию, но она нашла в себе силы в ответ промолчать.

На этом начавшийся обмен мнениями между несостоявшимися подругами закончился. Девушки разошлись так и не испытав всей прелести женской дружбы.

Когда Настя рассказала Валентине Прокофьевне о знакомстве с молодым человеком, та тут же засыпала её вопросами:

– Одет как? Ты обратила внимание? Может гол, как сокол?

– Да ты что, мама. У Олега таких друзей быть не может. Одет хорошо.

– По разговору определила: что из себя представляет? Не проходимец ли?

– Да нормальный парень, скромный такой. Держится с достоинством. Кажется, на год или может на два постарше меня.

– Агроном у тебя был старше на восемь лет. Толку-то, до сих пор носу не кажить, – сказала, как отрезала Валентина Прокофьевна.

– Мама, это всё в прошлом, – посерьёзнела Настя. – Так сложились обстоятельства: он здесь не причём.

– О, это… как жа… Интересно, а кто причём?! – возмутилась мать.

– Тема закрыта, – строго и даже как-то отчуждённо, ответила Анастасия. Стало заметно, что выражение её лица изменилось, словно нахмурившийся денёк, когда из-за спрятавшегося за тучу солнца повеяло холодком. Она ушла в себя, отгораживаясь от внешнего мира, будто черепашьим непробиваемым панцирем.

Заметив перемену в настроении Насти, Валентина Прокофьевна уже совсем тихо попросила. – Ну, хоть этому позвони. О будущем надо начать беспокоиться. Пусть будет, хотя плохонький плетень, а всё за ним потише. Я-то вот разошлась, а теперь жалею. Всё за него переживаю и за твоё будущее беспокоюсь.

– А я что, не беспокоюсь?

– Что-то незаметно, – снова воспрянула духом Валентина Прокофьевна.

– Да разве от меня что-нибудь зависит?

– Зависит и от тебя. Под лежачий камень вода не текёт. Они мужики-то, как телки: надо только веревку накинуть, а уж потом в стойло его, в стойло, – она сделала характерное движение руками, показывая, как с усилием тянет на себя веревку.

Они одновременно рассмеялись.

Настя сквозь смех сказала:

– Какого заведёшь в стойло, потом сама не обрадуешься. Вот нашего папку возьми….

Мать рассудительно заметила:

– И это бывает. С одной стороны мне его жалко, а с другой бывало как напьёться, да давай куролесить. Ой, не приведи …те… Господи… – она перекрестилась. – О твоём отце вообще отдельный разговор. На него где сядешь, там и слезешь. На вино и на баб был слабый. Сам бывалочи говорил: «С утра выпил и весь день свободен». А сейчас-то стал: без слёз не взглянешь – без смеха не отойдёшь. Нам такой муженёк не нужон.

– Подкаблучник попадётся – лучше что ли?

– Тожа не дело, – Валентина Прокофьевна тяжело вздохнула. – Что и говорить: жизнь прожить – не поле перейти.

Воскресным утром Настя решила позвонить Сергею. Она ни словечком не обмолвилась о латыни. Спросила как у него дела, посетовала, что одной ей скучно, что делать сегодня совсем нечего….

После небольшой паузы он сам предложил:

– Настя, а может быть, встретимся? – как ей показалось, вопрос прозвучал уж чересчур робко, по-детски. Дальше он принялся зачем-то оправдываться. – Я вам заодно объясню насчет моих якобы больших познаний в области латинского языка и литературы.

Его прямые и откровенные слова заронили сомнение не столько в его решительности, сколько в умении утверждаться в жизни, способности в будущем отвечать не только за себя, но и за неё тоже. Очень уж он о себе рассуждал откровенно. Будучи таким откровенным много ли добьешься в жизни? Хотя, конечно, она и сама совсем недавно была как раскрытая книга. Но когда это было?

Артподготовку к предстоящему свиданию Настя развернула с пяти вечера. Тщательно выгладила каждую складочку на платье, протёрла туфли, приготовила новые колготки. Вымыла голову, просушила феном волосы и занялась прической.

Как новогодняя ёлочка, нарядная и блестящая она стала перед зеркалом в открытой створке шифоньера и начала поворачиваться из стороны в сторону, доводя незначительными штрихами свой вид до совершенства.

Чтобы хорошо выглядеть, требуется немало мудрости: что-то надо скрыть, что-то подчеркнуть – особенно достоинства, при этом важно не переусердствовать, как при готовке съедобного блюда не пересолить и не переперчить. Надо сделать всё возможное для того, чтобы было легче увлекать, соблазнять, и в конечном итоге самой получать удовольствие. О, тут ума надо не меньше, чем руководить большим предприятием или командовать воинской частью или тот же роман написать, а то и государством поруководить, конечно, со своей женской спецификой.

Перед выходом из дома на неё смотрели крупные выразительные глаза симпатичной улыбавшейся девушки. Длинные ресницы, тонкие чёрные брови, соблазнительный излом губ….

Из кухни выглянула мать:

– Хороша!

– Да вроде ничего, – самокритично согласилась Настя.

Как и полагалась девушке для первого свидания на условленном месте она появилась, опоздав на пятнадцать минут. Сергей поджидал, прохаживаясь по аллее парка, возле скамеечки, где они встретились в первый раз.

Настя издали, как следует, ещё раз внимательно оглядела его. На нём были те же самые вещи, что и при первой встрече. Невольно в памяти всколыхнулись мутным водоворотом недоброжелательные слова мамы: «Может гол, как сокол?». Промелькнула мысль: «Ой, а вдруг и вправду ему надеть больше нечего, – но она тут же отогнала её прочь, – лезет после дурацких вопросов всякая чепуха в голову».

Они поприветствовали друг друга. Настя, заметив смущение Сергея, улыбнулась и решила взять инициативу в свои руки:

– Какова будет наша программа на сегодняшний вечер?

Он немного замялся и вымолвил:

– Может быть, пока просто пройдемся?

Она смело взяла его под руку, и они свернули с центральной аллеи на идеально выметенную пешеходную дорожку, прошли мимо круглых больших клумб в самой поре цветенья. Мимо скамеек с высокими ярко-зелеными спинками. Вдоль металлической ограды окружавшей парк, возле которой из-за стволов крупных деревьев и разросшихся кустов, оживляя затененные уголки, белели копии известных произведений искусства. На пути встречались то скульптура безрукой женщины, то мужчина, присевший с диском, будто целившийся в них из-за кустов, то гипсовый юноша, без трусов и без майки, но в лёгкой накидке, то мальчик на невысоком постаменте, справлявший нужду.

Струйка серебрилась за кустиками и, если прислушаться раздавалось еле слышное журчание.

Сергей покосился на свою спутницу. Красоту стройных ног подчеркивали слегка просвечивавшиеся колготки чёрного цвета.

Она поймала его неравнодушный, будто обладавший силой лучей рентгеновского аппарата взгляд:

– Ты странно на меня смотришь? – улыбнулась Настя.

Сергей вспомнил анекдот про грузина, рассказанный ему однажды Олегом. Как тот попал в одно купе с немкой. Почти всю дорогу они ехали, молча, но когда под вечер, готовясь ко сну, немка осталась в лёгком прозрачном пеньюаре, грузин обнажил широкую волосатую грудь и двинулся на неё. Немка испуганно запричитала: «Was ist das? Was ist das?»2.

На что грузин, слабо владея иностранными языками, с горячими от страсти глазами прорычал: «Да, да хачу, очэн хачу».

Бес так и дёргал его за язык рассказать анекдот Насте, но он сдержался.

Для того, чтобы показать себя с лучшей стороны он, пожал плечами и ответил:

– Ты классно выглядишь. Мне даже неловко с тобой рядом. Ещё вечер сегодня такой необычный, – он огляделся вокруг. Просто чудесный вечер – не хочется много говорить. Хочется просто наслаждаться

– Спасибо за комплимент, – ответила Настя.

Медленно угасал закат. Причудливыми фигурами зверей клубились облака. Сквозь прозрачный воздух отчетливо вырисовывались кроны деревьев. В доме, что стоял за оградой парка на оконных стеклах пылали отблески медленно догоравшей вечерней зари.

Сергей продекламировал строчки Анны Ахматовой.

Настя улыбнулась и взглянула на него внимательнее.

– Да ты поэт, с тобой надо держаться с осторожностью.

Сергей в ответ скромно улыбнулся. Они подошли к свободной скамеечке, и присели, словно под большую мохнатую шапку, под крону старой липы.

Из-под навеса густых ветвей слышались птичьи голоса, с каждой минутой наливалось темнотой небо.

– Поговорим о латыни? – Настя повернулась к нему.

– Да, я … – заикнулся Сергей.

Она положила к нему на руку свою тёплую ладонь:

– А я сразу догадалось, что вы прикалываетесь, Олега-то я хорошо знаю.

Он вспомнил про анатомический атлас. Она во время первой встречи держала его на коленях, а сама говорила о сдаче экзамена по латинскому языку, но решил, что для него об этом лучше не говорить.

Вокруг всё располагало к романтическому настроению и началу пылкой влюблённости. Настроение было хорошее и лиричное. Закат, краски неба, шумевшие кроны над головами.… Только необъяснимая словами натянутость звенела между ними ненастроенной гитарной струной. Внешне девушка ему очень нравилась и на «ты» они перешли с первых минут знакомства.

Но чудилась какая-то двусмысленность в её поведении. То она начинала говорить откровенно и просто, то вдруг старалась избегать острых тем особенно об отношениях между мужчиной и женщиной, старалась не раскрывать себя и не говорить то, что он хотел от неё услышать. Что, в общем-то, для придания ореола таинственности было неплохо, но до определённого предела. Настя показалась ему девушкой закрытой, возможно больше чем требовалось. В нём проснулась по отношению к ней ответная затаённая настороженность. Сам он поначалу был перед ней открытый, как глянцевый журнал. Говорил, что думал, ничего не скрывал ни о своём прошлом, ни о планах на будущее. Разве порою кое-чего недоговаривал о своих интимных желаниях. Она же, как ему показалось или просто боялась повести себя с ним не так как надо, чтобы не испортить о себе впечатление, то ли стремилась подать себя в более выгодном свете, чем была на самом деле. Или чего-то не договаривала. Оттого предстала перед ним неестественной и закрытой. Струился разговор то тонкой струйкой как у мальчика с невысокого постамента за кустами, то маленьким ручейком, но уж не как не весенним потоком, не говоря уже о течении широкой полноводной реки. Порою струйка разговора была готова совсем иссякнуть. В жизни так бывает – оба человека совсем не против завязать отношения, а не могут, словно одинаково заряженные частицы. Сергей в мыслях принялся себя успокаивать: «Может это поначалу. Потом всё пройдёт. Часто в начале знакомства бывает стеснение. Дальше будет видно». Если бы не манившая к обладанию красота Насти. Всё могло бы закончиться одним единственным свиданием.

На прощанье в полутёмном подъезде Сергей осмелился её поцеловать. Она спокойно подставляла губы, оставаясь при этом совершенно холодной – ни одна искра не пробежала между ними не воспламенила пересохшего русла души, ожидавшей глубокого и настоящего чувства. Не побежала кровь к конечностям, не заставила наливаться голову сладостным дурманом. Он будто натыкался на каменное изваяние. Это быстро остудило его пыл. Но перед расставанием они всё же договорились встретиться на следующий вечер.

Настя поднялась к себе. На кухне – с выключенным светом дежурила перевозбуждённая Валентина Прокофьевна, готовая сама оказаться в подъезде на месте Насти и сделать всё как надо. Она заговорила вполголоса, словно кто-то мог подслушивать:

– Видела. Видела. Как вы у подъезда под фонарём стояли – вся его личность сразу и осветилась. Ничего парень, хороший, видом из себя положительный.

– Не знаю, мамуль, что-то не то, – грустно сказала Настя. – Нет искры между нами.

– Вам всё не то. Какая тебе искра нужна? Печку что ли разжигать собралась? Где другого-то взять? Надо сначала этого хорошенько узнать, что да как, а там стерпится – слюбится. Нечего в девках засиживаться, – уже в полный голос произнесла она.

– Кто у него родители-то? – задала Валентина Прокофьевна следующий наводящий на размышления вопрос о состоятельности выбранного в кандидаты жениха.

– Отец у него умер в больнице после операции. Он был прорабом на стройке. Живёт в трёхкомнатной квартире. Гараж есть. Дача. Машину он говорил, что его мать продала, когда он в армии служил…. Она работает завотделом в магазине модной одежды.

– Квартира трёхкомнатная… Большая?

– Мама, я не видела.

– Настя, соглашайся, гараж, дача.

– Мне ещё никто ничего не предложил! – с возмущением ответила Анастасия.

Они долго проговорили в полутёмной кухне, разрабатывая тактику и стратегию по заманиванию потенциального жениха в капкан семейной жизни.

Сергей и Анастасия начали встречаться каждый вечер. Гуляли, целовались.

Один раз он пригласил её к себе в гости. Мама днём была на работе. Они хозяйничали вдвоём. Внимательным придирчивым женским взглядом Настя осмотрела будущие предполагаемые владения от обоев, подобранных и поклеенных Светланой Александровной, до собственноручно выкрашенных Сергеем светло-коричневых полов в его комнате. Задержала взгляд на книжной полке, изучая название книг, пытаясь таким образом понять его пристрастия. Невзначай провела рукой по крышке телевизора, искоса глянула на кончики пальцев. Оставшись довольной внешним осмотром, мило улыбнулась, словно проглотила чайную ложечку своего любимого земляничного варенья.

Сергей выставил на стол свой джентльменский набор: букет цветов в большой хрустальной вазе оборванных в соседском саду возле частного дома, бутылку полусладкого Советского шампанского, коробку дорогих конфет.

Настя пригубила шампанского. Её щеки покрыл легкий румянец, глаза чуть затуманились.

Сергей принялся с увлечением рассказывать о последних месяцах службы в армии. Она, поблескивая глазками, делала вид, что с большим интересом слушает.

– В общем, армия это школа, которую лучше пройти заочно, – закончил он свой рассказ о том, как перед отправкой домой дембеля, чтобы быстрее уехать за пять дней, построили трёхэтажную вышку на стрельбище. Сергей взял её за руку и потянул за собой к тахте.

Она последовала за ним безо всякого сопротивления. Он положил Настю прямо на покрывало и начал торопливо целовать губы, щеки, свободной рукой провёл по ногам, поднимая кверху подол платья, коснулся литых ягодиц. На этот раз дыхание у неё стало более частым, губы стали отвечать на поцелуи ….

Внезапно она резко оттолкнула Сергея, вскочила с постели, одернула платье и бросилась к выходу. Озадаченный таким поворотом, он несколько секунд находился раздумье. Придя в себя, быстро заправил помятое розовое покрывало, застеленное по такому случаю и через минуту нагнал Настю на улице. По дороге к её дому они не проронили ни слова. Она лишь изредка посматривала на него внимательным взором и улыбалась. Он шёл рядом, ничего не замечая, ни прохожих, ни лукавых взглядов. Всё пытаясь разобраться, с чего это она вскочила и убежала. Чтобы спросить прямо у него не нашлось решительности опытного сердцееда.

Возле подъезда он виновато произнёс:

– Настя, ты извини меня, пожалуйста. Я не знаю, что это на меня вдруг нашло.

На что она, загадочно улыбаясь совершенно спокойно, ответила:

– Ладно тебе, расслабься. Всё нормально, приходи лучше завтра ко мне часов в восемь вечера, я дома одна буду. Мама работает в ночную смену.

Шагая обратно, он попытался проанализировать логику её поступков. Что послужило такой внезапной перемены в поведении, – от начала сближения до вдруг резкого неприятия – а потом чуть ли не откровенного приглашения в постель: «То ли я ей так понравился, то ли ей вообще все равно с кем?». Не докопавшись до истины, он вновь махнул на свои размышления рукой, делая для себя вывод, – что чужая душа, а уж тем более женская сплошные потёмки. «В любом случае мои предположения ничего не прояснят, а только измучают. Думать лучше о реке вечности, перед которой всё суета: переживания по поводу мелких неудач, бесконечные раздумья по поводу своих неуспехов. Всё рано или поздно унесёт эта река», – размышлял, как всегда считая себя в момент раздумий мудрым философом, Сергей. Правда, придумать практические шаги по сути вечной темы об отношениях между мужчиной и женщиной, бурлившими водоворотами в этой самой реке под названием вечность он не смог.

В восемь вечера с букетом цветов он стоял подле дверей квартиры Насти. Она встретила его необыкновенно приветливой улыбкой, словно между ними ничего и не произошло. Глаза у неё призывно поблёскивали, будто приглашали разделить на двоих аппетитное блюдо.

В её комнате на низеньком полированном столике сверху белой ажурной салфетки возвышались: бутылка белого сухого вина, вазочка с шоколадными конфетами и две хрустальные рюмки на высоких ножках. Чувствовался запах восточных благовоний, у Сергея слегка закружилась голова. В комнате было тщательно прибрано. Он бросил красноречивый взгляд на широкую кровать у стены.

Думая взять на себя роль лидера с ярко выраженным мужским началом и концом, Сергей занял место у столика и решительно наполнил рюмки.

– Давай выпьем за неё, за удачу!

– И за него, за успех, – слегка насмешливо поддержала Настя, оставаясь в роли лукавой податливой собеседницы.

Легко прозвенев, их рюмки встретились. Настя коснулась губами краешка стеклянного ободка, посмотрела на часы и опустила вино на столик. Она взяла у него из руки рюмку с остававшимся на дне глотком спиртного и поставила рядом. Её пальчики обхватили его ладонь и потянули за собой к широкой деревянной кровати.

Всё произошло обыденно и просто. Сергей сдулся как воздушный шарик. Настя полеживала под ним резиновой недвижимой куклой.

Он поднялся с кровати и, застегивая брюки, вздрогнул, чувствуя на себе взгляд незнакомой женщины. У той были такие же серо-голубые глаза, как у Анастасии.

Она осуждающе покачивала головой и нараспев деревенских страданий приговаривала:

– Вот вы чем тут заним-а-етесь? Дочка-а, как ты могла-а? – она с горьким легко читаемым укором в глазах обратилась к Насте. Та в этот момент с головой укрылась одеялом.

Женщина покачивала головой из стороны в сторону и говорила с выражением полного осуждения на округлом лице. – Он тебе не му-уж, а ты с ним у-же в посте-ели…

Ошалевший, Сергей бочком протиснулся мимо застывшей в дверном проеме комнаты женщины и бросив той на ходу: «Здрасте!», – выскочил в прихожую. Насколько это возможно быстро обулся и, под пристальным охотничьим взглядом следовавшей за ним по пятам Валентины Прокофьевны выбежал вон.

Прошёл месяц. Сергей поработал в охране на бывшем военном заводе, полностью перепрофилировавшимся с выпуска военной продукции на выпуск кастрюль и сковородок. На завод его по старой памяти пристроил отец Олега. Работы по специальности технология машиностроения ему не нашлось. Надо честно признаться, в техникум Сергей поступал без особого желания, так что сворачивавшееся повсеместно производство его не испугало и большой трагедией как для большинства выпускников не явилось. Первую зарплату по новой должности ему выдали с задержкой и то после скандала. Следующую порцию средств, чтобы не помереть с голоду (на большее таких денег хватить не могло), как он понял, ему пришлось бы ждать ещё дольше. Выходные дни то и дело подменяли рабочими, начальник охраны – он же зам директора по безопасности устанавливал заработную плату, кому какую хотел. Не обижал он себя, своих замов и родственников. Про отпуск ему сказали, чтобы лучше не заикался и забыл навсегда, разве что за свой счет, но не раньше, чем через три года. Такое положение в форме узаконенного «лохотрона» существовало в городе почти повсюду, особенно в частных конторках, фирмочках и подобиях производств. При приеме на работу сразу писалось заявление на увольнение без даты. Чуть не угодил, сразу говорили: «До свидания». Зарплата практически везде была не официальная и выдавалась в конверте. Расписываться за неё не требовалось. И так повсеместно. Однажды по телевидению Сергей увидел рассмешившую его рекламу: женщина приходит оформляться на работу. Ей говорят, что зарплата будет выдаваться в конверте. Она гордо поворачивается и уходит со словами: «Хороший начальник без пенсии работника не оставит». Намекая на то, что тот не делает отчисления в пенсионный фонд. Интересно только куда она потом направилась? За редким исключением всюду было то же самое. Высшее руководство страны давно проживало в другом, незнакомом другим жителям страны измерении.

С завода он решил уволиться сразу же после стычки с Кареном Рубеновичем – начальником охраны. На требование выплатить заработную плату в срок, тот предложил ему сразу увольняться. Между ними едва не завязалась драка и Сергей, получив деньги, сразу же уволился, тем более заявление без даты уже было написано при приеме на работу.

От последнего эпизода с Настей у Сергея на душе оставался неприятный мутноватый осадок, похожий на хлопья в стакане с пропавшим соком. После увольнения с завода у него в душе творилось нечто подобное. Даже размышлять на любимые философские темы в последнее время не тянуло. Увидеть Настю совсем не хотелось. То, что произошло между ними, для него носило оттенок формального исполнения должностных обязанностей, мимолётной связью далёких друг другу людей, которых не сближало, ни взаимное чувство, ни сладость произошедшей близости. Порой у него появлялось желание позвонить из чувства солидарности или для того, чтобы окончательно прояснив ситуацию распрощаться. Он даже тянулся к телефонной трубке но, задумавшись над тем, что же следует сказать Насте, не находил нужных слов, и тут же отказывался от своих намерений. Оставался один выход – как можно быстрее вычеркнуть неприятный эпизод из памяти.

Письмо от Насти он обнаружил в своей комнате, вернувшись однажды под вечер с прогулки. Не распечатанное оно дожидалось его на письменном столе. Сергей торопливо вскрыл конверт.

Дорогой Сергей!

Мне приходится обращаться к тебе, к твоему благоразумию, к твоей порядочности. По твоей милости случилось то, чего я больше всего боялась, но ты настоял на своём и вот результат: я беременна. Мама моя вся в расстроенных чувствах, мне пришлось ей всё рассказать. Что мне теперь делать? Мне приходится посещать женскую консультацию, а я ведь не замужем, все интересуются, что да откуда? А что я отвечу? Дорогой мой, я всё время думаю о тебе, вспоминаю твои глаза, твои нежные руки. Милый, береги себя. Мне без тебя так плохо, ждем тебя, родной. Нас теперь двое.

Крепко, крепко целую.

Любящая тебя Настенька.

Мелкие ровные буквы каруселью завертелись перед глазами Сергея. Несмотря на то, что письмо показалось ему явно надуманным, с неискренними чувствами, в голову ядовитыми змеями поползли нехорошие мысли: «А вдруг и правда будет ребёнок? Будет расти без отца?». Он скомкал конверт вместе с исписанным листком и сунул в карман.

Мать накрывала в кухне на стол. Когда он вошёл, она как-то странно на него посмотрела. Его взгляд упал на широкий подоконник, на нём лежал лист бумаги, исписанный крупным размашистым почерком. Светлана Александровна вышла, и он взял листок в руки.

Здравствуйте, уважаемая….

К сожалению, не знаю вашего имени-отчества. Никогда не обратилась бы к вам: но как мать, Вы должны меня понять. У моей дочери скоро будет ребёнок от вашего сына. Случившееся не должно повлиять на наши отношения: невинное дитя тут не причём, оно страдать не должно. Его надо растить. Я мать Анастасии, рада иметь внука или внучку, но ребенку нужен родной отец. Просим, чтобы Вы со своей стороны повлияли на своего сына, так нехорошо поступившего с моей дочкой – честной и хорошей девочкой. Не для того я её растила, чтобы она жила матерью – одиночкой.

Хорошего от мужчин не дождешься. Где они только воспитываются такими черствыми и жестокими? Нет им прощения за их подлости и нехорошие дела.

Воздействуйте на своего сына, пусть одумается пока не поздно, возьмётся за ум. Я со своей стороны окажу вам в этом всяческое содействие.

С большим уважением Валентина Прокофьевна – мать девушки, обманутой Вашим сыном.

У Сергея перед глазами снова закружилась буквенная карусель: «Сволочи, обложили со всех сторон», – подумал он.

Под письмом Настиной мамы он увидел листок, исписанный знакомым почерком.

Уважаемая Валентина Прокофьевна!

Мой сын всегда рос добрым и послушным мальчиком. Не могу точно знать, что могло произойти между ним и Вашей дочерью. Но я никогда не слышала от него грубого слова. Ещё маленьким он и кровать сам заправит, и в доме приберётся. Мы жили нелегко. Отец долгое время работал на Севере. Всё лежало на моих плечах, мой сын помогал мне как мог. Может, для вас это не имеет значения, и вы считаете, его плохо воспитанным, а для меня дороже его нет, у меня он лежал подле сердца. Сколько трудностей мы с ним видели. Как долго он болел в детстве. Не думаю, что он мог поступить плохо. Пишу Вам, а слёзы застят мне глаза: что дороже собственного ребёнка? Для Вас она самое дорогое, а для меня мой сын. Пусть они встретятся, поговорят и сами во всём разберутся. Надеюсь, что всё обойдется…

Он еле сдержал слезы, не имевшие никакого отношения к крокодильим. А те как назло ручьями готовились пролиться из глаз, оттого что мама с такой непосредственностью встала на его защиту.

Держа в руках исписанные листки, Сергей посмотрел в окошко.

У детской песочницы в конце двора росла рябина. Крона при каждом дуновении ветра шевелилась. Она кудрявилась красными гроздьями, излучая тихую грусть, навевая светлую, казалось неземную печаль.

Он почувствовал, что за спиной стоит мама. Она неслышно вошла на кухню. Не поворачивая головы, Сергей негромко произнес:

– Мама, ты не отправляй, пожалуйста, своего письма. Эти люди всё равно не поймут. Я сам во всём разберусь.

– Хорошо, сынок, – так же тихо ответила она.

Сергей положил письма на подоконник, без аппетита поковырялся вилкой в тарелке с гречневой кашей и, отодвигая в сторону, поднялся.

– Спасибо, – поблагодарил он.

В своей комнате Сергей набрал телефонный номер закадычного друга.

– Привет Олег.

– Серёга, ты?

– Я.

– Здорово, дружище! – Олег поприветствовал его, как ни в чём не бывало.

Тоном, не обещавшим ничего хорошего Сергей начал разговор.

– Ты мне кажись, оказал медвежью услугу.

– О чём речь? – подозревая неладное, с тревогой спросил Олег.

– Да наша с тобой общая знакомая – Анастасия – требует, чтобы я на ней женился.

– Вот это номер!? – искренне удивился Олег. – Ну, я думаю тут всё не так страшно. Давай-ка с этого момента поподробнее, – продолжил он уже спокойным голосом.

Сергей обстоятельно рассказал ему о своих отношениях с Настей….

– Мать прямо в дверях стояла и наблюдала? – спросил Олег.

– Ну, да.

– Ты знаешь, не ссы, мне кажется – это не Настина затея. Скорее всего, это мамочкиных рук дело. У неё мамаша будь здоров. Кстати и тёща будет неплохая, – по голосу чувствовалось, что он улыбается. – Может, одумаешься?

– Олег, мне не до шуток.

– Да не падай ты духом, что-то здесь не то, так быстро дети не получаются. Мы что-нибудь придумаем, не переживай.

– Я вот только не пойму – они, что совсем дуры, раз таким способом хотят заставить меня жениться?! – завозмущался Сергей. – Что это будет за жизнь из-под палки?

– Вот как раз и не дуры, дружбан, – отвечал Олег, – как и все женщины, они в меру нормальные. Просто решают проблему наиболее удобным для себя способом. Живут сегодняшним днем. Цель у них не такая уж и не благородная. Другое дело, что они не мыслят высокими материями. Но сейчас так многие поступают. Я не про способы как выйти замуж. Играют же люди в казино, тоже, думают: а вдруг да повезёт. И они рассуждают примерно так же: вот, мол, женится, а там глядишь, всё наладится и, любовь придёт.

– Говорят, что любовь это не тогда, когда смотрят друг на друга, а когда смотрят в одну сторону. А мы с ней и друг на друга не очень засматривались.

– Опять ты прописные истины толкуешь. Я же тебе говорю, они не мыслят высокими материями, а ты как всегда из области высокой морали загнул. Живут люди и без любви, и при этом долго и счастливо.

– Да разве так бывает?

– Да, конечно, бывает. Не все же, как ты в облаках витают.

– Мне то, что делать?

– Пургу не гони, будем думать.

– А что за некрасивая история с ней произошла? Помнишь, ты мне говорил после того как нас познакомил?

– Да… короче проституткой она была.

– Ни х..а себе! А что ты молчал?

– А ты не спрашивал! Да и лучше иногда не знать. Думал, у вас что-нибудь получится. И что это так важно с кем она была до тебя?

– Важно не важно, а сказать надо было.

– Ладно, Серёга, я заварил, эту кашу я буду и расхлёбывать.

– Расхлёбывать мне придётся.

– Серёга, ну, извини. Чем смогу буду тебе помогать.

Через два дня Сергей по разработанному с Олегом сценарию заходил в ближайший к дому Насти ресторанчик, где заказал у симпатичной официантки бутылку водки и салатик. Он с удовольствием слушал приятную музыку и размышлял о любви и о смысле жизни. Спрашивал себя о том, что же всё-таки это за ценность – любовь – потребность для души или для тела или это больше дружба или всё сразу? Интересно сколько у неё оттенков? В его случае не подходило ни то, ни ни другое…. Он теперь уже точно знал, что смысл жизни состоит в борьбе между добром и злом, и что без него в этой борьбе не обойтись. Оставалось лишь разобраться, что есть добро, а что есть зло, как они плавно перевоплощаются из одного состояния в другое. Как это в жизни случается, что добро играет роль зла, а зло роль добра. Вот и на его долю выпали те самые обстоятельства, что делают из человека личность, о которых он только недавно отстранённо размышлял. Выпали, чтобы испытать на прочность и дать возможность поискать себя в этой жизни. Разобраться в добре и зле. Думал он и о женской коварности, о своих мужских проказах, поставивших его в трудную ситуацию. О том, сколько ещё впереди ждёт трудностей и испытаний.

Сергей опорожнил содержимое бутылки, слегка закусил салатиком из огурцов и с затуманившейся головой пошёл навестить будущую супругу.

Дверь открыла Валентина Прокофьевна.

– Наше вам с кисточкой, – пьяно поклонился Сергей, разведя в стороны руки, точно пловец перед прыжком в воду с десятиметровой вышки.

– Заходи, заходи, зятёк, – радушно распахнула перед ним двери квартиры Настина мама.

Он остался у будущих родственников на ночь. Утром, выходя из алкогольного сна, очнулся на раскладушке по-соседству с кроватью Анастасии. Голова с рассвета гудела, как большой колокол, сзывавший народ. Что говорил и делал вечером и ночью, помнил смутно, будто общался с загадочными инопланетянами, а не с будущей невестой и её мамой. От предложенного завтрака за уставленным закусками в честь его прихода столом отказался, вместо еды с жадностью вылакал большой бокал холодной воды.

На другой вечер его привёл Олег. Он прислонил друга на лестничной площадке к стене и позвонил в дверь. Как только она открылась, Олег впихнул в прихожую Сергея и бросил вслед: «Принимайте зятя».

Мама Анастасии выскочила к нему на площадку:

– Олег, подожди, – она подошла вплотную и, заглядывая в глаза с тревогой и надеждой на взаимную откровенность, спросила, – он что, зашибает? – её правая ладонь постучала по своей шее.

– Вы бы меня сразу об этом спросили, – с сожалением проговорил Олег. – Зашибает? – он сделал грустную мину на лице. – Это мягко сказано. Пьёт, как мерин. Вытрезвитель ему дом родной. Помучаетесь с ним, – он повернулся к ней спиной, и как бы мирясь с неизбежностью, махнул с горьким сожалением рукой, затем шустро сбежал по лестнице, пробормотав по дороге. – Он из тех, кто пить не любит, но не пить не может.

Сергей в этот момент плашмя лежал в прихожей.

Валентина Прокофьевна и Настя с большим трудом заволокли его в комнату. Он при этом как мог, помогал, отталкиваясь ногами и мыча что-то нечленораздельное. Поутру, не успев добежать до туалета, облевал постеленные в коридоре самотканые дорожки.

В этот же вечер Олег вновь прислонил к стене рядом с квартирой Насти нетрезвого приятеля, превратившегося в плохо говорившего робота с явными дефектами в микросхемах, расположенных в том месте, где у робота должна быть голова. Он только потянулся, для того чтобы нажать кнопку звонка как за дверью раздался злой голос будущей тещи:

– Убери его отседова, чтобы глаза мои больше не видели, и чтобы ноги его здеся отродясь не было.

– Так он жениться пришёл на вашей дочери, – поддерживая под руку раскачивавшегося друга, отвечал Олег.

– На, какой хрен… – задохнулась, не находя слов от возмущения и гнева Валентина Прокофьевна, – нам сдался такой жених!

– Но у них же ребёнок должен быть?

– Какой ребёнок!? Поверил тожа, дурак. Моя дочь не такая глупая, чтобы рожать от кого ни попади.

Удовлетворенный ответом, Олег заспешил к дому Сергея. Он доставил того на такси, заботливо уложил в постель, и, глядя на безмятежное лицо спящего друга, произнёс: «Вот и кончилась твоя опупея».

Сергей очнулся на следующее утро, усиленно припоминая вчерашнее и, тут же потянулся к телефону, чтобы набрать номер Олега. Слушая подробный отчёт, он с наслаждением поднял руки над головой и, продолжая держать трубку возле уха сладко потянулся.

В ванной открутил кран на полную мощность, чтобы ледяной душ навсегда или хотя бы на долгое время отбил у него охоту вступать в близкий контакт с теми, кто имеет иную точку зрения, нежели он сам, на отношения между мужчинами и женщинами, юношами и девушками, мальчиками и девочками, курочками и петушками. Он с этой минуты, как и обычно, намеривался начать новую жизнь.

После завтрака Сергей вышел прогуляться. Любуясь безоблачным небом над головой, неуклюжими разноцветными троллейбусами, многочисленными окошками в зданиях вдоль улицы, он будто скинул оковы на руках и ногах и увидел другой мир. Сергей шёл по мостовой, заполненной людьми, которым совершенно не было до него дела, осознавая, что в этом тоже есть своя прелесть. Грудь полнилась хмельным воздухом личной свободы. Он словно вернулся на землю с другой планеты и, ему опять приходилось привыкать к силе земного тяготения.

Доли секунды в душе острым лезвием поскребло чувство жалости к Насте и её маме, было неосознанное признание своей вины перед ними, но он понимал, что поступить иначе и связать свою жизнь с нелюбимым человеком делить с ним повседневный быт он бы не сумел.

Проходя мимо кинотеатра, Сергей не сдержался и, подмигнул первой встреченной им симпатичной девчонке. Та сделала большие круглые пятикопеечные глаза и неожиданно улыбнулась в ответ. Под белым парусом надежды Сергей был снова готов отправиться в плавание на корабле своей судьбы. Жизнь продолжалась.