Читать книгу Джава - Александр Хакимов - Страница 5

Он очнулся от острой боли в правой ноге. Открыв глаза, он понял (правда, не сразу), что лежит на земле, на правом боку; рядом стоял человек в форме полицейского и легонько постукивал носком ботинка по коленной чашечке Джавы.

– Перестань, – сердито прохрипел Джава и закашлялся. Он с трудом приподнялся на локтях, затем сел, упираясь ладонями в землю позади себя.

Полицейский перестал. Джава помотал головой. Избитое тело ныло, зверски болел затылок и саднила расквашенная губа, ноющая боль притаилась в паху. Джава быстро сориентировался – профессиональная привычка. Судя по положению солнца, он провалялся без сознания всего ничего, минут пять, не более. Вокруг было пустынно, нападающих, разумеется, и след простыл. Зато над Джавой возвышался полицейский, а справа, шагах в тридцати, стоял на растопыренных коленчатых ногах геликоптер аэропатрульной службы, похожий на полупрозрачную, сильно сжатую с боков рыбину. У раскрытой дверцы геликоптера был виден второй полицейский, о чем-то вполголоса переговаривающийся по рации.

Собравшись с силами, Джава начал медленно подниматься. Он ожидал, что стоящий рядом полицейский поможет, но тот и не собирался помогать – стоял и с какой-то ухмылкой глядел на пострадавшего. Ухмылка его Джаве не понравилась. Пришлось встать на ноги самостоятельно. Его тут же зашатало. Кружилась голова, немного подташнивало. Легкое сотрясение мозга, автоматически отметил он. Ощутимо болела нога, в которую стучался страж правопорядка. Джава неловко сел на камень, на котором так мирно сидел до драки, и принялся осторожно ощупывать затылок.

Полицейский подал, наконец, голос.

– Ну что, – сказал он дружеским вроде бы тоном. – Хулиганим, значит?

Джаве показалось, что он ослышался.

– Дерёмся? – продолжал полицейский тем же тоном. – За что побил этих детишек? Нехорошо, дядя, очень нехорошо. Протокол придется составлять… Или, может быть, не придется, мм?

Осторожно ощупывая голову, Джава исподлобья взглянул на полицейского. Тот был очень молод – года двадцать два-двадцать три, не больше – и довольно смазлив. Правильный прямой нос, ярко-красные сочные губы, черные щегольские усики над ними. И похожие на черные маслины глаза, глядящие с этакой ленивой наглецой. На голове – лихо заломленная набок пилотка, а на плечах рубашки с короткими рукавами красовались сержантские погоны.

Поскольку вопросы представителя власти были не только риторическими, то есть не требующими ответа, но и в достаточной степени издевательскими, Джава решил промолчать. Пока. Хотя бы из чувства собственного достоинства. И поскольку переломов, вывихов и прочих сколь-нибудь существенных повреждений организма, к счастью, не обнаружилось, сидящий на камне Джава принялся исследовать ущерб, нанесенный его имуществу. Ущерб оказался значительным: исчезла кредитная карточка, янтарные четки; с руки сняли браслет мобильной связи, а с пальца содрали перстень-часы, оставив на память глубокую ссадину. Успели-таки обчистить, подумал Джава, ай да молодежь, своего не упустит…. Именного медальона на шее тоже не было. Вот это совсем худо, подумал Джава, полиция примется выяснять личность, а на это уйдет какое-то время, и его поместят в какой-нибудь накопитель, как распоследнего бродяжку….

– А ты, случаем, не наркоман? – спросил вдруг полицейский и улыбнулся. Улыбка его также не понравилась Джаве. – Ну, чего молчишь? Кто ты такой вообще, а?

Терпение, конечно, вещь хорошая, но до определенного предела. Джава всегда с уважением относился к полиции, чтя ее нелегкий труд, однако явно пришла пора поставить этого зарвавшегося субчика на место.

– А вы, господин полицейский, – с трудом (мешала разбитая губа), но внятно произнес Джава, – ко всем незнакомым на «ты» обращаетесь, или только ко мне одному, а?

Взгляд полицейского из ленивого стал внимательным.

– Что? – спросил он, вроде бы не расслышав. – Что ты сказал?

– Не следует мне «тыкать», – не повышая голоса, сказал Джава. – Я с вами баранов не пас, сержант. И я старше вас вдвое. Ясно?

Взгляд сержанта из внимательного стал злым.

– Я тебе сейчас покажу, – придушенным голосом сказал он и придвинулся. Прямо перед собой Джава увидел форменные синие брюки и широкий пояс с подвешенным к нему профессиональным снаряжением – парой наручников, короткой толстой каучуковой дубинкой, капсулой с «летающей сетью», газовым пистолетом в пластиковой кобуре. – Умник нашелся… Устроил драку и еще права тут качает…

Джава поднял голову и взглянул полицейскому в лицо.

– Вы ошибаетесь, – твердо сказал он. – Никакой драки я не устраивал. – тут ему пришло в голову, что патруль, судя по упоминанию о «детишках», наверняка видел всю драку с воздуха. – К чему вся эта комедия, сержант? Вы же отлично знаете, что это на меня напали, целая шайка… и избили… Я только оборонялся.

Глаза сержанта стали очень злыми.

– Сейчас вот отволоку тебя в участок, – угрожающе сказал он, – и там посмотрим, кто из нас ошибается… А будешь много выступать…

Парень так и упивается данной ему властью и своим могуществом, подумал Джава, устало прикрывая глаза. Все равно препираться не следовало. В конце концов, разберутся рано или поздно, сказал он себе. Самообладание и выдержка. И того и другого у него всё ещё хватало.

Кто знает, к чему привел бы этот диалог, но тут справа послышались шаги. Джава и сержант невольно повернули головы. К ним подходил, закончив свои радиопереговоры, второй полицейский. Он был немолод, наверное, он приходился Джаве ровесником. На голове у него была офицерская фуражка. Лицо было гладко выбритым, глаза смотрели внимательно и спокойно. За несколько шагов до камня офицер нагнулся и ловко подобрал что-то с земли. Джава пригляделся. Это был его именной медальон, коему надлежало висеть на шее, но в пылу драки цепочку, видимо, порвали. Немолодой полицейский двумя пальцами сдавил медальон с боков (при этом на блестящей поверхности должны были появиться имя-фамилия-отчество владельца, его маленькая, но объемная фотография, отпечаток большого пальца, данные о росте, весе, цвете глаз, группе крови, генетическом коде). Немолодой полицейский мельком взглянул на «заговоривший» медальон, вчитался в него внимательнее. Подойдя ближе, офицер остановился, с интересом посмотрел на Джаву и спросил:

– Это вы Джаваншир Халилов?

– Да, я, – мрачно ответил Джава.

Офицер улыбнулся – самыми краешками губ.

– Вы т о т с а м ы й Джаваншир Халилов? – уточнил он.

– Тот самый, – мрачно подтвердил Джава.

Офицер взглянул на сержанта и кивком отозвал его в сторону. Они отошли и принялись вполголоса разговаривать. Джава краем глаза наблюдал за ними. До него долетали обрывки фраз: «…он». «Ну и что?». «…Национальный Герой республики…». «…да ты что? Этот бурундук?». «…тише ты! Ничего святого…». Сержант выглядел обескураженным. Офицер что-то втолковывал ему. Потом он сделал короткий жест рукой и вернулся к Джаве.

– Вам следует написать заявление, господин Халилов, – сказал офицер. – Перечислите все, что у вас отобрали. Делу будет дан ход…

– А! – Джава махнул рукой. – Ну их… По карточке они все равно ничего получить не смогут, и зачем ее только взяли?.. Четки, конечно, жалко – чистый янтарь ведь… был… но не поднимать же сыр-бор из-за четок! Смешно… Личный медальон уцелел… Не стоит, дорогой. И потом, я сам тоже виноват. Пусть это будет мне уроком. Спасибо вам, ребята, вовремя подоспели, а то бы они меня и вовсе прикончили.

Офицер слушал, кивая.

– Приятно обнаружить такую сознательность в гражданине, – заметил он. – От других такого нечасто дождешься. А все же вам не следует бывать в таких местах, господин Халилов. Видите, какая здесь публика.

– Понятно, – Джава с трудом встал. – Но очень люблю смотреть на наш Город вот так вот, издали. Ничего не поделаешь. До сих пор все обходилось.

– Понимаю, – офицер улыбнулся. Улыбка у него была открытая, не то что у его младшего коллеги. – Но впредь будьте, пожалуйста, осторожнее, – он протянул Джаве медальон с оборванной цепочкой и подчеркнуто уважительно отдал честь, поднеся пальцы к козырьку фуражки. Потом предложил: – Хотите, мы подбросим вас домой на «винте»?

Тут сержант отозвал своего напарника в сторону. Они с минуту о чем-то препирались, до Джавы долетел резкий возглас сержанта: «Знаешь, я тебе не такси!». «Но старший здесь я», – спокойно и внушительно сказал офицер. Молодой полицейский выглядел очень недовольным. Не хватало еще, чтобы они из-за меня перессорились, подумал Джава, а вслух сказал:

– Господа мужественные полицейские!

Они повернули к нему головы. Как бы не обиделись, с запоздалым раскаянием подумал Джава, могут подумать, что я над ними издеваюсь, особенно тот, молодой, а ведь это – слегка перефразированное обращение из старой киносказочки про Буратино. – Спасибо вам большое, но я и сам прекрасно доеду, – продолжал он. – Тут рядом монор ходит. Спасибо.

– А деньги? – напомнил офицер. – У вас же карточку стащили, – он шагнул ближе и, деликатно понизив голос, предложил: – Помочь?

– Не стоит, – Джава улыбнулся, как ему показалось, лучезарно, хотя со стороны его улыбка выглядела скорее вымученной. – Я же Национальный Герой как-никак. У меня право бесплатного проезда на городском транспорте. Пожизненное, причем. Спасибо.

– Медицинская помощь не нужна? – офицер быстро оглядел Джаву с ног до головы. Сержант все стоял в стороне, сердито пиная носком камешки.

– Нет, – Джава улыбнулся еще раз, уже более естественно. Офицер ему определенно нравился. – Сами знаете, старая гвардия не ржавеет…

– Это точно, – охотно поддержал его шутку офицер. – Тогда у меня к вам просьба, – он извлек из нагрудного кармана блокнот, ручку и протянул Джаве. – Автограф можно?

– С удовольствием, – морщась от боли в затылке, Джава привычно и ловко расписался в блокноте и, помедлив, спросил: – Как вас зовут? Я сделаю вам именной автограф.

Офицер назвал свое имя и свою фамилию. Джава быстренько приписал их рядом со своим росчерком и вернул блокнот владельцу. Удивительно, подумал он. Удивительно, что еще помнят. Лестно, что и говорить.

Офицер спрятал блокнот. Он еще раз отдал честь, глядя прямо в глаза Джаве, и вдруг протянул руку. Они обменялись крепким мужским рукопожатием – некогда очень известный, а ныне порядком подзабытый отставной пилот, исследователь Космоса, и обычный офицер воздушной полиции, слуга закона.

– Не сердитесь на моего напарника, – негромко попросил офицер. – Он принял вас за бродягу.

– О чем разговор! – с наигранной бодростью сказал Джава, у которого ощутимо болела коленная чашечка.

– Будьте осторожны, – посоветовал офицер. – И… всего тебе доброго, Герой.

– Спасибо, – ответил Джава вполне искренне. – И тебе всего. И ты береги себя.

Офицер кивнул и, развернувшись, зашагал к геликоптеру. Сержант, глядя в сторону, вяло козырнул, и направился следом за офицером. Джава смотрел, как полицейские размещаются в чреве плоской полупрозрачной «рыбы», пристегиваются ремнями, надевают белые пластиковые шлемы. Потом винты геликоптера начали вращаться, набирая обороты, и геликоптер дрогнул, оторвался от земли и, слегка опустив нос, взмыл вверх, складывая и убирая под брюхо коленчатые «ноги». Из прозрачной кабины кто-то прощально помахал рукой («офицер, наверное», – подумал Джава). Машина сделала вираж, вздымая облака пыли и устремляясь вверх с легким стрекотаньем. Джава проводил ее взглядом, ладонью прикрывая от пыли глаза.