Читать книгу Как стать маньяком. История жертвы обвинения - Александр и Татьяна Ковальчук - Страница 14

В то время, когда Санёк только начинал «мотать» свой срок, работал в колонии некий опер. Хоть и были они примерно одного возраста, но Саня, исходя из субординации и настоящего уважения к человеческим чертам в характере, обращался к нему исключительно по отчеству – Василич.

Познакомились они в то время, когда Василич был ещё начальником Саниного отряда. А у «отрядников», как известно, самый большой процент никому не нужной канцелярской работы, с которой одному справиться очень сложно. Вот и находили они себе таких, как Саня – сообразительных, грамотных, умеющих много и быстро писать. Всё равно у Сани на моментальную карьеру в зэковской среде не было ни средств, ни желания. На самый верх он никогда и не метил! Ведь если подобным Сане работникам «средней руки» платили за работу и мусора, и козлы, и блатные; то те, которые благополучно достигли «верхов», были вынуждены сами платить – и мусорам, и козлам, и тем же «работникам средней руки». И всё это только ради двусмысленного обещания освободить когда-то по УДО!

Потом Василич пошёл на повышение, но и там без услуг «писаря» было не обойтись. К тому же Санины способности уже были проверены временем.

… А сейчас завхоз послал его к этому оперу подписать какие-то бумаги из отрядной документации. На большинстве тамошних бумажек значилось три подписи – начальника отряда, ОНБ-шника,[12] и одного из оперов.

На тот момент в штабе колонии Саня был не впервые, но каждый раз с удивлением и интересом оглядывался по сторонам – после барачной серости здешние коридоры выглядели чуть ли не Эрмитажем…

Вот и кабинет. Он постучал в обтянутые чёрным дермантином двери. «Входите!» – послышалось за дверью.

Войдя в кабинет, Санёк поздоровался с Василичем, на тот момент уже ставшим старлеем[13] (а начинал он ещё старшиной на аллее), копавшимся в каких-то бумагах на столе.

– Заходи, Санёк, присаживайся, – приветливо произнёс тот, указывая на стул напротив него.

Саня сел на краешек стула (он до сих пор как-то неловко чувствовал себя в кабинетах у начальства), положив бумаги на стол.

– Что там нового в отряде? – спросил Василич.

– Это Вы как опер спрашиваете или как бывший начальник отряда, – улыбнулся Саня.

– Если честно, то и так и так. И отряд с его проблемами не забыл, но и новая должность обязывает.

– Отвечая на первую часть вопроса, могу только сказать, что всё по-прежнему. А вот со второй частью сложнее. Вы ведь знаете, что я не отношусь к тем, кто продаёт соседей. Да и не смотрю я по сторонам – у меня своей работы хватает – недовольно ответил Саня, видя, что его вчерашний отрядник вошёл в роль и пытается так вот ненавязчиво завербовать его в сексоты.

– Ладно, извини. Курить ещё не бросил? – попытался Василич сменить тему

– Курю пока, – буркнул Саня.

– Тогда держи. Будем считать, что это тебе «за ноги»!

Если бы не прежнее знакомство, то это можно было бы расценить как проверку способности зэка идти на контакт. Саня слышал, что на эту удочку попался не один простачок.

И старлей протянул ему пачку сигарет без фильтра:

– Ты же знаешь – я и сам курю, но с гадостью этой надо завязывать!

– Не получается пока, – буркнул Саня, хотя на тот момент он и не собирался бросать курить.

– Это ты просто не захотел ещё по-настоящему. Придёт время – и всё у тебя получится. Я верю в твои способности. А пока, на вот, держи – и опер протянул ему с десяток карамелек. – Это намного полезней! Да и на какое-то время отвлечёшься от курения. А там глядишь – и бросишь это грязное дело!..

Поговорили ещё немного на отвлечённые темы, а потом Саня забрал требуемые бумаги и отнёс их на барак. Но с Василичем он не переставал встречаться. В основном для канцелярской работы, которой и у оперов было более чем достаточно, и одному Василичу было не справиться. Вот Саша и помогал, чем мог. Тем более, что в ответ опер всегда баловал его чаем или сигаретами, таким образом значительно помогая сводить концы с концами. А что думали о таком сотрудничестве зэки… конечно, те, что явно или тайно были склонны к стукачеству (а таких здесь было более чем достаточно!), за спиной Сани нашёптывали, что и он такой же. Но ему на это было наплевать – ведь он хотя бы раз в неделю имел возможность несколько часов, на которые он по ночам приходил поработать к Василичу, побыть вне этого стада. Да и работа, объединявшая их, для Сани была не в тягость. Она давно уже, ещё с малолетки, стала его хлебом в «местах, не столь отдалённых», а кроме того, часто доставляла немалое удовольствие. Саня понимал, конечно, что не лучший вариант – быть самым умным бараном в стаде, которое гонят на убой, но… он ведь и правда по чьей-то воле оказался в стаде. А утешаться можно уже тем, что не он один такой умный и хороший. Встречаются экземпляры и умней, и лучше, но сидят в той же луже..

Но проще об этом не думать, а просто добросовестно заниматься своей работой.

Впрочем, случались и курьёзы – приходит однажды он по отбою к кабинету Василича, а там очередь, как в мавзолее – местные сексоты спешили продать оперу свои «шкурки».

Однажды Василич попросил:

– Саня, выручай! Есть тут у меня один принципиальный «агент» – приходит и сдаёт «шкурки» едва ли не ежедневно, но писать доносы стесняется, паразит.

– А я тут при чём? – не понял Саня.

– Да ни при чём. Но от меня ведь требуют и письменные донесения для отчёта. Вот я и хотел тебя спросить – не согласишься ты под мою диктовку написать несколько таких «писулек», – интонация Василича была одновременно и вопросительной и утверждающей.

– Да я не знаю… – Саня засомневался – и Василичу не хотелось отказывать, и почерк свой, который был известен половине зоны – по крайней мере тем, кто более-менее дружил с грамотой, не хотелось засвечивать в доносах…

– Не переживай, – Василич, казалось, догадался о его сомнениях, – этих бумажек никто кроме «хозяина» и начальника оперчасти не увидит. И потом, твоя миссия состоит только в привычном для тебя деле – писать…

В общем, доверие к человеку пересилило и теперь приходилось ещё и такие бумажки писать время от времени – чужие доносы. Опер пытался перевести Саню на «следующую ступень», время от времени спрашивая как бы невзначай о делах на бараке. Но продавать своих соседей, хоть большая половина из них была кончеными людьми, Сане и в голову не приходило и он отмалчивался, ссылаясь на то, что за обилием работы ему некогда смотреть по сторонам.

И Василич не настаивал. А в конце года попросил написать ещё одну бумагу: «Я, такой-то, получил от оперативного работника такого-то в качестве поощрения 2 пачки чая по 250 грамм и 10 пачек сигарет без фильтра. Число. Подпись».

– Это что? – спросил Саня.

– Да так, – замялся Василич, – бумажка для отчётности. Сигарет этих и чая никто и в глаза не видел, но списать, как оказалось, надо.

А Саня подумал о количестве таких расписок – насколько ему было известно, разного масштаба «внештатных сотрудников» тут было больше половины зоны. Округляя – 500 человек. Если умножить на сумму указанного в расписке, то выходило не так уж мало…

Потом так случилось, что один из его сексотов «настучал» на самого Василича и вокруг его имени разгорелся скандал. Тогда опер, «не мудрствуя лукаво», написал заявление и уволился по собственному желанию. Вот только после его ухода оказалось, что Саню он отразил в своих отчётных документах. И вскоре писарю пришлось беседовать с преемником Василича – неким Гулько, который потребовал регулярных доносов… Саня был в шоке! Ведь он, по своей наивности, видел всё так, как ему преподносили. А теперь… как выкручиваться из этой идиотской ситуации?! Просто послать опера на хер? – так ведь он сумеет показать эти долбанные бумажки зэкам и обрисовать ситуацию должным образом. Попробуй потом доказать, что ты не верблюд!

Подумав, Саня остановился на проверенном варианте – стал прикидываться тупым лошком, не видящим мухи в своей ложке. И это было не так уж сложно, поскольку он и в самом деле был… лохом – не лохом, но уж слишком наивным наверняка. А что касается тупости – это тоже не проблема, если оппонент изначально считает тебя не острее картошки. В конечном счёте всё снова свелось к бумажкам под диктовку, тем более, что от недостатка доносов опера в этой зоне не страдали…

«Надолго, пожалуй!» – подумал Сашка, но стал ждать, поскольку было договорено. Простоял больше часа и уже собирался заходить, но тут вдруг прибегает какой-то обиженный и истерическим голосом кричит: «Пропустите! У меня конфликтная ситуация!»… Тут Сашкины нервы не выдержали – он развернулся и пошёл на барак. А там с барачного телефона позвонил Василичу и сказал:

– Я честно пытался дождаться, когда Ваши «работнички» закончат своё грязное дело. Но всякому терпению есть предел. Стоять среди стукачей и ждать, пока у них устанет их чёрный язык?!.

– Ладно, Саня, не нервничай. Я тебе позвоню, когда иссякнет поток желающих поговорить со мной. – в трубке было слышно, что Василич улыбается.

Ждал Саня до полуночи, но звонка так и не последовало.

И встретились они только через неделю – на следующем суточном дежурстве Василича:

– Понимаешь, Саня, мне самому эти стукачи уже поперёк горла, но никуда не денешься – работа такая. Хотя часто посещает желание настучать этому «дятлу» по его бестолковой голове! Ведь порой они приносят откровенный бред. Но нельзя – а вдруг в следующий раз эта тварь принесёт что-нибудь стоящее. Кстати, в тот раз один из них «настучал» дельную вещь. Вот и пришлось срываться среди ночи. Ведь в противном случае он отнёс бы эту информацию другому оперу, да ещё и на меня бы настучал – вот, мол, я ему говорил, а он пропустил мимо ушей. С этими ребятами всегда надо быть начеку, а то ведь могут подставить на ровном месте.

– Кстати, хочешь оценить юмор моих «работников», как ты их называешь?

При этих словах Василич хитро улыбнулся, достал из стола какую-то бумажку и стал читать. Но так, чтобы Саня не мог почерка разглядеть:

– «Осуждённый «Маньяк» – видишь, он даже фамилии твоей не удосужился узнать! – за период с 15 по 31 августа этого года изготовил 28 бирочек, за изготовление каждой он брал с осужденных по заварке чая или десятку простых сигарет. В это же время он нарисовал и подписал 4 открытки с днём рождения, за каждую из которых он брал по пачке сигарет и мерке[14] чая. Кроме того, он постоянно находится в контакте с начальником отряда №… занимаясь в его кабинете какой-то работой…»

– … Ладно, Бог с ними – сволочами-стукачами! Хочешь 100 грамм? – предложил Василич.

Саня недоверчиво посмотрел на опера, но тот поспешил его успокоить:

– Не переживай! В конце концов, я сам тебе предложил.

– Давайте.

Василич налил Сане и себе по пол стакана водки, достал из своего «дипломата» пару дежурных бутербродов:

– Пей, не стесняйся.

Выпили, закусили, потом закурили по сигарете. Всё это время Саню держало напряжение – как ни крути, какими бы ни были их отношения, а про разницу в социальном статусе забывать не стоило. Всё-таки из них был мусором, а второй зэком. К тому же, ему предстояло возвратиться на барак, где если и не половина, то третья часть точно были сексотами. И если кто-то из них унюхает запах, то с утра побежит отчитываться…

– Ещё по одной будешь? – спросил Василич.

– Нет, спасибо. А чай у Вас есть?

– Зачем тебе чай? Пей водку, пока есть такая возможность.

– Да я отвык уже от неё. Чифирь теперь привычнее.

– Ну, смотри, как хочешь. Возьми вон в ящике стола. А я ещё немножко выпью.

Саня заварил себе чаю, а Василича после второй дозы потянуло на лирику и он начал рассказывать:

– Ты ведь застал ещё то время, когда я был старшиной – контролёром на аллее?

– Ну конечно.

– Так вот была одна прикольная история. Я тогда только поступил в колонию на должность контролёра. И вот первое дежурство. Под вечер подходят ко мне мои коллеги и говорят, что поступление надо бы обмыть. По тем временам это проблемой не было – в любой момент можно было выйти за зону и взять бутылку. Ну я и согласился без всяких сомнений. Короче, залезли мы всей толпой на контрольную вышку и сидим себе – мирно распиваем. Ни мы зэкам не мешаем, ни они нам. Сходили ещё за парой бутылок. Выпили и те. И вот тут один из них и говорит, что надо бы добавить. А поскольку я уже был «тёпленький» и стал отказываться, они меня заинтересовали: