Читать книгу Два капитана - Александр Карасёв - Страница 4

Великая Отечественная война с детства притягивала мой интерес. И всё было вроде бы ясно. Мы победили. Героически. Об этом рассказывали первого сентября и девятого мая ветераны – пенсионеры, увешанные наградами. Об этом снимали фильмы, писали книги и учебники для школы. Сначала советская армия с упорными боями отступала, потому что мы не готовились к войне и вместо танков выпускали трактора в надежде на мирную жизнь. Но потом мы погнали коварных немцев, хоть они и были поголовно с автоматами, а у нас автоматов ППШ не хватало на всех.

Советские воины самоотверженно били численно превосходящего врага, несли, конечно, потери, но гораздо меньшие, чем фашисты, и водрузили знамя над гитлеровским Рейхстагом. И как-то так выходило, что человек, начавший войну на границе (граница при этом сосредотачивалась исключительно в городе Брест), заканчивал её в Берлине.

Я с удовольствием читал про героическую оборону Брестской крепости, битву под Москвой и Сталинградом. На уроках истории я тянул руку и получал пятёрки. Я знал, что советские солдаты, жертвуя жизнью, храбро спасли Родину от фашистских орд, закованных в броню. Что воины Великой Отечественной под песню «Вьётся в тесной печурке огонь» помышляли лишь о победе, и каждый в тылу рвался на фронт, забрасывая военкомат заявлениями, с болью переживая свалившуюся на него бронь – не повезло кому-то, приходилось выпускать снаряды для победы.

Это в фильмах, книгах и в официальных беседах, закреплённых за школой ветеранов… А вот то, что мне приходилось слышать на улице (а когда я улавливал разговор о войне, я обострял свой слух), совсем не укладывалось в ясную картину подвига.

Моё детство состояло, наряду с прочим, из простаивания в бесконечных очередях: за молоком, хлебом, помидорами… Да мало ли ещё за чем нужно было стоять в очереди в Советском Союзе.

В очередях народ томился, налаживал контакт. И если очередь не сильно длинная, общался меж собой доброжелательно. И вот слышу я как-то разговор в овощном магазине.

– А ты где воевал?

– В артиллерии.

– В какой?

– Сначала – труба – в противотанковой, а потом уже повезло, после второго ранения, в дальнобойной…

– Да, противотанковая – это совсем плохо… очень плохо – противотанковая…

И так всё это с матерком и совершенно не такими словами, как советские солдаты в военном кино разговаривают. Может быть, этот дедок вместо «труба» и «плохо» сказал «задница» – сейчас я уже не помню таких подробностей, но живенько они разговаривали.

Как плохо? – думал я. Почему плохо?.. Расстреливать фашистские «тигры» и «пантеры»… Что может быть лучше! Это в дальнобойной плохо – далеко от передовой и не видно врага…

Ещё такой разговор подслушал… Передаю приблизительно, так, как осталось в памяти.

«…Бросили нас прямо из Германии в Манчжурию на японцев. Воды нет. А водки сколько хочешь. Китайцы нам, как освободителям, тащат её бочками. И каждый день мы, конечно, того… И вот капитан наш что удумал… Заставил нас этой водкой боевую технику протирать. Трёшь стекло руками… За-апах… А капли в рот не возьмёшь, капитан не отходит, глазами затылок буровит и подгоняет: «Па-абыстрей!»… Э-эх… Большая сука был наш капитан…»

Когда мы ездили с мамой в Кишинёв, инвалид в поезде говорил, что из всей деревни он пришёл с войны один (ещё демобилизовался кто-то, но умер через год от ран).

На застолье у бабушки в станице бывший фронтовой шофёр рассказывал, что ехал по дороге настолько заваленной трупами наших солдат, что приходилось через каждые две минуты выходить из машины и оттаскивать труп на обочину. Хоть не бойким я был ребёнком, а подошёл к нему и спросил:

– А немецкие трупы там тоже были?

Он потрепал меня так за волосы и сказал:

– Нет, на той дороге не было.

Должно быть, и через сорок лет кошмаром стояла у этого пожилого седого человека перед глазами та дорога.

Не так как-то, неправильно, запомнилась война ветеранам.

По телевизору шли фильмы, где молодые парни прибавляли себе возраст. Подчищали лезвием козырёк семёрки и выводили четвёрку, – чтобы успеть повоевать. А один мой неблизкий родственник сделал наоборот. Убавил в свидетельстве о рождении свой возраст, попал после войны в воздушный десант и отморозил там ноги. «Так ему и надо!» – думал я и невзлюбил с тех пор всех десантников.

Мой дед, Алексей Михайлович Карасёв, войну провёл в Сибири, в ссылке. Его отца – белого офицера – отправили в лагерь, а деда, как сына врага народа, просто в ссылку. (Это я потом узнал о прадеде-белогвардейце и что дед был в ссылке, а до Горбачёва у него это дипломатично называлось – эвакуация).

И вот я спрашиваю на баклажанной грядке (мы пололи с ним вручную эти баклажаны (синенькие) у дома – как сейчас помню; мне было лет четырнадцать):

– Дедушка, а почему вы не воевали?

– Меня, – говорит, – как ценного специалиста сельского хозяйства вывезли подальше в тыл, чтобы кормить Красную Армию.

Всё правильно. Надо кому-то и в тылу работать, не повезло дедушке… Но я дотошным был и от деда не отставал:

– А вы просились на фронт?

– Нет.

– А почему?

И тут дед ответил (достал, видно, я его своими сложными вопросами):

– Что я, дурак – пушечным мясом становиться?…

Тогда я решил, что мой дед – трус. И какое-то время даже презирал его, пока не улеглось.