Читать книгу Посланник смерти - Александр Косарев - Страница 5

Добравшись без особых приключений до Белгорода, мы втиснулись со всем своим скарбом в последний рейсовый автобус и уже поздней ночью добрались, наконец, до Обояни. Переночевав в крохотной, непритязательной гостинице, мы, подгоняемые вполне понятным нетерпением, принялись с раннего утра разыскивать попутный транспорт, который доставил бы нас поближе к селению Белица, называвшемуся во времена Великой Отечественной войны Богоявленской Белицей. Поскольку именно там проходила граница нарисованного на карте танкистами кружочка, то вполне понятно, что мы стремились подобраться к месту как можно ближе. По счастью, на стоянке тяжелого автотранспорта, неподалеку от городского рынка, мне удалось договориться с водителем грузовика, который согласился подбросить нас до села Дроново, что в принципе было вполне приемлемо. Подогнав машину к нашему временному пристанищу, мы загрузили в открытый кузов вещи и, поскольку было тепло, забрались туда и сами, отдав предпочтение путешествию на свежем воздухе, а не в тесной кабине. Ехали мы примерно час, и чем ближе подъезжали к месту назначения, тем напряженнее вглядывался я в окружающие нас пейзажи, пытаясь отыскать глазами речную гладь. И когда слева от дороги мы с Михаилом одновременно увидели сероватый отблеск воды, я тут же забарабанил кулаком по крыше кабины. Заскрипели тормоза, и грузовик, окутавшись клубами серой пыли, замер у обочины.

– Что случилось? – высунулся из кабины водитель.

– Все, приехали, – объявил я, – в Дроново ехать не надо.

– Как хотите, – пожал плечами тот, – дело ваше.

– В качестве компенсации можешь нас подвести ближе к речке, – предложил я ему.

Через десять минут мы с Михаилом сгружали свою поклажу на обрывистом берегу реки со странным названием Псел. Когда грузовик укатил, мы спустились вниз по обрыву и с интересом воззрились на медленно влачащую свои воды реку.

– Вот мы и на месте, старик, – повернулся я к приятелю. – Что сначала делать будем, лодку распаковывать или обед готовить?

Михаил озабоченно ощупал свою вполне сформировавшуюся от долгой тряски талию и вынес вердикт:

– Лодка-то подождет, а вот желудок ждать не может.

Мы распаковали продуктовый мешок, развели костерок и принялись готовить наш первый походный обед. Меню его было вполне традиционно для российских туристов во все времена. Экономя драгоценное время, мы сварили только густой вермишелевый суп, в который выпотрошили для навара банку тушеной говядины. Пока мы поглощали довольно сытное блюдо, во втором, более миниатюрном котелочке вскипела и вода для чая.

– Знаешь, Сань, давай не будем сейчас пороть горячку. Переночуем-ка сегодня здесь, – предложил мой напарник. – Место прекрасное. Ручеек рядом течет, дров навалом, да и укрыты мы здесь от любопытных аборигенов. По-моему, это весьма неплохо.

– Как хочешь, – недовольно отозвался я. – Если ты устал, давай отдохнем часочек, а потом распакуемся и будем готовиться к ночлегу. А то давненько я палатку на свежем воздухе не разбивал, позабыл уж, как это делается.

– Ха, – хрюкнул Михаил, – да ведь это ты у нас турист-профессионал, а я вообще ни разу ее не ставил.

– Ладно, ладно, мне льстить нечего. На самом деле ничего тут сложного нет. Когда мы вернемся домой, ты тоже будешь «профи» по ночевке на голой земле и кормлению комаров собственным телом.

Честно отлежав минут сорок под ближайшим кустом, мы одновременно завозились и, приподнявшись на локти, посмотрели друг на друга.

– Встаем? – предложил я.

Михаил согласно кивнул и, перевалившись на живот, начал со стоном подниматься.

– Ты что там скрипишь? – спросил я.

– Мышцы болят, – отозвался он, вставая, – все же достали меня эти мешки.

– Ты же еще молодой мужик, а уже на всякие болячки жалуешься.

– Все жизнь наша московская, нездоровая, – начал оправдываться он. – На работе мы сидим, а дома лежим.

– Ничего, – обнадежил я его, – здесь нам с тобой лежать будет некогда, времени у нас в обрез. На все про все у нас с тобой едва десять дней будет. Да и продуктов у нас немного, вот кончатся, и будем зубами щелкать, как голодные волки.

– Это вряд ли, – ухмыльнулся он. – Когда мы сюда ехали, я приметил совсем недалеко отсюда громадное картофельное поле.

– В таком случае бери лопату, пакет и двигай на заготовку харча, если ты такой глазастый. Если много накопаешь, вечером я угощу тебя совершенно бесподобным блюдом.

– Каким? – встрепенулся Михаил, он любил вкусно поесть.

– Картофелем по-зимбабвийски, – засмеялся я. – Иди скорее и неси сюда только самые крупные клубни.

Михаил ушел, а я распаковал одну из укладок и, вынув походный топорик, принялся искать ровную площадку для установки палатки. Примерно через час, когда он вернулся, я успел не только установить нашу ярко-оранжевую палаточку, но и нарубить дров для вечернего костра. Михаил вернулся, сгибаясь под тяжестью как минимум двухпудового мешка.

– Да ты, я смотрю, начал на зиму заготовки делать!

Но сконфузить моего друга было не так легко.

– Что же нам потом, на каждой остановке за провизией бегать? Чай не на себе дальше его тащить, на лодке.

– Ты прав, – согласился я, – запас карман не тянет.

– Ого, – заметил он стоящую за кустом палатку, – ты уже все сделал.

Бросив мешок у кострища, он подошел к ней и, приподняв полог, заглянул внутрь.

– А что, Сань, уютненько получилось, – сказал он, ощупав полиуретановые матрасы. – А не жестко нам спать на них будет?

– Привыкнешь. Пойдем лодку накачаем.

Разобрав тюк и вытряхнув из него плотно скрученное тело ЛАС-5 на траву, мы отыскали один из трех запорных клапанов и, подсоединив к нему воздушный насос, принялись наполнять лодку воздухом. Работа эта, как знают бывалые путешественники-водники, нелегкая. Когда лодка приобрела приятные глазу округлые очертания, мы оба были мокрые от пота.

– Давай-ка прямо сейчас и спустим ее на воду. Посмотрим, нет ли в ней каких-либо дырок, да заодно и искупаемся, – предложил я.

– Угу, – тяжело дыша, кивнул он, – вот только плавки сейчас найду.

– Не смеши меня! – захохотал я. – Ты не на Черном море, а в Центральной полосе России. Здесь принято купаться прямо в трусах, тем более что они у тебя и так мокрые от пота.

Размотав тридцатиметровую страховочную веревку, мы привязали один ее конец к вбитому в землю колышку, а другой к петле на носу лодки. Раздевшись до трусов, мы отволокли наше раздувшееся транспортное средство к реке. С трудом продравшись через прибрежную растительность, мы выбрались на чистую воду.

– Бог ты мой, – сказал Михаил, – сколько здесь, оказывается, ила. Как же мы «мерседес» будем из него вылавливать?

– Нам его сперва отыскать надо, а как вытащить его со дна, мы как-нибудь сообразим.

Я показал своему другу несколько приемов высадки и посадки в надувную лодку, мы взобрались на нее и взялись за весла.

– Что это она так обмякла, Саня? – заволновался Михаил, ощупывая действительно подувядшие борта ЛАСа. – Мы с тобой не тонем ли, часом?

– Не бойся, – успокоил я его, – обычное явление. Когда лодка лежит на берегу под солнышком, то воздух в ней нагревается и в соответствии с законом Бойля-Мариотта расширяется, надувая заодно и воздушные камеры. Но стоит только лодке попасть в воду, как вода быстро остужает находящийся в ней воздух. Вот она и съеживается.

– И что же нам с ней делать? – не унимался Михаил.

– Что, что, брать насос в руки и подкачивать все воздушные емкости, – огрызнулся я.

Михаил недовольно засопел, но намек понял. Восстановив прежнюю упругость бортов, мы, выписывая довольно неуклюжие зигзаги, погоняли наше судно по неширокому в этом месте руслу и, чувствуя себя опытными «водоплавающими», повернули к берегу.

– Слушай, Миш, ты заметил, как ЛАС при движении вилял по воде? – сказал я, когда мы вытащили лодку на берег.

– Да, а что?

– А то, что я совершенно не представляю, как в таком случае работать с магнитометром. Для того чтобы он давал более или менее достоверные показания, нужно двигаться строго по прямой.

– Так ведь река все равно виляет из стороны в сторону!

– Я немного неправильно выразился. Небольшие изменения направления, конечно, возможны, но не столь резкие, как пока получается у нас. Плавные изменения можно проследить и обсчитать, а вот как собирать достоверные показания во время таких резких рывков и поворотов, я не знаю…

– Так давай к корме лодки привяжем какой-нибудь стабилизатор, – предложил Михаил после недолгого раздумья.

– Тормоз? – засомневался я. – А не будем ли мы цепляться им за каждую корягу?

Михаил почесал лоб.

– В таком случае тормоз должен быть обтекаемым, – глубокомысленно произнес он, – и простым по конструкции.

– И как же ты собираешься его сделать?

– Очень просто, – ответил он и, поднявшись с пенька, торопливо удалился.

Я посмотрел на часы. Время шло к ужину. Вспомнив, что я обещал моему другу приготовить картошку «по-зимбабвийски», я натянул джинсы и футболку, поскольку стало холодать, и взялся за саперную лопатку. Самым важным в приготовлении этого блюда было вырыть подходящую ямку: квадратную, примерно сорок на сорок сантиметров и глубиной сантиметров двадцать пять. Выкопав ее, я принялся за приготовление картофельных полуфабрикатов. Вымыв в котелке два десятка крупных картофелин, я разрезал каждую из них пополам и вложил между половинками по кусочку хорошо просоленного деревенского сала с несколькими кружочками репчатого лука. Каждый такой «картофелеброд» я обрызгал болгарским кетчупом и, закатав в кусочек кулинарной фольги, плотно уложил их в самый центр вырытой ямки. Прикрыв картофелины дерном, я начал раскладывать поверх него костер. Через полчаса показался и Михаил, он волок лист поржавевшего кровельного железа.

– Вот, – сказал он, бросив его возле огня, – приметил у дороги, когда за картошкой ходил.

– И что же ты намерен из него сделать? – довольно скептически посмотрел я на измятый кусок жести.

– Выправим его с помощью топорика на пенечке и скрутим из него что-то вроде большого кулька для конфет, вот тебе и тормоз. Привяжем его потом за острую часть конуса длинной веревкой и потащим за собой. Поскольку сопротивление при движении по дну реки он будет оказывать приличное, то лодка наша все время будет ориентирована строго по течению, а благодаря своей форме он вряд ли будет за что-нибудь там цепляться.

– А что, идея совсем не плохая, – согласился я.

Провозившись с жестяным листом минут сорок, мы создали из него нечто конусообразное.

– Испытания будем проводить, я надеюсь, завтра? – с надеждой взглянул на меня Михаил.

– Конечно, – успокоил я его, – я и сам-то еле-еле хожу.

Вымыв в ручье руки, мы вернулись к едва тлевшему костру.

– И где же твоя хваленая картошка? – поинтересовался он, почуяв аппетитный запах.

– Сейчас будет, – обнадежил я его, берясь за лопатку, – давай сюда миску.

Поужинав, мы еще некоторое время поболтали у костра, а потом завалились спать, пристроив под головы свои похудевшие рюкзаки в качестве подушек…

Утро встретило меня сыростью, комариным писком и жалобными стонами не привыкшего к столь жесткому ложу Михаила.

– Вставай, Мишка, – принялся я расталкивать своего недовольно сопящего напарника, – нас ждут великие дела.

Умывшись прохладной ручьевой водой, мы взбодрились и принялись готовить завтрак.

– Как же жрать-то хочется на свежем-то на воздухе, – проговорил Михаил, старательно раздувая огонь под котелком.

– То ли еще будет, когда мы веслами весь день поработаем, – похлопал я его по плечу.

Пока он хлопотал по хозяйству, я снял палатку и стал упаковывать вещи в рюкзаки. Мы провозились с этим делом почти до десяти утра. Найдя неподалеку от нашей первой стоянки довольно глубокую, а главное, свободную от зарослей камыша и осоки бухточку, мы оттащили к ней лодку и все наше снаряжение. Погрузившись в нее и отталкиваясь предусмотрительно вырубленным шестом, мы наконец-то отчалили от гостеприимного берега. Вырулив на середину реки, я отложил шест и дал сигнал Михаилу выбросить за борт «тормоз». Он еще раз проверил надежность крепления веревки и спихнул его за борт. Гулко булькнув, конус канул на дно. Мы замерли в ожидании. Наконец слабый толчок возвестил о том, что тот достиг дна. Надо сказать, что в общем и целом наши надежды на это несложное изобретение вполне оправдались. Лодка сразу стала вести себя более степенно. Прекратила судорожно шарахаться из стороны в сторону и, медленно приспосабливаясь к течению реки, понесла нас вперед, как мы втайне надеялись – к будущим победам.

– Стой, Михаил, – завопил я, – тормози!

– Чем тормозить-то?

– Да шестом, конечно, – сунул я ему в руку длинную орешину.

Михаил торопливо опустил палку в воду и принялся с натугой водить ею вокруг лодки.

– Да ты что творишь-то?! – завопил я, с трудом удерживая равновесие. – Ты просто воткни шест в дно реки и держись за него покрепче.

– Ага, – кивнул Михаил, выполняя мою команду, – теперь понятно, а то «тормози, тормози», а как, не ясно.

Я не отвечал, так как был занят сборкой магнитометра. Сочленив две дюралевые штанги, навернул на них головку прибора. Затем зацепил за выступающие из электронного блока специальные штифты верхние лямки сбруи и перекинул все это через голову.

– Все, кончай тормозить, Миш, помоги мне закрепить за спиной вот эту штуку.

– Тогда она снова поплывет, – неуверенно отозвался он.

– Ну и черт с ней, теперь пусть плывет.

– Ладно, а эту палку мне куда девать?

– Вставь ее одним концом в уключину, а другой уложи на кормовой валик, – сказал я.

Михаил, встав на четвереньки, чтобы не вывалиться ненароком за борт, подполз ко мне.

– Что мне делать?

– Вот эту штангу вставь в замок, что у меня за спиной, – подал я ему собранный узел.

Достав из нагрудного кармана куртки соединительный кабель, я размотал его и начал привинчивать один из разъемов к электронному блоку, в то время как другой подсоединял Михаил. После всех манипуляций я с некоторой дрожью в душе повернул указатель рабочего диапазона и нажал на пусковую кнопку. Прибор тоненько пискнул и через несколько секунд выбросил на своем табло пятизначное число.

– Ура, – возликовал я, – слава тебе Господи, работает!

– Ну-ка, ну-ка, – полез ко мне Михаил, – дай посмотреть.

Лодка угрожающе закачалась.

– Стой, стой, – осадил я его, – не так резко. Тем более и смотреть-то тут особо нечего. Цифры, они цифры и есть.

Михаил послушно вернулся на свое сиденье.

– Слушай, давай с сего момента четко разделим наши обязанности, – предложил я. – Ты старайся вести лодку посередине речки, а я буду снимать показания с прибора и вести дневник измерений.

– Дневник-то нам зачем?

– Ну как же, для контроля, – пояснил я. – Впрочем, все тонкости я лучше потом тебе объясню, на привале. Пока же давай работать, а то как бы нам автомобиль не пропустить за пустопорожними разговорами.

Некоторое время я записывал в общую тетрадь данные прибора, но довольно скоро понял, что избежать всех трудностей нам так и не удалось. Нос лодки, как ни старался мой напарник, все время заносило то в одну, то в другую сторону, и проку от такой работы было мало. Прикинув так и этак, я поменялся с Михаилом местами, переместившись на корму. Это немного улучшило ситуацию, так как корма лодки, отягощенная тормозом, «гуляла» меньше. Показания прибора несколько стабилизировались, но тут навалилась другая напасть – комары. Близился полдень. И без того слабый ветерок утих окончательно, и маленькие вампиры осмелели. Какое-то время я пытался отбиваться от стаи летучих шакалов дневником наблюдений, но минут через десять мое сопротивление было окончательно сломлено.

– Мишка, правь скорее к берегу! – завопил я, стаскивая с себя сбрую прибора. – Уже мочи нет с летучей пакостью бороться.

Причалив, мы обсудили ситуацию и пришли к мнению, что навешивать прибор на живого человека в таких условиях не гуманно. И потому решили изготовить специальное крепление для измерительного блока на выносных консолях за кормой лодки. Над созданием деревянно-веревочной конструкции мы провозились не менее полутора часов, но когда она была наконец готова и мы вновь отчалили, то довольно скоро убедились в том, что время на ее изготовление потрачено нами не зря. Мало того что я освободился от сдавливающей меня сбруи и приобрел полноценную свободу движения, мы заодно и повысили относительную точность измерений, удалив блок от находящихся в наших рюкзаках металлических предметов. Произведя подобную модернизацию измерительного комплекса, мы в очередной раз выгребли на фарватер и поплыли к границе между Россией и Украиной. Михаил выдерживал курс нашей неспешно тащившейся посудины строго посередине русла, а я нажимал на кнопку, записывал показания прибора, время снятия показаний и по мере сил и способностей изображал в судовом журнале встречавшиеся нам по пути природные объекты.

На второй день пути у нас выработался довольно специфический распорядок дня, позволявший нам полностью использовать дневное время суток. Согласно графику, подъем у нас был в семь – семь тридцать. Я снимал палатку, упаковывал вещи и готовил лодку к новому переходу, Михаил же взял на себя заботы по нашему пропитанию. Меню наше, правда, не отличалось разнообразием и обычно состояло из двух блюд, но зато каких! На завтрак регулярно подавалась каша, рисовая или гречневая, с непременной говяжьей тушенкой, и какао на десерт. А на ужин готовился суп из пакетиков все с той же тушенкой и запекалась картошка в фольге. Днем мы утоляли голод сушками с чаем из фляжек.

Первую по-настоящему крупную находку мы сделали на второй день поисков. Дело было так. Приближался вечер, и мы, изрядно утомленные после десятичасового рабочего дня, направили наш ковчег к живописной развесистой ветле, росшей на левом берегу, поскольку приметили возле нее весьма удобную для причаливания бухточку. Продолжая машинально нажимать на пусковую кнопку прибора, я вдруг заметил, что за несколько метров до берега показания его резко увеличились, преобразовавшись через несколько секунд в череду из пяти нолей.

– Стой, Мишка, – воскликнул я так громко, что мой кормчий едва не сверзнулся в воду, – кажется, мы что-то нашли!

– Где, Сань, что нашли?

– Да вот он, здесь, где-то прямо под нами.

– Не может быть, – усомнился он, – тут такая глушь, да и лежит он очень близко от левого берега?

– Умолкни, неверный, – не унимался я, – прибор не обманешь, он показывает объективную реальность.

Пока лодка причаливала, я еще несколько раз снял показания и убедился, что мы действительно только что миновали крупное скопление металла. Но поскольку сгущались сумерки и силы наши были на исходе, мы решили отложить более детальные поиски до утра.

Когда же совсем стемнело и мы устало лежали у костра, прихлебывая из кружек чай, недалеко от нас затрещали кусты и на освещенную полянку вышли двое. Были они коренастые, небритые, в болотных сапогах, длинных линялых армейских плащах-дождевиках и кепках, а в руках у каждого было не менее трех длинных самодельных удочек. Искоса и явно недоброжелательно покосившись на нас, один из них проговорил:

– Добрый вам вечер, миряне. Как рыбалка идет?

– Рыбалка? – переглянулись мы. – Нет, уважаемый, мы не рыбаки.

– А-а-а, – с облегчением протянул тот, – а мы уж с Гаврилычем подумали, что нас опередили.

– Нет, – дружно замотали мы головами, – мы туристы из Москвы и остановились тут на ночлег. Вон и лодка наша сушится, – добавил я для убедительности, указывая пальцем на прислоненный к толстой ветле ЛАС.

– Ну что же, – враз подобрели мужики, – тогда, конечно, отдыхайте, пожалуйста.

Они сложили у самой воды свои удочки, скинули котомки и принялись деловито готовить свои рыболовные снасти.

– Хотите картошки с салом и чаю? – спросил я.

– Благодарствуем, – обернулся тот, которого называли Гаврилыч, – вот только расставим снасти и отведаем.

Аборигены расставили в заводи, где мы устроили стоянку, свои снасти – удочки, кружки, рогатки и прочие самоловы, подвесили над водой на двух специально принесенных гнутых арматуринах две зажженные керосиновые лампы. Закончив, мужики подошли к костру.

– Прошу, – сделал я приглашающий жест, – к нашему шалашу.

Они уселись и как по команде полезли в свои дорожные мешки. Через минуту рядом с пластиковыми, одноразовыми тарелками с кусочками консервированного мяса, которые я поставил для них, появилась заткнутая бумажной пробкой бутылка с мутной жидкостью, буханка черного хлеба и малосъедобная на первый взгляд селедка.

– Угощайтесь, – подкатил я к ним обугленной палочкой несколько завернутых в фольгу картофелин, протомившихся в угольях.

– М-да? – дружно уставились они на них. – И как же это есть?

– Да очень просто. – Осторожно (чтобы не обжечься) я размотал фольгу и вывалил картофелину в тарелку: – Пробуйте.

Гаврилыч осторожно поднял с земли тарелку и, аккуратно поддев пластиковой вилкой половинку картофелины, отправил ее в рот.

– А ничего, Фаддей, – повернулся он к своему спутнику, – вкусно. Да ты что же сидишь-то, как репа в земле, разливай!

Фаддей встрепенулся и, впившись зубами в бумажную пробку, с громким хлопком выдернул ее из бутылки. Видя, что он начал озираться по сторонам в поисках подходящего сосуда, я пододвинул к нему свою свободную от чая кружку.

– Благодарствую, – кивнул он мне и, прищурив один глаз, опрокинул в нее бутыль.

После ужина мужики размякли и пустились в разговоры. Михаил отправился на боковую, а я остался сидеть у костра в надежде выведать у них что-нибудь о том объекте, что лежит неподалеку от нас на дне реки. Мужики тем временем, поинтересовавшись, что новенького в столице, как там поживает их любимая певица Алла Пугачева, перешли к местным проблемам.

– Ты знаешь, Саня, – сказал слегка захмелевший после полутора стаканов самогона Гаврилыч, – мы ведь с Фаддейкой не зря сюда в такую даль притащились. Рыбы здесь ноне просто страсть как много. Раньше вся рыба отседова совсем было ушла, – втолковывал он мне, тыча в землю пальцем, – а теперева все совсем наоборот повернулось.

– Это почему же? – спросил я.

– Да потому как здесь соляра из бака, видать, текла, вот рыба-то и стереглася сюда идти.

– Из бака? – насторожился я. – Из какого же бака?

– Да как же, – хлопнул рукой, словно кувалдой, меня по плечу Фаддей, – да это тайна наша, ну, гробовая!

– Но мне-то, – оскорбился я и стукнул себя в грудь, – неужто не доверяете?

Мужики интригующе переглянулись.

– Ладно, так и быть, – произнес запинаясь Гаврилыч, – слушай. Случилось это прошлой зимой, аккурат через неделю после ноябрьских праздников. Васька наш, Касимовский, нажрался на свадьбе своей племянницы в дым и двинулся домой, в нашу то есть деревню.

– Вот-вот, – высунулся из-за его плеча Фаддей, – если бы он так не набрался, то ничего бы и не случилось.

– Погодь, не перебивай, – одернул его Гаврилыч. – Так вот, сел он на свой ДТ, врубил, сердешный, первую скорость и покатил. А ехать ему километров семь было. Да, видать, от тепла разморило его, и уснул он там, прямо в кабине-то.

– Уснуть-то уснул, а дизель все молотил и молотил, – снова встрял Фаддей.

– Да, – отмахнулся от него Гаврилыч, которому не терпелось рассказать эту историю самому, – вот он докатил до реки, проломился сквозь кусты и съехал прямо на лед.

– Так, так, – пробормотал я, начиная догадываться, что обнаруженный мною предмет не имеет ни малейшего отношения к утонувшему «мерседесу».

– А ледок-то жиденький еще совсем был, – продолжал Гаврилыч, – то есть у берегов еще туда-сюда, а к быстрине совсем тонюсеньким становился.

– Вот он туда, значитца, и сверзнулся, – вновь не утерпел Фаддей.

– Ага, – кивнул Гаврилыч, – трактор туды кувырк, только пузырики и пошли. Как сам Васька-то успел из него выскочить, мы и не знаем. Прибрел он-таки к вечеру домой да и свалился в горячке. Только дней через пять глаза открыл. Долго потом мы всем колхозом искали евойный ДТ, да только никто не знал, где он его бросил. Никто не догадался, что его трактор туточки утонул, а Васька, дурья его голова, напрочь все позабыл, ну просто напрочь.

– Амнезия у него случилась, – определил я Васькино состояние.

Мужики на секунду замолчали, непонимающе уставились на меня, но, решив, что ослышались, продолжили.

– Наткнулись мы с Фаддейкой на него аккурат по весне, когда рыба на нерест пошла. Здесь у нас место давно прикормленное. Пришли раз – рыбы нет. Пришли два – опять нет. А тут ямина большая, – махнул рукой в сторону реки Гаврилыч, – рыба здесь завсегда должна стоять. Пришлось долго нырять, выяснять, в чем дело.

– С третьего нырка нашел, – похвалился Фаддей, сняв с головы кепку, – прямо с ходу на гусеницу евойную лбом так и налетел. Вот, даже шрам над бровью остался, – ткнул он себя в лоб пальцем.

– Открыли тут мы бак его топливный, чтобы, значит, солярка с него слилась, а через недели две и рыба вновь сюда пришла. Рыба, – со значительным выражением лица добавил Гаврилыч, – она любит те места, где укрытие для нее на дне лежит.

«Что за славный народ у нас в стране, – подумал я. – Черт, значит, с ним, с трактором, лишь бы рыбалка была хорошая». Вслух же сказал:

– Ладно, мужики, ловите себе, не буду вас отвлекать. Время-то почти час ночи.

Я заполз в палатку и уснул, едва положил голову на рюкзак…

– Сань, вставай скорее, – растолкал меня ранним утром Михаил, – наши вчерашние гости нам с тобой сюрприз оставили.

– Что еще за сюрприз? – встревожился я. – Какой?

– Съедобный, – улыбнулся Михаил.

Я протер глаза и вылез из палатки. Михаил вытащил из воды деревянный кол с привязанным к нему полиэтиленовым пакетом. Скажу честно, увиденное растрогало меня до глубины души. В пакете было десятка полтора крупных рыбин.

– Вот это дело, дай нам Бог почаще таких гостей. Что, Миш, жарить ее будем или уху сварим?

– Да нет, ты о чем? – непонимающе вытаращил на меня глаза Михаил. – Я-то считал, что мы прямо с утра займемся с тобой подготовкой к погружению.

– Погружению? – воскликнул я. – Ах, да, ты же вчера уснул и не слышал историю, которую наши гости рассказали. Оказывается, здесь один абориген по пьянке трактор утопил.

– Вот оно что, – протянул Михаил, – жаль, но мы не его ищем.

– Зато мы на практике проверили наш метод. Предлагаю теперь определить точное местоположение трактора и, потихоньку подводя к нему плот, установить, на каком расстоянии мы на самом деле можем обнаружить объект такого же размера и веса.

– Ты прав, Сань, возможность и впрямь уникальная.

– Вот именно. Возьми-ка топорик и наруби дровишек побольше, а то наш запас я ночью сжег.

Пока Михаил добывал дрова, я занялся рыбой. Посолив несколько самых крупных, завернул их в фольгу и закопал их под золу вчерашнего костра, рассчитывая приготовить их в собственном соку, пока из голов и оставшейся мелочи будет вариться уха. Солнце к этому времени поднялось достаточно высоко, и я решил, что пару раз нырнуть для разминки мне отнюдь не повредит. Надев маску с трубкой и укороченные резиновые ласты, я двинулся в воду, вошел в реку по пояс и, набрав полные легкие воздуха, нырнул. Я без труда преодолел под водой тридцать, а то и сорок метров и рассчитывал добраться под водой до затонувшего трактора во время первого же погружения. Так и произошло. Заметив краем глаза мелькнувшую справа бурую массу, я сделал в воде пируэт и через несколько секунд ощупывал покрытые ржавчиной гусеницы завалившегося на кабину ДТ-54. Трактор, как оказалось, затонул на немалой глубине. Встав на ту часть одной из его гусениц, что показалась мне находящейся ближе к поверхности, я смог высунуть на поверхность только часть лица. Повернувшись лицом к берегу, я увидел призывно размахивающего руками Михаила. Я махнул ему в ответ. Отметить точное местонахождение трактора мне было нечем и, оглядевшись еще раз, чтобы запомнить это место, я оттолкнулся и поплыл к берегу. Через несколько минут я уже сидел на носу лодки, а мой друг методично нажимал на пусковую кнопку магнитометра и вслух сообщал мне появляющиеся в его окошечке показания. В результате несложного эксперимента мы установили, что надежно зафиксировать наличие под водой массы металла, сравнимой с массой гусеничного трактора, возможно на расстоянии, не превышающем десять метров от разыскиваемого объекта.

Мы отправились дальше. Все шло как обычно. Мишка греб, я записывал показания прибора. Как водится, после очередного нажатия на кнопку прибора я взглянул на табло, приготовив карандаш, чтобы быстро записать результат измерений. Но вместо обычного пятизначного числа я увидел пятерку нулей.

– Глуши мотор, – крикнул я мерно махавшему веслами Михаилу.

Он обернулся:

– Что там опять случилось?

– Нули пошли, – ответил я и еще раз нажал на кнопку пуска.

Через несколько секунд нули выскочили вновь.

«Там явно что-то есть», – подумал я и скомандовал:

– Греби скорее к правому берегу.

Пока мы двигались к берегу, я непрерывно нажимал на кнопку и неизменно получал все те же пять нулей. И даже когда мы уткнулись в поросший осокой берег, прибор упрямо показывал наличие вокруг нас скопления металла.

– В чем дело? – перебрался ко мне Михаил.

– Да вот, – постучал я пальцем по защитному окошку электронного табло, – одни нули показывает.

– Попробуй еще разок, – попросил он.

Я послушно надавил на черную кнопку.

– Вот видишь, опять они. Такое впечатление складывается, что мы с тобой на автомобильной свалке стоим.

Михаил задумчиво почесал подбородок.

– Сань, а в каких еще случаях прибор показывает нули? – поинтересовался он.

– Так, – начал припоминать я, – если прибор находится под высоковольтной линией, если очень холодно или если батарейки «сели»…

– Ага, – остановил он меня, – давай-ка мы их и поменяем.

– Так ты считаешь… – начал я.

– Замени, чтобы не думалось.

Заменить батарейки в отечественном магнитометре – задача не из легких, но делать было нечего, и я, недовольно бурча, полез за отверткой. Минут через пятнадцать я подключил измерительный блок к кабелю и опасливо нажал на кнопку. Тот, коротко прожужжав, выбросил на табло цифры, указывавшие на то, что вокруг нас нет даже и консервной банки.

– Ты оказался прав, старик, батарейки вышли из строя, – крикнул я развалившемуся на рюкзаках Михаилу. – Давай, поднимайся, поплыли дальше.

– Ну вот, – застонал он, – только приляжешь, опять надо вставать.

– Давай, давай. Надо торопиться, пока погода хорошая. Ты представляешь, как нам придется изворачиваться, если пойдут дожди. Сверху льет, снизу мокро, в лодке вода, б-р-р, лягушки прыгают.

– Понял, – вяло проговорил Михаил.

– Потерпи, осталось всего пару дней.

– Как это? – спросил он, усаживаясь на свое место и отталкиваясь веслом от обрывистого и вязкого берега.

– Да так. Ты же вчера смотрел на карту. Нам осталось обследовать не более трети того участка реки, в котором, по идее, должен лежать броневик.

– Неужели скоро конец нашим мучениям! – возликовал Михаил.

– Чему ты радуешься? Тут мы на природе, дышим свежим воздухом, загораем, купаемся. А в Москве-то что сейчас хорошего? Гарь и смрад. Вонища кругом стоит от потных баб в метро и грузовиков на улице.

– Ладно, не ворчи, – ответил он, – давай лучше работай, а то за разговорами мы все на свете провороним.

Я умолк и сердито ткнул в кнопку. Работа вновь закипела. К вечеру мы совершенно выбились из сил, а подходящего для стоянки места все никак не попадалось. Ближе к девяти, когда сумерки плотно окутали пышную прибрежную растительность и заморосил накарканный мною дождик, мы заприметили подходящий для пристанища песчаный мысок и поспешили к нему. Выгрузив на берег вещи и накрыв их, как крышей, нашей перевернутой лодкой, мы принялись торопливо ставить палатку. Приобретенные за последние дни навыки позволили нам сделать это в считанные минуты. Поскольку дождь, по-видимому, и не собирался утихать, мы отправились за дровами в сторону темневших неподалеку зарослей. Нам повезло. Довольно быстро мы наткнулись на сухое дерево, видимо, принесенное сюда еще весенним паводком. Пока Михаил стряпал нашу ежевечернюю похлебку, я занялся нашими дровяными запасами. Перерубив сучья на примерно полуметровые куски, я сложил их по бокам палатки, укрыв их от дождя под полиэтиленовым навесом. Оставалось только перенести наши вещи из-под лодки в палатку, и можно было сказать, что до утра мы готовы абсолютно к любым сюрпризам погоды. Покончив с этим, я подошел к сидевшему у костра Михаилу.

– Как поживает наш ужин? – спросил я, с надеждой заглядывая в котелок.

– Жидковато получится, – отозвался он, указывая пальцем в прохудившееся небо.

– Да, – спохватился я, – утреннюю рыбу-то ты достал или нет?

– Вот, черт, забыл!

– Не беда, – отозвался я и двинулся к лодке, под которой хранился наш продуктовый мешок, – сейчас принесу.

Я поднял лодку и засунул под нее голову, как вдруг застыл, пораженный внезапной мыслью.

«Стоп, – почему-то припомнил я последние показания магнетометра, – что же они так странно менялись?»

Забыв про рыбу, я чуть ли не бегом бросился к палатке.

– Сань, ты куда? – крикнул мне вслед Михаил, но я только отмахнулся.

Подтянув к себе рюкзак, я торопливо перерыл его содержимое и, нащупав мокрый блокнот, вынул его. Подбежав к свету костра, я открыл его на последней странице.

– 50 122, 50 218, 50 348, 50 565, 51 814, 50 955, 50 487, 50 335… – забормотал я, вглядываясь в размазанные цифры.

– Ты что, – подтолкнул меня под локоть влезший под полог Михаил, – совсем от голода ошалел? Потерпи еще минутку, сейчас будет готово.

– Да нет, не то, – покачал я головой, – тут у меня некий казус в показаниях выявился.

– Все казусы потом, – взял у меня блокнот Михаил, – давай подкрепимся, а все остальное после ужина.

– Действительно, – согласился я, ощутив очередной позыв болезненно сжавшегося желудка, – времени у нас все равно вагон.

Основательно подкрепив свои силы гороховым супом, запеченной рыбой и чаем, я вернулся к так заинтересовавшей меня проблеме. Дождь несколько поутих, и я, подбросив дров в огонь, пододвинулся к костру. Слева ко мне привалился заинтригованный Михаил.

– Видишь, Миш, – начал я, рисуя на чистом листе блокнота траекторию нашего движения. – Вот тут, перед тем как свернуть к берегу, какие у нас были показания?

– С две тысячи триста второго, что ли?

– Да.

– 50 058, 50 063, 50 081, 50 098, 50 116…

– Ага, – перебил я его, – значит, напряженность магнитного поля неуклонно росла?

– Росла, – выпучил глаза Михаил, – и что же из того?

– Подожди пока с вопросами. После поворота, вот я еще значок специальный поставил, показания опять продолжали увеличиваться на протяжении еще метров двадцати – двадцати пяти. Видишь?

– Вижу, и что же из этого следует?

– А вот отсюда они начали снижаться, от отметки 51 814, и далее все падали и падали, вплоть до причаливания.

– Угу, – кивнул Михаил.

– Нет, я вижу, что ты ничего не понимаешь. Такой ход кривой однозначно указывает нам, что тут, то есть там, – махнул я рукой в сторону реки, – есть значительная магнитная аномалия.

– Вот оно что, – наконец-то догадался он, – а я все думаю, что это ты так засуетился. Что, считаешь, мы еще один трактор откопали?

– Похоже на то, – не сразу отозвался я, перелистывая страницы блокнота в поисках результатов нашего недавнего эксперимента с утонувшим выше по течению ДТ. – Сейчас сравним.

Пока я занимался вычислениями, Михаил собрал посуду и понес ее к реке. Через несколько секунд я услышал громкий шлепок, звон кастрюлек и приглушенные шумом дождя, душевные, но ненормативные выражения. Вскоре показался и мой друг.

– Вот ведь не повезло, поскользнулся, да так «удачно», что вся посуда по камышам разлетелась, – сказал он.

– Не беда, утром мы ее соберем. Посмотри лучше, что у меня получилось, – я протянул ему блокнот. – Судя по всему, мы наткнулись на некий железный объект, с массой несколько поболее, чем тот трактор.

– Да ну, – оживился Михаил, – и что же?

– Это следует из того, что прирост последующих показаний магнитометра к предыдущим показаниям происходит более быстрыми темпами, да и наш прибор явно почуял добычу раньше, чем в прошлый раз. Вот исходя из полученного числового ряда я и делаю вывод о том, что найденная масса превосходит тракторную раза в полтора, никак не менее.

– А где же нули, – пожал плечами он, – они-то куда делись?

– Да никуда они не делись, – с досадой выдернул я блокнот из его рук, – мы просто не доплыли малость до лежащего на дне предмета. Вот если бы доплыли, то и нули бы увидели.

– Так что же мы завтра будем делать? – спросил через некоторое время Михаил, видя, что я задумался.

– Осмотримся сначала, – ответил я, – если место то самое, оно должно иметь ряд признаков.

– Это каких же таких признаков?

– Ясно каких. Ты припомни рассказ своего отца. Ведь на том берегу, где мы с тобой сейчас сидим, должен быть холм, вокруг которого и ехали к переправе немцы, а прямо напротив него должен находиться овраг.

– Ну и память у тебя, Саня, даже такие мелочи запомнил.

– От таких мелочей и зависит успех любого поиска. Вот проснемся мы с тобой завтра, оглядимся вокруг, но ни холма, ни оврага не заметим.

– И что потом?

– Да ничего особенного, дальше поплывем.

– И даже не нырнем ни разу?

– Ну, если только разочек, так сказать, для очистки совести.

Тем временем ветер усилился, и дождь, будто получившая подкрепление армия, вновь обрушился на нас всей своей массой. Похватав кружки с чаем, мы бросились к палатке…

Когда я открыл глаза, то сразу понял, что погода резко изменилась. Было довольно холодно, и сквозь брезент палатки медленно просачивалась противная сырость. Я повернулся на бок. Михаил, закутавшись с головой в куртку, еще крепко спал.

«Надо вставать, – с тоской подумал я, – иначе совсем закоченею».

Я торопливо натянул отсыревшие джинсы, куртку и вылез из палатки. Над рекой плыл плотный тягучий туман. Не легкий летний туманчик, готовый тут же вспорхнуть в небеса и рассеяться при первых лучах солнца, а тягучее и сопливое покрывало, мало отличающееся от обычного осеннего дождя. Вставив ноги в сапоги, я направился к лодке и, забравшись под нее, вынул пакет с зубной щеткой, пастой и прочими причиндалами. Обходя берег в поисках удобного места для умывания, я наткнулся на холмик, на котором вчера поскользнулся Михаил. Я вычислил его по примятой верхушке и раскиданной вокруг посуде. Я собрал ее в котелок и спустился к реке, чтобы помыть. Вода по сравнению с воздухом казалась теплой, и я без особых для себя мучений отчистил песком нехитрый «сервиз». Умылся и, зачерпнув котелком воды на чай и макароны, двинулся обратно. Когда я приблизился к остывшему кострищу, наша палатка огласилась мощным зевком и из нее выполз дрожащий Михаил.

– Что же за холодрыга на нас напала? – пробормотал он, озираясь по сторонам.

– Зима пришла, – отозвался я, чиркая отсыревшими спичками.

– Подожди, Сань, у меня же совершенно сухие есть.

Он вынул из нагрудного кармана полный коробок и бросил его мне.

– Одевайся скорее, – сказал я, – у нас сегодня, как мне кажется, и минуты свободной не будет.

Михаил кивнул и, накинув штормовку, побежал умываться. К тому времени, как мы закончили завтракать, налетевший с севера ветер рассеял туман.

– Очень кстати, – обрадовался я, – сейчас мы сходим с тобой на разведку. Определимся, так сказать, на местности.

Выбравшись из зарослей, мы оказались в неширокой низине, заросшей мелким кустарником вперемешку с камышом. Справа от нас действительно оказался довольно высокий, круто обрывающийся к реке холм. Дружно повернувшись налево, мы уставились на другой берег, но никаких признаков спускающегося к реке оврага нам обнаружить не удалось.

– Вот так, Саня, – подтолкнул меня в бок Михаил, – ошибочка вышла.

– Ты, Миш, подожди пока с выводами, из-за этих кустов нам ничего толком не видно. Давай лучше заберемся на горку и осмотрим окрестности оттуда. Ведь если и запомнили танкисты какой-то пейзаж, так только тот, что видели перед появлением немецкой колонны. Потом-то им некогда было природой любоваться.

Цепляясь руками за траву и кусты, мы полезли наверх. На вершине холма росла одинокая, скрученная ветрами березка. К этому времени ветер разогнал тяжелые облака, и когда мы, переводя дух, ухватились за ствол березки и повернулись к реке, всю открывшуюся перед нами панораму осветило робкое солнце.

– Смотри, Саня, – проговорил Михаил, – да там, кажется, и в самом деле овраг виден.

– Похоже на то. Давай вон туда отойдем, с той стороны обзор должен быть получше.

Мы отошли метров на пятьдесят вправо и вновь уставились на противоположную сторону реки. В ту же минуту солнце, будто бы желая помочь нам в наших поисках, засияло в полную силу.

– Да, Миш, это явно старый овраг, снизу он просто не виден из-за соснового бора. А вон там, видишь, оползень недавно был.

– Похоже, мы действительно находимся на том самом месте, где сорок лет назад стоял отцовский танк! – сказал Михаил.

Мы еще раз осмотрелись вокруг. Километрах в двух севернее нас проходило шоссе, и было хорошо видно, как по нему бегут крохотные автомобильчики.

– Смотри, – я повернул его за плечи в сторону бетонки. – Если представить, что вон та дорога, что сейчас проходит вдоль реки, раньше сворачивала сюда, то она обязательно должна была огибать холм, на котором мы сейчас стоим. Смотри, старое дорожное полотно еще заметно.

– А ведь точно, заметно, – обрадованно хлопнул меня по спине Михаил. – Она огибает холм и… – он повел пальцем, как бы отслеживая все извивы старого проселка, – и выходит к реке, скорее всего во-он там, метрах в ста от нашей стоянки.

– Но ты не очень-то радуйся, бывают и совпадения. Пойдем-ка лучше вниз, лодку подкачаем, а заодно осмотрим состояние берега.

Для спуска мы выбрали более пологий склон холма и в конце концов оказались на том самом изгибе дороги, по которому, как мы предполагали, некогда неслась к своему бесславному концу немецкая автоколонна.

– Смотри, Миш, если ехали здесь, то никак не могли видеть отсюда мост.

– Сейчас и проверим, – сказал Михаил, ускорив шаг. Почти бегом, имитируя таким образом быстрое движение автомобиля, мы обогнули холм и, проскочив через своеобразный коридор прибрежных зарослей, выскочили на самый урез воды.

– Глянь-ка, – шепнул мне Михаил, указывая вниз.

Я повернулся и увидел в трех шагах от себя потемневший от времени срез бревна, высовывавшийся из-под кочки.

– Ничего себе, – присвистнул я, – вот это находка! Доказательство, можно считать, стопроцентное!

– Никак остатки моста обнаружились?

– Точно. Смотри, вот тут даже кусочек кованой скобы сохранился. Основная часть, конечно, давно сгнила, а то, что было в дереве, еще держится.

– Неужели бревно столько лет может сохраниться в такой болотине? – засомневался Михаил.

– Почему бы и нет. Во-первых, для свай выбирали устойчивые к гниению деревья, такие как лиственница или, на худой конец, осина. Во-вторых, их перед заколачиванием в грунт хорошенько пропитывали креозотом. И, в-третьих, ил, покрывающий верхнюю часть свай, препятствовал их окислению, а следовательно, и гниению.

– А-а-а, – протянул Михаил, – ты-то откуда такие подробности знаешь?

Мы продолжили поиски, однако ничего, кроме еще двух полусгнивших бревенчатых огрызков, нам обнаружить так и не удалось. Сходив в наш лагерь за топором, я срубил парочку двухметровых кольев и вбил их в болотистую почву рядом с обнаруженными остатками старых свай.

– Вот так, теперь все стало ясно, – сказал я, встав таким образом, что один кол прикрывал собой другой. – Мостик, скорее всего, вел вон туда, где сейчас просматривается небольшая каменистая насыпь.

– Давай прямо сейчас привяжем к этим колам какую-нибудь перекладину, – предложил Михаил. – Она послужит нам с тобой указателем, когда мы на лодке будем работать.

– А что, это идея, – согласился я.

Срубив и ошкурив длинную лесину, мы прикрутили ее к вколоченным колам веревками. Эта, казалось бы, совершенно незамысловатая конструкция несказанно облегчила нам дальнейшую работу. Установив «шлагбаум», мы вернулись в лагерь. Попросив моего спутника подкачать ЛАС, я занялся установкой и наладкой магнитометра. Потом, срубив в зарослях пару ровных четырехметровых стволов, я изготовил два увесистых кола. Когда я подошел к берегу, Михаил уже выволок туда нашу лодку. Спустив ЛАС на воду, он уселся на центральное сиденье, а я протянул ему колья.

– Держи, без них нам теперь никак не обойтись.

Дружно работая веслами и отталкиваясь шестами, мы вывели ЛАС на середину реки и сразу заметили «шлагбаум».

– Миш, давай лучше совсем на ту сторону переберемся и начнем производить измерения оттуда, – предложил я.

Михаил согласно кивнул и навалился на весла. Воды в реке после ночного дождя значительно прибавилось, и, пока мы одолевали течение, нас отнесло в сторону. Мне пришлось вылезти и выводить лодку на исходную позицию, буксируя ее за собой с помощью страховочного конца. После этого мы двинулись к тому месту, где, по нашим представлениям, некогда стоял мост. Теперь мы двигались поперек течения, которое значительно усилилось после дождя. Продвинув лодку метров на пять к противоположному берегу, мы быстро втыкали шесты в дно реки, и, пока Михаил удерживал лодку в относительно спокойном состоянии, я делал измерения и записывал полученные результаты в блокнот. Затем мы отчаливали, я вновь брался за второй шест, и мы опять толкали лодку вперед, ориентируясь на белевший на фоне темно-зеленой листвы указатель. Минут через сорок весь маршрут был промерен, и едва мы коснулись берега, я выпрыгнул из лодки и поспешил в палатку обрабатывать полученные результаты. Они оказались для меня совершенно непонятными. Вместо одного, как и положено для одного объекта, в череде полученных показаний я получил сразу два. Хотя они и располагались недалеко друг от друга, тем не менее это явно были два совершенно отдельных объекта. Вскоре подошел Михаил.

– Ну как дела, Сань?

– Да ты понимаешь, ерунда вырисовывается, – я показал ему мои вычисления. – Кажется, там не одна машина, а две.

– Они, наверное, размножаются, – рассмеялся он, но тут же принял серьезный вид. – Да там же еще мотоциклы лежат, ты не забыл?

– Мотоциклы? – рассеянно повторил я. – Как же я запамятовал! Верно, после того как броневик рухнул в воду, а танкисты расправились с оставшимися гитлеровцами, они сбросили с моста и их мотоциклы. – Я хлопнул себя по лбу. – Вот где собака зарыта!

– Как же ты про такую «мелочь» забыл? – поддел меня Михаил.

– Ладно, ладно, – отмахнулся я от него, – у тебя сейчас каша пригорит, а ты тут топчешься.

Михаил выскочил из палатки, а я улегся на спину и принялся размышлять над тем, как бы нам поточнее установить местонахождение автомобиля.

«Самое оптимальное, – думал я, – натянуть через реку веревку и, двигаясь вдоль нее, ощупывать дно реки шестами».

Однако, во-первых, у нас не было такой длинной веревки, а во-вторых, даже будь она у нас, мы не могли бы ее натянуть, так как по реке время от времени проносились на моторках рыбаки, которым, надо полагать, наше нововведение вряд ли бы понравилось. Я прикидывал так и этак, и вскоре меня осенило.

«А что если сделать наоборот, натянуть веревки не поперек реки, а вдоль нее? Вколотить парочку колов метрах в десяти-пятнадцати от предполагаемого места затопления автомобиля и, подтягиваясь от одного кола к другому, ощупать дно».

Загоревшись этой идеей, я выскочил из палатки и заметался по полянке в поисках топора. Вырубив парочку подходящих по размеру кольев, я прихватил с собой также несколько сухих сучьев и вернулся к костру. Там меня ожидала полная миска рисовой каши с говядиной и две очищенные морковки, на десерт. За обедом я поделился с Михаилом своей задумкой. Тот лишь время от времени одобрительно кивал, поскольку не в силах был оторваться от своей тарелки.

– Ну что же, мысль, кажется, вполне здравая, – наконец проговорил он, отодвинув тарелку и вытерев губы носовым платком. – Во всяком случае, стоит попробовать.

Выпив чаю, мы вновь отправились на реку. Выведя лодку на середину реки, мы сориентировались по нашему «шлагбауму» и принялись устанавливать первый опорный кол. Пока Михаил удерживал лодку в относительной неподвижности, я, привстав на упруго выгибающемся подо мной днище лодки, с диким воплем метнул один кол в воду. Мой бросок был так силен, что от отдачи я едва не упал за борт. Спасло меня только то, что моя правая нога зацепилась за центральное сиденье.

– Греби скорее к колу! – завопил я, видя, что нас начало относить течением в сторону.

Михаил взялся за весла, и через несколько секунд ЛАС вернулся на прежнюю позицию. Схватив высовывающийся примерно на метр из воды кол, я принялся вколачивать его в дно обухом топора до тех пор, пока над поверхностью воды не осталась небольшая его часть, сантиметров в двадцать-тридцать. Накинув заготовленную для такого случая веревку с петлей на сделанные в нем пропилы, мы перевели дух и двинулись к следующей контрольной точке. Вколачивая второй кол, мы не обратили внимания на внезапно приблизившуюся к нам моторную лодку, и только услышав обращенные к нам слова: «А чем это вы тут занимаетесь?» – мы поняли, что не одни.

Увидев на сидевших в лодке мужчинах форменные фуражки рыбоохраны, мы недоуменно переглянулись.

– Да вот, – пробормотал я, опуская топор, – колышек вбиваем.

– Мы видим, что колышек, – подозрительно посмотрел на нас один из них, – а вот зачем он вам, мы сейчас и посмотрим. Где ваш лагерь? – спросил он, привязывая наш ЛАС к кормовому крюку «Казанки».

Я молча показал рукой на укрывавшие нашу палатку кусты. Взревел мотор, и нас потащили к берегу.

– Какую лапшу на уши вешать будем? – обратился я к Михаилу.

– Давай под научных работников закосим, – предложил он. – Магнитометр представим как радиометр и скажем, что изучаем последствия Чернобыльской катастрофы. Да что мне тебя учить, ты и сам специалист в этом вопросе.

«Казанка» уткнулась носом в поросшую осокой глину, и рыбоохранники, предвкушая легкую добычу, принялись подтаскивать и нашу лодку. Когда мы выбрались на берег, тот, кто был постарше, представился:

– Старший инспектор Соколов. Прошу добровольно предъявить нам ваши орудия незаконного лова рыбы.

– Для начала я попрошу предъявить вас свои документы, – не моргнув глазом ответил я, по опыту зная, что документы у таких благоухающих перегаром охранников, как правило, валяются где-нибудь за печкой в хате.

Инспектор Соколов, растерянно поморгав глазами, торопливо похлопал себя по карманам и повернулся к своему напарнику:

– Олежка, кажи товарищам документ.

У Олежки отвисла челюсть:

– Виктор Семенович, так мне же его еще не выдали!

– Несущественная заминка, – смущенно забормотал инспектор Соколов, засунув руки в карманы, – документы у нас имеются.

– Хорошо. – Я решил не обострять с ними отношения. – А с чего вы взяли, что мы здесь рыбу ловим? Посмотрите, – я откинул полог палатки, – ни сетей, ни бредней, да что там говорить, у нас даже удочек с собой нет.

– Действительно, – удивился старший инспектор. – В таком случае зачем же вам колья?

– Для научных целей, конечно, – ответил я. – Позвольте представиться: старший научный сотрудник института физической химии Хренов. Мой сотрудник, – указал я на Михаила, – инженер Свистецкий, Бронислав Матвеевич. Заняты мы здесь поисками ранее не обнаруженных радиоактивных пятен, образовавшихся после Чернобыльской катастрофы.

Рыбоохранники настороженно переглянулись.

– А что, – понизив голос, сказал старший инспектор Соколов, – разве у нас тут тоже есть?..

– Конечно, есть, да еще сколько! – «успокоил» я его. – Не только Украине и Белоруссии досталось.

Инспектора вновь переглянулись.

– Бронислав Матвеевич, – официальным тоном обратился я к Михаилу, – готовьте наши радиометрические приборы, продолжаем работать. И отвяжите, пожалуйста, наше транспортное средство от катера, – добавил я, ни к кому конкретно не обращаясь, но младший инспектор все прекрасно понял.

– Сейчас, сейчас, не извольте беспокоиться, – залебезил он, бросаясь к лодке, – я сейчас.

Старший инспектор тоже счел за лучшее откланяться, и через две минуты звук их мотора затих вдали.

– Ну и нагнал ты на них страху, Александр, – восхищенно хлопнул меня по спине Михаил. – Я и не знал, что в тебе такой артист пропадает.

– Ладно, Миш, давай лучше поторапливаться, а то эти ребята и так у нас целый час отняли.

И мы, прихватив с собой еще один шест, поспешили к лодке. Добравшись до второго опорного кола, мы также накинули на него петлю и, отпуская поочередно то один, то другой, начали ощупывать дно реки. Прошло часа три, когда наконец ставший совершенно неподъемным от налипшего на него ила кол стукнулся о какую-то преграду.

– Потрави еще, – сказал я Михаилу. – Левую, левую отпускай.

Лодка, повинуясь течению, скользнула правее, и я, собрав последние силы, снова поднял свой шест.

– Есть, – победно воскликнул я через минуту, ощутив сильную отдачу, – нащупал!

Я чувствовал, что упираюсь в довольно массивную, а главное, достаточно протяженную и явно металлическую преграду. К сожалению, в этом месте было довольно глубоко, и мой «измерительный инструмент» уходил под воду практически полностью, что, конечно, мешало мне с достаточной точностью определить истинные размеры находки, но то, что они весьма значительны, не вызывало никаких сомнений.

– Что там, Саня? – прошептал у меня над ухом Михаил. – Неужели нашли?

– Кажется, да, – так же шепотом ответил я, – но плясать лезгинку будем завтра, когда убедимся в этом воочию.

На том мы и порешили. Воткнув шест рядом с неизвестным объектом, мы подтянулись к нашим опорным колам и сняли с них веревки, полагая, что они нам еще пригодятся. Добравшись до лагеря, смыв трудовой пот и закусив, чем Бог послал, мы забрались в палатку и принялись мечтать о том, что каждый из нас сделает, когда мы вытащим наконец набитый сокровищами броневик.

– Я бы построил себе на эти денежки домик где-нибудь на юге. В Крыму, например, – говорил Михаил. – Насажал бы там персиков, груш всяких и загорал бы день-деньской на своей открытой веранде с видом на море.

– Да ты что, Миш, валяться на веранде? Для этого и денег не нужно. Давай лучше закажем себе яхту и пойдем на ней вокруг света: Мадагаскар, Борнео, туземки разные, а!

– Туземки – это хорошо, но что твоя Татьяна скажет?

– А мы ей обо всем не будем докладывать, – ответил я.

– Ну ладно, Сань, это в будущем, а сейчас у нас есть более насущные проблемы: у нас с тобой продукты на исходе.

– Ну да? – не поверил я. – Какие, оказывается, мы с тобой прожорливые!

– Точно, точно. Остались пара банок тушенки, банка шпрот, полкило сухого гороха, частик в томате, блинная мука, банка сгущенки, ну и сушки, конечно.

– Пару дней-то протянем.

– Ты уверен? – с сомнением спросил Михаил.

– Хорошо, – кивнул я, – завтра же отправимся за провизией. Но сначала непременно сплаваем к нашей находке и проверим ее на вшивость.

– Так ты, Сань, полагаешь, мы ошиблись?

– Все может быть, – зевнул я. – Давай спать укладываться, утро вечера мудренее…

На следующее утро я проснулся довольно рано. Видимо, любопытство подспудно не давало мне покоя даже ночью. Разведя огонь, я подвесил котелок с водой над огнем и направился к реке. Ветерок уже разогнал клочья утреннего тумана, и, встав на самый край берега, я уставился на еле видимый в предрассветной мгле сигнальный буек. Сердце мое трепетало. Я смотрел на выступающий из воды кусочек деревянного шеста, и мне казалось, что он упирается там, внизу, в мешки с золотом, или алмазами, или не знаю с чем, но с чем-то очень желанным.

– Сань, – услышал я в этот момент голос Михаила, – ты что там стоишь, иди сюда, вода вскипела.

Мы быстро позавтракали и стали готовиться к первому разведочному погружению. Для того чтобы хоть как-нибудь защитить себя от переохлаждения, я натянул на голое тело плотную водолазку, тренировочные брюки и уселся пристегивать к ступням ласты.

– Сань, я тут для тебя подводный фонарь придумал, – сказал Михаил.

– Очень кстати. И из чего же ты его создал?

– Из молочной бутылки. Вот держи. – Михаил вынул из внутреннего кармана куртки гирлянду из трех спаянных между собой лампочек от карманного фонарика, от которых отходили два проводка с маленькими «крокодильчиками», и упакованную в пластик батарейку «Крона». – Конструкция проста, как правда, и, между прочим, вполне надежна. Перед погружением мы просто подключим клеммы к батарейке, сунем их в бутылку и закроем крышкой. Вот и фонарь.

– А вода внутрь не протечет?

– Не протечет, я проверял. А кроме того, мой фонарь хорош еще и тем, что сам всплывает на поверхность, если его случайно выпустить из рук.

Мы столкнули ЛАС на воду и скоро очутились около торчащего из воды шеста. Я принялся растираться, а Михаил занялся сборкой фонаря. Затем я надел маску, продул дыхательную трубку и, взяв ярко светящуюся молочную бутылку, спрыгнул за борт. Холодная вода тут же вцепилась в меня, словно тысяча маленьких крабиков, но я, сжав зубами загубник трубки, быстро заработал ластами. Самодельный фонарик я вытянул перед собой, чтобы осветить себе путь в мутной речной воде. Первый мой нырок, к сожалению, оказался неудачным, поскольку я начал обшаривать дно слева от воткнутого шеста. Безрезультатно. Вынырнув, я ухватился за канат, свисавший с бортов лодки, и немного отдышался. Во второй раз мне повезло больше. Нырнув, я стукнулся вытянутой вперед бутылкой о какой-то вспучившийся бугром на дне реки и покрытый скользкой бурой грязью предмет. Стравив из легких часть воздуха, чтобы меня не так сильно тащило наверх, я принялся быстро счищать грязь с плоской, как мне вначале показалось, поверхности. Однако долго оставаться под водой я не мог, и скоро мне пришлось всплывать. В третий заход мне под руки попалась какая-то выступающая из ила металлическая часть автомобиля. Обхватив ее одной ногой и засунув бутылку в плавки, я принялся интенсивно работать обеими руками. Потом поднес светильник к отчищенной детали: это оказалось переднее автомобильное колесо. На колпаке тускло сверкнула фирменная трехлучевая звезда. Увлеченный этим зрелищем, я как-то упустил тот момент, когда пора всплывать на поверхность. И только когда у меня в груди начались спазмы от недостатка воздуха, я рванулся наверх, к свету. Уцепившись за борт лодки, я долго вдыхал прохладный утренний воздух. Когда мои легкие насытились кислородом, я забрался в лодку.

– Ху-ух, – удовлетворенно выдохнул я, сдирая с лица маску, – эй там, на борту, бейте в литавры, режьте жертвенного барана!

– Неужели свершилось?! – воскликнул Михаил.

– Свершилось, – кивнул я, – там, на дне, находится во-от такая здоровенная тачка, – развел я руки. – Лежит она, по всей видимости, на боку, в довольно глубокой яме и практически целиком покрыта илом. Одно колесо, переднее левое, мне удалось-таки отчистить.

– И что же ты на нем увидел?

– Мерседесовскую звезду! Представляешь, сверкает почти как новенькая.

– Не может быть! – восхитился Михаил. – Столько лет в воде – и как новенькая?

– Положим, не в воде, а в иле, а может быть, колпак сделан из нержавейки.

До обеда я нырнул еще раз двадцать и каждый раз с большим трудом расчищал небольшой участочек машины. К полудню стало понятно, в каком положении она лежит и что сохранилась она неплохо. Вечером, у костра, мы с Михаилом обсуждали план дальнейшей работы.

– Итак, нам надо придумать, как вытащить автомобиль, – сказал я. – Лежит он в старом омуте, на левом боку. Носом он смотрит в сторону противоположного берега, и весь его корпус полностью занесен. После того как мы вытащим автомобиль, скорее всего, должны будем доставить его на ближайшую железнодорожную станцию. А привезти его туда мы сможем на тракторной тележке или «КамАЗе». Следовательно, и вытаскивать его придется именно на наш берег, так как проезжая дорога проходит совсем недалеко. Кроме того, здесь есть за что зацепиться.

– Зацепиться? – озадаченно повторил Михаил. – В каком смысле?

– В самом прямом. Нам понадобится весьма мощная лебедка, и хорошо, если обойдемся одной. Ее придется привязывать к чему-то очень капитальному и неподвижному. А лучше тех деревьев, что стоят за нашей палаткой, нам не найти.

– И где же, Сань, мы с тобой возьмем эти лебедки?

– Да там же, где мы возьмем тросы, акваланг и прочий инструмент: у твоего друга Туницкого. Завтра же один из нас отправится на ближайший телеграф и пошлет ему телеграмму примерно такого содержания: «Виктор Сергеевич. Телега найдена. Для отправки ее к вам требуются…» – и далее перечислить все, что нам понадобится.

– Ты думаешь, он все это пришлет? – с сомнением произнес Михаил. – Придется ему целую машину сюда гнать.

– Вообще-то, конечно, – согласился я, – морока большая. Но делать нечего. Придется ему либо прислать нам необходимое снаряжение, либо подбросить столько денег, сколько понадобится для того, чтобы мы смогли найти то, что нужно, на месте.

– В таком случае лучше ему позвонить.

– Верно. Давай решим, кто из нас пойдет звонить.

– В принципе я готов, – сказал Михаил, – но боюсь, не смогу убедить его в необходимости дополнительных расходов.

– Понял. Звонить пойду я, а заодно и прикуплю что-нибудь из продуктов и проведу небольшую разведку в местных железнодорожных мастерских.

– Почему именно в железнодорожных?

– Потому что там могут найтись подходящие лебедки…

Утро следующего дня выдалось сырым и дождливым. Я шагал по старой дороге в сторону шоссе и размышлял: «Если Туницкий вышлет деньги на дальнейшие работы, то нужно будет закупить побольше продуктов, ведь придется, скорее всего, кормить и наемных рабочих. Если же вопрос нашего финансирования будет спущен на тормозах, то и тащить назад много не придется».

До города добрался к одиннадцати часам. Отыскав почтамт, я оплатил сразу десять минут переговоров и устало уселся на скамейку. После примерно получасового ожидания меня пригласили в кабинку. Ответил мне сам Туницкий.

– Александр, как вы там? Как успехи?

– Все в порядке, – ответил я, – «тело» найдено, и требуется его скорейшая эвакуация.

– Неужели вам удалось его отыскать?! – завопил он. – И где он лежит? Как вы до него добрались? В каком он состоянии? – обрушил он на меня град вопросов.

– Машину мы нашли еще позавчера, а вчерашний день пришлось потратить на выяснение точного положения броневика на дне реки и оценку общего его состояния. Та его часть, что мне удалось откопать из-под ила, сохранилась неплохо. Даже треугольная фирменная звезда на колесном колпаке блестит как новенькая.

– О-о-о, великолепно! И когда же?..

– Когда же вы его сможете увидеть? – перебил я его. – Боюсь, что не так скоро, как вам хочется, а может быть, и никогда.

– Почему же? – занервничал Туницкий. – В чем проблема?

– Проблема состоит в специальном оборудовании, – ответил я, – вернее, в его отсутствии. Автомобиль, как оказалось, лежит на пятиметровой глубине, причем на три четверти затянут илом. Выдрать его оттуда без специального оборудования и наемной рабочей силы невозможно.

– И какое же оборудование вам нужно? – уже более спокойным и деловым тоном спросил Туницкий.

– Как минимум, потребуются одна пятидесятитонная лебедка, акваланг с компрессором, тросы, гидромонитор, ну и всякие мелочи: трубы, шланги, ломы, тросы…

– Понятно. А нельзя ли, Александр, все это найти на месте?

– В принципе можно, но за все придется платить. А у нас с Михаилом денег и так в обрез: только на обратную дорогу да на самые необходимые продукты питания.

– Хорошо, – ответил после минутного раздумья Туницкий, – деньги я вам вышлю завтра же. Какая сумма понадобится для завершения операции?

– Разумеется, с точностью до копейки общую сумму расходов я вам сейчас не назову, но как минимум полтора миллиона рублей потребуется наверняка.

– Сколько, сколько?! – воскликнул Туницкий. – Да на эти деньги я новую машину куплю.

– Не спорю, – ответил я, – но не такую машину.

Мы оба замолчали.

– Виктор Сергеевич, – постарался я как-то оживить наш несколько увядший диалог, – выбор у нас с вами сейчас невелик. Но если вас все еще интересует автомобиль, то вам придется прислать нам либо недостающее оборудование, либо деньги на его покупку или, на худой конец, на аренду. Если же автомобиль вас уже не интересует, мы, пожалуй, начнем сворачиваться и…

– Нет, нет, Александр Григорьевич, – решился он, – мне бы очень не хотелось, чтобы вы бросали дело на полдороге. Так и быть, я вышлю вам деньги. Скоро.

– Высылайте их прямо сейчас, – я решил ковать железо пока горячо, – а я подожду. Понимаете, от того места, где мы базируемся, до телеграфа добраться непросто. Лучше я здесь посижу, на скамеечке.

– Постараюсь устроить перевод так быстро, как только возможно, – сдался он.

– Вот и прекрасно, – сказал я и продиктовал ему свои координаты.

Сидеть на телеграфе я, конечно, не стал, поскольку деньги могли поступить не ранее чем через три часа. Поэтому я отправился на рынок за провизией. В наш походный лагерь я добрался только к одиннадцати вечера.

– Э-гей, миряне! – крикнул я, завидев угасающее пламя костра и согбенную фигуру дремлющего около него Михаила.

Он встрепенулся и, кинув в огонь охапку веток, бросился мне навстречу.

– Ну, наконец-то, – радостно проговорил он, помогая мне снять с плеч рюкзак с провизией, – а я уже и не знал, что и подумать.

– Да что там думать, – устало проронил я, усаживаясь у огня, – задание партии и правительства выполнил с честью.

– И что же тебе сказал Туницкий? – спросил Михаил, накладывая в мою тарелку нечто похожее на оладьи.

– Сказал! – хмыкнул я. – Он уже и деньги нам прислал.

– Не может быть! – недоверчиво посмотрел на меня Михаил. – Неужели Виктор Сергеевич с деньгами расстался?

Я прожевал политый сгущенным молоком кусок упругого теста и гордо хлопнул себя по нагрудному карману:

– Говорю – прислал, значит, прислал. Полтора «лимона» отвалил.

– Считай, что ты совершил тринадцатый подвиг Геракла, – с восхищением взглянул на меня Михаил и пододвинул мне кружку с чаем. – Ты запей, запей горяченьким, так легче пойдет.

– Спасибо, а ты что, собственно, приготовил, оладьи или галушки?

– Блины, – скромно потупил взор Михаил.

– А-а-а, – искренне удивился я, – наверное, в первый раз в жизни?

– Как ты догадался? – нахмурился он.

– Не обижайся. Лучше достань продукты из рюкзака, а то у меня сил совсем не осталось.

Сквозь сон я слышал, что он меня о чем-то настойчиво расспрашивает, но я смог только промычать ему в ответ что-то невнятное и тут же отрубился.

Утром, открыв глаза, я обнаружил, что лежу один. На всякий случай ощупав карман с деньгами и убедившись, что они на месте, я вылез из палатки. На поляне Михаила не оказалось. Несколько раз окрикнув его, я понял, что он, видимо, находится далеко от нашего лагеря. Едва я развел огонь и вскипятил воду, как из-за кустов показался мой друг, обремененный двумя увесистыми хозяйственными сумками.

– Стой, Саня, – крикнул он, видя, что я склонился над котелком, – подожди минуточку, не клади туда ничего.

Я выпрямился.

– Привет, Миш! Ты где пропадал?

– Не поверишь, – ответил он, осторожно ставя сумки на землю, – меня с утра бессонница одолела. Проснулся я где-то часа в четыре. Крутился, крутился, сон нейдет. Думаю, чем просто так валяться, пройдусь-ка лучше по окрестным полям и огородам, глядишь и добуду что-нибудь съедобное.

– Это твои трофеи? – указал я на сумки.

– Да, – улыбнулся Михаил, – но не совсем то, что ты думаешь. Просто я по случаю познакомился с одной дамой, она меня и угостила.

– Ничего себе угощение! – удивился я, вынимая литровую банку со сметаной, солидный шматок сала, еще теплую, видимо, только что зажаренную курицу, пластиковую емкость с крупными красно-желтыми сливами и прочее, прочее и прочее. – За какие же заслуги тебе столько отвалили?

– Да так, – засмущался Михаил, – женщина она оказалась одинокая, вдова бывшего начальника местного автопарка. Для начала помог я ей ведра до дома поднести, потом еще кое-что по хозяйству сделать. Вот так и познакомились. По ходу дела я рассказал ей про наших героических ученых, которые не щадят своей жизни и на голодный желудок самоотверженно борются с радиацией.

– Хватит трепаться, за науку столько харчей не дают. Говори честно, что ты ей наобещал.

Михаил виновато опустил голову:

– Хряка пообещал зарезать.

– Да ты хоть раз живых свиней-то резал? – нахмурившись, спросил я.

Михаил отрицательно потряс головой:

– Не-а, но я думал, что ты запросто с этим управишься.

– Что?! – зарычал я на него. – Так ты и меня к этому подвязал?

– Да что ты, Саня, – на всякий случай сделал шаг назад Михаил, – я для общего дела старался. Я же тебе говорил, что ее бывший муж местным гаражом заведовал, а стало быть, и она там всех знает. Гаражи же там громадные, железок кругом навалено всяких – море. Ты же сам говорил, что нам понадобится техника, а где же ее еще искать, как не там?

– Действительно, – быстро сообразил я. В конце концов, что мне стоит какого-то хряка завалить, зато выгода от такого знакомства может быть весьма ощутима. – Так и быть, – сменил я гнев на милость. – Когда нас ждет бедная вдова?

Через полтора часа мы загнали нашу лодку поглубже в камыши и, забрав с собой из палатки все самое ценное, направились к совхозной усадьбе. Вдова оказалась еще вполне крепкой женщиной лет сорока пяти. Удивившись тому, что мы пришли вдвоем, она, тем не менее, встретила нас весьма приветливо. А когда Михаил отрекомендовал меня своим помощником и главным консультантом по забою домашнего скота, то улыбка ее стала еще приветливее.

– Прошу в хату, – сказала Дарья Максимовна с заметным южнорусским акцентом.

Обговорив все детали предстоящего действа, она проводила нас в загон, где у большой рубленой бадьи весело чавкали три весьма упитанные чушки.

– Какой из них? – спросил я, вытаскивая из ножен походный кинжал.

– Вон тот, с рваным ухом, – указала одними глазами хозяйка. – Уж очень беспокоен он стал в последнее время, драчлив, – добавила она со вздохом.

– Понятно, – кивнул я, – принесите веревки покрепче и тазик, какой побольше.

Хозяйка скрылась в доме.

– Сань, а таз-то нам зачем? – спросил Михаил.

– Кровь собирать в него будем, – ответил я ему.

Михаил побледнел.

– Как кровь? Зачем еще? – пробормотал он.

– Ты что, даже никогда не присутствовал при этой процедуре?

– Никогда, – помотал он головой, – боюсь, как бы мне плохо не стало.

– Ты уж держись как-нибудь, голубчик, не позорь меня. Да и делать-то тебе ничего особенного не придется. Запоминай: когда я его на бочок завалю, ты ему быстро свяжешь задние ноги, а потом поможешь мне его подвесить за стропила у крыльца.

– Хорошо, – неуверенно проговорил он, – попытаюсь не сорваться.

Дарья Максимовна принесла все, что я просил, и еще несколько початков кукурузы.

– Любит он ее, Борька-то, – кивнула она в сторону жующих свиней. – Я его сейчас выманю, а дальше вы сами действуйте.

– Хорошо, – сказал я, – мы готовы.

Сделав самозатягивающуюся петлю, я передал ее заметно нервничавшему Михаилу и двинулся к загородке, откуда хозяйка выводила довольно посапывающего хряка. Дождавшись, пока во мгновение ока смолотивший пару подсоленных початков Борька уляжется посреди двора, подставив для почесывания свое брюхо, я кивнул Михаилу, и мы, как два заправских киллера, пригнувшись, двинулись к закатившему от умиления глазки хряку. Приняв от Дарьи Максимовны эстафету по почесыванию свина, я осторожно вынул свой кинжал из ножен и кивнул своему другу. Михаил не сплоховал. Довольно ловко накинув петлю на вытянутые от блаженства Борькины ноги, он с силой дернул за концы веревок. Разбуженный таким бесцеремонным с ним обхождением, хряк изумленно распахнул глаза и, увидев вместо кормилицы не брившегося неделю детину в камуфляже, испуганно пискнул и судорожно рванулся в сторону. Но было поздно. Сверкнула сталь ножа, и бедный Борька задергался в предсмертных конвульсиях.

Не теряя ни секунды, мы оттащили тушу к крыльцу, где, перекинув веревку через стропило, подвесили тушу над землей и быстро подставили под струйку крови эмалированный тазик. Дождавшись, пока стечет вся кровь, мы поволокли увесистого свина к куче соломы, где его, по правилам, следовало тут же опалить. В тот момент, когда огонь охватил тушу со всех сторон, на крыльце показалась хозяйка с небольшим подносом в руках. На подносе стояли два небольших граненых стаканчика с прозрачной жидкостью, тарелочка с солеными огурчиками и хлебом.

– С дичиной вас, – сказала она, протягивая нам угощение.

Вытерев окровавленные руки полотенцем, мы звонко чокнулись и залпом махнули предложенный напиток.

– Уа-а-х, – только и сумел сказать я, когда торопливо зажевал огурцом семидесятиградусный, настоянный на чесноке самогон.

Выдохнув, я посмотрел на Михаила. Тот стоял, судорожно разинув рот, и искал глазами воду. После так вовремя появившейся выпивки разделка туши пошла веселее, и к трем часам пополудни мы работу закончили. К этому времени вернулись с полевых работ и оба сына хозяйки, невысокие, но крепкие парни, лет девятнадцати – двадцати трех. Мы все вместе плотно пообедали, и тут я высказал пожелание ознакомиться с хозяйством местного машинно-тракторного парка, мотивировав свой интерес необходимостью провести некий важный и шибко научный эксперимент.

– Конечно, можно, какой вопрос! – решительно заявила тоже принявшая стаканчик своего зелья хозяйка. – После обеда Алексей вас проводит к Петру Петровичу, он все сделает.

– Премного благодарен, – поклонился я. – А ничего, что мы слегка того… выпивши?

– Ой, – захохотала Дарья Максимовна, прикрыв рукой рот, – ну что вы, по-нашему это просто ничего, предобеденная чарка.

«Вот полная демократия», – подумал я.

Михаил, с трудом державшийся на ногах, решил вздремнуть на сеновале, а я в сопровождении старшего сына хозяйки отправился в колхозные мастерские. Там, по случаю начала полевых работ, было довольно пустынно, и только в одном из них, кубообразном, собранном из гофрированных панелей здании, стучали молотки и время от времени вспыхивали огни электросварки. Мы приблизились к небольшому вагончику, возле которого стояла красная «Нива».

– Как удачно, – весело подмигнул мне мой проводник, – Петр Петрович на месте.

Мы вошли внутрь конторы. У единственного окна стоял длинный письменный стол, за которым, обложившись бумагами, сидел лысоватый мужчина неопределенных лет в очках, с круглыми, сильно выпуклыми стеклами. Перед ним лежали чертежи каких-то механизмов, которые он внимательно изучал.

– Здравствуйте, – сказали мы хором.

– Приветствую вас, – мужчина поднял правую руку, но взгляда от своих бумаг не оторвал.

– Петр Петрович, – заговорил Алексей, – тут к нам ученые приехали из Москвы, помощи у нас просят.

– Что нужно товарищам ученым? – спросил главный инженер, по-прежнему не отвлекаясь от чертежа.

Алексей вопросительно взглянул на меня.

– Нам, для взятия донных проб, потребуются мощная лебедка, тросы, штанги из труб, кое-какие сварочные работы, – начал объяснять я.

– Трос у меня только «двадцадка», – перебил меня инженер. Он поднял на меня совсем маленькие за толстыми стеклами глаза и уточнил: – Зато новый.

– А лебедка?

– Лебедка, лебедка, – задумался он. – А от трелевочного трактора вам подойдет?

– Вероятно, – ответил я, – надо бы ее осмотреть.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся он, – а с рабочими, я уверен, вы и сами договоритесь. Алеша, – повернулся он к моему спутнику, – проводи товарища на хоздвор.

Он сделал прощальный жест ручкой и вновь уткнулся в свои рисунки.

«Каков спец, – уважительно подумал я, выходя на улицу, – все свое хозяйство на память помнит, даже о том, что на свалке лежит».

Мы вышли на обширную площадку, заваленную отработавшими свой срок машинами.

– Вон он, трелевочник, – указал пальцем мой спутник на лежащий на боку громадный грязно-серый трактор.

Обследовав поверженную машину, я понял, что без посторонней помощи мне не обойтись, и повернулся к переминавшемуся с ноги на ногу за моей спиной парню.

– Алексей, сделай одолжение, позови сюда кого-нибудь из слесарей, желательно, конечно, самого авторитетного.

Тот кивнул и быстро зашагал к зданию, откуда раньше слышался стук молотков. Через несколько минут он вернулся в сопровождении могучего детины двухметрового роста в рваной и засаленной робе. Мы поздоровались.

– Спасибо, Алексей, иди, не буду больше тебя задерживать, – сказал я.

Когда тот ушел, я обратился к гиганту.

– Степан Николаевич, Петр Петрович обещал мне содействие, а я, в свою очередь, в долгу не останусь.

Равнодушные поначалу глаза слесаря после этих слов несколько оживились.

– А что надо сделать? – спросил он.

– Надо снять с трелевочного трактора лебедку и приварить ее на трубчатые полозья. После чего придется приделать к ведущему валу рукоятку, чтобы можно было крутить ее руками, а потом намотать на барабан новый трос.

– Понятно, – кивнул слесарь, – только боюсь, что не получится у вас рукой-то ее провернуть.

– Почему же? – удивился я.

– Привод-то на эту лебедку прямо с раздаточной коробки идет, – начал объяснять он, тыкая пальцем в днище трактора, – а крутящий момент там очень большой, шток ведь с дизеля напрямую протянут.

– А что же делать?

– Придется заодно и дополнительный редуктор ставить. Хоть и медленнее получится, зато потом сможете и слона на барабан намотать.

– Вот это мне и нужно, – кивнул я.

Немного поторговавшись для приличия из-за суммы вознаграждения и посулив ему еще три бутылки водки за скорость изготовления, я отправился восвояси. Михаил к тому времени пришел в себя и о чем-то болтал на кухне с гостеприимной хозяйкой. Я коротко рассказал ему о результатах своего похода в мастерские. После этого, попрощавшись с Дарьей Максимовной, мы потащились в свой лагерь, нагруженные сумками с яблоками, кабачками, парным мясом и молоком.

Решив, что разводить костер и готовить ужин сегодня не будем, мы выпили по кружке молока, съели по ломтю свежего хлеба и легли спать.

Следующие два дня я провел на машинном дворе, а Михаил оставался на хозяйстве. Вечером я, чуть живой от усталости, приполз в лагерь. Михаил усадил меня на пенек у костра и важно объявил:

– Сейчас я тебя настоящей царской ухой потчевать буду.

– Ухой? – удивился я. – А рыбу-то ты где взял? Удочек-то у нас нет.

Опробовав храповой механизм и смазав все трущиеся части тяговой лебедки густым, отливающим синевой солидолом, я решил, что все сделано на совесть, и отправился на поиски подходящего транспорта. И тут, получившие оговоренную плату и поэтому воспылавшие ко мне самыми дружескими чувствами, механики пообещали перевезти меня к реке «в один момент». Один из них пригнал к воротам странный двухколесный агрегат с прицепленной к нему грубо сваренной волокушей.

– Смотри, какой у нас бронепоезд имеется, – сказал он, – вмиг домчит.

Я опрометчиво согласился, и вся бригада, дружно взявшись, погрузила на волокушу лебедку, обрезки труб, несколько кусков троса и целое ведро болтов, гаек и прочего крепежа. Выпросив у слесарей на прощание пару разводных ключей, я тоже влез в потрясающий воображение агрегат, и мы тронулись. Термин «потрясающий» я употребил отнюдь не случайно. Лишенная каких-либо амортизаторов волокуша за три километра пути до нашего лагеря едва не вытряхнула из меня душу, и я не раз пожалел о том, что согласился ехать на ней. Но рано или поздно все кончается, и плохое тоже. Я выбрался из прицепа и пошел впереди самоходного механизма, указывая место установки лебедки. Услышав приближающийся стрекот одноцилиндрового двигателя, из-за кустов с топором в руке выскочил Михаил, но, увидев меня, заткнул его за пояс и поспешил мне на помощь. Подогнав трактор практически вплотную к группе росших метрах в пятидесяти от воды деревьев, мы сгрузили с волокуши железки и, привязав веревку к ближайшему деревцу, сдернули на землю и саму лебедку. Вручив на прощание водителю четвертинку с неподражаемым самогоном Дарьи Максимовны, мы расстались с ним, весьма довольные друг другом. Передохнув самую малость, я принялся готовиться к завершающей операции по извлечению нашей находки. Работы было непочатый край. С помощью двухметровых обрезков дюймовых водопроводных труб мы развернули лебедку барабаном к реке и привязали ее куском троса к двум самым толстым деревьям, росшим неподалеку от нашей палатки. Заведя трос через скобы на станине, мы замкнули его кольцо вокруг стволов и, насколько хватило наших совместных сил, завязали его особым, самозатягивающимся «трикотажным» узлом. Но, не очень-то надеясь на его прочность, привинтили специально изготовленными для этих целей зажимами свисающие концы троса крест-накрест к основному кольцу. Затем мы смотали с барабана часть троса и, используя скрученную бубликом трубу и еще одно зажимное приспособление, смастерили некое подобие самозатягивающейся петли. Чем быстрее мы продвигались к цели, тем больший азарт и нетерпение нами овладевали. Чтобы сэкономить время, мы решили пренебречь обедом и, съев по куску хлеба с салом, чуть ли не бегом вновь бросились к лебедке. Теперь один из нас безостановочно крутил ручку, а другой оттаскивал снятый с барабана трос к реке. Из-за установленного дополнительного редуктора процесс размотки длился крайне медленно, и для того, чтобы снять примерно восемьдесят метров троса, нам понадобилось не менее часа. Но когда эта работа была закончена, радости нашей не было предела.

– А не попробовать ли нам, Миш, сегодня заарканить «мерс»? – предложил я.

Выразительный взгляд моего друга показал, что ему самому не терпится. Итак, все между нами было решено в одно мгновение. Михаил привязал сделанный им плот к кормовой петле и направил лодку к шестам. Мы прикрепили к ним лодку, и я нырнул. Повесив светильник на торчащий из придонного мрака кронштейн, я принялся разгребать руками прилипшие к переднему мосту машины донные отложения. Пришлось нырять раза четыре, прежде чем я прокопал подходящий по размерам туннель и нащупал картер двигателя. Мы подтянули плотик с тросом и, освободив стальную петлю от креплений, осторожно опустили его в омут.

– Ну, с Богом, Саня, – напутствовал меня Михаил.

Я вертикально ушел в глубину, ориентируясь вдоль четко заметного в воде троса. Протащив изрядно полегчавшую в воде петлю под рамой переднего моста, я пошарил рукой вокруг себя в поисках чего-нибудь, за что ее можно было бы зацепить. Не обнаружив ничего более подходящего, я накинул трос на выступающее из трясины пробитое колесо и, в спешке даже забыв отцепить светильник, ринулся наверх.

– Ну что, удалось зацепить тачку? – спросил Михаил, не дав даже отдышаться.

– Угу, – кивнул я, – греби скорее к берегу.

Когда мы причалили, я переоделся в сухую одежду и принялся крутить ручку редуктора. Пока я грелся, наматывая на барабан излишки троса, Михаил подпалил заранее сложенную кучу дров и развесил над огнем котелки, поскольку в хлопотах мы совершенно забыли поесть. Поужинав, мы заторопились к лебедке. Поскольку она стояла довольно далеко от берега, мы, для подсветки, развели вблизи нее еще один костер. И принялись истово вращать рукоятку, трос начал постепенно расправляться.

Неожиданно лебедка дрогнула и заскользила на полозьях к реке.

– Что это было? – почему-то шепотом спросил Михаил.

– Тормозная петля натягивается, – успокоил я его, – не бойся.

Дальше натягивать трос нужно было очень осторожно. Вслушиваясь в скрип врезавшейся в кору деревьев тросовой петли, я ощупал основной трос и решил, что пришла пора дать ему немного вытянуться, так сказать, плотнее прилечь друг к другу всем его проволочкам.

– Пойдем-ка попьем чайку, – предложил я замершему в напряженном ожидании Михаилу.

– Что так? – удивился он.

– Дело это не быстрое. Броневичок наш довольно массивный и в иле сидит по уши. А он такая липкая зараза, что твой клей. Поэтому нужно набраться терпения и очень осторожно выводить его из ямы. Прошлым летом в Псковской области я «Пантеру» со дна озера выволакивал двое суток.

– Ничего себе! – недоверчиво посмотрел на меня Михаил. – Так долго?

– Да, да, старик, – закивал я, высыпая горсть заварки в закипевшую воду, – двое суток. Ведь в этом деле что самое важное? Провернуть утопленный объект на месте! Конечно, танк штука более тяжелая, но и проворачивал я его аж двумя лебедками, причем стояли они на разных берегах, прямо напротив друг друга. Вот, а как только наш «мерседес» провернется, то есть оторвется от массы облепивших его отложений, считай, что делу конец. Нам останется только крутить ручку редуктора и вываживать его потихонечку на берег, словно щуку спиннингом. Уловил?

– Уловил, – со вздохом произнес Михаил, видимо, поняв, что спать ему сегодня вряд ли придется.

Следующие три часа прошли у нас в нудном хождении между двумя кострами и редкими минутами дополнительного подтягивания троса. Но уже глубокой ночью со стороны реки неожиданно донесся глухой чавкающий звук. Михаил с тревогой обернулся.

– Что там, Саня, случайно, не трос ли лопнул?

Мы дружно бросились к лебедке. Трос, за который мы так перепугались, и в самом деле несколько ослаб, но тем не менее было незаметно, чтобы он оборвался.

– Никак выскочил, дружочек? – с вожделением пробормотал я, берясь за ручку лебедки сам.

Последующие осторожные эксперименты с натяжением троса показали, что автомобиль, видимо, сдвинулся наконец-то со своего места и готов к извлечению на поверхность. Сон как рукой сняло. Минут примерно через двадцать стоявший на самом краю берега Михаил завопил истошным голосом:

– У нашей машины фары включились!

– Не может быть, – не поверил я, но тем не менее побежал к реке.

В первый момент мне показалось, что мой друг не ошибся. Совсем рядом с поверхностью воды, в том месте, куда уходила струна троса, светился мутный огонечек.

– Так это же наша бутылка, – наконец сообразил я.

– Ху-у, – выдохнул Михаил, – а я было подумал…

– …«Летучий голландец» из-под воды вылезает. Приключенческих романов начитался. Лучше неси сюда бревенчатые катки, минут через десять они нам понадобятся.

Мы вернулись к лебедке, и вскоре из воды начала выдвигаться черная, бесформенная во мраке ночи масса броневика. Наконец автомобиль приблизился к нам настолько, что до него можно было дотянуться с берега даже рукой.

– Хватит крутить, Михаил, – крикнул я, – не торопись, давай обсудим ситуацию.

– Что же тут обсуждать? – тяжело дыша, отозвался он. – Машина почти на берегу.

– Смотри, – сдернул я с торчащего кронштейна колеса дотлевающий светильник, – она же боком на берег идет. А что, если попробовать поставить ее на колеса?

– Так мы же еще часа два потеряем на этом!

– Да что ты, не больше часа. Давай сейчас еще малость вытащим его из воды, а затем ослабим трос, перекинем его вон через то дерево и снова натянем. Не пройдет и четверти часа, как он опрокинется и встанет на колеса. Я специально для этой цели прихватил из автомеханической мастерской шкив.

– Ладно, – махнул рукой Михаил, – говори, что делать-то.

– Ты продолжай подтягивать машину, а я пока привяжу тросом шкив к ветле.

Михаил устало кивнул головой и поплелся обратно к лебедке. Через некоторое время мы доложили друг другу, что каждый сделал свою часть работы.

– Переключи храповик на барабане, – сказал я, – и отпускай трос.

«Мерседес» лежал почти на берегу. Когда я подошел к нему, ночная мгла уже начала понемногу рассеиваться и можно было различить мутные, облепленные жидкой грязью узкие лобовые стекла машины. Я непроизвольно протянул к одному из них руку и стер налипший на него ил. Внезапно мне померещилось, что оттуда, из-за толщи бронированного стекла, на меня кто-то смотрит пристальным, немигающим взглядом. С испугу я отскочил в сторону, едва не вскрикнув.

– Ты что-то сказал? – окликнул меня сзади Михаил.

– Да нет, просто поскользнулся, – севшим голосом ответил я, поспешив к нему. – Дай-ка я теперь покручу, а то меня знобит.

– Ой, спасибо тебе, – устало проговорил он, – а то я уже рук не чую.

Пока мой приятель возился у костра, я торопливо крутил рукоятку в обратную сторону. Сматывая трос с барабана лебедки, я постепенно успокоился.

– Троса достаточно вышло, – объявил Михаил, – можно переворачивать.

Вооружившись куском изогнутой трубы, мы двинулись к автомобилю. Стараясь теперь лишний раз не смотреть на лобовые стекла, я поддел туго затянутый вокруг колеса трос и начал орудовать своим допотопным инструментом, стараясь его хоть как-нибудь ослабить. Когда нам удалось отцепить его от подвески, мы потащили его к висевшему наготове на суке шкиву. Пропустив через него трос, мы подтянули его к «мерседесу» с другой стороны и, убедившись, что его длины вполне достаточно, перекинули его через кузов. Потом зацепили его за трубу, которую вставили под рессору. Михаил принялся вновь наматывать трос на барабан, а я решил быстро перекусить. Доедая кашу с мясом, я услышал, как ветла натужно заскрипела.

«Только бы сук выдержал, – запоздало подумал я, – а то, если вся эта конструкция рухнет, шума будет на весь лес!»

Корпус броневика начал медленно отрываться от земли. Схватив валявшийся неподалеку крепкий кол, я просунул его в образовавшуюся щель и принялся изо всех сил помогать Михаилу поставить машину на колеса. Минут через семь или восемь «мерседес», пройдя точку равновесия, вздрогнул и с каким-то хрипящим звуком рухнул на все свои шесть колес, вернее, на то, что от них осталось. К нашему несказанному удивлению, три из них были еще во вполне рабочем состоянии. Гулко зашумела сливающаяся откуда-то из недр автомобиля вода.

– Вот немцы делали технику! Сань, ты только посмотри, ведь до сих пор надуто! – хлопнул он по колесу.

– Да уж, – кивнул я. А затем предложил: – Давай его почистим малость от грязи-то.

– Давай, – согласился он.

Разувшись, мы стали приводить в порядок наше приобретение. Смыв с корпуса грязь, мы убедились, что автомобиль действительно находится в очень приличном состоянии: то ли благодаря тому, что он рухнул в яму с илом, то ли потому, что он был изготовлен из прочной броневой стали. Фактически сильно пострадало только правое переднее колесо, да еще мелкие детали корпуса.

– Смотри, Миш, – присел я на корточки, – вот что снаряд твоего папочки натворил.

– Это просто фантастика, – зашлепал он своими ступнями по мокрой глине, – ты не представляешь себе, что мы с тобой только что совершили!

– Представляю, – ответил я, – только ты обувайся скорее, а то простудишься.

Пока он натягивал кроссовки, я обошел машину со всех сторон, в надежде найти дверь или люк сейфового отделения. Однако ничего, кроме двух узких боковых дверей кабины водителя, я не увидел.

«Ничего, потом отыщется, – подумал я, – не здесь, так в Москве, но мы его обязательно обнаружим».

Решив, что лучше будет оттащить автомобиль от воды, где он был на самом виду и неминуемо должен был привлечь к себе внимание, я подошел к лебедке и вновь взялся за уже опостылевшую рукоятку. Пока Михаил отдыхал, я, собрав последние силы, затаскивал «мерседес» в прибрежные кусты. И к рассвету он стоял метрах в сорока от воды и был надежно замаскирован ветками орешника и ивняка. Сил у нас осталось только на то, чтобы немного смыть с себя грязь и доплестись до палатки. Уснули мы мгновенно и спали до часу дня. Проснувшись, первый взгляд я бросил на укрытый подувядшей зеленью броневик. Убедившись, что он на месте и никто, пока мы спали, не покусился на нашу находку, я привел себя в относительный порядок и, попросив Михаила упаковать все наши пожитки, чтобы быть готовыми к срочной эвакуации, направился в мастерские, в надежде найти подходящий по грузоподъемности грузовик, который смог бы доставить нас на ближайшую железнодорожную станцию. В тот день нам явно везло. Едва я приблизился к знакомым воротам, как к ним с обратной стороны подъехал КамАЗ с прицепленной к нему пустой платформой, на которой обычно перевозятся морские 24-футовые грузовые контейнеры.

– Куда едем? – спросил я, вскочив на подножку притормозившей машины.

– В Курск еду, – выдохнул вместе с клубами папиросного дыма водитель грузовика.

– Попутный груз не возьмешь?

Как бы невзначай я достал из кармана пачку десятитысячных купюр.

– А что везти-то нужно? – лицо его перестало быть равнодушным.

– Поехали, – сказал я, открывая дверь кабины, – по дороге расскажу.

К пяти вечера нам удалось с помощью все той же лебедки втащить «мерседес» на платформу и закрепить его на ней толстой проволокой. Затем мы погрузили наши пожитки, привязав их веревками позади кабины, и поехали по направлению к Курску. Два часа, пока мы тряслись по шоссе Сумы – Курск, несколько подобревший водитель рассказывал нам о своей трудной и неудачливой жизни.

– Работы мало, зарплаты еще меньше, а цены-то как на дрожжах растут!

Выяснив в процессе разговора, что автохозяйство, в котором он работает, обслуживает по большей части грузовую станцию Курск – Товарная, я попросил его отвезти «мерседес» туда на погрузочную площадку. Водитель согласно кивнул и, в свою очередь, поинтересовался, зачем нам понадобилось тащить в Москву этот хлам.

– В музей везем, – быстро нашелся Михаил, – Советской армии. Они там новую экспозицию собирают, из старой техники, – добавил он для пущей убедительности.

Такое объяснение вполне удовлетворило водителя, и он вновь принялся жаловаться на нехватку запчастей и денег до получки. В половине девятого мы въехали на обширную территорию сортировочной станции. Водитель подвез нас прямо под громадный козловой кран, стоявший у одной из высоких платформ. Посоветовав, куда обратиться, чтобы ускорить погрузку, он поморгал на прощание всеми фарами и укатил. Михаил остался охранять наш скарб, а я отправился на поиски бригадира такелажной бригады. Отыскав его в маленьком прокуренном вагончике, я проделал перед его взором тот же фокус с пачкой денег, что и с водителем КамАЗа. Реакция его была вполне адекватной.

– Какие проблемы, мужики? – засуетился он и, смахнув со стоящей рядом скамейки чьи-то испачканные в извести брюки, сказал: – Присаживайтесь.

– Спасибо, но сидеть сейчас некогда. Подскажите лучше, как побыстрее довезти до Москвы мое неисправное транспортное средство.

– Вот незадача, – хлопнул себя по коленям бригадир, – московский-то лишь полчаса назад ушел. А что там у вас? – поинтересовался бригадир. – Легковушку перегоняете или что поболее?

– Не совсем, – неопределенно ответил я, жестом приглашая его к выходу, – скорее, нечто среднее.

Мы вышли из вагончика, и через пять минут бригадир с несколькими примкнувшими к нам по дороге грузчиками с интересом осматривали необычный груз.

– Так, парни, – повернулся он к своим подчиненным, – думайте, куда мы его можем пристроить.

– Может быть, в строительный эшелон? – предложил один из них. – Там некоторые платформы едва-едва наполовину загружены.

– Фи, – присвистнул бригадир, – так он когда еще сформируется!

– К утру должен отправиться, – ответил тот. – С керамического комбината полчаса назад звонили, обещали оставшуюся плитку подвезти еще до десяти.

– Ну, если так, – бригадир почесал затылок и повернулся к нам. – Поедете на закрытой платформе с плиткой?

Мы переглянулись и кивнули головами:

– Поедем, конечно, – сказал я. – Вы только погрузите нас туда поскорее.

– Тогда сейчас все устроим. Дохлый, – гаркнул он, – на кран давай! Степан, Костя, быстро стропите машину! Толян, вызывай маневровщиков!

Все сразу же засуетились и забегали. Мы же, не желая подвергать опасности наши мешки и сумки, поспешили оттащить их в сторону, тем более что в это время начали подъезжать груженные шифером грузовики и народу на погрузочной площадке резко прибавилось. Погрузка пресловутой плитки и нашей машины в придачу закончилась далеко за полночь. Когда мы с Михаилом наконец-то взобрались на подготовленную к отправлению платформу, часы показывали без двадцати минут три. По простоте душевной мы подумали, что прямо сейчас эшелон и отправится, но не тут-то было. Нас еще примерно час катали туда-сюда по станции, с грохотом и лязгом состыковывая с другими платформами, вагонами и цистернами. О том, чтобы отдохнуть после столь напряженного дня, не могло быть и речи. Наконец наступила относительная тишина, и мы догадались, что состав сформирован и нас скоро отправят. Мы распаковали лодку и надули ее днище. В результате у нас получился матрас, на который мы моментально и завалились. Накрылись мы развернутой палаткой. Уже перед рассветом вдалеке протяжно свистнул тепловоз, и эшелон со скрежетом тронулся в путь.

«Ну, слава тебе Господи, свершилось, – подумал я в этот момент. – Надеюсь, скоро будем дома».

Дальнейшие мои мысли спутались, и, сраженный усталостью, я крепко уснул. Мы никак не ожидали, что товарный поезд, на который мы с такими приключениями погрузились, будет тащиться до Москвы почти трое суток, но именно так и произошло. Что во всем этом было самое неприятное, так это то, что погода к утру испортилась и два последующих дня непрерывно лил мелкий, противный дождь. Поскольку укрыться нам было негде, пришлось установить на платформе палатку.

Когда эшелон пересек наконец Московскую кольцевую автодорогу и мы поняли, что наши мытарства подходят к концу, радости нашей не было предела. Мы выскочили из нашей отсыревшей конуры и принялись отплясывать безумный танец «вконец ошалевших путешественников», пересекших как минимум Тихий океан и завидевших родную гавань. Уже не обращая ни малейшего внимания на сыпавшую с неба морось, мы скакали по мокрым доскам платформы, издавая дикие вопли. Угомонившись, мы распихали наше имущество по рюкзакам и сумкам. Наконец заскрипели тормоза, зашипел выпускаемый из тормозов сжатый воздух и состав замер. Мы недоуменно осмотрелись вокруг.

– Куда же нас затащили-то? – проговорил Михаил, озираясь по сторонам.

– Понятия не имею, – сказал я, – но мне кажется, что мы где-то в районе Трех вокзалов.

– С чего ты взял? – удивился он. – Здесь такая глушь.

– А ты взгляни вон туда, – указал я на уходящие во тьму рельсы. – Видишь, вон там световые столбы, и в одном из них торчит что-то шпилеобразное. Мне кажется, что там гостиница «Ленинградская», что у Каланчевки. А нас с тобой загнали на какую-то грузовую станцию, и, похоже, на самые задворки.

– И что же нам теперь делать? – Михаил, как и я, не имел ни малейшего желания проводить еще одну ночь на платформе.

– Поступим так. Ты пойдешь звонить Туницкому. Скажи, что мы с броневиком в Москве, чтобы он срочно присылал охрану. Причем предупреди его, что если он не пришлет кого-нибудь до половины первого, то мы просто все бросим и уйдем.

– Хорошо, – согласился Михаил, – но, если ты не возражаешь, последнюю фразу я передам от твоего имени.

– Конечно, – кивнул я, – оставлять машину без присмотра нельзя. И если меня не сменят, то придется сидеть здесь до утра.

– Все понял, иду, – сказал Михаил, спускаясь с платформы.

– Запоминай дорогу обратно, – крикнул я ему вдогонку, – а то заблудишься.

Потянулись тоскливые часы ожидания. Но когда стрелки моих часов показали половину третьего, вдали раздались чьи-то крики. Я вскочил и прислушался. Кричали двое. Прислушавшись, я разобрал свое имя.

– Э-гей, – заголосил я в ответ, – я здесь!

Скоро заскрипел гравий и из-за недавно прибывшего состава с цистернами показался Михаил, а вслед за ним и сам Туницкий.

– Я здесь, – я спрыгнул на землю и призывно замахал им рукой. – Сюда!

Поздоровавшись со мной, Виктор Сергеевич достал из кармана фонарь и начал карабкаться по мокрым ступенькам платформы.

– Что вы так долго? – спросил я Михаила.

– Да мы здесь давно бродим, просто я заблудился, – начал оправдываться тот, – и увел шефа в совершенно противоположную сторону.

– Я ведь тебя предупреждал.

– Ну, извини, Сань, я не нарочно. Все эти поезда постоянно передвигаются с места на место, никак не поймешь, куда какой уехал. Зато я самого шефа к тебе привез.

Я оглянулся на платформу. Туницкий, пока мы разговаривали, зря времени не терял. Не обращая внимания на грязь и сырость, он метался вокруг «мерседеса», ласково оглаживая его бока.

– Вот это да, – восторженно бормотал он, – вот это класс! Даже не верится, что он пролежал столько лет под водой. А дверцы вы уже открывали?

– Нет, нечем было, да, честно говоря, и некогда, – ответил я.

– И правильно, – удовлетворенно потер он испачканные ржавчиной руки, – лучше не торопиться. Хорошо, просто отлично, – довольно постучал он кулаком по защитной решетке радиатора, – давайте поступим так. Вы с Михаилом Александровичем отправляйтесь отдыхать, а я выставлю здесь охрану и сегодня же утром перевезу эту лапочку к себе в гараж. Вот так. Ну а послезавтра, когда ей сделают защитную профилактику, мы с вами встретимся в гараже и вместе попробуем ее вскрыть.

– Прекрасно, – протянул я ему на прощание руку, – в котором часу встретимся? В девять, в десять?

Туницкий озабоченно наморщил лоб:

– Нет, давайте попозже, после двенадцати, а то мне еще в Земельный комитет с утра надо успеть.

На том мы и расстались. Я взял такси и поехал к себе домой, где весь следующий день приводил в порядок себя и свое изрядно промокшее и перепачканное снаряжение.