Читать книгу Закон землеройки - Александр Косарев - Страница 4

На следующий день глаза мои открылись сами по себе ни свет ни заря. Еще бы: именно сегодня мне надлежало познакомиться наконец с отцом Аристархом! Вещи свои я решил оставить пока в Лисовках: тащить их на себе невесть сколько километров, не имея точной уверенности, осталось ли любезное предложение настоятеля в силе, было бы с моей стороны по меньшей мере опрометчиво.

Не став будить хозяев, я вышел за ворота, с удовольствием вдохнул добрую порцию пока еще прохладного утреннего воздуха и, вспомнив о вчерашнем происшествии, невольно скосил глаза на столб, принявший предназначенный мне удар на себя. Топора в нем, разумеется, уже не оказалось, но треугольный след от лезвия зиял отчетливо и по-прежнему зловеще. «Меньше надо по ночам гулять, тогда и встреч с топорами избежишь», – подвел я мысленно итог неприятному инциденту. С тем и двинулся вдоль деревни, вспоминая на ходу полученные вчера от Федора Богдановича указания относительно правильного маршрута.

Примерно спустя полтора часа я и впрямь вышел из леса на открытое пространство, где пару минут постоял, любуясь представшей взору картиной. Река здесь делала плавный поворот на северо-восток, и вид на уходившую вдаль пойму поражал воистину величественной красотой. Справа по невысоким холмам тянулись недавно скошенные пшеничные поля, а слева пролегало переходившее в длинный бетонный мост разбитое асфальтовое шоссе. Сразу же за мостом начинались кварталы невысоких домиков, перемежавшихся густыми яблоневыми зарослями.

К сожалению, при свете дня Энск уже не показался мне столь же сказочным и таинственным, как накануне. Так, обычный провинциальный городишко, сотканный из разномастных домиков, возведенных разными владельцами в разные эпохи. Не сказать, чтобы я испытал от этого факта сильное разочарование, нет. Скорее, ощутил всем нутром своего рода предостережение. Город-мираж?…

Оказавшись на противоположной стороне моста, я первым делом подошел к плечистому мужчине, сидевшему на пустом ящике у дверей непрезентабельного на вид магазинчика. Взгляд у мужика был мутен и неустойчив, однако при виде меня он мигом поднялся и стал настойчиво совать мне в руку замусоленную сотню. Я невольно отшатнулся.

– Бери, бери, – ухватил меня мужчина за рукав. – Нам-то с Валериком Зинка уже не дает, а по тебе сразу видно, что ты не местный. А Зинка наша приезжих жуть как любит, так что тебе мигом бутылку «Ржаной» отпустит и даже на часы не взглянет.

– А-а, вот оно в чем дело, – запоздало сообразил я. – Водку, значит, купить не получается… Однако при чем же здесь часы? У нас в стране водку теперь вроде как в любое время суток продают.

– Д-дык это в стране, – икнул собеседник, – а у нас тут все не по-людски. С двух только спиртное велено отпускать.

– Это кто ж так распорядился?

– Да мэр наш, Юсуфыч, кто ж еще! А его ведьма-жена науськивает, точно тебе говорю.

– Ведьма? – озадаченно переспросил я.

– Ну да, она у него ведьма первостатейная, потомственная! Как появилась в наших краях, так никому от нее житья и не стало. Это тебе любой подтвердит, кого хошь спроси…

«Совсем, видать, алкаш сбрендил, – подумал я. – С ним болтать – только время терять». Вслух же сказал:

– К Зинке я, так и быть, заскочу, только подскажите мне, пожалуйста, как до монастыря добраться?

Неожиданно алкоголик насторожился и отступил на шаг назад.

– Выходит, и ты к ним приехал? – произнес он почти уже трезвым голосом. – Надо же… А с виду вроде не похож… – Он отступил от меня еще дальше и небрежно махнул в сторону улицы, уходившей влево. – Туда иди, там твой монастырь.

Пожав недоуменно плечами, я двинулся в указанном направлении и вскоре углубился в хаотическое скопище частных домиков. А когда пересекал неказистую детскую площадку, ко мне подбежал белобрысый мальчишка лет десяти.

– Дяденька, – бесцеремонно дернул он меня за рукав, – дай два рубля, мне на мороженое не хватает!

Привыкший к разновозрастным попрошайкам родной Москвы, я машинально полез в карман за мелочью, но вовремя сообразил, что парень вполне может и отработать «свои» деньги.

– Давай-ка, дружок, – присел я перед ним на корточки, – поучимся не просить, а зарабатывать. Мне не жалко, я готов дать тебе хоть двадцать рублей, – для убедительности я помахал перед его глазами двумя грязно-зелеными бумажками, – но сначала ты должен проводить меня до здешнего монастыря.

С обретением шустрого провожатого необходимость в поминутном опросе прохожих относительно дороги у меня отпала, и вскоре впереди показались наконец неровные монастырские стены. Я невольно прибавил шагу, но мальчишка меня остановил.

– Иди за мной, так ближе выйдет, – указал он грязным пальцем на уходивший в сторону кривой проулок, вымощенный сильно стесанными от времени камнями. – Тут недалеко мостик есть.

Я безропотно последовал за местным «Сусаниным», и после нескольких крутых поворотов проулок и в самом деле вывел нас к узкому оврагу. По дну его струился неширокий зеленоватый ручеек, через который были переброшены ничем не скрепленные грубые доски. Осторожно перебравшись по ним на противоположную сторону овражка, я поднял голову вверх и тут же опасливо втянул ее в плечи: прямо надо мной угрожающе нависли уходившие ввысь мрачные стены, и казалось, в любой момент можно ожидать неурочного падения с них уставшего лежать на своем месте кирпича. Необъяснимое беспокойство вызывали отчего-то и бойницы. Косо прорезанные сквозь почти метровой толщины известняк, они словно намекали, что в любую секунду из них может быть выпущена смертоносная стрела… Из состояния оцепенения меня вывел звонкий голосок юного проводника:

– Сюда, сюда, дяденька! Проход уже близко!

Проход и в самом деле оказался недалеко, но представлял он собой обычный пролом в защитной монастырской стене. Обогнув полукруглую башню, я увидел неширокую трещину, рассекавшую стену почти доверху. Мы по очереди протиснулись в нее, и оба едва не угодили ногами в доверху наполненные цементным раствором носилки. Неподалеку громоздились высоченные кучи камней и битого кирпича, по земле были разбросаны мастерки и отвесы. Не наблюдалось лишь самих каменщиков, но и без того было предельно ясно, что жить трещине в стене осталось недолго.

Миновав безобразный пролом, я увидел на диво хорошо сохранившийся (или недавно отреставрированный) храм, гордо вздымавшийся на самой вершине невысокого плоского холма. Открыв от изумления рот, я машинально двинулся к нему, искренне любуясь прихотливо украшенными стенами, лазоревыми маковками и лучезарно сияющими крестами. И даже догадался, что именно эту узорчатую церковь взял в качестве образца для перестройки своего дома Федор Богданович.

– Дяденька, а денежки как же? – напомнил о себе чумазый как чертенок пацан, забежав вперед и преградив мне дорогу.

– Ах, да, да, бери, конечно, – с готовностью полез я в карман. – Молодец, заслужил!

Пока я извлекал из узкого кармана джинсов бумажную мелочевку, удалось рассмотреть своего юного проводника подробнее. Ветхая, неоднократно штопанная рубаха, босые исцарапанные ноги и давно не стриженная голова вызвали во мне невольную жалость, поэтому вместо оговоренной двадцатки я вручил парнишке полтинник. Он, сроду, видимо, не державший в руках таких денег, и опасаясь, что я передумаю, тотчас сорвался с места и умчался быстрее ветра.

И как раз в этот момент из храма вышел дородный мужчина в черной, перетянутой брезентовым поясом рясе. Отряхнув руки, он огляделся и, заметив меня, удовлетворенно кивнул и двинулся навстречу первым.

– Подвезли бревна? – плотоядно облизнувшись, спросил он, приблизившись. – Тогда начинайте сгружать их вон там, у колокольни. Рабочими я вас сейчас обеспечу.

– Извините, но я не бревна, я вам себя привез, – вежливо улыбнулся я и представился: – Александр Григорьевич, писатель из Москвы. Если вы отец Аристарх, то должны вспомнить, что не так давно отправили мне письмо с приглашением…

Смена эмоций – от величественного спокойствия до безмерного удивления – смотрелась на круглом лице священнослужителя презабавно, однако он быстро овладел собой, гулко кашлянул и, дружелюбно осклабившись, протянул мне для рукопожатия сразу обе руки.

– Господи, – несколько театрально воскликнул он при этом, – радость-то какая!.. Но не ожидал, признаться, вашего столь скорого прибытия. И почему ж вы с главного входа не вошли? – зачастил он, ласково беря меня под руку и не давая вымолвить ни слова. – В дыру-то эту у нас только местные шастают. А у главного входа привратник дежурит, и он вам мигом показал бы, где меня найти. А я-то ведь решил поначалу, что вы бревна из Волчанского лесничества привезли… Мы ж тут, в провинции, исключительно на подножном корму живем: что где достанем для восстановления храма Божьего – тому и рады беспредельно…

– Так вы, значит, все-таки и есть написавший мне письмо отец Аристарх? – улучив момент, пока батюшка набирал в свою необъятную грудь воздух для очередной тирады, уточнил я.

– Он самый, он самый! – радостно подтвердил настоятель. – Добро, как говорится, пожаловать в наш монастырь! Ох, а что ж это вы без вещей-то? – обеспокоился он вдруг. – Неужто решились налегке в путь пуститься?

– Не извольте беспокоиться, отец Аристарх, – успокоил я его мягко, – все необходимое я с собой захватил. Просто поскольку слегка сбился с пути, пришлось заночевать в другом месте. Там пока и оставил все свои вещи, в том числе и поисковое оборудование. Решил вначале познакомиться с вами, а заодно и с предстоящим фронтом работ.

– Мудро, очень мудро, – расцвел священник. – Всегда приятно иметь дело с предусмотрительным человеком.

– Не желаете ли показать мне свое хозяйство? – спросил я, стараясь поскорее перейти от не слишком содержательной беседы к делу. – Если, конечно, располагаете свободным временем.

– Вообще-то буквально с минуты на минуту должны прибыть две машины, – несколько воровато оглянулся настоятель на ворота, – но так и быть, извольте. Тем более что хозяйство наше не слишком велико, осмотр его много времени не займет. – Двинувшись по мощеной старыми кирпичами дорожке, он сходу приступил к объяснениям: – Справа от вас – знаменитый на весь город колодец со святой водой. Сюда даже от губернатора присылают ежедневно человека, чтобы набрал пару ведер. Вода здесь стоит хоть и низко – у колодца двадцать два метра пустого пространства, – зато вкусна необычайно. А это, – ткнул отец Аристарх перстом в сторону обшарпанного здания с поросшей мхом шиферной крышей, – наша трапезная. Построена в конце восемнадцатого века на месте сгоревшей деревянной постройки. Сейчас в ней ютятся и столовая, и общежитие для рабочих… Знаю, знаю, что не положено, – покаянно приложил он правую руку к висящему на груди большому кресту, – и властями светскими подобное непотребство не приветствуется. Санитарными правилами, видите ли, запрещено, и прочее, и прочее… Но куда ж нам, сирым, деваться?! Селить людей в городе и далековато, и за постой платить опять же надобно. А тут они у меня все как у Христа за пазухой. Все под рукой, все рядышком. Как говорится, есть где и помыться, есть где и подкрепиться.

Повернувшись в сторону ослепительно сиявшего храма, я, решив блеснуть эрудицией, осведомился:

– А это, наверное, и есть церковь Николая-угодника?

К безмерному моему удивлению, отец Аристарх неожиданно напрягся, словно увидел у меня в руках пистолет.

– А откуда, простите, вам о том известно? – сдавленно просипел он. – Я ведь, насколько помню, об этом храме ни словом вам в своем письме не обмолвился. Или вас уже кто-то из местных балаболов успел насчет моей епархии «просветить»?

– Нет-нет, что вы?! – отрицательно помотал я головой. – Ни с кем из жителей Энска я еще не знаком! А о храме Николая-угодника в Интернете просто вычитал…

– Так а где все-таки на постой остановились? – лицом мой собеседник вроде бы отмяк, но подозрительные нотки из голоса до конца не исчезли.

– В одной из деревень на том берегу, – махнул я рукой в сторону реки. – С хозяином успели поговорить пока только о ремонте его избы да об урожае орехов.

Последние мои слова явно успокоили настоятеля, и он продолжил ознакомительную экскурсию.

– В храм Николая-угодника мы заглянем позже, а сейчас предлагаю спуститься к пруду, о котором я вам писал.

Я согласился, и мы свернули в довольно большой, хотя и сильно запущенный сад, состоявший в основном из разносортных плодовых деревьев.

– А яблок, смотрю, в этом году уродилось маловато, – заметил я, кивнув на до сих пор висевший на ветках не слишком обильный урожай.

– Что верно, то верно: нынешний год выдался не шибко урожайным, – вздохнул настоятель. – Но я уже заготовил двести кубов навоза с торфом. Осень придет – всех брошу на расчистку и подкормку сада. Жалко ведь, раньше-то с каждого дерева по два мешка яблок и груш снимали… Вот как подготовлю жилье для первых послушников, так сразу и за сад, и за теплицы, и за пруд возьмусь… А вот, кстати, и он, – вытянул руку вперед отец Аристарх, подводя меня к краю невысокого обрыва.

Я взглянул вниз. Да уж, монастырский прудик выглядел ну просто идеальной находкой для любого желающего в нем что-нибудь схоронить. Располагался в естественной котловине и был далеко не так мал, как представлялось мне в мыслях. Навскидку длина его составляла не менее ста пятидесяти метров, а ширина, пожалуй, достигала пятидесяти, а то и всех семидесяти. С одной стороны пруд был прикрыт от любопытных взоров фруктовым садом, а с двух других – высокой монастырской стеной.

– Больно смотреть на царящие здесь ныне разруху и запустение! – вновь горестно вздохнул отец Аристарх. – А знали бы вы, какая жизнь кипела тут прежде! Более ста монахов и послушников постоянно при монастыре обретались! Сами себя снабжали и рыбой, и мёдом, и прочей растительной пищей, и воском для свечей… Груши монастырские поставляли даже в соседние города, благо те могли до весны храниться! Дюжина мастерских при монастыре имелась. Золотые пуговицы из них аж во Францию поставляли, а золототканые ризы самому московскому митрополиту везли! И это не считая крестиков нательных, цепочек, колечек всяких, светильников, чаш, окладов для икон… Ей-богу, треть населения всей Российской империи монастырскими творениями снабжалась! А сейчас что? Последние силы напрягаем, жилы рвем, а выбраться из нужды никак не сподобимся. Эх-х!..

Стенания настоятеля я слушал вполуха: все мое внимание было сейчас приковано исключительно к раскинувшемся внизу пруду, напоминавшему по форме разрезанное вдоль яйцо. Причем с восточной стороны пруд ограничивался высокой земляной плотиной, а с западной – зеленым хвостиком жидкой растительности, указывающей на наличие здесь некогда живительного источника.

– Прошу прощения, что перебиваю, отец Аристарх, – повернулся я к монотонно бубнившему о чем-то настоятелю, – но не позволите ли вы мне спуститься к водоему прямо сейчас? Хочу собрать предварительные данные, чтобы уже с завтрашнего дня начать работать с полной отдачей.

– Не возражаю, – охотно прервал свой нудный монолог священник, – работайте на здоровье! В конце концов вы в этом вопросе специалист – вам и карты в руки. А я тогда, с вашего позволения, вернусь к своим делам. У меня их тоже, знаете ли, невпроворот. Ежели понадоблюсь, ищите меня либо возле храма, либо в трапезной.

На том и расстались: настоятель исчез за гигантскими кустами смородины, а я, не мешкая ни секунды, кинулся вниз по склону. Сердце колотилось нещадно: неужели в каких-то тридцати метрах от меня и впрямь лежат старые боеприпасы, благодаря которым мне вскоре удастся заработать неплохие деньги?

Чтобы предстоящая поисковая операция прошла без досадных накладок, в первую очередь мне следовало составить карту пруда. Предусмотрительно захваченных с собой компаса, перочинного ножа и блокнота с карандашом оказалось вполне достаточно, поэтому к работе над картой я приступил немедленно. Срезал с ближайшей ветлы четыре ветки, воткнул их в четыре определенных с помощью компаса точки и заключил таким образом пруд в своеобразный прямоугольник. Затем промерил несколько сухих участков дна, после чего путем простейших геометрических расчетов вычислил примерные габариты водоема.

Впрочем, называть сие болото «водоемом» у меня уже и язык не поворачивался, ибо минимум треть его площади занимало хорошо просохшее глинистое дно, еще процентов сорок – нечто среднее между мелководной лагуной и болотной трясиной, и только оставшаяся часть была полностью покрыта мутной зеленоватой водой. Результаты своих расчетов я сразу занес в блокнот, ибо давно усвоил, что самый тупой карандаш лучше самой острой памяти. Запись получилась короткой:

«Добрался до монастыря. Территория колоссальная. Настоятель вроде как деловой мужик, только малость занудный.

Размеры пруда: длина – 164 м, ширина – 68–70 м. Вытянут с востока на запад. Длина плотины – 44 м».

Покончив с бумажной работой, я решил прикинуть, в какой именно точке немцы могли сбросить в воду свой взрывоопасный груз. Прогулявшись туда-сюда вдоль опушки сада, обнаружил вскоре единственное, на мой взгляд, удобное место для подъездной дороги к пруду. Так, если на всем протяжении склон был довольно крут, то между садом и питавшим пруд родничком проходила узкая полоса словно бы нарочно прикатанной почвы. «Что можно было возить в столь уединенное место? – пустился я в размышления. – Допустим, выловленную монахами рыбу. Но для пары мужиков с сетью вряд ли дорогу прокладывать стали бы. Воду из пруда вывозить наверх? Зачем, если около трапезной есть колодец?»

В задумчивости я двинулся вниз, стараясь держаться ближе к следам старой дороги, но вскоре, к вящему своему удивлению, понял, что идет она вовсе не к пруду, а как бы мимо него! Подойдя к руслу пересохшего ручья, я даже обнаружил жалкие остатки некогда имевшегося тут мостика, но и по ним можно было догадаться, что телегу тот мостик точно выдерживал. Перепрыгнув через узкую канавку бывшего русла, я проследовал дальше, однако очень скоро уткнулся в несокрушимую монастырскую стену с встроенной в нее небольшой башенкой.

Слежки за мной вроде бы не наблюдалось, и все-таки я начал приближаться к этой похожей на шахматную туру башенке, пригнувшись чуть ли не до земли и поминутно оглядываясь. Обогнув же преграждавшие путь кусты, вышел неожиданно к неплохо сохранившимся кубической формы воротам. Но куда могли вести они? Дальше ведь, насколько мне представлялось, простирались лишь камыши да… река.

Створки ворот были крепко-накрепко закрыты и, словно для дополнительной маскировки, выкрашены грязно-белой краской в тон стен. С целью проверки их прочности я поочередно навалился всем телом на каждую, но, увы, безрезультатно: обе даже не шелохнулись. С досады я лягнул по ним каблуком, и глухой звук, изданный потревоженным моим ударом деревом, однозначно продемонстрировал, что толщина данной преграды составляет не менее пятнадцати-двадцати сантиметров. При этом ни ручек, ни колец, ни даже замочной скважины на воротах не имелось. «Значит, – пришел я к резонному выводу, – войти в эти ворота можно только с противоположной стороны, откуда они, судя по всему, и запираются». Однако такой вывод слишком уж противоречил моим знаниям об устройстве крепостей и монастырей: насколько мне было известно, двери в подобных заведениях закрывались исключительно изнутри, и никогда – снаружи. Еще одна загадка…

Я повернулся к деревянной преграде спиной, в сердцах еще раз пнул ее пяткой и, не оглядываясь, побрел обратно к монастырю. А вот если б догадался напоследок обернуться, увидел бы, наверно, что мой последний удар почти наполовину приблизил меня к разгадке. Но усталость, голод и жажда оказались, увы, сильнее.

Едва не задохнувшись от быстрой ходьбы, я вскарабкался наверх, вышел к трапезной и, заняв позицию подле знаменитого колодца, начал осматриваться в поисках настоятеля. Увидев двух строителей в забрызганных известью спецовках, поинтересовался, не встречали ли они отца Аристарха. Один из них махнул рукавицей в сторону вздымавшегося сбоку собора:

– Данилыч-то? Да вроде только что у колокольни крутился…

Естественно, ноги тут же понесли меня к накрытой узорчатым шатром величественной башне, соединенной со зданием церкви крытым переходом. Обошел колокольню со всех сторон, заглянул в пристроенную сбоку строительную будочку – никого. «Ладно, – решил мысленно, – подожду еще пять минут, и если мой кормилец-поилец так и не появится, пойду в трапезную самовольно. В конце концов не оскудеет церковная харчевня от одной порции!»

Спрятавшись от солнца в куцый участок тени, образованный потемневшими от времени глыбами известнякового фундамента, я от нечего делать принялся рассматривать украшавшие стену примерно на двухметровой высоте изразцы. Однако вникнуть в тематику рисунков не удалось, ибо за спиной вдруг что-то угрожающе прошелестело, и уже в следующее мгновение земля содрогнулась от сильного удара, упруго отбросив меня в сторону. Крепко приложившись носом о камень, я в полном недоумении обернулся и… остолбенел: буквально в полуметре от меня глухо вибрировала вонзившаяся в утоптанную глину толстенная доска. Задрав голову вверх, я с ужасом осознал, что если б не отклонился чуток от злополучных изразцов, тяжеленная дубовая плаха запросто раскроила бы мой череп пополам… В тот же миг колокольня, земля и пылавшее в зените солнце закрутились передо мной в жутком стремительном хороводе, и я, точно сбитая с постамента статуя, тупо рухнул на кучу строительного мусора, напоследок чиркнув по доске еще и щекой.

…Сознание возвращалось в мою бренную оболочку постепенно и фрагментарно. То казалось, что меня куда-то несут, то спина ощутила вдруг жесткость твердой поверхности, потом губы уловили живительный поток льющейся на них воды.

– Да отойдите же все! – послышался с небес повелительный голос, и я, открыв глаза, увидел встревоженно склонившегося надо мной отца Аристарха. – Ну что вы тут столпились? Дайте человеку воздуха глотнуть! – строго выговаривал он кому-то. – Марш за столы! Вот несчастье-то… Хотя это, видимо, просто солнечный удар парня хватил. Все, разойтись всем немедленно! И квасу, Клава, квасу давай!..

Меня усадили на пол спиной к стене (это я осознал уже вполне отчетливо), и чья-то рука заботливо поднесла к моим губам армейскую кружку с шипучим напитком. Я осушил ее залпом, и, о чудо, обуревавший меня доселе морок вмиг испарился. Почти самостоятельно поднявшись на ноги, я добрел до ближайшей скамейки, осторожно опустился на нее, вытер тыльной стороной ладони стекавшие по лицу липкие капли, поднял голову и, выдавив из себя подобие бодрой улыбки, обвел взглядом помещение, в коем волею случая оказался.

Судя по всему, меня доставили в пункт общепита, развернутый на территории трапезной. Во всяком случае скромные размеры сего закутка были далеко не совместимы с солидным пространством остального помещения. На грубо сколоченных столах возвышались большие кастрюли, стояли подносы с мелко нарезанными кусками хлеба, а сидевшие за столами разновозрастные люди все как один смотрели на меня.

– Все нормально, – успокаивающе махнул я им рукой. – Просто повело слегка от голода, давно не ел ничего… Вот сахар, видимо, в крови и упал… – Разумеется, я нес полную чушь, ибо с сахаром у меня всегда все было в порядке, однако каким-то звериным чутьем понимал, что произошедший со мной инцидент необходимо выставить перед всеми как собственную болезненную слабость. – Сейчас вот перекушу, – добавил я торопливо, заметив первые улыбки на обращенных ко мне лицах, – и все вообще будет прекрасно.

Сбоку неслышно подошла седая женщина в белом переднике и поставила передо мной глубокую тарелку с окрошкой. Затем достала из кармана банку сметаны и большой ложкой щедро вывалила из нее в тарелку увесистый белоснежный шмат, после чего та же ложка перекочевала в мою руку.

Поскольку никакого теплового удара я в действительности не пережил, то уже спустя несколько минут мои физиологические потребности неизбежно нормализовали и все прочие системы организма. Сжимавшая сердце холодная лапа страха разжалась, кровь вновь прилила к лицу, аппетит разыгрался нешуточный. Управившись с окрошкой, я, бдительно осмотрев стол и обнаружив на нем кастрюлю с макаронами по-флотски, добрался и до них. Не знаю, сколь долго продолжалась бы еще моя трапеза, но тут рядом присел настоятель.

– Ну, как самочувствие, сын мой? Отпускает помаленьку?

– Да я уже в норме, отец Аристарх! Просто, видно, слегка перегрелся на солнце. Да и пить очень хотелось… Но сейчас чувствую себя уже не в пример лучше. Благодарю, кстати, за сытный обед.

– Вот и слава Богу! – удовлетворенно кивнул батюшка. Потом придвинулся почти вплотную и прошептал мне на ухо: – Ну а с прудом-то там чего у нас? Можно будет что-нибудь сделать?

– Безусловно, – утвердительно кивнул я. – Только мне потребуются два помощника.

Настоятель озадаченно почесал бороду.

– А одним не обойдетесь?

– Можно и одним, но времени больше уйдет.

– Время – это не страшно, – прогудел батюшка, – времени у нас много.

– Мне бы вашу уверенность, – скептически вздохнул я, вспомнив, как всего часом раньше земля застонала от удара дубовой плахи. Но, дабы не посеять у собеседника лишних подозрений, плавно сменил тему: – Бывает и так, что порой для завершения труда всей жизни людям не хватает самой малости. Взять, к примеру, Алексея Толстого: писал, писал «Петра Первого», да так и не дописал – преставился…

Вместо ответа настоятель подхватил меня под руку и вывел из трапезной во двор.

– Хочу показать вам место, где вы сможете переночевать, – сказал он, указывая на расположенное впереди здание. – Особых удобств у нас тут, правда, нет, но кровати вполне сносные: получены в дар от соседней воинской части. Они там у себя в казармах ремонт недавно затеяли, вот по случаю и поделились с нашим монастырем старой мебелью. Так что теперь у меня для каждого жильца не только по кровати, но и по крепкой тумбочке имеется.

– Не стоит пока, – отрицательно покачал я головой. – Все равно мне сегодня придется отъехать за оставленным в деревне оборудованием и личными вещами. Вряд ли к ночи успею вернуться. Лучше договоримся так: я завтра постараюсь приехать сюда пораньше, часам к десяти, а вон там, – я указал на монастырские ворота, – прямо под аркой, пусть меня встретит ваш человек. При себе он должен иметь длинную веревку и два заостренных кола примерно двухметровой длины…

– Кола? – удивленно переспросил настоятель. – То есть две обычные палки?

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Они понадобятся для разметочных работ. Если все сложится удачно, то уже послезавтра мы с вами будем знать, что покоится на дне вашего некогда живописного пруда.

– Данилыч, – выкатился вдруг из-за угла шустрым колобком обнаженный по пояс работяга-крепыш, – благослови начать заливку фундамента!

– Иду-иду, – кивнул ему отец Аристарх. Потом снова повернулся ко мне: – А с вами уж тогда продолжим разговор завтра. Кстати, если вдруг возникнет нужда в машине, можете воспользоваться вон тем грузовиком, – махнул он в сторону строительного навеса. – Его уже, кажется, разгрузили, и водитель вряд ли откажется подбросить вас до моста.

Попрощавшись, мы разошлись в разные стороны: настоятель, активно жестикулируя на ходу руками, двинулся со строителем под гору, а я зашагал в направлении пристроенного к монастырской стене навеса. Проходя мимо злосчастной колокольни, не удержался и бросил взгляд на то место, где мне едва не пришел конец. Вонзившейся в землю плахи уже не было и в помине! Меня это поначалу удивило, но потом я подумал: «Наверное, именно на ней меня и доставили в трапезную». Из любопытства приблизился к колокольне вплотную и снова едва рот не открыл от удивления: щель, которая должна была остаться в земле от доски, была тщательно засыпана и утоптана!

Решив, что сегодня на мою долю загадок и приключений выпало предостаточно, я развернулся и устремился к грузовику, а по пути вдруг вспомнил о письме Славы Кошелькова. Он-то ведь тоже живет в Энске! Значит, поскольку впереди у меня еще целых полдня, можно навестить его без малейшего ущерба для своих планов.

– Шеф, – распахнул я дверцу «Урала», в кабине которого дремал осовевший от жары водитель, – до моста подбросишь?

– Залезай, – кивнул, встрепенувшись, мужчина, рябоватое лицо которого было украшено аккуратно подстриженными «чапаевскими» усами, – наша база аккурат в Балуевке обретается. – Он лениво крутанул ключ зажигания и начал плавно разворачивать машину, стараясь не задеть сваленные поблизости гранитные валуны.

– А мимо улицы генерала Ставицкого проезжать, случаем, не будем? – поинтересовался я, когда монастырь остался позади.

– Будем, – коротко кивнул неразговорчивый водитель.

– Высадишь меня там, ладно?

Ответом мне послужил очередной согласный кивок, на сей раз и вовсе молчаливый. В итоге голос водителя я снова услышал, только когда грузовик тормознул возле одного из редких в городе светофоров.

– Отсюда до Ставицкого рукой подать, – сказал он, мотнув подбородком в сторону возвышавшейся напротив пожарной каланчи. – Подвез бы и ближе, да там движение односторонне, а крутиться мне несподручно… В общем, за пожаркой свернешь налево и дальше топай через бывший стадион напрямую. Когда увидишь здание без окон, сверни от него к реке и через пару минут будешь уже на Ставицкого. Бывай!