Читать книгу Дядя самых честных правил. Книга 5 - Александр «Котобус» Горбов - Страница 4

– Костя, это что-то нужное или безделушки?

Ключница протянула мне две одинаковые медные коробочки. Близнецы той, что я отобрал у Еропкина.

– Осторожно.

Испытывать действие лже–«Зуды» не хотелось, и я аккуратно взял их, стараясь не задеть управляющие рычажки. Да, практически один в один, магические приборы явно вышли из-под рук одного мастера. Я поставил их на стол и открыл крышечки. Никакого сомнения: тот же самый механизм. Вот только стеклянные ампулы были пусты: испанка использовала «Зуду» до дна, а зарядить заново было нечем.

Я отложил коробочки в сторону. Вряд ли у меня найдётся красная ртуть для них, а вот детали механизмов могут ещё пригодиться.

– Спасибо, Настасья Филипповна. Если найдёте что-то подобное, лучше не трогайте и сразу зовите меня.

Но больше в вещах Диего ничего механомагического не оказалось. Зато я обнаружил письмо от Голицына! Князь в раздражённой манере требовал от испанки «разобраться с Урусовым» как можно быстрее. В ином случае, если Диего будет медлить, он обещал сам заняться «неприятной личностью» с наступлением осени. Очень хорошо! Я даже облегчённо вздохнул – чуть больше двух месяцев мне хватит и на подготовку защиты, и на ответную атаку.

Последним сюрпризом в комнате испанки стал сундучок, подготовленный к отъезду. Он был доверху набит золотыми дукатами и червонцами. Хороший капиталец собрала Диего, ничего не скажешь.

– Настасья Филипповна, прикажите отнести его в мой кабинет.

– А остальное?

– Сжечь, – строго заявила Марья Алексевна. – Всё в огонь, чтобы и памяти о Диего не осталось. А будет спрашивать кто, говорить, что уехала. Куда – не знаем.

Я согласно кивнул. Забрал письма, флакончик, шкатулки и отнёс их в свою «тайную комнату». Может, эти вещи пригодятся, может, и нет, но сейчас их лучше не показывать никому.

* * *

Чуть позже я пошёл навестить раненых. Хотел вначале заглянуть к Боброву, но из-за двери доносились голоса: Пётр о чём-то ворковал с Александрой. Слов было не разобрать, но тон не оставлял сомнений – Бобров подбивает клинья к моей ученице. То ли брал на жалость, то ли, наоборот, делал из себя героя. Сомневаюсь, что у Боброва что-то получится, но мешать им я не стал.

А вот Кижа я нашёл в одиночестве и отвратительном настроении. Сила, что я в него влил, ещё не до конца восстановила тело, и выглядел он самую малость лучше обычного мертвеца.

– Константин Платонович!

Киж мне обрадовался, отыскал на столе чистый стакан, налил рябиновки до краёв и пододвинул ко мне. Себя он тоже не обидел, опустошив бутылку и сразу же выставив на стол новую.

– Не рановато, Дмитрий Иванович?

– Скорее поздно, – он сделал скорбное лицо, – без руки всё равно заняться нечем. Константин Платонович, вы же добудете мне новую?

Я глотнул рябиновки и поморщился.

– Надо было тебе старую подобрать.

– Так разорвало её, Константин Платонович. Вот на такие клочки, пальцы по кустам разлетелись. А ведь я к ней привык, сроднился, можно сказать. Константин Платонович, надо новую, а то калекой себя чувствую. Там совсем несложно: я сам найду подходящего покойника, выкопаем его. Вы руку ап! И мне перешьёте.

– Дмитрий Иванович, тебе не кажется, что воровать руки у покойников недостойно дворянина?

– Да какой воровать! Им всё равно уже не надо. Только пропадают зазря. Вот, помню, Василий Фёдорович пришил мне однажды руку художника. Как я ей фехтовал, как фехтовал! А на досуге ещё и рисованием занялся, жаль, не сохранились мои картины.

– Нет, Дмитрий Иванович, грабить могилы мы не будем.

Киж посмотрел на меня с осуждением. Надулся как мышь на крупу, молча налил полный стакан и залпом выпил.

– И что мне, Константин Платонович, одноруким ходить?

– Зачем? Я тебе механическую руку сделаю, лучше старой будет.

Обида в его взгляде сменилась скепсисом.

– Видел я у одного прусского барона такой протез. Им только по головам стучать, как дубинкой. Он даже бутылку ей взять не мог, не то что…

– Дмитрий Иванович, я тебя когда-нибудь обманывал? Как думаешь, если я могу сделать сложнейшую механику лошади, то не сумею сделать нормальную кисть?

Подняв руку, я пошевелил в воздухе пальцами.

– Уж поверь мне, не эфирный трином Ньютона, а гораздо проще. Двадцать семь костей, тридцать три мышцы, и куча места, куда можно спрятать дополнительное оружие.

Киж задумчиво запрокинул голову и несколько секунд разглядывал потолок. А затем резко посмотрел на меня и переспросил:

– Оружие? Это не помешает, Константин Платонович. А когда начнёте? Сегодня? Я могу посмотреть, как вы её делаете?

– Ты сначала отдохни и восстановись.

– Так я уже!

– Дмитрий Иванович, тобой сейчас впечатлительных девиц до обмороков доводить можно. И пей поменьше, чтобы мне не пришлось настройку десять раз проводить.

Я встал и похлопал мертвеца по плечу.

– Придёшь в себя – будет тебе новая рука. Ещё понравится, попросишь и вторую руку на механику поменять. А теперь давай целую руку, мерки с тебя прямо сейчас сниму.

* * *

Впрочем, я немного слукавил: механической рукой я собирался заняться уже сегодня. Киж в моей команде – мощная боевая единица, и его необходимо вернуть в строй как можно скорее. Пока опричники лечатся от ран, а магомеханические часовые ещё в проекте, безопасность усадьбы можем обеспечить только мы двое. Не Марью Алексевну же просить, в самом деле.

Я вышел во двор усадьбы и прошёлся по стройке. Конюшня и часть подсобных построек были почти готовы, а школа отремонтирована. Увы, занятия там начнутся ещё не скоро: Апполинарию не меньше месяца лежать, пока не заживут ноги. Оставались ещё два флигеля, где вовсю кипела работа. Там-то я и нашёл кузнеца Прохора, ругающегося со строителями.

Стоило только подойти, как ко мне подбежали два артельных старосты. Благообразный старичок-орк с окладистой бородой и мужик-каменщик с тяжёлым взглядом и пудовыми кулаками. Я с ними уже встречался, когда инспектировал стройку в прошлый раз. Старосты держали артельщиков в строгости, не дозволяя прикладываться к спиртному во время работы.

– Барин, – оба с достоинством поклонились, – скажи ты ему.

– Пусть не доводит до греха.

– Сил уже нет терпеть его!

– Так, почтенные, что вы имеете в виду? – я строго на них посмотрел.

– Прохор, барин.

– Иванович который.

– Спасу от него нет.

– В каждый угол заглядывает.

– Под руку смотрит.

– Ругается, что не так делаем.

Будто специально со стороны возводимого флигеля донёсся голос кузнеца Прохора, фигурно-матерно требующего что-то у одного из рабочих.

– Мы, барин, за свою работу отвечаем.

– Доделаем, тогда пусть и спрашивает.

– Полработы дураку не показывают, – мрачно буркнул каменщик, потирая костяшки кулака, – а он лезет, будто мёдом намазано.

Артельщиков я понимал очень хорошо. Нет хуже заказчика, который вмешивается в процессе работы. А это, а то, а вот тут, а переделать – выводят из себя, и хочется прибить въедливую сволочь. Ну, не готово ещё, не готово!

– Позовите мне его.

Каменщик побежал звать кузнеца, а старичок-орк поклонился.

– Ты не серчай, барин. Всё построим, как заказывал, ежели что не так будет, так переделаем. Но пусть не мешает да мужичков не допекает. А то пришибут ненароком, коли не отстанет.

– Заберу от вас Прохора, – я усмехнулся, – но чтобы на совесть делали.

– Как есть на совесть, барин. Построим как себе, вот те крест.

Когда я забрал Прохора со стройки и велел запрячь Буцефала в телегу, чтобы ехать в мастерские, мне показалось, он выдохнул с облегчением.

– Ковать что-то будем, Константин Платонович?

– Будем, Прохор, мастерить стальную руку.

– Хорошо-то как, – кузнец заулыбался, – люблю сложную работу. А то стройка уже в печёнках сидит. Сил моих больше нет с артельщиками ругаться.

– Плохо работают?

– Почему плохо? Толково работают. Токмо, ежели не ругаться на них, то уважать не будут. Цену в следующий раз заломят. Нет, Константин Платонович, совсем нельзя без матерного слова.

Мне оставалось только ухмыльнуться и махнуть рукой. Пусть ругается, если ему так хочется.

* * *

Изготовить стальные кости для механической руки нам удалось всего за три дня. Я не гнался за полным подобием настоящих костей. Упрощал форму, где только можно, сложные части заготовок изготавливал магией: струны раскалённого эфира отлично режут горячую сталь, а шарниры вытачиваются их вращением. Будущие «мускулы» Прохор вырезал из полосок стали и довёл напильником до нужных размеров. Осталось только собрать всё вместе и вдохнуть подобие жизни с помощью магии.

На четвёртый день, когда я начал «маркировать» детали Знаками, в мастерскую явился Киж. Долго наблюдал за моей работой, а потом полез с вопросами, страшно беспокоясь за судьбу будущей конечности.

– Константин Платонович, а здесь что будет? Это последние фаланги? Может быть, их сделать…

– Дмитрий Иванович, будь добр, замолчи, пожалуйста. И вообще, уйди отсюда. Я тебя позову, как будет готово.

Киж обиженно засопел, сжал губы, но даже и не подумал отойти. Надо отдать ему должное – всё оставшееся время он дисциплинированно молчал. Смотрел, хмурился, кусал губы, но ни разу не высказался.

Настройка «мышц», подгонка костей, сборка, встраивание двух «секретов», настройка «элемента питания» из связки трёх Печатей и тестовый прогон изделия. Разборка, точная подстройка, шлифовка, воронение с помощью магии и «едкой сажи». И наконец, финишная сборка. Рука из тёмного металла смотрелась одновременно жутко и футуристично.

– Уже можно?

Киж подался вперёд, расширенными глазами уставясь на изделие.

– Рано, Дмитрий Иванович, ещё рано.

Оставалось последнее магическое действие – протяжка эфирной «нервной системы». Пальцы не только должны сжиматься по команде, но и обеспечивать чувствительность. Чтобы Киж мог и ломать кирпичи железными пальцами, и схватить бабочку, не повредив нежные крылья.

Знаки, Знаки, Знаки. Большие, с помощью small wand'а, и множество крохотных needle wand'ом.

– Дмитрий Иванович, иди сюда. Закатай рукав и дай руку.

Мертвец сунул мне культю, замотанную платком. Я сдёрнул тряпку, протёр обрубок руки и начал наносить на него главную связку. Всё остальное, что было сделано до этого, не стоило и десятой доли трудов по сравнению с ней. Требовалось обеспечить крепление протеза без ремней, подцепиться к мёртвым нервам и настроить интерфейс вида «мёртвая плоть – магомеханика», проверить прохождение импульсов…

– А-а-а-ахахаха!

– Дмитрий Иванович, не дёргайся.

– Щекотно очень, – Киж утёр слёзы, – прям, сил нет.

– Терпи, сейчас другие рецепторы проверю.

Следующий час я тестировал жар, холод, боль и всё прочее. Под конец экзекуции Киж дёргал щекой и нервно косился на меня.

– Может, ну её? – мертвец глянул на протез, как на ядовитую змею. – Фехтовать я и левой могу выучиться.

– Столько сил потратили, и впустую? Нет уж, будь добр, примерь.

Механическая рука мгновенно прилипла к культе мертвеца, будто всегда росла оттуда.

– А как…

Стальные пальцы сжались. Раскрошив край верстака. Киж поднял новую руку перед собой и с благоговением посмотрел на неё. Пошевелил, скрутил фигу, показал неприличный жест и пробарабанил пальцами по бедному верстаку ритм походного марша.

– Константин Платонович! Вы… Вы! Вы кудесник! Я даже представить не мог… Чувствую! Будто настоящая рука. Даже как ветер дует.

– Не кудесник, – я усмехнулся, – а бакалавр деланной магии. Проверь «секреты».

Киж сжал пальцы в кулак и щёлкнул суставом большого пальца. Между костяшками указательного и среднего пальца выскочил короткий гранёный стилет.

– Чудно, чудно. Другой!

Мертвец спрятал жало, вытянул руку и согнул ладонь к земле. Запястье щёлкнуло, и из него выдвинулось короткое толстое дуло – модернизированный дуэльный «громобой». С пяти шагов такая игрушка может остановить некрупного медведя, карликового бегемота или упитанного опричника.

– Константин Платонович, вы…

– Оставь, Дмитрий Иванович. Лучше сходи на опушку и потренируйся попадать из него. Там перезарядка почти минута, учти.

Киж не заставил себя долго упрашивать и умчался бабахать. Прохор проводил его задумчивым взглядом и покачал головой.

– Ты ж смотри, а. Как настоящая прям. И не обожжёшься, и молотком по пальцам не больно. Константин Платонович, может, и мне такую пришить, а?

– Заказы на протезы больше не принимаются. Передохнём, и займёмся чем-нибудь покрупнее.

– Лошадьми?

– Лучше, Прохор, и больше. Гораздо больше.