Читать книгу Вешки. Трагедия русской деревни - Александр Кованов - Страница 8

В осень дожди зарядили…

Сеяли в грязь, как могли.

Люди по полю ходили

в жиже, не чуя земли.

А в октябре потеплело,

словно по-летнему, вновь…

Вырвалось, зазеленело

всё, что посеяли…  В кровь

были истоптаны ноги…

Вешки свалил ревматизм…

Люди, конечно, не боги

но, проявив героизм,

сами решили засеять

землю зерном яровым…

…Чтобы жила мать-Расея

хлебушком не дармовым…

Сделали доброе дело —

тут же ударил мороз.

Всё, что взошло – почернело…

…Люди жалели до слёз

то, что зазря погубили,

следуя воле ЦК,

столько зерна…   Подрубили

власти тогда мужика

тем, что, не зная порядка,

гнали скорее пахать…

Сеять? Лишь по разнарядке…

А на природу – начхать!

Снега почти не видали

этой зимою поля…

Люди почти что рыдали —

мёрзнет родная земля

вместе с зерном, что весною

было б залогом того,

что им не станет виною

самоуправство…   Его

больше всего и боялись…

Раскин узнает – каюк!

И, однозначно, не жалясь,

быстро отправит на юг…

Нет!

Не России…

Таймыра!

Заступ вострить в мерзлоте…

…Даже лихие задиры

разом заткнулись…   А те,

кто против воли района

сеял весенний запас,

дома сундук похоронный

перебирали не раз…

Влаги полям не хватило.

Всюду проплешины прут

там, где зерно не всходило.

…Попусту траченный труд

стал основанием чётким

органам НКВД —

Вешки принять в разработку

по саботажу…   Везде,

в каждой избе и сарае

шорох такой навели…

…Дескать, крестьяне скрывают

хлеб у себя…   Как могли

люди, спасаясь, бежали —

кто в города, кто в леса.

Тех, кто остался, прижали

так, что полезли глаза…

Тридцать расстрелянных… Сорок —

на эшелон, и в КарЛАГ.

…И, никаких оговорок!

Всех припечатали – «враг»!

На яровые прислали

в Вешки худое зерно…

Где его, черти, держали?

Было подгнившим оно…

Сеяли и матерились

в поле тогда мужики:

«Всё! До портков разорились!

Всё! Ни кормов, ни муки!»

Засуха грянула разом…

Пекло такое пришло —

хуже чумы и проказы…

…Словно всемирное зло

вырвалось скопом из ада…

«Где Ты, Господь? Отзовись!

Дождика! Дождика надо!

Господи, Боже, явись

и пожалей нас, убогих,

сгорбленных в тяжком труде…

…И позабывших о Боге

в этой нежданной беде…

Господи! Ты ж, милосерден!

Видишь страданье людей!

Сохнут и небо, и тверди…

Дай же нам, Боже, дождей!»

…Небо немое молчало,

солнце палило хлеба…

Это и стало началом

голода…   «Видно судьба

нам подыхать… А, селяне?» —

люд потихоньку ворчит —

«Кто нас схоронит? Помянет?

Что же, район-то, молчит?»

Но не явилась подмога

к жителям Вешек тогда…

Ни от уснувшего Бога,

ни от властей…   А беда,

знамо, одна не приходит —

люди не зря говорят.

Был уж октябрь на исходе…

В Вешки пришёл продотряд

в сопровождении роты

вооружённых солдат.

 … Остановили работы,

и предъявили мандат:

«Каждому жителю Вешек

сдать по три пуда зерна!»

Всем… Невиновным и грешным,

стало быть, братцы, хана!

Люди кричали: «Побойтесь

Бога! Откуда зерно?

Надо – ищите и ройтесь!

Но не найти все равно

вам трёхпудовых запасов

ни в закромах, ни внутри

брюха… Народные массы

все истощали… Смотри!»

Тщательно, долго искали,

но ничего не нашли…

А, как устали фискалить,

в ход кулачищи пошли,

и сапоги, и приклады,

и матюги заодно:

«Где же вы прячете, гады,

мать вашу, это зерно,

что продотрядцам умелым

сроду его не сыскать?

По уголовному делу,

всех – под статью, вашу мать!»

И, как урок, для острастки,

чтоб дурака не валял

больше народ, лично Раскин

в гневе троих расстрелял.

Все поначалу бодрились,

думали: «Сладим с бедой!»

…за зиму съесть умудрились

всё, что казалось едой:

клей, ремешки, и коренья,

что накопали, траву…

…к Сретенью вспухла деревня…

…и побрела наяву

бледная Смерть по подворьям

и просторам земли…

…и на погост, на угорье

полупокойники шли…

…шли, и ложились к могилам —

головы к предкам склонить…

У голодающих силы

не было, чтоб хоронить

тех, кто сподобился  Богу

душу тихонько отдать…

«Сколько же ждать нам подмогу?

Сколько ещё голодать?»

Голос народного стона

весь воедино собрал

Шолохов…  С тихого Дона

Сталину лично писал.

Сталин ответил: «Напрасно

вы так волнуетесь. Там

голода нет. Всё прекрасно.

Меры приняв по местам,

мы разберёмся сурово

с теми, кто слух распустил…

Будьте, товарищ, здоровы!

Добрых свершений и сил»

Тех, кто нашёл хоть немного

в поле худых колосков,

Раскин наказывал строго.

А приговор был таков:

«Три колоска? На три года

трудлагерей по суду».

…Так «помогали» народу

в эту лихую беду…

Беглых ловили повсюду

и, по этапу – в КарЛАГ.

Сколько погублено люду

к тридцать четвёртому…   Враг,

к нам приходивший с войною,

столько за раз не губил…

…Что сотворил со страною

тот, кто людей не любил —

стало огромным секретом

века двадцатого…   Но…

Но перед Богом ответа

не избежать все равно

ни палачам безымянным,

ни палачу-усачу

с бандой его окаянной…

…Плачу…

Молюсь и молчу…

Сгублено голодомором

ради высоких идей

этой проклятою сворой

семь миллионов людей…

Волей «отца всех народов»

(чтоб ему в пекле гореть!),

Вешки в голодные годы

вымерли разом на треть…