Читать книгу О любви совершенной и странной. Записки естествоиспытателя - Александр Краснокутский - Страница 14

Где место десятилетним пацанам в городе, не предназначенном для детей? Конечно, на свалке. Особенно если это свалка у Якутского телецентра.

Друзья, разве вы не помните золотые дни детства, когда пучок проводов, осколок цветного стекла или божья коровка, ползущая по вашему пальцу, были предметом восторга и вожделения? Обладание такими чудесными фенечками возносило нас к сверкающим вершинам счастья, никакие богатства и искушения взрослого мира не могли уловить наши души.

Среди моих друзей особо редкой и самой желанной находкой считались обрывки трофейной немецкой киноплёнки: она не просто горела, она вспыхивала как порох. Набитая плёнкой тонкая трубка, сплющенная с одного конца и подожжённая с другого, создавала реактивный эффект, было много шума, огня и дыма. Предполагаю, что это комплексное воздействие на детскую нервную систему приводило к выбросу такого букета гормонов счастья, что каждого пережившего плёночную инициацию ожидала наркотическая ломка на весь срок до обнаружения новой партии обрезков.

День, о котором я пишу, был чёрным. Мы не нашли плёнки, не было даже круглых алюминиевых коробок для её хранения. Обычно, разделённые на две половинки, они использовались в качестве суррогатного заменителя удовольствия: лёгкие половинки контейнеров можно было запускать, как тарелку фрисби.

Судьба явила нам суровое лицо скупердяя. Перерыв все контейнеры, мы обнаружили только стальную коробку для плёнки весом около трёх килограммов. Испытание тяжёлой находки проводили самые сильные. Бросал Вовка, мой сосед по дому, принимать должен был я. Два года в боксёрском зале добавляли мне авторитета в глазах друзей.

Тестирование прошло с чрезвычайным происшествием. Вовка, позже допрошенный с применением психологического насилия, так и не понял, почему он бросил эту железную штуку, когда я ещё не стал на заранее условленную точку.

Крики и свист друзей заставили меня повернуть голову. Я увидел крышку коробки, летящую к центру моей переносицы. Расстояние от крышки до головы было меньше метра. На её тёмно-зелёном торце белой краской был написан номер 589. Будто нечто, происходящее параллельно, мне представилась женщина-техник, пишущая эти цифры раздавленной с одного конца спичкой; она макала свою импровизированную кисточку в помятую жестянку с подтёками краски. Досмотрев, как был дописан нижний хвостик девятки, я вернулся в реальность.

Нет, так не бывает! Зелёная тарелка не летела вовсе. В абсолютной тишине она как бы прилипла к воздуху и медленно поворачивалась вокруг своей оси. Ровно так же сорванные ветром листья приклеиваются к тёмной воде и кружат на поверхности осенних луж. Вероятно, существовала какая-то сила, не дающая железке врезаться в моё лицо; казалось, внутреннее напряжение разделяющего нас пространства препятствовало её движению.

Я успел осознать, как опасно получить удар в лицо тяжёлой болванкой. И ещё в голове прозвучал голос тренера: «Не успеваешь уклониться – защищай голову!»

Не в силах оторвать взгляда от покачиваний и медленного вращения железки, я закрыл переносицу блоком левой руки. Как только я просунул руку в зазор между собой и диском, он сорвался с места. Удар пришёлся по лучевой кости и был так силён, что через пару часов рука посинела от кисти до локтя. От перелома меня спасло только то, что подставленная рука, видимо, столкнулась с диском под каким-то оптимальным углом.

Празднуя чудо спасения, друзья наперебой восхищались моей боксёрской реакцией, но одноклассник Валерка, стоявший в момент инцидента в двух шагах, подошёл и тихо сказал: «Её нельзя было отбить, я тебе не верю!»