Читать книгу О любви совершенной и странной. Записки естествоиспытателя - Александр Краснокутский - Страница 17

Дорогу осилит идущий. Что скажем? Зависит от того, кто и зачем идёт по этой дороге.

Я пошёл, чтобы выжить и обрести свободу в собственном теле. Может быть, правильнее сказать: свободу от гнёта и слабости плоти.

За три года, прошедших с первого ледяного обливания, многое изменилось, неизменным осталось только желание движения. Хотя бывали дни, когда надежда истончалась. Телесная оболочка не хотела исполнять понуканий воли. Как лошадь, загнанная непосильной работой, я падал и более не находил сил встать. Сердце едва стучало в вялую диафрагму. Душа проваливалась в промежуточное состояние между жизнью и смертью.

Предвидя такие кризисы, Василий Иванович оставил мне практический совет. Он состоял в том, чтобы всегда держать под рукой большую иглу; когда плоть будет пытаться сбросить с себя контроль воли, нужно было вогнать иглу в одну из чувствительных точек. Помогало. Даже зимой, когда нужно было встать из-под тёплого одеяла, голым и босым выйти на снег и, вылив воду, загнать себя туда, откуда нет отступления. Ты уже облился, ты мокрый. Работай! Дыши. Вращай энергетические оболочки. Воспроизводи в теле и телом причудливую геометрию космоса. Пой мантры. И, наконец, умолкай, растворяясь в великой всеобъемлющей тишине.

Всё начиналось с десяти минут. Через три года я занимался обнажённым при любой погоде столько, сколько было необходимо.

Кроме вечерних и утренних гимнастик были голодание, чистки, отказ от казавшихся суетными желаний. В моих анализах уже не распознавалась ни одна из прежних болячек. Африканская гостья иногда посещала меня, но наши отношения наполнились другим содержанием.

Постепенно я начал видеть ауру, сначала растений, а потом и всего живого. Не светящийся контур предметов, а настоящую ауру, более всего похожую на северное сияние. К третьему году получил неожиданный бонус – скачкообразное изменение качества интуиции. Какой алгоритм расчёта вероятностей выбрал мозг, оставалось тайной, но я заранее знал, как, например, выпадут ещё не брошенные кости.

Душа начала разглядывать и пробовать обильные плоды, взращённые на ниве аскезы.

Впрочем, ироничный разум далеко не всегда разделял приступы эйфории – часто декламировал мне одни и те же строчки:

Эти строчки задевали меня, исподволь подтачивали мою веру в правильность происходящего. Не то чтобы я не попадал в Рим, нет! Как раз попадал, на старте даже особенно часто. Но каждый раз при ближайшем рассмотрении Рим оказывался подделкой, изменяющимся муляжом. Незатейливые декорации из папье-маше постепенно заменялись фанерой, потом – оштукатуренными брёвнами. На третьем году моих занятий по очередному Риму можно было даже с удовольствием гулять. Мостовые, мощённые базальтовыми валунами. Мозаики в двориках. На стенах домов каррарский мрамор. Фонтаны. Апельсиновые рощи. Буквально всё настоящее. В том-то и дело, что буквально. Обострившаяся интуиция ощущала ложь внешних форм, но время различения тонких нюансов ещё не настало.

Не зря заповедано: сначала душевное, потом духовное.

Что же душа? Душе было мало, она хотела всего и сразу. Она была младенцем, плебсом в империи духа. Требовала хлеба и зрелищ. Нужно отдать должное снисходительности и терпению ангелов: терпеливо по каплям они подмешивали в мой детский рацион бесценные крохи духовных знаний, со всей возможной креативностью придумывали, чем бы позабавить дитя в очередные сутки его жизни.

Хочу рассказать об одной такой истории.