Читать книгу Путешествие в страну вечного синего неба - Александр Куанышевич Газизов - Страница 3

   Одинокий клекот тревожил сердце. Пытливый взор с трудом узрел силуэт гордой птицы, кружащей в бездонной лучезарной сини. Скрип седла и тихое бряцанье удил, прямо предо мною всадник, за его широкой мерно покачивающейся спиной на ремне болтается двустволка Белка: верхний ствол мелкашка, нижний 28- любимый калибр дедушки, можно и белку добыть и лося.

Каменистая извилистая тропа ведет нас к горе. Ее трехглавая вершина все ближе, но вот позади раздается многоголосое эхо, а в дрожащем мареве полуденного зноя неистово скачут всадники, они все ближе. Боевые кони с пеной на губах, храпя, грызут удила, лица грозных воинов, облаченных в черные доспехи , вдруг расплываются в безглазые черепа. Объятый неимоверным ужасом я кричу: «Дедушка!» Но вместо него – незнакомый мне старый шаман. Его пустые белые, без зрачков, глаза бездумно устремлены сквозь меня. Рвущийся на свободу крик комом застывает в горле. Громко бьют боевые барабаны, перед глазами белым- бело, потолок.

Эхо гуляет по пустым углам спальной комнаты, а в ушах бешено стучит сердце. Еще находясь в плену сновидения и уже осознавая это, я сразу же попытался все вспомнить и понять, но какие-то неясные образы и предчувствие опасности тут же растаяли как дым от потухшего костра. Чтобы поскорее прийти в себя, я, лежа с закрытыми глазами, попытался расслабиться и успокоится, что мне с трудом далось в нашем мире с его бешеным ритмом, а затем встал и начал неспешно собираться на работу, вернее на службу.

Я, капитан полиции Тимур Каримович Галимов, занимал должность участкового уполномоченного. В территорию моего обслуживания входит поселок Буранный. В нем я и живу, а также три близлежащих небольших села. Улица встретила меня прохладной свежестью и запахом сырой земли, и еще чего-то прелого, а также оглушительным гомоном возбужденных воробьев дерущихся среди веток деревьев с распускающимися листьями отчетливо видимых на фоне светлеющего неба.

Я потянулся, с хрустом разминая затекшее за ночь тело, и с наслаждением вдохнул свежего, пьянящего воздуха. Весна – самая любимая моя пора, но вместо душевного подъема, обычно посещавшего меня в это время, на душе было очень тревожно. В последнее время мне снились страшные сны, и мне казалось, что они несли в себе какой-то мистически-пророческий смысл.

После неспешной прогулки по пустынной улице, служившей еще хорошей разминкой перед рабочим днем, я подошел к двухэтажному административному зданию. В нем находился опорный пункт. Открыл дверь, знакомо пахнуло чем-то казенным и старым куревом. Мой помощник в мое отсутствие, бывает, покуривает. Сняв одежду, я повесил ее в обычный шкаф, стоявший на этом месте, видимо, с советских времен, как и остальная мебель грязно цыплячьего цвета.

Накинув на плечи байковое одеяло, чтобы не просквозило, занялся работой. В это ранее время я обычно начинал с бумажных дел, разбирал всякого рода заявления и жалобы, но сегодня все никак не мог сосредоточиться. Из привычной колеи меня выбил недавний звонок моего старого друга и сослуживца Егора Громова, мы с ним служили срочную службу в спецназе ГРУ. В спецназ я попал, как и положено, пройдя жесткий отбор. Казалось, сама судьба определила меня служить в элитные войска. Я родился в семье потомственных егерей, с малых лет с отцом и дедом верхом на лошади со старым ружьишком исколесил вдоль и поперек окрестную тайгу и горы, стрелял белку в глаз, птицу влет и даже бил зверя на звук. Но с малых лет я любил не охоту ради мяса и шкур невинных животных, а простое наблюдение за ними в их родной стихии. Я мог часами наблюдать, подкрадываясь к токующим тетеревам, и пусть хоть дождь, хоть холод , желудок ли урчащий от голода, затаив дыхание ждать, как важные нарядные петухи, точно бы сговорившись, слетаются на укромную поляну посреди берез, подальше от глаз человека еще затемно, а наевшись березовых сережек они, слышимые в тихую ночь аж за два километра, что-то бормочут. Ранним утром, лишь станут различимы на земле резкие черные тени от деревьев, громко хлопая крыльями, они слетают вниз и на влажной еще после недавно сошедшего снега земле, начинают свое громкое «чуфыщ-чуфыщ», важно раздуваются и, распустив крылья, бегают, толкаются, дерутся, совсем как деревенские мужички после самогонки на празднике урожая. А в кустах маленькая, серенькая, бывает и не заметишь, как прилетит, тетерка выбирает себе любовника, а после они парой улетают в укромное место и предаются там таинству зарождения всего сущего на земле.

Из-за любви к природе, отучившись в школе с золотой медалью, не раздумывая, я поступил на биологический факультет института, закончив его тоже с отличием. А вот Егор, учась в каком-то высшем командном училище, что-то там такое натворил, за что его отец-генерал, даже зная о неизбежных опасностях, отправил служить в спецназ, где он, как и мы, простые смертные, после подготовки прошел все горячие точки, пылающие в то непростое время на территории распавшейся некогда великой страны.

Высокий, под два метра ростом, атлетически сложенный, с открытым мужественным лицом, он обладал поистине огромной физической мощью и притягательной харизмой. Неутомимый на марш-бросках с полной выкладкой, хороший рукопашник к тому же он стрелял как бог из любого стрелкового оружия. Да и как человек мог последним поделиться с товарищем, поддержать и помочь в беде, но была у него одна особенность, он слыл отчаянным ловеласом. После его увольнения, с облегчением вздохнули все офицеры военного городка. А еще он любил всякие застолья, чувствовал себя в них как рыба в воде. Часто пил запоями, теряя все человеческое, при этом становился очень буйным. Нам, его друзьям, не раз приходилось вытаскивать его, поносящего нас всякими непристойностями, из сомнительных компаний, с неухоженного вида женщинами. Мы делали это всякий раз, толпой и очень жестко, иначе с ним было нельзя.

Вдруг раздался характерный стук в дверь, начало десятого, понял я, потому как в девять начинала работу поселковая администрация, как и наш опорный пункт, а также почта и отделение сбербанка, находившиеся в одном двухэтажном административном здании, в центре поселка. «Войдите!»– крикнул я, но дверь уже открывал пожилой мужчина невысокого роста, среднего телосложения, особая манера держатся и осанка выдавали в нем бывшего военного. Александр Николаевич Асташин – глава нашей администрации. Офицер, выйдя в отставку, вернулся на родину. Неравнодушный человек, он сразу же с головой погрузился в общественную жизнь сначала депутатом, а вот теперь наш глава.

«Здравья желаю, Тимур Каримович!»-бодрым голосом начал он с порога , я уже знал, что у него с собой кулек с пирожками и пачка любимого чая. После прихода он включал мой электрический чайник на подставке, заваривал чай , а после того как он настоится, разливал по бокалам по-особому: сперва наливал домашнее кипяченое молоко с жирной толстой пенкой, а затем доливал заварку и кипяток, а потом я сгребал все документы на один край стола и, расстелив на столе обязательную районную газету, которую у нас все называют «брехушка», мы ели его любимые, еще теплые, испеченные с утра его женой пирожки, с какой-нибудь начинкой, и не торопясь пили горячий ароматный и необыкновенно вкусный чай, при этом не спеша о чем-либо беседуя.

Сегодня, когда он уже собрался уходить, в дверь снова постучали. «Войдите!» – крикнул я. «Здоров, Тимур Каримыч!»-сказал вошедший пожилой мужчина и снял старую шляпу. Из-под нее тут же выбилась густая копна кудрявых, почти черных, волос, недобрый взгляд его узких, пронзительно-синих глаз из-под кустистых нахмуренных бровей буравил в самую глубину души. Несмотря на возраст, он еще очень крепкий, одет был по моде 90-х. Выцветший, когда-то малиновый пиджак, обвисший по плечам, застиранные, но выглаженные штаны, а на ногах обуты обычные стоптанные калоши. Поднявшийся, было, Асташин снова опустился на свое нагретое место.

Посетитель мой, был Иван Невеждин, вчера у него во время планового рейда по выявлению лиц, занимающихся сбытом паленой водки и самогона, была произведена контрольная закупка, и, как положено, составлен протокол и акт об изъятии самогона и двух самогонных аппаратов. Невеждин осторожно присел на предложенный стул и, отдышавшись, не спеша начал: «Тимур Каримович, не поймите меня старого превратно, я не собираюсь вас подкупить, аль чего-то, потому что уверен в вас, но прошу пойти мне на встречу. В одном лишь, там среди забранных вашими людьми по закону вещей, есть одна, что очень дорога мне. Самогонный аппарат, сделанный своими руками и подаренный мне моим ныне покойным братом Федькой. Из него, я клянусь, на продажу не гнал, только для себя, а взамен я притащу другой.», «Да, я помнил тот самогонный аппарат. Да, агрегат еще тот, я скажу: «эксклюзив»»-выразился Асташин, находившийся при изъятии как понятой. Сверкающий, сделанный целиком из нержавейки змеевик, куб да какие-то мудреные запаянные трубки с прозрачным стеклом. «Пожалуйста, уважьте старика, не каждый день вас прошу!»-продолжал Невеждин. «Ты, Ванька, остынь-ка лучше и радуйся, что так вышло. Может это божий знак начать жизнь с чистой совестью! -вмешался Асташин.– Сколько ты за свою жизнь народа споил. Где твои дети? Их у тебя пять сыновей было, три сына уже давно от водки сгорели, остались двое, и те шатаются по поселку без дела, пьют, лишили всех родительских прав. «А ты меня не кори, ты что мне, отец что ли! – сурово ответил Невеждин. – Может, я не от хорошей жизни занимаюсь этим делом, ты, небось, как глава зарплату-то хорошую огребаешь, ничего не делая, да, небось, списываешь себе чего-нибудь. Да и пенсия у тебя военная, не чета нашей, а мы с бабкой на одну пенсию прозябаем, скотину держать у нас сил нет, больная она, а в больницу ехать, в район, машину найми, за лекарства дорогущие заплати, а еще коммуналку оплати». «Дядь Вань, закон такой, не мы его выдумали. Я тоже в полицию пошел не от хорошей жизни», – решил вмешаться я. «А кто их выдумал эти законы-то ваши, лучше бы они придумали, как простому народу легче жить стало. А помнишь, какая у нас в поселке больница была, все там лечились, операции в ней какие никакие делали, даже роды принимали. Не в ней ли вы, Тимур Каримович, белый свет увидели, а, молчишь! А сейчас, что на месте больницы? Фельдшерско-аптекарский пункт, а толку? Врача все равно нет, оптимизация эта ваша. А сколько народищу в Буранном раньше жило? Более трех тысяч! А сейчас одни пенсионеры, едва ли тысяча наберется». После его слов, мне стало как-то не по себе.

Прямо напротив моего стола находилось единственное окно, а в нем виднелся наш дворец культуры. Помнится, в моем детстве мы бегали туда заниматься в кружки или на секции, молодежь ходила на танцы, а хромой киномеханик, дядя Гена, крутил по вечерам кино . А сейчас он стоял мрачный , с разбитыми стеклами и с широкими трещинами в стенах , а на его кровле, кланялась ветру целая рощица молодых деревьев. А там, где сейчас мой кабинет, раньше по субботам, торжественно звучал марш Мендельсона, и невеста с женихом клялись друг другу в вечной любви. Но тут мои грустные размышления прервал громкий возмущенный голос Асташина: «А ты меня, Иван, бездоказательно-то не обвиняй. Я с роду чужого не брал и оправдываться пред тобою не намерен, ты, надеюсь, не забыл, какое у тебя прозвище по жизни то было, Кафтанов, а за что тебе его дали помнишь. Как жил ты еще совсем недавно, самый первый фермер в поселке, после того как совхоз захирел. Лучшие земли, самые новые трактора, комбайны, машины, породистых коров и овец вы получили, когда вы, братья Невеждины отделялись в фермера. А как так случилось, за какие заслуги, да вы для этого корысти ради споили нашего директора совхоза, ныне покойного, царствие ему небесное, – перекрестился вдруг Асташин.– Девок под него подкладывали, через него вся его семья прахом пошла, да не принесло вам счастья это свалившееся на вас, не заработанное своим трудом добро. Где твои братья? Четверо вас было, все от водки сгорели». «Радуешься!– взвился тут Невеждин.– Зря злорадствуешь, завидовали вы все нам, потому как мы, Невеждины, всю жизнь хваткие были и работящие, если бы не государство, которое нам лишь мешало! А на западе вон фермерам дотации давали, глядишь, сейчас ты кланялся бы мне и заискивал: «Иван Петрович то, Иван Петрович се!", Боялись вы раньше нас, пока мы в силе были!». «Нет!»– снова возразил ему Асташин. – Вы разорились потому, что любили праздность. Помню я ваши барские замашки, не забыл пасеку на дальнем озере. Там вы срубили домик с банькой. Возили девок туда и развлекались, водка лилась рекой, икру ложками черпали. Показуху вы любили, мерседес белоснежный как раз для такой цели и купили. Такой машины в те времена, наверное, во всем Алтайском крае было не сыскать. А боялись вас, потому как вы всех подкупили и держали подле себя всяких отмороженных шестерок, а людям денег не платили. Потому от вас все хорошие работники и ушли, кто ж задарма-то будет работать. У всех есть семьи, всем кушать охота. И стали вы всяких бомжей откуда-то свозить. За еду да за бормотуху они на вас работали, да еще и били вы их. Разве с такими работниками дело пойдет, да и о жене ты из корысти стал немного думать, потому как твоя старость не за горами, а кто за тобой приглядит-то. Помнишь, какая она в девках была, первая красавица в поселке, а песни как пела да плясала, замуж за тебя пошла, как побитая собака стала».

Невеждин вскочил, трясясь, нахлобучил шляпу и весь багровый, махнув рукой, громко хлопнув дверью, вышел. Затем ушел по своим делам и Асташин. Я продолжил работу, но из головы снова не выходил тот вечер, когда мне на мобильный позвонил Егор. Откуда он только узнал номер, может от кого из наших ребят. В тот вечер мы с ним долго разговаривали. Я и до сегодняшнего дня знал, что он после срочной службы восстановился в училище. Закончил его и получил куда-то распределение, а сегодня к своему удивлению узнал, что он уже генерал-майор и командует каким-то крупным соединением в западном военном округе. «Ого!– невольно подумалось мне. – В тридцать лет до генерала, здесь, наверное, без мохнатой руки точно не обошлось». «Тимур, а ты женился?» – слышался в ухе его спокойный, огрубевший, со стальными нотками голос. «Нет, – ответил я. – Все как-то никак». « А я вот женился, у меня двое детей, жену зовут Ольга, дети Маша и Тимур, в твою честь сына назвал»,– добавил он.

Под конец нашего долгого разговора неожиданно предложил мне участие в большой научной комплексной экспедиции, которая состоится очень скоро в наших горах и работать будет именно в нашем районе. «Давай, брат, решайся!– говорил он. – Я буду начальником службы безопасности, а ты моим помощником. Никакой тебе ответственности. Не дрейфь! Сильно напрягать не буду». И засмеялся. «А как же ты сам примешь участие в экспедиции? Ты ведь военный, и у тебя есть свое начальство?»– удивленно спросил я Егора. «Ты за меня не переживай, считай что я буду в командировке с секретным заданием»,– а еще предложил такую оплату за сезон, что я не заработаю и за пять лет на службе в полиции. Услышав о сумме гонорара, я опешил и даже немного позволил себе помечтать, как получив такие деньжищи, по осени закачу себе шикарную свадьбу да и другие проблемы решу. Но тут некстати в памяти всплыло вечно недовольное лицо моего начальника, и я решительно отказал Егору: «Нет, это исключено, мое начальство не хочет мне давать отгулы к отпуску за сверхурочную работу без выходных, а тем более, кто же меня отпустит со службы!». «Да на весь сезон об этом можешь совершенно не беспокоиться! – железно заверил меня он. – Ты меня знаешь, я слов на ветер попусту не бросаю, твоя забота лишь изъявить желание, а там я сам легко все решу!». И вымучив с меня согласие, он на прощание попросил меня встретить одного важного человека.