Читать книгу Неуставняк-1 - Александр Куделин - Страница 18

Я постоянно ссылаюсь на цвет. Цвет в армии, как жопа мандрила павиана: успех самца этих обезьян – это, в первую очередь, яркость его боевого окраса на морде и заднице. Кто, хоть раз побывав в зоопарке, помнит вдумчивое выражение его лица? Никто! А вот жопу рассмотрели все и даже на память её сфотографировали.

Если приглядеться, армии всех стран мира по сути своей – хвосты павлинов, но без этого обойтись нельзя. Ведь если не будет альфа самцов, то к чему стремиться обычным самцам рода? Соревнование и стремление к главенству прошито в нас самой природой. Глядя на десантников, пехота становится варягами и готова сметать города. Присутствие любого воина из элитного подразделения делает невероятное: от одного только нахождения на стрельбище откомандированного прапорщика десантных войск показатели по стрельбе на точность увеличивались с тридцати до восьмидесяти пяти процентов у солдат первого года службы!

Черно́та, красно́та, зелёные, голубчики или голубки – все эти армейские прозвища определены цветом парадных петлиц, а оттенки назначаются по роду или виду войск, которые легко узнаются по эмблеме на той же петлице. Если у солдата цвет петлицы чёрный – Черно́та. Но на чёрной петлице железнодорожных войск прикреплена эмблема, которая включает в себя крылья самолёта, морской якорь, молоток и штангенциркуль. Как, скажите, можно назвать подобное сочетание! – подводная авиация?! Не знаю, как в других войсках, а в десанте вся Черно́та без явно представленного образа их рода войск называется – Мабутой. Пусть лингвисты определяют корень данного слова, а для меня и для вас это аксиома. Особым уважением в десанте пользуется пехота, её так и зовут – Пяхота, «я» в корне слова вставлена для ударения на слог и подчёркивает решимость вести позиционные бои. В этом «Я» весь потаённый смысл желаний – на их эмблеме венок из ветвей кустарника или дерева и звезда нескромной величины. Одним словом, «Сижу в кустах и жду героя». Петлицы красного цвета, но красно́той (ударение на первое «о») их не называют. К Красно́те относятся все остальные эмблемы на фоне красной петлицы. На чёрной петлице танк – танкисты, а вот внутри своих войск всех, кто занят на бронетехнике, кличут – Саляра (буква «а» в слове обязательна, а ударение на «я»). По мере расширения кругозора я буду вам расшифровывать скрытый смысл слов и названий.

Посыльный ополченец из мабуты зашёл в мой склад после возврата несъеденных продуктов утром третьего дня пути. Население наших вагонов стало более отзывчиво относиться к потребностям своего организма, но всё равно утреннее похмелье снижало аппетит и позволяло увеличивать запасы продовольствия. Во мне проснулся маленький хозяйчик, которого так виртуозно сыграл Лев Дуров в фильме «Бумбараш». Я понимал, что все мои запасы конечны, конечна и должность, но ничего не мог с собой поделать. Мне нравилось быть начальником и нравилось складировать невостребованный провиант.

– Саня, разрешите войти? – Он стоял в створе дверного проёма.

– Тебе чего? – Было неприятно, что отвлекли от подсчёта богатства.

– Ты меня не помнишь? Я учился с вами в техникуме в параллельном потоке.

Я вгляделся в лицо, но в этом мальчике не увидел своего однокурсника. Он был настолько зависим от обстоятельств, которые вынудили его стать вечным посыльным, что изменения, произошедшие с ним, исказили некогда приятные черты.

Эта мысль пришла чуть позже, а сейчас я его не узнал.

Я действительно воспринял его как мальчика – испуганного, ищущего участия и покровительства, а манера говорить одновременно и на ты, и на Вы подчёркивала его сиюминутную неуверенность. Он походил на немца, взятого в плен под Ельней в декабре 1942 года, которых часто показывают в хрониках той войны.

– Ну, заходи, гостем будешь. – Я не считал нужным долго держать дверь открытой.

– Саша, у тебя есть что поесть? – спросил мой нескромный гость и заплакал.

Такой поворот событий был неожидан. Я без лишних вопросов достал с полки для чемоданов банку тушёнки и открыл.

– Ложка есть? – Я протянул открытую банку, в которой сверху ровным слоем лежал белый жир, прятавший под собой куски тушёного мяса в желе.

Он, не прекращая рыдать, стал правой рукой доставать из-за пазухи ложку, но левая уже обхватила мою руку и тянула банку на себя.

– Да успокойся ты, я же даю, а не забираю!

Он не мог успокоиться, рыдания его перешли в откровенную истерику и я, поставив банку на стол, усилием второй руки высвободился. На этом же столе стоял стакан с остывшим чаем, который я буквально влил в его горло.

Сделав определённое усилие, он проглотил и замолчал. Освобождённой от банки рукой мальчик вытер лицо и стал похож на Ваньку беспризорника из фильма «Судьба человека» – такой же маленький, доверчивый, зависимый.

– Давай ешь! – Сердце дрогнуло, и меня впервые накрыли отцовские чувства. Этот мальчик вмиг стал родным, появилась потребность его защитить.

Я подал ему сухарь и сел напротив. Он же команду «ешь» воспринял как «Тебе десять секунд, не сожрёшь, заберу!».

Жир я всегда удалял с поверхности и приступал к поеданию желе, лишь потом переходил на мясо. Этот же голодный человек начал есть всё сразу и подряд. Я поднялся и достал ещё три банки тушёнки – две поставил на стол, а одну начал открывать. Он благодарно следил за моими действиями, и скорость поедания медленно пошла на убыль. Вторую банку он съел тоже быстро, но вот третью решил загурманить и потянулся за сухарём.

Уже зная коварство солдатских сухарей, я взял освободившийся стакан и вынырнул за дверь, чтоб принести кипятка и заварить чай. Прямо перед дверью стоял следующий вражеский окруженец. Сообразив, что его тоже нельзя оставить без внимания, ибо если покину свой склад, тот может податься в мародёры, я сделал шаг назад и подцепил с полки две банки каши, которые мне даже не пришлось протягивать. Он понял мой жест правильно и, схватив эти банки, ринулся в запретный тамбур, куда разрешено было выходить только проводнику и офицерам.

Эта история с голодными немцами мне переставала нравиться, но, вспомнив, что банку без ключа не открыть, я, прихватив ключ, пошёл за кипятком.

Пока стакан лениво наполнялся казённой жареной водой, дверь в тамбур приоткрылась, и из-за неё выглянула озабоченная морда побеждённого врага.

– На! – Я протянул ему открывалку, и тот, как Паниковский из «Золотого телёнка», быстро схватив её, исчез за дверью.

«Ну и дела!» – Я представил, что в дальних вагонах на полках лежат и корчатся опухающие от голодухи бойцы разбитого на голову врага. Мурашки побежали по телу. Это следует обсудить с Лёней, чтоб приготовиться к осаде оголодавших окруженцев.

В купе мой беспризорник сидел и икал. Я поставил перед ним кипяток и сыпнул немного крапинок чая, достал сахар и бросил пять кусков. Он, продолжая икать, осоловевшим от сытости взглядом смотрел на моё нехитрое приготовление тонизирующего напитка. Замешав чай, я положил на стол пачку галет, тот, разорвав полиэтиленовую упаковку, вытянул одну, которую со знанием дела окунул в чай. Иканье как-то враз прекратилось, и у меня появилась возможность его разглядеть – он не сопротивлялся и просто молча пил чай, заедая галетой.

– Ну, рассказывай. – Я откинулся и приготовился выслушать душераздирающую исповедь.

Мой гость провёл ладонью по губам, опустил на колени руки, выпрямил спину и начал с напряжением повествовать. Говорил он много и вразнобой. Картина рисовалась удручающая. Я приведу этот рассказ, но расставлю всё в хронологическом порядке.

В дверь кто-то поскрёбся, я её открыл, на пороге стоял осмелевший Паниковский.

– Вы меня извиняйте, у вас сахарку не найдётся? – В руках он держал жестянку из-под каши, которая в данный момент исполняла роль стакана, а ручкой у этой чашки была вскрытая не до конца и отогнутая в сторону крышка.

– Ты начинаешь быть навязчивым! – проворчал я.

Он быстро сообразил, что сделал неоправданный поступок, и стал ретироваться, произнося слова извинения. Я сунул руку в коробку с сахаром и протянул ему в зажатом кулаке несколько кусков. Он, продолжая извиняться, принял моё подношение и удалился в сторону купе проводника.

«Папа, мама и бабушка, здравствуйте!

День назад нас посадили в поезд и повезли в Литву. Интересно, какая это страна. Сержанты попались хорошие, они за нами ухаживают. Парни незадиристые, так что, мама, будь спокойна, драться мне ещё не довелось, да тут и не подерёшься, мы всё время на глазах у сержантов и офицеров. Кормят до пуза, тушёнки завались, чай проводница носит чуть ли не на подносе. Теперь напишу по приезду.

Целую.

Привет Кузьминовым».

«Валера, привет!

Пишу из вагона, поэтому почерк, как бык поссал. В общем, меня забрали в десант. С поступлением в училище не получилось. Не знаю, по какой причине, но военкому вдруг показалось, что в армии офицеров более чем достаточно. Сука! Теперь из-за этого козла целый год потеряю. Маме не говори, что я в десант попал, она и так переживает. Давай её потихоньку подготовим, а потом расскажем.

Обнимаю жму руку, твой брат Саша.

P.S.

Я бы ей и сразу рассказал, но у неё сердце, а после учебки говорят, берут и в Афганистан. Если сейчас рассказать, будет удар, а промолчать, то вдруг что случись – для неё это тоже будет непоправимо. Давай повременим с моим назначением. Потихоньку сам расскажу».