Читать книгу Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 1 - Александр Кваченюк-Борецкий - Страница 16

Николай Юрский бесшумно отворил входную дверь и, осторожно ступая по ступенькам, поднялся на второй этаж. Когда вошедший положил ладонь на плечо Артемьева, который сидел за столом, окунувшись в работу, и, казалось, ничего вокруг не замечал, тот вздрогнул.

– Ты – что, меня заикой сделать хочешь?

Но Николай, поспешно приложив палец к губам, кивнул в сторону окна.

– Хвоста приволок?

В голосе Артемьева прозвучала тревога. На лбу выступила легкая испарина. Сейчас в его временную научную лабораторию вломятся чужаки и наденут на него наручники. Тогда прощай свобода, изыскательский и труд над новым сборником популярных статей. И, вообще, лети все в тартарары! Игорю Игоревичу стало немного не по себе. Он вдруг подумал, что, если бы – не компьютер, занимавший большую часть его стола, то нельзя было бы с уверенностью утверждать, что на дворе – конец двадцатого века, а не его тридцать седьмой год. Как хорошо, что он тогда еще и в проекте мамкином не намечался. Игорь Игоревич смутно помнил о том, что когда совсем немного подрос, то, как все дети, однажды спросил у матери о том, где его «нашли»? В капусте? Но мама серьезно отвечала, что где-то в сибирской глухомани отыскала целую гору сокровищ. Несказанных богатств. Они были всюду разбросаны по земле. Она стала их скорей собирать и складывать в свой вещмешок и вдруг наткнулась на крохотного малыша. Это и был он, ее любимый сынок! И, так он ей понравился, что позабыла она про сокровища. Оставила их на том же месте, где они лежали прежде. И ничуть об этом не пожалела, так как драгоценные камни были очень тяжелые. И все равно оказались бы ей не под силу. Схватила она дитя, крепко прижала к своей груди, чтобы больше не отпускать от себя ни на шаг. А, когда ему исполнилось три года, его буквально вырвали из рук матери люди в камуфляжной форме и отвезли в детдом. С годами картина его собственной жизни до разлуки с матерью представлялась ему все более отчетливо.

Она работала геологом. Всю жизнь моталась с геологическими партиями по беспредельным просторам Родины. Замуж так и не вышла. Где-то там, на таежных тропках, на берегу реки или островке среди болот зачала ребенка. И даже на свет он появился не в роддоме, а в лагере геологов. А, когда это случилось, то за ней прилетел вертолет, чтобы вместе с новорожденным доставить на большую землю. А там – уже прямиком в больницу. Вся штука была в том, что Артемьева Любовь Гавриловна очень долго скрывала свою беременность, и врачи не смогли точно определить, когда начнутся роды. Они ошиблись почти на два месяца. И Артемьева, непоседа по жизни, решила, что еще в одну разведку она успеет сходить. Это была ее последняя разведка. Когда в гинекологическом отделении горбольницы сестра-хозяйка случайно обнаружила кусочек золота в походном мешке Артемьевой, то сильно испугалась и сообщила главврачу. Едва Любовь Гавриловна оправилась после родов, к ней в палату в белом халате вошел сотрудник ОБХСС.

Артемьев воспитывался в детдоме. Возможно, тягу к геологии он унаследовал вместе с генами. Роясь в институтских архивах, он фильтровал поисковые материалы многолетней давности. И вот однажды на глаза ему попался список группы, в котором значилась геолог по фамилии Артемьева Л. Г.. Скоро ему удалось отыскать и «Личное дело» Любовь Гавриловны. В нем указывалось последнее место работы, и стояла пометка: «Уволена такого-то числа, месяца, года». Для Игоря Игоревича – тяжелый удар. В детдоме ему лгали, что его родители трагически погибли. Но кто – они? Мол, было известно лишь, что фамилию носили Артемьевы. Такой ответ не удовлетворил юношу, который от рождения унаследовал пытливый ум. Не понимая своих корней, он чувствовал себя неуютно в этом мире. Вот из-за тоски по прошлому, которое сложилось не так, как надо, и настоящему, и потуги, во что бы то ни стало, обрести себя в нем среди людей, он, точно Гаврош – на Парижские баррикады, устремился в науку. Конечно, сами по себе знания не дали бы ему ни родительской нежности, ни душевного тепла. Но зато они с лихвой компенсировали бы Артемьеву недостаток самоуважения. Детдомовскому воспитаннику общество всегда предпочитало тех, у кого имелись кровные родители. Горько и страшно одинокому в этом мире! Но Артемьев до поры не раскисал.

Конкурс в «Институт Геологии» был три против одного. По географии Артемьева экзаменовал кандидат наук Истомин Натан Яковлевич. Каверзные вопросы. Исчерпывающие ответы. Вопросы на засыпку – все равно, что удар бейсбольной битой не по мячу, а между глаз.

– Сколько природных зон вы пересечете, если из Архангельска отправитесь в Алушту?

– Семь, ровно семь! – без заминки ответил Артемьев.

– Откуда вы знаете, может и не семь, а меньше или наоборот?

– Нет, семь!..

– Докажите!

– Так, ведь вы, когда задавали мне свой вопрос, согнули пять пальцев на левой руке и мизинец и безыменный на правой.

Внезапно, Истомин побагровел, как титан, в который, раскалив до предела, забыли налить воды. Вены на его лбу взбухли. У Натана Яковлевича был такой вид, как будто из-за расстройства кишечника у него вдруг скрутило живот. Казалось, еще немного и он не выдержит!.. На ответственном экзамене, к тому же, присутствовали двое менее титулованных преподавателей и множество абитуриентов. Но Истомину было не до приличий.

– А-ха-ха-ха! О-хо-хо-хо! И-хи-хи-хи! – точно граната, из которой выдернули чеку, взорвался он хохотом. – Да вам и не надо совсем на геолога обучаться! Ха-ха-ха! Зачем пять лет подряд зря книжки мусолить?! Вы из других источников все, что вам нужно, почерпнете! Он прочитал мои мысли! Хи-хи-хи! Он украл их у меня! Хо-хо-хо! Жулик!

И хотя за экзамен по предмету Артемьеву поставили «отлично», праздника на его душе не было. При всех Натан Яковлевич посмеялся над ним. Над его скудоумием и умением приспосабливаться. «Что ж, пусть себе смеется!» – не особенно горевал по этому поводу Артемьев. Как никак он вырос в детдоме. И потому берег не только лишнюю корку хлеба, но и минутки своего и чужого времени. А мужицкая практичность и смекалка – для простого человека куда больше значили, чем какой-то ландшафт местности! В этом он не раз убеждался на примерах из собственной жизни… Некоторые из них хоть и являлись, в некотором роде, примерами исключения из правил, но были особенно поучительными, поскольку касались его собственного поведения и тех поступков, за которые ему подчас до сих пор было стыдно. Эти поступки, выходя за черту дозволенного, порой принимали гротескные формы и становились предметом насмешек и даже презрения со стороны товарищей… Но именно такой расклад, когда за определенным действием следовала реакция окружающих на него, повлияло в дальнейшем на формирование личности Игоря Игоревича гораздо в большей степени, чем все остальное вместе взятое…

Однажды сокурсники Артемьева удрали с лекций в институте пораньше. По дороге купили в магазине булку самого черствого хлеба. У продавщицы волосы без бигуди закучерявились: все покупатели свежий хлеб спрашивали, а этим черствый подавай! Побольше б – таких клиентов! У нее бы и план, и премия завсегда были в кармане. Шалуны, запыхавшись, прибежали в общежитие. И твердую, как кирпич, буханку швырнули в мусорную корзину. Уборщица ее каждое утро приноравливала на входе, чтобы общежитские ребята не сорили, где попало. Ей, старухе, тяжело было за всеми-то подскребать.

По правую руку от входа в общежитие располагалась вахта: стол да стул – за деревянным барьером. Позади них на стене висела доска. В нее параллельными рядками были вбиты гвозди. На них вместе с нумерованными жетонами болтались ключи от комнат для студентов. На этот раз на вахте дежурил свой человек, сокурсник Слава. Шутники вкратце ему растолковали суть прикола. Слава – всегда, пожалуйста! Виновники глупой затеи шмыгнули за дверь комнаты прямо напротив входа в общежитие, и прильнули к замочной скважине. Двое других студентов заныкались под стол на вахте. В деревянном барьере – щель.

Ждали они недолго. Артемьев вошел в общежитие. Спросил ключи на вахте.

– Тормозни на минутку!.. Э-э-э, как тебя, друг?.. Подежурь тут чуток за меня!

Волосы у Славы вдруг взъерошились. Глаза – шасть влево, шасть – вправо, как дворники у «Жигулей».

– Я – мигом! Только кликну из «двадцать второй» одного придурка к телефону!.. Хорошо?!

Артемьев согласно кивнул… И тут взгляд его упал на злополучную корзину. Для него это было настоящим испытанием… Нет, бог с ней, с буханкой!.. Но вахтер, возвращаясь на место дежурства, был уже на лестничной площадке, приблизительно между первым и вторым этажом. Это подтолкнуло Артемьева к действию. Без проволочки, он схватил хлеб, и спрятал к себе за пазуху. Тут-то, сюрприз! Из-за деревянной перегородки, словно грибы на лесной поляне, возникли две ухмыляющиеся физиономии. Двери распахнулись, и из комнаты напротив показалась еще парочка студентов!..

Да! Посмеялись они тогда над скаредностью Артемьева вдосталь!.. Чуть со смеху не лопнули!.. Вот подлецы! После этого, ни за какие пряники Артемьев не подтер бы с пола даже дипломат с сотней тысяч долларов. Ведь ничего просто так на дороге не валяется!..

Юрский зашторил окно, за которым двое дюжих молодцев иллюминировали, как два фонаря, у ограды противоположного дачного дома.

– Однако, влипли! – в полголоса заметил он.

– Я уже давно влип! И – по самые уши! – так же негромко ответил ему Игорь Игоревич…