Читать книгу Психоэтика - Александр Лазаревич Катков - Страница 8

В связи со всем сказанным особый интерес представляет разбор конкретных примеров совмещения крайних представлений о нравственности и морали, предлагаемых различными религиозными и философскими течениями, а также интерпретация и «усовершенствование» – там, где это уместно – таких способов в контексте обсуждаемой далее версии научной этики.

Так, позиция христианской этики в самой сжатой форме может быть представлена известной формулой Нагорной проповеди Иисуса: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляет, и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет, и где воры не подкапывают и не крадут (От Матфея, 6: 19—20). То есть в этой красочной метафоре – узнаваемый стиль великого автора – нам говорят о безусловном приоритете трансцендентных этических принципов над любыми другими регуляторами поведения человека.

Крайней формой оппозиции к такого рода принципам христианской морали можно считать известные тезисы Фридриха Ницше, философия которого во многом была посвящена углубленной проработке вопросов о том, при каких условиях изобрел человек себе эти суждения ценности – добро и зло? и какую ценность имеют сами они? Препятствовали они или содействовали человеческому процветанию? В своей работе с говорящим названием «Антихрист. Проклятие христианству» на им же поставленные вопросы Ницше отвечает следующим образом: «Слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку… Что вреднее всякого порока? – Деятельное сострадание ко всем неудачникам и слабым – христианство» (Ф. Ницше, цит. по изд. 1990).

В другой своей работе «Сумерки идолов, или Как философствуют молотом» (раздел «Разум в философии») Ницше предельно ясно высказывается в том смысле, что вот этот трансцендентный или кажущийся мир – не что иное, как «морально-оптический обман». И далее еще более резко: «Бредить об „ином“ мире, чем этот, не имеет никакого смысла, предполагая, что мы не обуреваемы инстинктом оклеветания, унижения, опорочения жизни… „Истинный мир“ – идея ни к чему больше не нужная, даже более не обязывающая, – ставшая бесполезной, ставшая лишней, опровергнутая идея» (Ф. Ницше, цит. по изд. 1990).

Между тем и в достаточно радикальной христианской доктрине, и даже в эпатажной философии Ницше, пусть и в неявной форме, но все же содержатся некие намеки на возможность нахождения достойных компромиссов между витальными (сиюминутными) потребностными мотивами и трансцендентными этическими императивами.

В христианских первоисточниках такие намеки можно усмотреть в ответе Иисуса на «каверзный» вопрос относительно податей: «… отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу», но главным образом – в заповеди «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (От Марка, 12 -31). То есть любовь и забота о ближнем может и должна сочетаться с любовью и заботой о себе. С нашей точки зрения, примечательно здесь то, что вот эта наиболее известная этическая заповедь в «общем списке» фундаментальных заповедей Иисуса идет второй, а первая заповедь формулируется следующим образом: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею» (От Марка, 12. – 30). То есть основой подобной этической гармонии все же является первичный гностический опыт соприкосновения с трансцендентной сущностью Божества. Подобная интерпретация подкрепляется следующим сюжетом, описанным в Евангелие от Марка: «Книжник сказал Ему: хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог, и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем и всем умом, и всею душею, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв. Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия» (От Марка, 12. – 32—34).

Мы бы сказали, что в данном примере Иисус в полной мере оценил «инсайт» собеседника в том отношении, что только лишь соблюдения ритуала, предписываемого служителями культа, явно недостаточно для подлинного приобщения к «Царствию Божьему».

Ессеи – одни из первых носителей гностической традиции и истинные авторы вышеприведенной этической формулы «Возлюби ближнего своего, как самого себя» – хорошо понимали избирательность способностей к первичному гностическому опыту даже и среди членов своей закрытой секты. Отсюда и своеобразная классификация последователей гностической традиции с разделением на «соматиков», «психиков» и «пневматиков», из которых только последним доступны тайны гносиса – высшего и подлинного мистического знания. Они-то и сформулировали пронзительную истину в отношении темпоральной сущности психического: «Мы не знали нашего дома, пока не покинули его. Затем мы обнаружили, что бесконечность – наш дом и вечность – наша судьба». Что никак не препятствовало, а скорее способствовало должной заботе гностиков о самих себе в хорошо знакомой «объективной реальности».

Что же касается главной идеи Фридриха Ницше, то возможность радикального – вполне в духе этого удивительного автора – решения рассматриваемой здесь корневой моральной дилеммы он видел в переходе от «человеческого» к «сверхчеловескому» уровню индивидуального и, надо полагать, цивилизационного развития. Именно на таком уровне полубога-получеловека обсуждаемая здесь корневая моральная дилемма, по Ницше, попросту не существует. Однако необходимым условием для такого перехода является решительный отказ от «ложных и губительных истин», предписываемых доктриной христианства.