Читать книгу Философия старости - Александр Левинтов - Страница 7

Данный очерк призван показать, что в истории и культуре накопилось достаточно смыслов, мыслей и учений о старости. Компрегентный ряд понятия «старость» включает:

– старость и мудрость

– старость и авторитет

– старость и смерть

– старость и духовность

– старость и жизнь

– старость и молодость

– старость и зрелость

– старость и власть

Вокруг этого круга и ведутся последние две с половиной тысячи лет понятийные разработки.

Будем двигаться в этом показе традиционным – хронологическим путём, начиная с античности.

Античный период

В библейской традиции самым лучшим пожеланием является пожелание 120 лет жизни: человеку отпущено 60 лет жизни, после юббы (отсюда юбилей и суббота), то есть 7 х 7=49 лет, в пятьдесят лет человек должен продать скот, отпустить рабов, прекратить трудовую деятельность и отдыхать, но если он вёл благочестивую жизнь и соблюдал законы и обычаи, чтил своего Бога, то Бог давал ему ещё одну жизнь, последние 10 лет которой опять посвящались отдыху и покою.

У кумранских ессеев все спорные вопросы решались в скриптории: вопросы, связанные с вероучением и толкованием Священного Писания – поиском соответствующего места в Библии, бытовые вопросы – советом старейшин, как людей с наибольшим жизненным опытом.

Пифагор (ок. 570—500 гг. до н.э.) всему искал числовое выражение. Он разделял человеческую жизнь строго на четыре равных периода «Двадцать лет – школьник, двадцать – юнец, двадцать – юноша, двадцать – старец» Все возрасты, по Пифагору, соразмерены временами года: мальчик – весна, юнец – лето, юноша – осень, старец – зима (юнец у него – молодой человек, юноша – зрелый муж).

Платон [52, Государство] считал старость совершенным возрастом – не только грамматически. В этом возрасте к человеку приходит мудрость (для Платона счастье именно в мудрости), духовная зрелость, внутренняя свобода. Действительно, с древнейших времен дикости, чтобы дожить до старости, то есть не стать увечным, раненым или просто убитым, надо было быть мудрым. Люди с почтением и недоумением смотрели на таких, ведь большинство погибало на охотах и в непрерывных драках за еду и самку.

Старость, по Платону, это благоразумие, справедливость, умеренность, сохранение традиций и законов, недаром он ставит их правителями в своем «Государстве».

Душа мудрого после смерти отправляется в эмпирии, на Елисейские поля блаженства. Покорённый мужественной смертью Сократа, Платон уверен: тот, кому на этом свете было хорошо, потому что он был мудр и благоразумен, тому и на том свете будет хорошо [52, Апология Сократа].

Платон отдает преклонному возрасту особое предпочтение. Мыслитель античности утверждает, что физическое старение организма восполняется духовным обогащением, мудростью, проницательностью, внутренней свободой. Данное утверждение звучит актуально независимо от смены тысячелетий. [32]

Лукреций [38] же считал, что душа человеческая после смерти растворяется без остатка и бесследно: этому ужасу человек может противопоставить только силу своего разума.

Во всём противостоящий своему учителю Платону Аристотель, будучи по образованию врачом, считал старость чем-то вроде болезни, вызывающей упадок интеллектуальных и физических сил. Старики, по его мнению «…более живут воспоминаниями, чем надеждой, потому что для них остающаяся часть жизни коротка, а прошедшая – длинна, а надежда относится к будущему, воспоминания же к прошедшему» [3]. При этом, не следует забывать, что надежда в глазах античных греков – коварнейшее из зол, единственное, что осталось в ящике Пандоры. Старость хороша уже тем, что избавляет людей от надежд и пагубных ожиданий.

Аристотель, критически оценивая процессы старения, формирует негативный портрет пожилого человека, описывая его такими характеристиками как мнительность и скептицизм, скупость, ворчливость, малодушие. В его работах мы находим также такие отрицательные характеристики пожилых как склонность к скандализму, подозрительность и недоверчивость. Старики малодушны, потому, что жизнь смирила их, «не щедры», «трусливы», «настроены противоположно юношам», «ворчливы», «нерешительны», «злонравны», «…более живут воспоминаниями, чем надеждой, потому что для них остающаяся часть жизни коротка, а прошедшая – длинна, а надежда относится к будущему, воспоминания же к прошедшему. В этом же причина их болтливости: они постоянно говорят о прошедшем, потому что испытывают наслаждение, предаваясь воспоминаниям» [3]. Аристотель определяет возраст как сумму трех периодов жизни человека «…юность, зрелый возраст и старость». У него старость – третий период жизни.

Последняя ступень жизни и в современном представлении является третьим возрастом.

Аристотель создал предпосылки к рассмотрению старения с точки зрения социологии. Середина жизни у него представлена центральной фазой, которая объединяет в себе преимущества, как юности, так и старости, сама же старость, несмотря на накопленные познания и мудрость, является неизбежным разрушением человека. Он утверждает, что болезнь – это преждевременно приобретенная старость, старость же – естественная болезнь.

Когда Диогену Синопскому предложили: «Ты стар, отдохни от трудов», он ответил: «Как, если бы я бежал дальним бегом и уже приближался к цели, разве не следовало бы мне, скорее напрячь все силы, вместо того, чтобы идти отдыхать».

Наиболее богатым источником информации о процессах старения из дошедших до наших дней писаний античного времени являются труды Цицерона. В сочинениях философа справедливо подчеркивается, что уважения не добиться сединой в волосах и количеством морщин на лице, его надо заслужить своими деяниями, прожитой жизнью. Вместе с тем, философ утверждает, что высшей наградой, наибольшим удовольствием в старости выступает пребывание в окружении молодежи, жаждущей перенять лучшее.

Эпикур и Сенека видели высшее благо старости в философии, единственном пути к «атараксии», блаженству. Эпикур считал естественным удовольствие и наслаждение как «свободу от телесных страданий и душевных тревог», чрезмерными же он считал памятники при жизни и лавровый венок на голове. Как и Лукреций, он отрицал бессмертие души и ограничивался рамками жизни: «Пусть никто в молодости не откладывает занятия философией, а в старости не устает заниматься философией; ведь никто не бывает ни недозрелым, ни перезрелым для здоровья души». Он же: «…заниматься философией следует и молодому, и старому: первому – для того, чтобы он и в старости оставался молод благами в доброй памяти о прошлом, второму – чтобы он был и молод, и стар, не испытывая страха перед будущим». Эпикур отмечает, что большинство людей то бегут от смерти как величайшего из зол, то жаждут её как отдохновения от зол жизни. А мудрец не уклоняется от жизни, и не боится смерти, но наслаждается ею как приятным временем.

Согласно Сенеке [60], жизнь человека распадается на 4 фазы:

– младенчество

– детство

– отрочество

– старость

При этом под старостью он понимал прежде всего физическую немощь, потерю природной омнипотентности. В письмах к Луцилию он утверждает, что старость – время расцвета души, так как ей «уже почти не приходится иметь дело с плотью; большую часть своего бремени она сбросила и теперь ликует» [60]. Путь человека измеряется внутренней глубиной достигнутого блага, добродетели, а не внешними достижениями.

Старость у него – возраст усталости, а не полной немощи, «гнет возраста чувствует только тело, а не душа и состарились одни только пороки и то, что им способствует». Душа ощущает «самый рассвет». Главный атрибут старости у него мудрость, которую необходимо приобретать на протяжении жизни. Только мудрость, несмотря на физическую немощь, облегчает силу духа. Чтобы быть мудрее – необходимо заниматься философией, которая дает «веселость, мужество и радость, несмотря на состояние тела, несмотря на бессилие».

Сенека рекомендует: занятия книгами необходимо чередовать пешими прогулками, физическими упражнениями, творчеством, осмыслением опыта. Он предлагает пожилым заниматься общественной деятельностью, делает упор на то, что в старости нужно не только «созерцать, согласно природе, а в деятельности активно служить сообществу людей.» Необходимо радоваться жизни, каждому даруемому дню. Радость должна быть неразлучной с человеком, она в «самом человеке», а всякое веселье «лишь разглаживает морщины на лбу»; оно мимолетно. Счастливым в старости человек делает себя сам.

Высшее благо, которого необходимо достичь в жизни, по мнению Сенеки, это – знания. Именно они позволяют человеку «познать божественное, и человеческое…» и стать ровней богам. Учением необходимо заниматься во всяком возрасте, подчеркивает он, но очень важно больший объем знаний приобретать в юности, не откладывая эту задачу на зрелость. «В молодости следует копить, а в старости – пользоваться знаниями».

Гораций называл стариков алчными и тяжелыми людьми, порицателями молодости, восхваляющими то время, когда сами были юны… Центральная в его произведениях тема – потеря или, как минимум, уменьшение ощущения жизненного счастья. Старость представлена в мрачных тонах, он постоянно сожалеет об утрате молодости.

Овидий в «Метаморфозах» представляет человеческую жизнь, как череду сменяющихся периодов, которые он сравнивает с временами года:

Овидий называет старость «шаткой», «подрывающей жизнь» и «разрушающей прежние силы». Человек превращается в бессильное, беззубое, дряблое существо, с глубокими морщинами, которое медленно подстерегает смерть, уничтожающая всё. Старость, по Овидию, – четвертый возраст.

У Цицерона имеется трактат «О старости», построенный как диалог-диспут с несколькими старцами. Что делает старость жалкой?:

– старость препятствует деятельности

– старость ослабляет тело

– старость лишает наслаждений

– старость приближает смерть.

Всё это Цицерон считал предрассудками, достойными опровержения:

– мудрость, здравый смысл и жизненный опыт дают старикам возможность принимать правильные решения. «…Старость не только пребывает в бездеятельности и праздности, но даже трудоспособна, и всегда что-нибудь совершает и чем-то занята» [68].

– чтобы в старости сохранить здоровое тело, необходимо с молодости относится к нему с заботой, а также выполнять упражнениям, умеренно питаться.

– старость не ищет плотских наслаждений, ее радости скромнее, но возвышеннее: удовольствие от философских размышлений и интеллектуальных бесед, радость от осознания своего авторитета в обществе. Цицерон благодарит старость за то, что «она усилила жадность к беседе, а жадность к питью и еде уничтожила» [68].

– к старости человек становится мужественнее и сильнее молодого, так как он преодолевает свой возраст и презирает смерть. «И в этом состоянии люди полнокровно живут, пока могут творить и вершить дела, связанные с исполнением их долга…» [68].

Могу судить по себе, по своей «Небольшой Советской Энциклопедии»: не можешь наслаждаться? – наслаждайся описанием полученных когда-то удовольствий, но не как воспоминаниями, а как происходящим с тобой сейчас.

Цицерон предлагает несколько рецептов счастливой старости, в основе которых – призыв к активной деятельности. В качестве залога приятной старости он выдвигает участие в социализации молодежи: «Венец старости – авторитет, который могут завоевать те, кто прекрасно в нравственном отношении прожил собственную жизнь. Удовлетворение всех человеческих стремлений, приводит к удовлетворенности жизнью». [68]

Цицерон выделяет четыре основные причины, которые негативно влияют на процесс старения:

– пассивность и отклонение от полноценной деятельности

– физическая слабость и болезни

– недостаток положительных эмоций, отказ или отстранение от приятных переживаний или радостей жизни

– сознание близости смерти.

При этом указывается положительная роль общения, сглаживающая процессы старения: ничего не может быть приятнее старости, которая проходит в окружении молодежи, жаждущей перенять лучшее. Цицерон выдает несколько рецептов обретения счастливой старости. Он подчеркивает необходимость заблаговременной подготовки к ней: «…старость не только пребывает в бездеятельности и праздности, но даже трудоспособна, и всегда «что-нибудь совершает и чем-то занята».

Одним из занятий могло быть, по мнению Цицерона, – обучение и воспитание молодежи по исполнению задач, связанных с долгом. Некую долю былых сил в старости помогут восполнить упражнения. «При этом надо поддерживать не только тело, но и в гораздо большей степени, ум и дух; ведь и они, если в них, как светильник, не подливать масла, гаснут от старости; тело наше, переутомленное упражнениями, становится более тяжелым, но ум от упражнений, становится более гибок».

Цицерон противник «праздной», «ленивой» и «сонливой» старости. Он одобряет «…старика, в котором есть что-то молодое. Только деятельная старость не даст „духу“ состариться». Отмечая одно из достоинств старости – наличие множества свободного времени, он считает необходимым разумно им распорядиться, найдя себя в обретение знаний, садоводстве, обработке земли, писании воспоминаний, занятии творчеством, общении.

Древний Восток

Отношение к старости и смерти на Востоке всегда было гораздо возвышенней и гуманней, нежели на Западе. Буддизм учит: никто в мире не может противостоять болезням, старости и смерти ибо тело подвержено изменениям и является причиной человеческих страданий. Вместе с тем, смерть представляется не актом, а процессом – становления в человеке подлинно человеческого.

Вот характерный пример – молитва умирающего [7]:

«Вот час моей смерти. Пользуясь преимуществом этой смерти, я буду действовать на благо всех живых существ, которые населяют безграничные пространства небес для того, чтобы достигнуть совершенного состояния Будды при помощи любви и сострадания, которые я посылаю им, направляя свои усилия к единому Совершенству.»

Конфуций, рождённый от 81-летнего отца, в своём учении уделял отношению к старикам значительное место [26].

Он выделял как центральные, добродетели «ди» – уважение к старшим и «сяо» – сыновья почтительность. Эти добродетели являются также государственными, так как государство – одна большая семья. Конфуций учил почитать пожилых в семье и настаивал на создании особого культа предков. В каждой китайской семье до «культурной революции» времён Мао хранился ларец семейного родословия с перечислением предков в течение веков и даже тысячелетий. Он также предлагал каждой семье иметь свой домашний храм, где должны находится таблички, которые символизируют предков. В этих храмах приносились жертвы во имя прародителей и совершались другие религиозные обряды.

Конфуций считал, что в старости человек становится мудрым, и именно это качество защищает его от неверных суждений. Он призывал старых людей не бояться смерти, следовать своим убеждениям и жить в покое.

У многих сибирских народов (а также некоторых африканских, полинезийских, там, где ареал и условия обитания сильно детерминируют численность изолированного рода) существует обычай: при рождении нового человека старейший\старейшая (в зависимости от того, родился мальчик или девочка) добровольно покидает род и уходит умирать\доживать в лес, оставляя новорожденному своё имя.

Средневековье

Античный культ тела и красоты сменился христианским презрением к плоти и её греховности. Люди как бы намеренно «старили» себя и свою телесность – изнурением, пренебрежением к гигиене, истощением себя постами и аскезой умерщвления и унижения плоти во имя спасения души.

Это имело глубокие теологические обоснования.

Обычная для средневекового сознания склонность к символическому пониманию любого явления в учении о семи возрастах человечества носит оттенок исторического пессимизма: лучшие, самые счастливые времена в жизни человечества прошли в обстановке морального упадка и приближается конец света. Из учения об аналогии между микрокосмосом и макрокосмосом делается вывод о параллельном старении мира и человека. Любопытный парадокс: общество, одержимое мыслью о старении, дряхлости мира было обществом, которым правили далеко нестарые люди. Абеляр и Фома Аквинский стали профессорами в неполных тридцати лет. Сорокалетних в те годы уже считали пожилыми. Идеал средневекового общества – монах, аскет, человек, отрешившийся от земных интересов, забот и соблазнов, и потому, более всех остальных приблизившийся к Богу.

Григорий Нисский, трактуя «Апокалипсис», утверждал: после Последнего Суда для праведников не будет ни болезней, ни смерти. И на этот суд мы будем призваны не сами, а лишь наши души, иконически изображаемые невинными младенцами, «агнцами».

Аврелий Августин [1] выделял шесть периодов в истории общества по аналогии с днями Сотворения мира Богом:

– первый – с Адама и Евы до мирового потопа,

– второй – от Потопа до Авраама,

– третий – от Авраама до Давида,

– четвертый – от Давида до Вавилонского пленения,

– пятый – от пленения до Рождества Христова

– шестой – от Христа до конца света.

Эти периоды он сопоставлял с жизненными циклами отдельного человека: младенчество, детство, отрочество, юность, зрелость и старость – совершенно в духе Пиаже

Старость по мнению Августина – это время для постижения Бога, которое приходит «после трудов мужеского возраста». Последний этап жизни отдельного человека таким образом связывается с аналогичным этапом истории всего человечества.

Им выделяется два способа жизни – путь греха и путь праведности. В первом случае жизнь человека «живущего по телу» приводит его душу к окончательной смерти. Такая старость – «возраст наиболее дряхлый, наиболее подверженный болезням и слабый». Во втором случае описывается жизнь «нового» человека, «духовного и небесного». Его периодизация жизни насчитывает семь возрастов, «соответствующие не количеству лет, а внутреннему преуспеванию». Три последних возраста связаны с постижением зрелой мудрости: «пятый – период мирный и во всех отношениях покойный, когда человек живет в богатстве и изобилии неизменяемого царства высшей и неизреченной мудрости; шестой – время всестороннего изменения для вечной жизни, когда человек, вполне забывая о временной жизни, переходит в форму совершенную, созданную по образу и подобию Божию; седьмой – уже вечный покой и вечное блаженство, не различаемое никакими возрастами».

Р. Бэкон, изучая причины старения и способы продления жизни, выделял две причины преждевременного старения: неправильный образ жизни и неправедность, отрицание нравственности. Негативное влияние этих факторов накапливается и передается по наследству, что объясняет, почему каждое поколение людей живет все меньше и меньше. По мнению Р. Бэкона спасение души тесно связано с открытиями в науке, прежде всего алхимии.

Эпоха Возрождения

Эта эпоха – прежде всего возвращение к идеалам и апологии человека. Наука и философия возвращаются к человеку и его природе. «Да здравствуют верные и постоянные наслаждения в любом возрасте и для любого пола!» – провозглашает Лоренца Балла, итальянский философ-гуманист, эпикуреец.

По мнению Рыбаковой Н. А. [57] в эту эпоху формируется новый тип старости – «духовно-эстетический», соединяющий с помощью творчества идею телесного, «ориентированного на имманентное бытие» и идею личностного, «устремленной в трансцендентную сферу». Этот тип старости однако не сложился в законченный образ и не получил в дальнейшем развития как невостребованный. Петрарка: «Я знаю, что поднимаюсь, чтоб опуститься, расцветаю, чтоб увянуть, мужаю, чтоб состариться, живу, чтоб умереть.»

Микеланджело до конца своей жизни сохранял творческую активность. Он, заканчивая купол храма Петра, писал:

«Глупец лишь утверждает,

Что старость отжила свой век и вздорна.

Да разве знаться с мудростью зазорно?

Коль разуму покорна,

Душа стремится к истине всегда,

Соразмеряя силы и года»

И его же:

«Коль в изваяньи жизнь забьет ключом,

Бессмертны станут мастер и творенье».

Монтень представляет старость, как «могущественную болезнь», с которой необходимо бороться с помощью самообразования, занятий мыслительной деятельностью. Мыслитель призывает «выпрямить и поднять» душу для того, «чтобы ей было под силу единоборство» со старостью, так как «скрюченное и согбенное тело не в состоянии выдержать тяжелую ношу» ожидания смерти: «Старость налагает морщины не только на наши лица, но в еще большей мере на наши умы, и что-то не видно душ – или они встречаются крайне редко, – которые, старясь, не отдавали бы плесенью и кислятиной». Сравнивая старость с заболеванием – патологическим процессом, симптомами которого выступают болтливость, скупость, суеверность – философ называет пожилого человека беспомощным, поэтому наилучшими методами лечения для него являются любовь и привязанность близких.

В качестве совета, чтобы не прослыть скупым, рекомендует, что вовсе не обязательно отдавать детям все, что накоплено, ибо нет такой необходимости «…раздеваться раньше, чем придется лечь спать». Достаточно, по мнению Монтеня, «раздеваться до очень теплого халата» и расстаться с тем, что для него не по зубам». Старикам свойственна «коварная злоба», «зависть». Чтобы замедлить процесс старения необходимо обладать большим запасом знаний: надо приобретать и в этом возрасте знания, будить мысль, загружать ум, расширять кругозор. Этому во многом поможет чтение, размышление. «Книги сопровождают меня в мои старые годы и в моем уединенном состоянии, читая их, упражняем душу». «Я не жду никакого другого удовольствия от книг, кроме разумной занимательности, и занят изучением только одной науки, науки самопознания, которая должна меня научить хорошо жить, и хорошо умереть». Результат самообразования, чтения, Монтень видит в понимании «стать» только более мудрее, а не более ученым или красноречивым…» «Моя философия в действии», заключает Монтень и призывает радоваться каждому дню, дарующему жизнь, изгонять с омраченного лица старческую угрюмость. Процесс развития человека осуществляется всю его жизнь: «в пытливой погоне за знаниями нет, и не может быть конца…, конец на том свете» Знание должно быть подчинено выработке способности суждения «…у тех, кто умеет хорошо использовать свое свободное время, знания и опыт растут вместе с жизнью».

Шекспир представлял себе жизнь разделенной на семь ступеней, изображая их образно. Так, шестой возраст у него – «это носки и худые панталоны, очки на носу и кошелек на боку; штаны молодости, тщательно сбереженные, уже слишком узки для больной поясницы. Куда-то делся густой мужской голос, ему на смену пришел детский, свистящий и квакающий тон. Последний акт, который и завершает эту своеобразную историю – это второе детство, полное забытья, без глаз, без зубов, без вкуса и без всего».

Новое время

Эпоха нового времени продолжила идеи Возрождения и веру в разум человека.

Ф. Бэкон, родоначальник научной геронтологии, рассматривает старость с научно-прикладной точки зрения: «Молодые могут учиться, пока еще работают пожилые люди; и наконец, такое сочетание было бы хорошо для внешних связей, ибо старики пользуются авторитетом, а молодежь – любовью и популярностью. Однако, что касается моральной стороны, то здесь, пожалуй, предпочтение будет отдано молодежи, старость же будет играть роль в политической стороне дела» [10]

Такая же прагматическая точка зрения на старость характерна и для Т. Гоббса: старики «подобны движущимся телам, которые движутся тем более быстро, чем более продолжительное время находятся в движении» [13]. При таком подходе к человеческой жизни старость теряет свой экзистенциальный и сакральный смысл и рассматривается исключительно с утилитарных позиций. В связи с этим он благосклонно относится к людям, которые копят материальные и денежные ресурсы для обеспечения себя в старческом возрасте.

И. Кант считает старость возрастом мудрости, в котором видны все глупости предыдущих возрастов. «Жаль, что приходится умирать тогда, когда мы только поняли, как следовало бы жить по-настоящему хорошо!» [23]. Увы, сам философ, проявив слабость и даже трусость, уйдя из науки и преподавания, кончил весьма плачевно, предав себя и собственные идеи.

23 июня 1796 года он читает свою последнюю лекцию – за 8 лет до смерти, в 1800 году, за четыре года до смерти опубликована его последняя самостоятельная работа, послесловие к немецко-литовскому словарю, 14 ноября 1802 года за три с лишним года до смерти И. Кант просит освободить его от обязанностей члена академического сената. Незадолго до смерти его посещает Гаусс, находящий своего великого учителя в состоянии глубокого слабоумия. 12 февраля 1804 года И. Кант умер. Я содрогаюсь от этого жалкого финала и стерегусь повторить этот печальный путь.

И. Кант был прежде всего физико-географом и многие его философские и космологические идеи идут из физической географии. В работе «Вопрос о том, стареет ли Земля с физической точки зрения?» он указывает: пожилые «не хотят согласиться с тем, что и после их смерти в мире все может обстоять так же прекрасно, как и до их рождения».. И они уверяют себя в старении природы, чтобы «не жалко было расставаться с миром, который и сам уже близок к своей гибели».

И. Кант предлагает в старости заниматься философией и вообще умственной деятельностью, так как «в старости поэтическая способность иссякает». Возможно, эта неудачная мысль и погубила его самого.

В работах немецких философов Шляйермахера и Шопенгауэра молодость и старость рассматриваются в противопоставлении. Понятие старости имело для Шляйермахера двоякое значение. С одной стороны, под старостью он понимал физическое увядание, с другой стороны – старость не прекращает духовного развития, это – особое состояние души. Шляйермахерская свобода духа, свобода человека возможна лишь в состоянии «вечной молодости», которую можно сохранить. Так как юность является символом поиска и стремления познать истину, то у человека действующего, работающего над собой, стремящегося к самопознанию и совершенствованию, в старом теле может жить молодая душа.

А. Шопенгауэр [69] сравнивает каждый прожитый день с человеческой жизнью, где пробуждение – это рождение, а засыпание – смерть: «Утро – это юность дня; утром все ясно, свежо и легко: мы чувствуем свои силы и располагаем всеми способностями. На него надо смотреть как на квинтэссенцию жизни и некоторым образом считать священным. Вечер, напротив – это старость дня. Вечером мы утомлены, болтливы и легкомысленны.» А. Шопенгауэр противопоставляет старость и молодость, выделяя в каждом возрасте свои особенности. Старость для него – это время «труда и деятельности», период размышления и философствования: «Лишь старый человек может иметь полное и правильное представление о жизни, так как он обозревает ее во всей полноте, видит естественность ее течения и, что особенно важно, не только, как другие, сторону входа, но и выхода, благодаря чему он в совершенстве уясняет себе ее ничтожество…».

А. Шопенгауэр подчеркивает, что молодость создана для поэзии, а старость – для философии. И лишь в зрелом возрасте человек овладевает наиболее полным, точным пониманием жизненных законов и самой жизни, созерцая ее восход и завершение. Кроме того, он утверждает, что самым большим несчастьем для пожилого человека является бедность. И не столько бедность, как материальное неблагополучие, сколько мизерность, бедность и убогость интересов. Делая особый акцент на недостатке общения, мыслитель говорит о жалкой, кручинной старости, разрушении планов и замыслов, фрустрации.

По мнению Гельдерлина беспокойная и мечтательная старость наступает мирно и весело. «Постоянно растущие отрешенность и миролюбие пожилых людей не связаны с оплакиванием тех качеств, которые уже не вернуть». В приведенных высказываниях старость показана не только как трудное время, но и как период жизни, который имеет и свои преимущества.

Гёте выступает против любых ограничений в поведении в старости. В его работе «Максимумы и отражения» содержится совет избегать рассредоточенности в деятельности, учитывая её многогранность. Стареть по Гёте – «значит само по себе начинать новое. Все поведение изменяется, и следует либо вообще прекратить действовать, либо принять новую роль мужественно и осознанно».

К. Маркс и Ф. Энгельс утверждали: в капиталистическом обществе, где ценность человека рассматривается только через его возможность работать и приносить прибыль работодателю, огромное количество людей не доживает до естественной старости из-за голода, болезней, отсутствия элементарных бытовых условий. При буржуазном способе производства та часть общества, которая владеет средствами производства, выживает за счет жизни и здоровья другой части общества. Я очень надеюсь, что оба уже более века ворочаются в своих гробах, поскольку созданный по их лекалам строй оказался именно таковым, каким они описывали капитализм: пенсионное обеспечение в СССР было введено только в 1956 году, а для крестьян оно появилось вовсе лишь в 1964 году – в смехотворных размерах и с отставанием от большинства стран мира, включая развивающиеся страны, на десятилетия.

Новейшее время

В результате глобальных изменений в медицине, экологических и социальных условиях жизни в 20-м веке резко увеличилась средняя продолжительность жизни, однако возник «невроз молодости», то есть процесс неприятия своего старения и смерти. По мнению французского философа Ф. Арьеса [5] нынешнее общество ведет себя так, будто бы смерти не существует, оно вытесняет ее из коллективного сознания, он назвал этот этап развития представлений о смерти как «Смерть перевернутая» [5].

Молодость возводится в культ, современный успешный человек, независимо от пола, должен хорошо и молодо выглядеть, быть здоровым, спортивным, позитивным, сексуально активным. Погоня за ускользающей юностью стала индустрией по борьбе с морщинами, лишним весом, целлюлитом и прочими атрибутами немолодой психосоматики.

Жизнь пожилых людей рассматривается как деградация, постепенное угасание, не приносящее никакой пользы обществу. Эти представления, к сожалению, поддерживаются средствами массовой информации, культурной традицией, социальным окружением и государством, крайне заинтересованным сокращением этого обременения государственной машины и расходной части государственного бюджета [28] Пенсионеры сталкиваются с негативными предубеждениями в отношении себя, что отрицательно сказывается на их самооценке, на представлениях о самих себе и о своем месте в обществе. [2]. Наиболее распространенным является желание старых людей уйти из жизни как можно быстрей и незаметней, минимально утруждая своих близких заботами о них. Так называемые дома престарелых представляют собой скоростной конвейер по отправке людей на тот свет: средний срок пребывания в «собесовских» домах для престарелых измеряется несколькими месяцами.

Стереотипы в отношении стариков влияют и на научные концепции, касающиеся старости. Так, например, предлагается негативная геронтологическая версия, представляющая старение по модели «лавинообразного сбоя систем организма». [71]

А. Швейцер, побуждая человечество к добру, милосердию и самопознанию, развивает мысль о том, что стоит помогать организовывать динамичную, интересную жизнь в старости, вовлекая в процесс этой организации насущные знания и целомудрие пожилых. Ведь именно то, какую позицию занимает общество по отношению к старым и стареющим людям, обусловливает роль пожилого человека в социуме. Более того, именно эта позиция определяет, станет ли старость проблемой или периодом развития для каждого из его представителей. Благоговение перед жизнью в любом возрасте является, по мнению А. Швейцера фактором жизни. «Надо особенно думать и всеми силами поворачивать людей к добру, к ясности, к самопознанию, пониманию смысла жизни, что они такое и как им жить». И в этом – одна из задач образования пожилых людей. Можно помочь людям третьего возраста организовать активную, деятельную жизнь в старости.

В Германии этой проблемой занимался Томае. Опираясь на эмпирические учения и многочисленные исследования, он будировал вопрос о социальной обусловленности старения и предлагал, как минимум, «уравнять значимость социального и биологического фактора, утверждая, что старение – сегодня в первую очередь, социальное явление и лишь во вторую функциональное или органическое изменение».

Немалый вклад в становление и развитие социологии старости внес Розенмайер. Изучая отношения людей различного возраста друг к другу, он указывает на то, как социология юности непосредственно анализирует взаимоотношения молодежи и общества, а проблема отношений между пожилыми людьми и обществом, по его мнению, остается вне поля зрения. Розенмайер обращает внимание на то, что пожилые люди «не считаются значимой частью общества».

К сожалению, в нашей стране положение стариков оставляет желать лучшего: мизерные пенсии, неудовлетворительное медицинское обеспечение, отсутствие социального обслуживания в сельской местности и малых городах и т. д. Из личного опыта: проработав более 50 лет в СССР-РФ, я имею пенсию в 350 долларов, которая не индексируется только на том основании, что я продолжаю работать (и тем продолжаю, вместе со своим работодателем, вносить в Пенсионный фонд вдвое-втрое больше моей пенсии), а в США я за 10 лет работы заработал социальную пенсию и досрочно, в 62 года вместо 67 вышел на 75%-ную пенсию, которая ежегодно индексируется и сегодня составляет 500 долларов. Российской пенсии мне хватает только на лекарства. По данным социологического опроса ФОМ в 2005 году большинство респондентов (70%) согласились с тем, что старость – это период жизни, в котором нет никаких преимуществ. И именно старшая возрастная группа (от 55 лет и старше) чаще всего выбирала такой ответ – 78%, среди молодых (от 18—35 лет) этот процент меньше – 62%. С представлением о старости как о периоде, в котором есть свои преимущества, как и в любом другом возрасте, согласились 26% молодых людей и лишь 13% пожилых. Как видно из этих данных, само старшее поколение оценивает свою жизнь в старости негативно. [11]

По мнению Красновой О. В. и Лидерса А. Г. [29] эйджизм как социальное явление прежде всего отражает интересы и предпочтения трудоспособного населения. Сами же пожилые люди, вопреки распространенным заблуждениям, готовы включаться в жизнь общества и занимать более заметную позицию в нем.

Каждый период жизни имеет свою ценность, свой смысл и свою цель. И в последние десятилетия в научных кругах появляется все больше исследований по изучению старости и старения с философских, социально-психологических позиций. Общество постепенно приспосабливается к глобальной тенденции увеличения продолжительности жизни, пересматривает свои установки в отношении возраста вообще и возможностям пожилого возраста в частности.

Социологические опросы, выполненные исследовательским центром Superjob.ru в 2007 г., показали, что боятся старости более 80% респондентов. 60% россиян и более не желают быть обузой для своих родственников, жить на одну пенсию, экономя на продуктах, лекарствах и пр. Напротив, в европейских странах старость определяется как этап жизни, когда можно отдохнуть от работы и путешествовать.

Для выявления характера отношения молодежи к пожилым людям было проведено исследование методом анонимного анкетирования студентов СГМУ (от 18 до 20 лет) [33] Анкетирование показало следующие результаты:

1) у 57% респондентов старость ассоциируется с ухудшением здоровья, умственных способностей, затуханием организма и следующим этапом после старости – смертью, в то время как 43% из них считают старость таким периодом жизни, когда можно пожить в своё удовольствие, например, прочесть книги, на которые не хватало усидчивости в молодости, поехать в путешествие;

2) большинство опрошенных студентов всегда готово помочь пожилому человеку (например, перейти через дорогу) и с уважением отнестись к его возрасту (например, уступить место в общественном транспорте), меньшинство же предпочитают проигнорировать или помочь, лишь бы «отвязался (-ась)»;

3) ответы на вопрос о доверии своих личных проблем показывают, что около 60% респондентов за советом или моральной поддержкой идут к другу (подруге), 40% – делятся переживаниями с родителями, но никто из опрошенных не обращается к собственным бабушкам и дедушкам (или к специалисту).

4) 60% студентов согласились с тем, что в нашем обществе тенденция негативного отношения к пожилым людям присутствует, а 40% респондентов нынешнее положение дел полностью устраивает.

Согласно результатам анкетирования ценность опыта и знаний старых людей среди молодёжи утратила своё былое значение. Целая жизнь за плечами стариков и возможность дать совет подрастающему поколению во избежание ими ошибок не ставится в приоритет. Помимо этого прослеживается негативное отношение молодёжи к самой старости, как к последнему этапу жизни перед смертью. Большинство юношей и девушек соглашаются с присутствием в нашем обществе тенденции негативного отношения к пожилым людям. В связи с этим необходимость уважительного отношения к людям данной возрастной группы (от 60 лет и больше) чётко закреплена у преобладающей части молодого поколения.

В 2014 г. я в рамках МВШУ «Сколково» я провел исследование «Серебряный университет» [36]. В 2017 году в МГПУ был открыт Серебряный университет, где я – научный руководитель и один из преподавателей (курсы «История и культура Москвы» и «География путешествий»). Ежегодно через этот университет проходят десятки тысяч человек.

Несколько слов в заключении данного раздела.

Это может показаться странным, но философская мысль на протяжении всей истории существования философии практически никуда не продвинулась, мысли древних также свежи как и мысли наших современников – мы ишь топчемся на месте и из века в век повторяем несколько уже порядочно избитых мыслей.

И в этом – коренная проблема культурно-исторического понятия старости.