Читать книгу Истерлинги - Александр Липатов - Страница 12

Поход

Давыд впервые сидел за веслом большого струга (18), ему раньше конечно не раз доводилось грести, но это всё были обычные маленькие рыбачьи лодки. Их ладья скользила по водной глади Великого озера, которое румцы называют Долгим. Восемнадцать вёсел дружно опускались с обоих бортов. Юноша изо всех сил старался не сбиться с темпа. Время от времени, поднимая залитые потом глаза, он видел, как совсем рядом с ними скользят по воде такие же струги, с воинами из Любши, Ретры и Старграда. Дулебская земля поднялась в ответный набег на западные города и веси. Через какое-то время спина начала отваливаться, но молодой воин изо всех сил старался не проявить слабости. Сотник Шалай стоял на корме глядя из-под руки куда-то вперёд. Там начиналась болотистая дельта реки Бегущей, где в лабиринте островков и проток лежали развалины Озерного городища – цели их сегодняшнего перехода. Руины они нашли уже ближе к вечеру. На сухом берегу горело множество костров, сотни воинов слонялись без дела, нежась под ласковыми лучами заходящего солнца. Как причаливали и располагались у костра на ночь, Давыд помнил смутно. Кто-то пихнул ему в руки миску с горячей ароматной кашей.

На рассвете боевые лодьи дулебов снова стали выгребать один, за другим, выходя на стремнину Бегущей реки. Ожидая своей смены у весла, Давыд разглядывал проплывающие мимо руины.

– Тут когда-то был большой торговый город. – поделился Шалай, – Его разрушили в одной из последних войн. Мой отец рассказывал, что люди Запада осадили и сожгли его. Огонь был такой, что боевые струги, с воинами, шедшими на помощь, не смогли причалить к берегу.

– Драконье пламя! – отозвался пожилой дружинник.

– Драконье пламя! – подтвердил сотник.

– Что это значит, Драконье пламя? – задал вопрос Давыд.

– Говорят, что без колдовства тут не обошлось! – отозвался сидящий рядом старградец, – Огонь был такой, что плавились камни, а пламя ревело так, что у бывалых воинов сжимались сердца!

– Да! – кивнул Шалай, – С тех пор стали говорить, что город сжег огонь дракона, разбуженного горондольцами.

– А на самом деле? – не унимался Давыд.

– Никто не знает, – ответил сотник, – Выживших не осталось.

Мимо проплывали остатки каких-то строений, нагромождения камней и руин, а над всем этим возвышался кирпичный столб, похожий на огромную оплавленную свечу!

– Что это? – воскликнул молодой воин.

– Ратуша! Говорят, что, когда от огня стал плавиться камень, в ней прятались жители города, потёкшие стены залили окна и двери, навсегда замуровав несчастных внутри. В особые дни, если приложить ухо к оплавленному камню и сейчас можно услышать их стоны.

На передних стругах затянули песню. Над стремительной рекой, над привольным раздольем прибрежных лесов полилась разудалая боевая песнь дулебских воинов.

Первое столкновение с кочевниками произошло неожиданно. Ранним утром на очередном привале, когда все воины ещё спали, воздух наполнил пронзительный свист летящих стрел. Перемахнув через невысокий кустарник, в лагерь ворвались румские всадники на быстроногих скакунах. Конная масса пронеслась, огрызаясь во все стороны смертоносными стрелами. Давыда за шкирку втащил в круг дулебов сотник Шалай. Прижавшись к спасительному борту, вытащенного на берег, струга, прикрывшись щитами, бывалые воины огрызались залпами сулиц. Всё закончилось так же внезапно, как и началось, румцы ушли в степь, отстреливаясь по-булгарски, развернувшись в седле всем телом и стреляя назад с изумительной точностью. Итог, восемь дулебов погибло, и несколько десятков получили ранения, в лагере нашли семерых убитых кочевников.

– Видно их совсем немного было! – предположил Шалай, – А то бы нам несдобровать.

После этого случая шли по реке одетыми в доспехи и выставляя на ночь тройные дозоры. Румцы больше не показывались, пока в один из дней, за крутым поворотом, воины не увидели, перегородившее всю реку, скопище лодок и брёвен. Челны были заполнены лучниками, а на берегу стояли сотни конных румцев готовых к сражению.

Давыд в этот раз опять сидел на весле и не мог видеть, как первые струги с дулебскими воинами, врезавшись крутыми носами в прибрежный песок, высаживали на узкую полоску земли отряды храбрецов. Они тут же сбивались в плотные группы и, прикрываясь со всех сторон щитами, шли навстречу кочевникам. Струг Шалая и еще несколько других, не обращая внимания на происходящее, выгребли к самому краю косы туда, где к прибрежным деревьям были привязаны лодки, составляющие основание плавучей преграды. Как только нос ладьи зашуршал по речному песку, юный воин втянул внутрь весло и, поправляя шлем, устремился вдогонку за сотником. Тот уже вёл своих людей к вражеским лучникам, засевшим за преградой. Вместе со всеми, Давыд включился в яростную рубку. Какое-то время казалось, что дулебов сбросят обратно в реку, но отчаянное упорство Шалая и его воинов, пересилило обороняющихся. Оставшиеся враги отступили, карабкаясь по нагромождению лодок и брёвен. Победители их не преследовали, размеренные удары топоров разрубили скрепляющие плавучее препятствие веревки, и стремительное течение доделало их работу, относя заграждение к другому берегу. Отбиваясь от наседавшей со всех сторон конницы, дулебы отступили к лодьям, снова выгребая на ставшую свободной стремнину Бегущей.

С этих пор, «идущих водой», как говорили в Озёрном краю, воинов, по берегу сопровождала румская конница.

После нескольких ночёвок на реке, флотилия должна была подойти к большому укреплённому городу.

– Это Альтбар, древняя столица Рума! – сообщил сидящий рядом воин, – Говорят, там родился нынешний король Эомер.

– Сейчас это главный город Иствольда, княжества Рума которым правит Копан-Боил Тэнгель! – добавил Шалай, – Думаю, тут соберутся все воины с окрестных степей!

– Да, похоже, будет славная битва! – подтвердил пожилой старградец.

– Мы не можем его обойти? – поинтересовался Давыд.

– Что, парень, боязно!? – хохотнул сосед.

– Нет! – серьёзно отрезал Шалай, – Это центр Рума самый близкий к нашим землям. Сюда мы и шли!

– А те румцы, что приходили к нам, тоже отсюда? – не унимался юноша.

– Многие точно местные. – подтвердил сотник.

– Тогда мне нужно в город!

– Во, как! – опять хохотнул сосед, – А ты прыткий! Войти туда будет непросто! Что скажешь сотник?

– Не просто! – согласился Шалай, – Скорее всего нас встретят в поле и если мы пробьёмся к городу, они отойдут в степь и будут бить нам в спину, пока мы штурмуем стены!

– Надо не дать им отступить! – задумчиво проговорил Давыд.

– О, парень, попробуй, удержи решетом воду! Чтобы окружить степную конницу нас должно быть гораздо больше!

– Надо что-то придумать! – настаивал юноша.

– Думай! – согласился сотник, – В конце-то концов, это ведь ты помог избавиться от румцев под стенами Любши!

– Шалай, а ты бывал в Альтбаре?

– Нет, а вот Путята там был, да? – обратился он к седому воину, – Расскажи нам о городе и окрестностях.

Старградец охотно отдал весло сменщику и присоединился к беседе.

– Ну что сказать? Альтбар – город большой, гораздо больше Любши. Состоит он из двух частей, это как у нас кремник и посад! Посад окружен глинобитными стенами с четырьмя воротами, а вот в главную крепость, сделанную из белого камня въезд только один, но, правда она и сама маленькая типа наших острогов на Горыни. Там внутри живет сам копан-боил Тэнгель с ближайшими нукерами. Вне посада находится пристань с торгом, в неё каждый день приходит множество кораблей с товаром, заводь отделена от реки широкой косой вытянутой вдоль течения Бегущей.

– Ну и как нам её взять? – озадачился Шалай, – Где, по-твоему, нам стоит высадиться и где они нас встретят?

– Когда мы с князем Само ходили сюда, то лагерь мы ставили, не доходя до города пару десятков перестрелов. Слева у нас была река, а по правую руку шла наша конница. Копан, тогда жутко перетрусил и запросил мира! – довольно отозвался Путята, – Но нас в тот раз было значительно больше.

– А коса большая? – поинтересовался Давыд.

Битва на Альтбарской косе

Струги дулебов подходили к Альтбару на закате. В городе тревожно ревели сурны, эхом им отвечали со стороны стоящего под стенами румского войска. Насколько хватало взгляда, пространство вокруг заполняли шатры степняков. Кочевники думали, что их враги, как и в прошлые набеги, сначала раскинут лагерь вдали от стен. Так что появление дулебов у города перед самым закатом, вызвало немалый переполох в стане врага. Воины метались среди палаток спешно, натягивая доспехи. С прибрежных лугов возвращали табуны боевых коней. Если бы сейчас струги одновременно выплеснули отряды ратников прямо на берег, скорее всего, огромное войско в панике побежало бы в степь. Но, слажено работая вёслами хищные, притянутые к самой воде, боевые корабли Лесной страны прошли мимо царящей в стане врага неразберихи. Когда последний челн скрылся за косой, среди румцев паника сменилась радостным недоумением.

– Они испугались! Увидели великое войско и решили пройти мимо, не испытывая судьбу! Завтра мы их догоним!

Только-что метавшиеся в панике воины, готовы были прямо сейчас мчаться в погоню «за трусливыми дорвинийцами», так в Руме называли жителей Дулебского союза.

Радостный гвалт и похвальба стояли над станом. Солнце садилось за пологими холмами. Огненные стрелы прочертили дымными следами темнеющее небо. Первые робкие язычки пламени несмело попытались зацепиться за деревянную пристань, палубы кораблей и наваленные тюки с товаром. Второй и третий залп вывел румцев из оцепенения. На гребень косы выходили стройные ряды, ощетинившейся копьями, дулебской пехоты. Снова в стане степняков чуть было не началась паника! Но со стороны города уже скакали нукеры личной гвардии копан-боил Тэнгеля. Огненные стрелы грозили уничтожить весь торг со складами и товарами, многие из которых принадлежали копану, лично. Степные воины быстро оправились от замешательства. Конные сотни устремились вперед, чтобы сбросить в реку нахальных пришельцев. Коса хоть и была довольно большой, но шеренги дулебов перегородили её в самом узком месте. Летящая конница с грохотом обрушилась на пехоту, строй которой дрогнул, прогнулся чуть вспятив назад, но выдержал удар и деловито принялся резать зажатых на небольшом клочке земли и потерявших свою ударную силу всадников. Передние ряды степняков, стремившихся выйти из боя, теснились задними, еще не разобравшимися в чем дело и рвущимися навстречу врагу. Свет от пламени, охватившего пылающий торг, освещал место ужасающей давки. Новые струги с дулебскими воинами, проскочив в обратном направлении мимо идущей схватки, высадились в тылу у застрявшей на косе конницы, закупорив степнякам выход в степь. Далее была ужасающая резня. Давыд, гордый тем, что его план битвы приняли старшины похода, бился в той группе, что высадилась последней у самого основания. Несколько лодок вынесли на руках на сушу, превратив в маленькие крепости. Скоро вся битва сосредоточилась на том, возьмут ли румцы эти импровизированные остроги (19) и тем самым пробьют себе дорогу в степь или так и погибнут, зажатые меньшим по численности войском на узкой полоске суши. Бой длился всю ночь и закончился, лишь тогда, когда оглушенный, отупевший и вконец измотанный Давыд обнаружил перед собой не румцев, а таких же смертельно уставших, с ног до головы забрызганных своей и чужой кровью, дулебских пехотинцев. Небольшая часть врага, всё же вырвалась из западни. Нукеры копан-боила силой прорвались обратно в город, а горсть простых воинов спаслась вплавь. Но огромные завалы трупов говорили о том, что в Иствольде больше не осталось армии способной помешать восточным отрядам, штурмовать стены.

С высоты Альтбарской башни на всё это побоище взирал, кусая губы копан-боил Тэнгель, правитель Иствольда и Альтбара.

Дулебские дружины деловито обкладывали город, готовясь к его осаде. Давыд, деревянно улыбаясь, получал шлепки и тычки от усталых воинов, в качестве поздравления за хитроумно придуманный план битвы. Появившийся весёлый и бодрый, как будто и не побывавший, в самой гуще сражения, Шалай, спас юношу от всеобщего внимания. После сотник помог разжать пальцы молодого воина, намертво сведённые на рукояти сабли. Байдану снять так и не удалось, тело распухло от многочисленных копейных ударов, немного помучавшись, Давыд плюнул и в полудрёме привалился к пологу оставшегося без степного хозяина шатра.

– Поспи! – сказал Шалай откуда-то издалека, – Дозоры выставлены, сегодня на штурм не пойдём.

– Шалай! – перебил Давыд, – Что Путята скажет, не верил, ан нет – получилось!?

– Ничего не скажет, его румец зарубил. Спи, завтра день тяжелый будет! – ответил сотник.

Давыд сидел, отупевшим взглядом уставясь в небо, по лицу его текли слёзы, а мысли почему-то улетали к той ночи, когда он в первый и последний раз обнимал Улу.

Весть о битве на Альтбарской косе разнеслась по восточным и западным землям. Получили её и короли Горондола и Рума. Быстрее степного пожара она распространилась среди их войска, вызывая беспокойство у простых и знатных воинов, оставивших свои семьи и имущество без всякой защиты, ради похода в Восточные земли.

Дружина Шалая стояла напротив восточных ворот. Давыд, оглядываясь по сторонам, мысленно благодарил богов за то, что ему не придётся лезть по шатким, наспех сколоченным, штурмовым лестницам на эти высокие стены. Их место сегодня было у тяжелого тарана. Держась рядом с подвешенным на крепкие цепи стволом огромного дерева, юноша с нетерпением ожидал сигнала к атаке.

– Терпеть не могу ждать! – словно откликнулся на его мысли сотник, – Как пойдём, держитесь навеса и не зевайте!

Где-то вдали загремели походные барабаны, тысячи глоток выдохнув, одновременно устремились к городу. Тяжелый таран, или порок (20)