Читать книгу Феодал: Боярин. Усобица. Разбойник - Александр Логинов - Страница 7

Нагрузив ушкуй припасами, трофейным добром, разместив раненых и покидав на дно кораблика пленных татар, отплыли с первыми лучами солнца. Река, по которой они шли, называлась Пранова и впадала в Проню. Русло реки очень извилистое, дно местами илистое.

За время плавания Андрей от Луки узнал много интересного касательно кораблестроения. По словам Луки выходило, что построить ушкуй – плевое дело. Они и сами могут, бывало и строили. Только ходить такой ушкуй будет недолго – одно лето, от силы два-три. Настоящие ушкуи, как и ладьи, могут изготовлять только мастера-корабелы, владеющими секретами. А секретов там всех и не перечесть. Вроде бы все просто, все понятно, а поди, сделай качественно. Вот то-то и оно. А вышедший из рук мастера служил долго – лет по двадцать, а то и все тридцать бывало. Это при условии надлежащего ухода за кораблем. Ремонт делали периодически раз в два-три года.

Андрей уже понял, что ушкуй обычная однодеревка, и теперь слушал незамысловатую технологию изготовления кораблей-однодеревок на примере обычной лодки. Луке понравилось поучать барина, и по всему выходило, что он испытывает удовольствие, видя, как барин схватывает все на лету.

«Мать честная, – думал Андрей, слушая Луку. – Вот ведь педагог пропадает! Ему бы в школу да учеников толковых, а он бегает по стране, увешанный железяками, как консервная банка, и ножичком размахивает. Такие таланты пропадают».

– Ушкуй – обычная однодеревка, – услышал Андрей Луку, который, видя, что боярин задумался, повысил голос. – И делается из цельного ствола дерева, осины там али дуба.

– Так вот, – Лука поудобнее устроился на лежащих вповалку мешках и продолжил: – Осину заготавливают в любое время года. Но не кажное дерево подойдет. Лучше всего брать чернокорую, но серокорая тоже годится. Спиленную осину корят, намечая толщину бортов сторожками.

– Постой, а длина ствола осины какая должна быть? – Андрей перебил Луку.

– Ты не перебивай, – Лука недовольно поморщился. – Как есть, все обскажу. Ну, что сам знаю, конечно. Ствол, значит, берут саженей три, а то и все семь. Всё зависит от размеров потребных. Вот корят осину и сторожки ладят. Толщина бортов обычно вершок. Для сторожек иву берут и красят те сторожки краской. Потом обрабатывают нос и корму – форму значит придают им. Как придали форму, так начинают выбирать нутро заготовки. Выбирают до окрашенных сторожек. Потом на местах крепления опруги из еловой ветки али можжевельника оставляют по две дыни для кажной опруги. Дыни надобно делать небольшими, чтобы борта лучше расходились, когда намачивать будешь лодку. Опять же расстояние угадать надобно между дынями, то мастера секрет знают. Опосля лодку сушить надо. Можно в тени сушить, но лучше всего в сарае или под крыльцом еще можно.

Как высушат, то разводить начинают – наливают воду теплую. А прежде чем воду лить будешь, поставить уточки надо на корму и на нос.

– Постой, Лука, у нас другие слова бытовали у корабельщиков, ты поясни сразу, что за «уточки» такие? А то дыни всякие, уточки… – Андрей с интересом слушал и мотал на ус.

На строительстве кораблей можно было заработать. Это может принести неплохой доход, если поставить лесопилку и продавать доски корабельщикам, а то и самому наладить производство ушкуев, лодий и насадов и мелких лодочек.

– Молод ты ещё, князь. От того не уразумеешь, что вежество должен оказывать старшим, хоть ты и боярин. Не перебивай, – Лука не на шутку рассердился. – Все обскажу.

Он почесал бороду и ловко поймал какую-то живность. Раздавил ее. Андрей аж замер, увидев, кого так ловко раздавил ногтями Лука.

Лука, как нарочно, не торопился. Долго сморкался, затем ополоснув лицо речной водичкой, почерпнутой из-за борта ушкуя, долго ерзал на мешках, устраиваясь поудобней.

– Уточки, боярин, это не та живность лесная, что плавает по рекам и озерам. Так в народе доски с запилами для бортов зовут, чтобы не разорвало эти самые борта. Заливают водой теплой, – продолжал Лука. – И начинают снаружи опять сушить. Можно на солнышке оставить сушиться, а можно костры жечь. Но учти, большие костры разводить нельзя. С кострами-то борта разойдутся быстрее, но если с жаром не угадаешь, то трещины пойдут, а то значит, что начинай все сызнова. Так-то.

Лука замолчал и после небольшой паузы продолжил:

– Разводят борта до предела и ставят опруги по размерам надобным. Это значит, чтобы борта обратно не завернуло. Опруги крепят к дыням проволокой. Для чего в дыне отверстия делают. Вот как закончат их крепить, то начинают по краям набои ладить. А крепят их гвоздями. Набои должны быть сырыми, их заранее мочат в теплой воде, ну в луже какой…

«Набои – это скорее всего доски», – догадался Андрей.

– Смолят набои потом. Со всем тщаниям смолят, иначе сам понимаешь… Смолить корабль нужно каждые три года, иначе пропадет ушкуй быстро, а просмоленный лет тридцать ходить будет.

– А набои из какого дерева делают?

– Так кто как. Но самое то – дуб, сосну еще можно. У нас вот сосновые набои, разве не приметил? Нет? Ну да ладно. Вот смотри, на носу и корме настил делают, а кормило крепят то к носу, то к корме. Оттого удобно плыть на таком кораблике, на речках малых не развернешься, а так перекинул весло и вперед.

* * *

До Оки добрались быстро. От рыбаков узнали, что великого князя в Старой Резани нет, потому решили плыть дальше. Ушкуй бодро бежал по волнам, гребцы слаженно махали веслами, Андрей время от времени садился на скамейку гребцов и с удовольствием махал веслом, что вызвало молчаливое одобрение команды.

До Переяславля Резанского добрались на третий день. Стоило ушкую глухо стукнуть о вымол, как с кораблика посыпались ватажники, которые принялись сноровисто вязать чалки[16]. Не успели опустить деревянные сходни, как тут же объявился плюгавенький сборщик налогов, в сопровождении двух детинушек с огромной грудой мышц и откровенно тупым выражением на простодушных лицах. Глазки мытника воровато бегали, губы безмолвно шевелились, когда он, то и дело сбиваясь со счета, пересчитывал людей на борту ушкуя.

Лука Фомич выложил без вопросов требуемую сумму и яростно заспорил, когда «налоговик» потребовал плату за товар, лежащий в ушкуе. Ушлый новгородец настаивал, что продавать ничего не собирается, а если и решит государь что-либо продать, то налог с проданных товаров заплатят на торгу, благо там мытники тоже имеются, и не один, а несколько.

На широкой пристани Андрей насчитал больше десятка различных кораблей. Часть из них стояла на погрузке, часть разгружалась. Полуголые амбалы споро катали бочки, таскали тюки, тяжелые сундуки.

Рядом с корабликом вертелся монашек в черной рясе и с деревянной кружкой в руках. Покрутившись еще немного, но так и не дождавшись милостыни, он потерял интерес к ушкую, шустро семеня по деревянной мостовой в сторону посада.

Оставив команду ушкуя на берегу, Андрей в сопровождении Луки Фомича и всех троих братьев отправился в город. Лука уверенно широко шагал по бревенчатому настилу, ведущему от пристани в сторону города.

Андрей поразился мощным крепостным укреплениям города, под высокими дубовыми стенами которого ютились сотни деревянных изб посадских людей. Повсюду сновали телеги, спешили по своим делам горожане, купцы и приказчики. Андрей заметил, что многие из горожан носили на ногах настоящие кожаные сапоги, до этого все виденные Андреем крестьяне на ногах носили лыковые лапти. Только семья Спиридона выделялась среди прочих крестьян своей добротной кожаной обувью, а в городе – чуть ли не каждый второй щеголял в кожаной обувке! Одежда горожан не отличалась разнообразием, но зато была очень ярких расцветок.

Город хорошо охранялся. Компания подошла к высокой деревянной надвратной башне, у широко открытых ворот дежурили оружные вои, на самом верху, на открытой всем ветрам площадке, нес службу дозорный.

Лука небрежным жестом бросил мелкую медную монетку в оловянную кружку точной копии мытника на пристани. Худощавый мужичок, одетый в давно не знавший стирки татарский халат, явно с чужого плеча, ловко вытряхнул монетку на такую же грязную, как его одежда, пятерню, довольно оскалился, кивая головой стороже. Стражники словно нехотя посторонились, пропуская честную компанию в город. Оружия при путниках не было, Лука посоветовал оставить сабли на ушкуе во избежание неприятностей. Андрей не спорил, бывшему ватаману ватажников лучше знать, что делать.

Древний Переяславль удивил Андрея контрастами: узкая улочка, где вместо привычного асфальта лежала добротная деревянная мостовая, вывела их на весьма широкую площадь, где размещался один из городских торгов.

Торговых площадей в городе было несколько, одну из них Андрей успел мельком рассмотреть, пока шли по посаду: за стенами города, на продуваемом со всех сторон месте рядами стояли шалаши и палатки, в которых мелкие торговцы, громко зазывая покупателей веселыми прибаутками, предлагали продукты питания и всякий мелкий товар. И, по словам Луки, этот торг был не единственным в городе. Отдельно располагался торг, где татары продавали лошадей, быков, овец. В самом городе торг был посолидней: вместо временных палаток и шалашей стояли добротно срубленные лавки и полулавки. Между ними проворно сновали горожане и окрестные крестьяне, спешившие по только им ведомым делам.

Лука, уверенно лавируя между непросохшими лужами, двигался к княжескому двору. Сомнения Андрея, что попасть так просто к князю не получится, у Луки вызвали лишь веселую улыбку. Действительно, попасть на княжий двор не составило труда. Князь был на месте. Дюжие молодцы, боярские дети, опоясанные кривыми саблями, провели Андрея к князю.

Великий князь рязанский оказался обыкновенным мужиком, разве что одежда на нем не в пример прочим богатая. А так вполне обычный мужик среднего роста, с традиционной, коротко стриженной бородой, открытым взглядом темно-карих глаз, квадратной челюстью и плотно сжатыми губами.

Андрей топтался на месте, не зная, с чего начать, занятие князя не вязалось с княжеским достоинством. Князь собственноручно ухаживал за белоснежным статным арабским жеребцом.

Андрей поклонился низко-низко, как перед ним кланялись братья.

– Кто таков? – спросил князь хриплым голосом, не отрываясь от своего занятия.

– Андрей я, князь Заморских земель, – набравшись решимости, начал врать Андрей.

– Князь, говоришь? – Иван Федорович резко обернулся, впившись в Андрея цепким взглядом. Оценив внешний вид посетителя, рязанский князь неопределенно хмыкнул. – Почто один?

– Не один я, – смело возразил Андрей. – Людишек моих море забрало, а те, что выжили, от татарских сабель пали. Товары мои татары отобрали, еле ушел я от бесермен.

– Серебра не дам! – резко ответил великий князь.

Андрей опешил. При чем тут серебро? Или он решил, что я жаловаться прибежал на разбойников татар?

– Так не нужно мне серебро, – Андрей не удержался, усмехнулся, чем вызвал неудовольствие князя.

– Позволь служить тебе верой и правдой.

Все, главное сказано, теперь ход за князем. Или пан, или пропал. На худой конец, можно попробовать с московским князем договориться или в ушкуйники податься, благо ватажка опыт имеет в разбойничьих делах немалый, а потом прибрать к рукам земельку хоть у этого недоверчивого князя, хоть у татар. Основать собственное княжество.

– Служить? – князь весело рассмеялся. – Пожалуй, я возьму тебя в дети боярские или в дворные слуги[17].

А вот этого не надо. Он не малоимущий княжич, от бедности служивший великому князю боярским сыном, и, кто такие слуги дворные, Андрей уже знал. Предложение более чем оскорбительное для новоявленного князя.

– Дозволь служить тебе вместе с дружиной? – Андрей все еще надеялся, что с князем удастся договориться.

– А сколь велик твой двор? – Иван Федорович уже смотрел с интересом на Андрея.

– Полсотни воев, но могу и вчетверо больше набрать, коли нужда будет, – ответил Андрей, ожидая реакции князя. – Все при доспехе добром, оружны, на конях. Да ушкуй еще есть у меня.

– Где отчина твоя? – перебил князь Андрея.

– За морем. Только нет у меня более отчины. Пращур мой вышел из Руси, взяли мы землю обетованную под себя. Да только враги одолели нас. Отец посадил меня на корабли и велел плыть обратно на Русь, а сам с моим старшим братом остался биться с погаными, – на одном дыхании выпалил Андрей загодя приготовленную сказку. Поди, проверь, правда это или нет! – А еще грамотку он отписал князьям Земли Русской. Просит не оставить в беде сироту.

Андрей достал пластиковый футляр с грамотой, которую один спившийся музейщик состряпал ему на старинной бумаге честь по чести.

– Изгой, значит? – уточнил великий князь.

Андрей предпочел не отвечать на вопрос. Тут же в руке у него появился кожаный мешочек, в который он предусмотрительно положил по совету Луки пятнадцать золотых монет византийского чекана. Лука настоял именно на пятнадцати, не больше и не меньше. Сумма огромная по нынешнему времени. Великий князь, как и все правители, имел нужду в средствах. А если Андрей может позволить себе отдать такую сумму, то не бедный он, значит, не последнее же отдает. Значит, казну сохранил.

– Прими, государь, поминок мой, – сказал Андрей, как научил его Лука, протягивая калиту с золотишком. Низкорослый мужик, стоявший рядом с князем, вновь подошел к Андрею, принимая подарок. Развязал тесемки, высыпав монетки на ладонь. Глаза у князя вспыхнули радостным огнем. Видно, прав был Лука, когда утверждал, что золото откроет любые двери.

– Хорошо, – после недолгого раздумья ответил князь. – Беру тебя на службу со всем твоим двором. Жить есть где? А впрочем, какое там…

– Не изволь беспокоиться, государь. Я подворье тотчас куплю, – поспешил успокоить князя Андрей.

– Ступай, – усмехнулся великий князь. – Жди посыла от меня.

После посещения великого князя Лука, не откладывая дела в долгий ящик, потащил своего господина в храм. Андрей искренне недоумевал, зачем им понадобилось тащиться в церковь, не лучше ли заняться поисками жилья. На что Лука Фомич терпеливо ответил, что помолиться Богу никогда лишним не будет, и свечку поставить сам бог велел. Но где как не в митрополичьем дворе они могут продать золото.

Андрей тяжело вздохнул, но перестал досаждать ватажнику глупыми расспросами. Лука оставил князя во дворе, а сам убежал догонять старичка в рясе. Перетолковав со старцем, Лука сообщил, что дело выгорит. Действительно, скоро за ними пришли и повели внутрь деревянного дома.

Золото именно продавали, причем на вес. Сначала золотые кругляшки проверили на подлинность самым надежным способом – на зуб. Потом монетки тщательно взвесили на весах. Убрали в сундучок, стоящий под лавкой. Оттуда вытащили мешок с серебром. На чашку весов насыпали серебряные монетки. Андрей не мог определить, чем руководствовался старец, когда отвешивал серебро, но Лука Фомич яростно спорил, доказывая, что это самый настоящий грабеж. После долгих препирательств серебра значительно прибавилось на весах. Когда золото было продано, Андрей достал из-за пазухи еще два золотых и положил их на стол.

– Это церкви на помин души убиенных, – сказал он.

Старец дар принял, тщательно записал имена, которые продиктовал Лука, огорошенный поступком господина. Среди прочих имен Лука не забыл помянуть Фому, зачинщика свары, приведшей ко многим смертям. После этого ватажник уже по-другому смотрел на своего господина.

Потом пошли на торг, где Лука прямым ходом зашел в первую же лавку. В ней царил полумрак. Повсюду навалом лежали тюки с разноцветными тканями.

Вежливо поздоровались с хозяином. Лавочник в подбитом мехом зеленом кафтане длиною до голенищ ярко-красных сапог и шитой из синего бархата тафьей на голове начал было нахваливать свой товар, но Лука с ходу пресек словоохотливого купчину, предложив ему заработать деньжат, дав сведения, нужные путникам.

– Боярин наш дом решил купить в городе. Не знаешь, продает кто? – задавая вопрос, Лука выкладывал на стол горсть медных татарских монет.

После того как ловким, стремительным движением руки толстопузый коротышка-лавочник смахнул монетки со стола, выяснилось, что дом есть на продажу и даже не один, но особенно нахваливал купчина подворье купца по имени Иван Андреев сын Соловкин.

– Тебе какой интерес с того? – подозрительно уставившись на купчину, строго спросил Лука.

– Так должник он мой, а срок уже выйдет на днях, – владелец лавки уныло махнул рукой, тяжело вздыхая, и по-бабьи всхлипнул. – Да только мне в последнюю очередь долг зачтется, князь все себе заберет сперва.

– Это почему? – проявил заинтересованность Андрей, перестав разглядывать лавку.

– Иване деньги брал не токмо у меня, но и у князя нашего, – продолжая тяжело вздыхать, пояснил купчишка. – Пойдемте, я вам дома-то покажу, – он ловко вытащил из-за прилавка свое пузатое брюхо и направился к выходу из лавки, мимоходом прихватив со стола огромный висячий замок с таким же большим железным ключом.

Первые два дома внутри городских стен Андрей отмел сразу, хоть и нестарые дома, но маленькие, одноэтажные, не считать же высокую подклеть за этаж. Ораву, что приплыла с Андреем на ушкуе, в таких домах не разместить при всем желании. А вот следующий дом, на окраине посада, прямо на берегу речки, приглянулся Андрею сразу: новенький, недавно срубленный двухэтажный дом все еще пах стружкою и радовал глаз большими размерами, в том смысле, что дом состоял из нескольких больших срубов.

По периметру усадьбы размещались разнообразные хозяйственные постройки, как-то: амбары, конюшня на три десятка лошадей, хлев, поварня зимняя и летняя, мыльня и несколько сараев, о назначении которых Андрей постеснялся спросить.

Со стороны улицы из-за высокого тына совершенно не видно очень просторного двора, который являлся центром усадьбы, двор частью был закрыт хозяйственными постройками, частью высоким забором. И главное, усадьба с домом располагалась чуть в стороне от скопления других домов. Кстати, о заборе, он был из досок, а не из бревен. На улице полно луж, прямо у забора, а внутри сухо, ни капли воды не просочилось внутрь. Все дело в досках. Один край доски шире другого, доска, получается, вставляется одна в другую, оттого и не пропускал такой забор влагу.

Хозяин подворья – тот самый проторговавшийся купец. Еще нестарый, в полном расцвете сил, он мало походил на купца-заимодавца. Было в нем то, что сразу расположило к нему Андрея. Прямой, открытый взгляд светло-зеленых глаз и открытое честное лицо располагали к доверию. Купец сразу сказал, что продажа дома – вынужденная мера. Дела его совсем расстроились. Два последних года дела шли из рук вон плохо: в прошлом году ходил купец на Вятку на трех лодьях, да неудачно, еле жив остался, потеряв две ладьи и почти весь товар, подвергшись нападению черемис. Все бы ничего, оставшегося товара вполне бы хватило, чтобы начать торговлю заново, но неудачи преследовали купца уже второй год подряд, и подошел срок платить по закладным. Снаряжая караван, пришлось занять деньжат у местных купцов и князя Резанского, тот часто ссужал купцов деньгами – дело обычное. Хуже всего было то, что часть отнятого разбойниками товара принадлежала князю, возвращать приходилось уже по ценам рязанского торга, а не по закупочным ценам Вятской земли. Семьям погибших тоже нужно помощь оказать, иначе не по-людски это.

За усадьбу купец запросил ни много ни мало пятнадцать московских рублей. Дороговато, конечно, ведь дом не отделан изнутри. Стены комнат обшиты липовыми досками, на которые мастера успели нанести ознаменку[18], и только. Лавки и те не в каждой комнате стоят, работы по отделке помещения купец планировал закончить к зиме, но видишь, как все получилось – пришлось срочно продавать хоромы. После недолгого спора, который в основном вел Лука Фомич, сошлись на десяти рублях и отправились выправлять купчую грамоту.

По дороге купец поведал, что продает еще лавку и ладью и амбары на пристани. Но боится, что не успеет продать до срока, и все равно вырученных денег будет недостаточно, чтобы покрыть долги.

Посовещавшись с Лукой, Андрей решил сразу же посмотреть лавку, ладью и амбары. Осмотр кораблика удовлетворил Луку, Андрей-то в кораблях не разбирался, потому полностью положился на мнение специалиста: ладья совсем добрая, хотя и не новая. Амбары добрые – нужно брать, решил Лука. Лавка, осмотренная по пути на пристань, ничем не выделялась от точно таких же соседних лавок, разве что товару в ней значительно меньше.

Долго спорили о цене. Лука – большой дока торговаться, безбожно сбивал цену, а купец уступал помалу. Андрей получал огромное удовольствие, слушая, как мужики торгуются-рядятся. В итоге Лука с купцом сошлись в цене, и они ударили по рукам.

– Без ножа режете! – купец хоть и делал вид, что недоволен предложенной ценой, но явно доволен сделкой. Через два часа Андрей стал обладателем грамоты, писанной на настоящей серой плотной бумаге, с водяным знаком в виде головы быка, подтверждающей, что купец продал ему усадьбу, лавку со всем имеющимся в ней товаром, ладью и амбары. Тощий вьюноша в стареньком кафтане с чужого плеча, от усердия высунув язык, старательно вывел последнюю букву, осторожно присыпал написанный текст мелкозернистым песочком. Тщательно смахнув крупицы песка с листа, писец громко зачитал написанный текст. В происходившем действии Андрея удивили два момента: во-первых, все присутствовавшие при сделке были грамотными, видаки, убедившись, что написанный текст соответствует действительности, поставили свои подписи на документе, после того как грамотку подписали продавец и покупатель. Самым безграмотным среди всех оказался Андрей, он с трудом мог разобрать старинный текст, но старательно вывел печатными буквами свое имя на документе. Когда грамоту подписали все участники сделки и пятеро приглашенных видаков, в число которых вошли Лука и Сенька, Андрей положил на стол две старинные римские золотые монеты и три связки продернутых за ухо на металлический стержень беличьих шкурок. Они принимались в качестве платежного средства наравне с монетами. За шкурками пришлось сгонять Семена на ушкуй, когда выяснилось, что Андрей собирается платить золотом, а татарского серебра в кожаном мешочке не хватало, чтобы заплатить ровным счетом.

Во-вторых, куплю писали от лица продавца – резанского купца Ивана Андреева сына Соловкина, который подтверждал, что продал князю Андрею подворье с лавкой и амбарами. В грамотке покупатель назывался князем заморских земель, это вызвало улыбку на лице Андрея, но спорить он не стал – Лука знает, что делает.

– Вот и славно. Пора отметить покупку. Составишь компанию, Иван Андреевич? – у Андрея зародились планы в отношении купца.

– Да чего там, – махнул рукой купец, соглашаясь. – Пошли…

Тем временем Лука, не теряя времени даром, отправился на пристань заниматься разгрузкой ушкуя и транспортировкой добра на подворье. Сенька, получив золотую монету, умчался к еврею продать золотой и сразу на торг торговать столы, лавки, кровать для боярина, перину, простыни и прочие мелочи, в доме мебели не было никакой.

Андрей же засиделся с купчиной далеко за полночь. Результатом совместного обеда и посиделок стал наем купца на службу.

– Как дальше жить думаешь, Иван Андреевич? – поинтересовался планами купца на дальнейшую жизнь Андрей.

– Бог даст, не пропаду, – ответил купец.

– Хочу вот торговлею заняться, – осторожно начал вербовку купца Андрей. – Нужен мне человек, сведущий в делах торговых, – он пытливо посмотрел в глаза купчины, – платой не обижу. Пойдешь?

– Чем торговать будешь? – в светло-голубых глазах купца явно просыпался интерес.

– Разным товаром. Токмо торговать не я, а ты будешь. Мое дело ратное, сам понимаешь. Но одно скажу – без дела сидеть не будешь, Иван Андреевич. С твоей торговой хваткой и моими возможностями – мы ух как развернемся. По рукам? – Андрей протянул свою руку купцу.

– Не получится, – помотал головой Иван Андреевич.

– Что мешает? – Андрей очень удивился отказу.

– В закупы меня отдадут. Мне не рассчитаться по долгам, я говорил уже тебе об этом, – глядя прямо в глаза Андрея, сказал купец.

– Так давай серебра тебе дам? – предложил Андрей.

– Кабалу оформишь? – уточнил купец. – А все едино, что кабала, что в закупы идти, – в голосе Ивана Андреевича отчетливо сквозило отчаяние, как ни пытался он это скрыть. Судя по всему, купец согласился.

Дальше он посвящал Андрея в тонкости торгового дела. Где что купить, где продать и когда в особенности. Вся торговля завязана на речных путях и зимниках. Дорог проезжих как таковых не было. В основном пути и направления. Но указатели на импровизированных дорогах имелись, в виде камней. Знающие люди по ним легко определяли свое местоположение и нужное направление пути.

Купец вел торговлю в двух направлениях. Оба имели свои плюсы и минусы, но были одинаково доходными. Новгород в обмен на воск, мед и меха поставлял ткани заморские. В Переяславле купец расторговывался тканями и скупал мед, воск, который реками возил или в Торжок, или в Новгород, перепродавая новгородским купцам, так как торговать напрямую с ганзейцами не имел права. Второй торговый путь вел на Вятку. Там менял железные топоры на меха и воск, мед. С Вятки по северному пути шел в Новгород или же возвращался в Резанское княжество, а оттуда, снова нагрузившись товарами, шел в Новгород. Хлебом торговал изредка, большей частью скупая его в деревеньках и перепродавая в Переяславле и Москве. Изредка, когда в Новгороде случался неурожай, возил хлеб до Торжка. Торговать хлебом – занятие хлопотное и малоприбыльное, исключение составляют голодные годы, тогда на торговле хлебом можно было озолотиться или потерять жизнь. Разбойники не дремлют, а в голодный год любой боярский сын – ну чисто разбойник.

Путь до Новгорода из Резанского княжества относительно безопасен для больших обозов, гораздо больше шансов лишиться живота на Вятке. Новгородские купцы, когда их никто не видит, не прочь взять купца заезжего на щит, черемисы от них не отставали, тоже безобразничали потихоньку. Что и случилось, впрочем, с Иваном Андреевичем в прошлом годе, когда лодьи купца подверглись нападению.

К сумеркам совместными усилиями план торговой кампании был разработан до мелочей. Андрей сразу смекнул, что барыши тем больше, если оборотный капитал велик. Торговля с «колес» не приносила большого дохода, но по местным меркам была не так уж и мала. Купцы выходили из положения, кредитуясь на стороне, у бояр и князей. Иметь долю в торговых операциях было в обычаях местной аристократии. Иван Андреевич заверил, что передаст боярину всех своих людей, работавших на купца в прошлых годах. По договору купец оставался жить в доме Андрея, места хватало.

На следующий день Андрей проснулся далеко за полдень. Впервые за много дней Андрею довелось поспать в человеческих условиях. Сенька купил-таки настоящую кровать и перину с подушками. Князь, как вернулся с посиделок с купцом, сразу и не обратил внимания на новую мебель, упал на кровать не раздеваясь и провалился в глубокий сон, лишь с утра оценив старания парня. Вставать не хотелось.

Андрей поправил подушку, мысленно поправляя себя, что пора привыкать называть вещи своими именами – не подушка, а зголовье, или взголовье. Самая большая трудность в общении с народом на бытовом уровне заключалась в незнании названий обычных вещей в обиходе. Но Андрей делал поразительные успехи, легко запоминая названия вещей, но часто путался, применяя привычные ему названия, не совсем понятные для окружающих.

Андрей с наслаждением потянулся, стягивая с себя одеяло. Ночью кто-то заботливый раздел пьяного князя, накрыв легким одеяльцем.

Андрей натянул шаровары, обул ноги в так понравившиеся ему мягкие татарские ичетыги[19] из сафьяна и отправился во двор. Набрав колодезной водички, ополоснулся и сразу почувствовал прилив сил, кровь так и забегала по жилам. Сделал разминку – стало совсем хорошо.

– Андрей Георгиевич! – купец встал ни свет ни заря, успел сделать многое, теперь вот сидел на лавке, у крыльца, греясь под лучами весеннего солнышка, в ожидании, когда князь изволит проснуться. – Надо бы челядников нанять. Сготовить там, постирать, да много чего… Я тут приглядел людишек. За воротами ждут. Так позвать? – Иван Андреевич сразу взялся за дело в соответствии с вчерашними договоренностями.

«И когда успел приглядеть? Впрочем, уже день, а вставать тут принято с первыми петухами», – подумал Андрей, опрокидывая на себя очередное ведро с холодной водой.

– Уф-ф, – фыркнул Андрей от удовольствия, – хорошо. Зови, – он принял от Федьки расшитый незатейливым узором кусок материи, означающий, видимо, полотенце, энергичными движениями стал им растираться. Затем надел красную шелковую рубаху и поданный Федором новенький расшитый золотом кафтан из татарской добычи, на ходу застегивая пряжку на шелковой опояске.

Он не знал, как себя вести с прислугой, и потому отчего-то решил, что бояре должны занимать наибольшую высоту при разговоре с челядью. Во двор вошли с десяток мужиков и баб в традиционных одеждах. На улице теплынь, а мужики вырядились, словно на дворе холода лютуют. То ли дело бабы, все по погоде одеты.

Мужики все как один: на голове конусообразные с плоским верхом шапки из валяной овечьей шерсти. Отличались шапки только цветом и степенью их износа. Кафтаны у всех практически одинаковые – шитые из сермяги. Поверх кафтанов накинуты синие суконные охабни[20] и однорядки. Скромность верхней одежды подчеркивала обутка на ногах – красные чеботы[21] из мягкой кожи с длинными, до колен или до бедра, голенищами. Андрей разглядел кожаные ремешки, закрепляющие сапоги, они обвивали ноги и завязывались под коленками. У бородача в необычайно длинных сапогах ремешки наверняка крепились к поясу. Колодка сапог у всех прямая, деления на правый и левый сапог еще, наверное, не знали, или горожанам было все равно, лишь бы удобно было ногам. Лишь у одного из пришедших на ногах татарская обутка – остроносые ичитыги. Под распашными кафтанами – нарядные длинные льняные рубахи, подпоясанные широкими поясами ниже талии, что придавало хозяевам, по их мнению, солидности. Женщины одеты также одинаково: рубаха, понева из шерстяной ткани, пояс, на голове убрус или сорока, на ногах лапти.

Все семейные пары неожиданно согласились на предложение оформить кабальную запись на всю семью, включая детей. Мужики было заартачились, предположив, что боярин предлагает запродаться в холопство, но Андрей как мог растолковал разницу. За три рубля московской деньгой Андрей получал семью из двух взрослых и одного-двух несовершеннолетних детей разного возраста, за пять рублей – двое взрослых и трое-четверо детей.

Кабальная запись, по сути – временное лишение свободы с кучей приятных бонусов.

Первое – родственники получают необходимые им деньги, а можно вложить полученное серебро в торговое предприятие местного купца, или просто банально прогулять полученное серебро.

Второе – боярин тебя кормит, поит, одевает, дает крышу над головой. Чем богаче боярин – тем сытнее жизнь.

Третье – ограничение свободы временное, на определенный срок: от года до пяти лет. По окончании срока кабальной записи можно вернуть взятые деньги и стать снова свободным, но можно и не возвращать, вот тогда уж наступает полное холопство. Андрей разъяснил, что быть кабальным холопом не значит, что твои дети станут холопами, все дети, рожденные в кабальном холопстве, рождаются свободными! Это раз, а во-вторых, – продолжал объяснять разницу Андрей, – кабальная запись оформляется на всю семью, но, в отличие от принятых на Руси правил, если мужики не дай бог помрут, не успев выкупиться, то их дети холопами по «старине» не станут.

Андрей удивился, сколь велик должен быть двор боярина. Андрей утвердил всех, и Иван Андреевич повел народ к дьяку оформлять кабальные записи. После выполнения всех формальностей работа в доме закипела. Уже к вечеру по дому разносились запахи свежевыпеченного хлеба и жареного мяса.

Потихоньку быт обитателей дома обустраивался. Андрей погряз в хозяйственных делах и чуть волком не выл от навалившихся на него забот. Первым делом приоделся сам, и ратникам пришлось справлять новую одежду взамен пообносившейся, для чего пригласили несколько швецов и устроили в доме Андрея швейную мастерскую. Перед этим купец с Лукой долго выбирали материю и цветовую гамму. А меха ушло целая прорва. В обычае народном оторачивать мехом все, что можно и что нельзя тоже. Обувь заказали по паре сапог на человека. Но с той лишь разницей, что новгородцы предпочитали обычные сапоги, а братья выпросили себе татарские ичиги. Татарская обувь необычайно удобна, Андрей сам в этом убедился, ему также стачали парочку ичиг да еще украсили затейливой вышивкой.

Конечно, можно было раздать татарскую одежонку, что взяли на татарах, но Андрей решил не мелочиться, деньги позволяли, и он хотел показать заботу о своих людях. Он был уверен, что вложения вернутся сторицей.

Андрей поставил на стол сундучок со всем оставшимся серебром.

– Значит так, Иван Андреевич, – сказал он, выкладывая стопками монеты на дубовый стол, покрытый красным сукном. – Казна пусть у тебя хранится. Тебе закупать товар надобно. Лука же с Семеном могут брать у тебя серебро на свои ратные и хозяйственные нужды. Учет веди строгий, – Андрей постарался спихнуть с себя очередную заботу. – Луке нужно будет починить доспехи посеченные. Если сможешь, то продай ненужное барахло татарское – Лука покажет, что не нужно. Оружие тоже можно продать, которое нам без надобности.

– Сполню все, князь. Я за людишками послал, что товар закупать будут по деревням. Лавка почти пустая. Нужно за товаром идти в Нижний али в Новгород?

Андрей задумался. Лавка действительно опустела, после того как стали шить одежду для самого князя и его людей. Кабальным холопам тоже пришлось поменять сермяжные кафтаны на нормальные из дорогой импортной ткани, иначе не поймут Андрея, по виду его дворни судят о самом князе.

– В Новгород пойдешь, Иван Андреевич, – принял решение Андрей. – Лука с тобой пойдет. Что повезешь?

– Меха повезу и воск, камки бы прикупить, да страшно дорого, ее бы в Нижнем брать, а еще лучше в Сарае, – загибая пальцы на левой руке, начал перечислять товары Иван Андреевич. – У Ивановских выменяю на сукна ипрские. Мелочи всякой прикуплю: пуговиц там, гребешков и иного товару мелкого.

– Постой, ты что про шелк говорил? – перебил купца Андрей.

– Да пришли по осени к нам тазики, один из города Кашиня[22], второй из Ездея[23], на Рясском поле еле отбились от татарских казаков. Раны купцы получили страшные. Вот и пришлось им зимовать в граде. Сейчас собираются на Москву идти расторговываться.

– Тазики – это что или кто? – заинтересовался князь.

– Купцы с Востока, на Руси кличут их тазиками, – пояснил Иван Андреевич.

Князь задумался. Восток – значит шелк. Что еще могут везти восточные купцы?

– Камка[24] в Новгороде хорошо идет?

– Сам два получим, может и поболее, – не задумываясь ответил купец.

Андрей из-под лавки выдвинул еще один сундучок, в котором хранились взятые с собой зеркальца. Покрутил в руках самое маленькое с ладошку величиной и протянул его купцу. Иван Андреевич ахнул от восхищения, разглядывая собственное отражение.

– Как думаешь, сколько за него дадут? – задумчиво спросил князь.

– Это очень дорогая вещь, господин! Откуда она у тебя? – Иван Андреевич не удержался от нескромного вопроса.

– Привез с собой, – коротко ответил князь.

– Почти весь товар тазика можно выменять на нее, – купец не отрывал восторженного взгляда от диковинки.

Андрей достал еще одно и бережно положил его на стол.

– Вот, еще возьми. Забери весь товар у тазиков.

– Государь, нам его ни в жисть не продать в Переяславле, – купец ошалел от предстоящей сделки. Такими суммами еще ему не приходилось ворочать.

– В Новгороде продашь немцам, все выгодней, чем воск тащить, – предложил Андрей.

– Возьми грамотку, – князь протянул купцу исписанный ровным почерком лист плотной бумаги.

Писцом пришлось поработать Федьке, благо братья грамотные оказались.

– Я тут список набросал, что купить надобно.

Иван Андреевич отодвинул лист подальше от себя и быстро ознакомился с перечнем товаров.

– Не войдет товар весь в ладью, – сказал купец в заключение.

– Знаю, – князь кивнул головой в знак согласия. – Потому купите в Новгороде еще один кораблик. Только добрый выбирайте.

– Ну, коли так, то ладно, – купчина свернул в трубочку грамотку и спрятал ее за пазуху.

– Будет у меня к тебе просьба еще, – задумчиво сказал Андрей. – Вызнай все про купцов заморских. Сколько раз приплывают в Новгород, на каких кораблях и сколько команды на борту, есть ли пушки, тюфяки по-вашему? Про орденских купцов особо вызнай. Но осторожно поспрашивай, – предупредил он купца, – чтоб не подумали плохого.

– Это можно. Когда отправляться?

– За неделю, тьфу, – Андрей быстро поправился, – седмицу успеешь собраться?

– Успею. Не сомневайся, даже раньше успею, – купец отвесил поясной поклон и быстро вышел из горницы.

Андрей, проводив купца, вернулся. Сел на резной стул. Как увидел на торгу такое чудо, не удержался – купил и заказал еще с десяток мастеру. В горнице стараниями Андрея стало вполне комфортно.

На Андрея разом навалилось столько дел, что впору было хвататься за голову. Часть забот по обустройству хозяйства взяли на себя Лука с Кузьмой и братья, но дел все одно не убавилось. Семен оказался толковым распорядителем. Младшие братья как угорелые носились по торгу, и во дворе постоянно что-то разгружали из прибывающих телег. В доме появились иконы, дубовые столы, лавки и даже ковры. Вот и сейчас Андрей услышал шум и громкие голоса возчиков вперемешку со звонким голосом Федора. Во двор заезжали груженые телеги, и парень бранился с возчиками, указывая, куда поставить телеги. «Рожь привезли», – догадался Андрей. Кладовые заполнялись различными припасами, часть припаса пойдет на собственные нужды, часть отправят в Новгород на продажу. Андрей тщательно сложил листы плотной желтой бумаги в стопку и убрал их в маленький сундучок.

Андрей спустился во двор. Щуплый пацан с веснушками на лице подбежал к хозяину и сообщил, что за воротами стоят кузнецы и просят пустить их к боярину.

– Давай пропускай, – Андрей вспомнил, что намедни сам пригласил мастеров в гости, пообещав им хороший заказ.

Мужики степенно поздоровались. В натруженных руках они мяли свои войлочные шапки, не зная, что с ними делать. Андрей выручил мастеров, перейдя сразу к делу.

– Пойдемте в дом, уважаемые мастера. Покажу, что мне надобно.

Андрей выложил на стол несколько метательных ножей и сообщил, что таких требуется три десятка штук изготовить. Мастера подивились форме ножей, балансировке, качеству стали и высказали восхищение работой мастера, изготовившего такие ножи.

– Как на подбор все, – уважительно сказали мастера, – Попробуем. Отчего не попробовать. Через седмицу готово будет.

Потом долго торговались. Сговорившись о цене, Андрей выдал задаток беличьими шкурками, которые тут были не только товаром, но и платежным средством. Впрочем, эквивалентом денег были не только шкурки, но и материя. За отрез заморской ткани можно купить деревеньку. Товарно-денежные отношения еще не в полной мере прижились на Руси, даже на торгу можно выменять нужную тебе вещь на что-нибудь нужное мастеру-кузнецу. Денег как таковых было мало в обращении, в основном хождение имели татарские монеты. Золото же вообще не в ходу. Разве что у купцов оно было, таскать медные и серебряные монеты или слитки серебра на себе не будешь, а золото – милое дело.

На такой рубль можно купить двух холопов, или плохонькую лошадь, или корову, или десяток овец, или двадцать кур. А вот хорошие лошади – стоили дорого. Рабочая лошадь местной породы на торгу продавалась не менее чем за два рубля. Ездовые лошади можно было сторговать за три-четыре рубля. Боевой конь стоил от семи-восьми рублей, и цена порою доходила до ста рублей. Аргамаки, так называли всех арабских и персидских скакунов, стоили совсем сумасшедшие деньги, чуть ли не на вес их продавали. Торговали лошадьми в основном татары. Они ежегодно гнали на продажу многочисленные табуны лошадей.

Андрей пригласил мастеров отобедать с ним. Те вежливо отказались, но Андрей настоял на своем. Во время обеда Андрей завел разговор о качестве железа. Со слов кузнецов стало ясно, что с хорошим железом в стольном граде Резанском проблем нет. Были бы деньги. Железо есть местное, возят его из-под Пронска и иных резанских мест, есть железо с северных областей. А есть и свейское, что купцы привозят из Новгорода. Свейское самое дорогое, зато лучшее, что можно купить. Вот с медью и оловом проблема. Не лучше дела обстоят с цинком. Цветного металла на Руси мало, и везут его в основном из Великого Новгорода и Новгорода Низового.

После обеда мастера откланялись. Андрей же отправился спать. Тут так принято было, что после обеда полагался сон. Такая жизнь новоявленному князю очень нравилась.

Вечером, во время ужина, Лука Фомич завел неспешный разговор о ремонте доспехов. Он уже успел потолковать с кузнецами, приходившими к князю, и показал им доспехи, требующие ремонта. Общий язык мужики нашли быстро, особенно когда Лука пообещал, помимо серебра, за работу отдать в уплату совсем уж сильно посеченные брони, ремонт которых все равно затянулся бы на пару месяцев. Так дешевле будет, а доспех добрый они еще добудут, с оптимизмом заявил Лука. Лишнее оружие они с купцом тоже пристроили татарам, продававшим в Переяславле лошадей, те скупали оружие и конскую сбрую, седла, плетки с рукоятью из морского зуба. Цену не ломили, и ушло все быстро, в уплату татары отдали три десятка маленьких степных лошадок, три коровы, пять быков, две дюжины овец, несколько тюков китайского шелка и много разных медных и серебряных монет, в основном татарских, русские монетки тоже попались среди прочих, все они чеканились с тамгой золотоордынских ханов.

Андрей вдруг вспомнил, что хотел он вооружить судовую рать арбалетами, или самострелами, как их тут еще называли. Они были в ходу у местного населения, Андрей видел с десяток самых разных самострелов, что предлагались на торгу. Лука же посоветовал не торопиться и купить самострелы в Москве или в Новгороде, тем более в стольном Резанском граде стрельников от силы три мастера.

– Тут все больше для охоты самострелы предлагают, для боя почитай совсем нет, – вынес вердикт Лука.

– Болтов еще надо к ним. Не менее трех десятков на самострел, – внес уточнения Андрей.

– А сколько самострелов надобно? – решил уточнить Лука Фомич. – У нас парочка имеется.

– У тебя под рукой сейчас почти четыре десятка. Значит, берем с запасом – дюжин пять нужно.

– Это же сколько серебра уйдет! – присвистнул от удивления Лука. – Пожалуй, в Новгороде столько сразу не наберется готовых, заказывать придется, али в Москве еще посмотреть.

– Вот и посмотри, Лука. С купцом нашим пойдешь в Новгород. Необязательно серебром платить. Возьмешь у Ивана Андреевича отрезы тканей, может, поменяешь на самострелы. С собой возьмешь с десяток людей, мало ли что в дороге случится. Присмотришь за товаром. Да еще послушаешь на торгу, что люди сказывают. Заодно купите там пару лодей набойных.

– Ты же сказывал про одну ладью? – удивился Лука.

– Сказывал. Но одной, думаю, мало будет. А вот парочка – самое то. Главное, чтобы вместительные кораблики были, товару чтоб могли изрядно. На скорость не смотрите особо, но если еще и плыть ходко будут, то будет лепо. – Андрей ввернул понравившееся ему словечко. – Лука, ты ведь родом с Новгорода?

– Ну да, – подтвердил новгородец.

– Наберешь людей там с полсотни. Назначаю тебя сотником. Кузьму и Афоню – полусотниками.

– Все исполним, боярин, – Лука встал и отвесил земной поклон. – За доверие спасибо. Не подведу, боярин. Живота не пожалею.

– Выступаете сразу, как Иван Андреевич скажет. Как, Иван Андреевич, готов? – спросил купца князь.

– Через три дня крайний срок.

– Что с тазиками? – напомнил Андрей.

– Таки все сговорились. Купцы отдали весь товар. Два дня торговались, взял я у них четыре дюжины вьюков камхи, вьюк дороги кашаньской и иной шелковой ткани, дюжину вьюков бумазеи, вьюк киндяки, пару вьюков алачи и пять батманов фиников из Тарома[25], что по нашему весу почти пуд, еще купцы приплатили золотом – скрепя сердце отвалили двадцать золотых монет.

– Нехило, – Андрей очень удивился такому обмену. В запасе у князя оставались еще почти три десятка зеркал. Он, можно сказать, сказочно богат!

– Вот еще что… – купец хитро прищурился, незаметно подавая знак слуге.

Через пару минут в комнату вошли слуги, неся на руках два халата из золотого зарбафе[26], сафьяновые сапоги, дорогие опояски и две восточные сабли в очень простых ножнах. В ткани халатов Андрей безошибочно узнал парчу, но он уже успел узнать, что «парча» – это по-персидски значит – «кусок», именно кусками в розницу продавалась зарбафа, потому, наверное, эту ткань и стали потом называть парчой. Хотя уже сейчас можно нередко услышать от покупателя вопрос: «Есть ли парча?»

– Вот, государь, поминки от тазиков, – с гордостью сказал Иван Андреевич, демонстрируя восточные халаты.

– Ух ты! – ничего подобного Андрей еще не видел.

Шелковые пояса застегивались на застежку из литого золота в виде крыльев бабочки. Сабли – настоящее произведение искусства.

– Булат! – ахнул Лука Фомич.

– Устрой мне встречу с этими тазиками, – попросил Андрей, любуясь узорчатой дымкой клинка с позолоченными долами на голомени[27].

– Так они завтра уезжают, – развел руками купец.

– Значит, сегодня устрой встречу! – сердито ответил Андрей, молниеносным движением приставив лезвие сабли к горлу купца.

– Ей-ей устрою, – сглотнул слюну испугавшийся купец, кося взглядом на клинок у своего горла.

– Ты еще здесь? – строго спросил Андрей, не понимая, откуда в нем такая властность проснулась. Ну прямо самодур-диктатор.

– Бегу! – Иван Андреевич отступал мелкими шажками от острого клинка, потом резво рванул к дверям.

– Иж ты, чуть не обделался купец-то наш, – хохотнул Лука Фомич.

– Собирайся. Со мной поедешь, – резким голосом сказал Андрей, наставив саблю на Луку.

– Так ить смеркается ужо, – возразил Лука Фомич. – Не примут тазики на ночь глядя, поутру съездим, – предложил Лука, игнорируя маячившую у его носа саблю.

Иван Андреевич обернулся быстро. Не прошло и часа, как он примчался с вестью, что тазики изволят принять позднего гостя.

Хасан-Ходжа, мужчина среднего роста с ярко выраженной восточной внешностью, принимал гостя по восточному обычаю. Андрей обрадовался настоящему кофе, чарующий запах которого чуть не свел Андрея с ума. С наслаждением смакуя настоящий крепкий кофе, Андрей вызвал нешуточное удивление хозяина.

– Вы бывали на Востоке? – осторожно спросил восточный купец.

– Увы, не приходилось, – улыбнулся Андрей. – Но кофе доводилось пробовать. С тех пор я не могу без него обходиться.

– Я пришлю вам все свои оставшиеся запасы, – с улыбкой сказал Хасан-Ходжа, подливая горячий напиток в чашку гостя.

– Благодарю вас, уважаемый… – Андрей бросил быстрый взгляд на Ивана Андреевича. Очень уж не хотелось называть восточного гостя тазиком.

– Ходжа, – шепотом подсказал Иван Андреевич.

– Уважаемый Хасан-Ходжа. Позвольте узнать, куда теперь путь держать станете? – поинтересовался Андрей.

– Домой. Пора возвращаться домой. Давно уже не видел жену, детей. Скучаю по дому, – уклончиво ответил Хасан-Ходжа.

– Тогда позвольте спросить прямо. Какой товар повезете на родину? – настойчиво продолжал расспросы князь.

– В Сарае очень хорошие лошади, – лаконично ответил перс.

– Но разве на твоей родине нет лошадей? – Андрей заинтересовался, интересно, как он собирается переправлять лошадей через море? Ради нескольких кобыл стоит ли заморачиваться перевозкой лошадей степной породы.

– Есть, – согласился перс. – Спрос превышает предложение. Что поделаешь, воинам нужно много лошадей.

– И как велик доход? – Андрей понимал, что задает нескромный вопрос, но ждал честного ответа от купца.

– Я вижу, что князь понимает толк в торговле и чует выгоду издалека, – вежливо улыбнулся Хасан-Ходжа. – Я куплю лошадей по шестьдесят дирхемов[28] за голову, если повезет, то и по пятьдесят.

– Рубль московской деньгою, – тихонько подсказал Иван Андреевич, сам с интересом слушая перса.

– Караванными путями я перегоню коней до Хормуза[29]. Там погружу лошадей на корабли и отправлюсь в Индию, где продам по шестьсот дирхемов за голову. Лучшие лошади уйдут за три тысячи дирхемов минимум, – продолжил делиться планами перс.

– Прошу простить великодушно, но я имею торговое предложение, выгодное для вас, – сказал Андрей, откусывая кусочек от вяленой дыни. – Ваш товарищ погонит лошадей. Я хочу послать своего человечка с ним. Сколько лошадей вы собираетесь купить?

– Двести – двести пятьдесят, – лаконично ответил Хасан-Ходжа.

– Хорошо. Пускай будет двести пятьдесят. Столько же погонит мой человек. А вам, уважаемый Хасан-Ходжа, у меня будет иное предложение.

– Внимательно слушаю вас, князь.

– Вы вернетесь на родину и привезете мне еще столько же шелка, сколько вы продали моему купцу. Еще меня интересует восточное оружие. Очень интересует. Особенно клинки из булата. Доспехи для воинов. Редкие луки. Вы понимаете, о чем я?

– Хватит ли у вас серебра? – когда пошла речь о дорогостоящих товарах, перс отринул элементарную вежливость, задав вопрос напрямую.

– Вы получили зеркала за товар. Что вы скажете о еще трех зеркальцах? – усмехнулся Андрей. – Понимаю ваши опасения, я готов передать их вам завтра же под честное слово.

Андрей нисколько не рисковал. Вернее, риск существовал, но исходил не от продавца, который никогда в жизни не подумал бы надуть торгового партнера. Разбойники, шторм на море – вот главные риски. Но честное слово купца на вес золота. Правда, не любого купца, а только восточного. Ганзейцы часто пользовались доверчивостью русских купцов, безбожно обманывая их. Можно не отдавать зеркала сейчас, перс привезет все, что нужно, и так, но Андрею важно стало получить полное доверие перса.

– Буду с нетерпением ждать вашего хазиначи[30], великий хан, – перс склонился в почтительном поклоне.

Ранг Андрея сразу же вырос до уровня великого хана. Умеют персы льстить, тут уж ничего не скажешь. Восток – дело тонкое.

– Хочу дать в спутники моих людей, посмотреть, как люди живут на Востоке, – Андрей не просил, он ставил условие.

– Как будет угодно господину. Но позвольте дать совет. Пусть ваши люди идут только со мной. Мой товарищ продаст ваших лошадей, и серебро будет доставлено вам или товары по вашему желанию. Так будет выгоднее вам. Дорога обходится страшно дорого. И пусть господин простит меня, но с неверных берут пошлину в десять долей из ста от стоимости проданных лошадей. С правоверных же лишь «закат», а это в четыре раза меньше.

– Хорошо, – согласился Андрей. – Завтра с первыми лучами солнца мои люди будут у тебя.

– Будем рады быть полезными князю, – купцы склонились в поклоне.

Еще бы, по заверениям Ивана Андреевича, зеркала тазики у себя на родине продадут минимум в десять раз дороже.

– Завтра мой человек принесет вам еще два зеркала, – на прощание сказал Андрей. – Спасибо за угощение. Кофе очень вкусный.

В доме князя этой ночью не спали. Иван Андреевич отправил гонца за верным человечком, когда приказчик прибыл в дом князя, все только его и ждали.

– Поедешь в дальние страны с тазиком, – начал инструктаж князь. – Меня интересуют цены на товары, разные товары. Особенно интересует оружие и доспехи. Все тщательно записывай. Возьмешь с собой тетрадей поболее. Вместе с тобой пойдет Фома. Он хоть и неграмотный, а присмотрит за тобой, воин Фома опытный.

– Вы только комоней выбирайте похуже, понравиться конь – сразу отберут. Придется тогда на осле ехать, – под громкий хохот собравшихся дал совет Иван Андреевич.

– Это как так отберут? – не поверил соглядатай князя.

Фома же предпочел дипломатично промолчать.

– Законы у них там такие. Православным нельзя на лошадях ездить, – уже серьезно сказал купец. – Серебра я вам в дорогу дам, пуда, я думаю, хватит. Все, собирайтесь в путь. Скоро рассвет.

Рано утром, едва взошло солнце, Андрея разбудил звон клинков. Андрей поднялся с мягкой перины, выглянул в окно и с удивлением разглядел во дворе яростно рубящихся на саблях и мечах ушкуйников. Лука важно ходил между разбитыми на пары воинами и наблюдал за поединками. Парни отрабатывали бой один на один, двое против одного и трое против двоих. Андрей совсем забыл о данном себе обещании начать интенсивные тренировки. Жизнь в средневековой Руси требовала мастерского владения оружием, иначе риск быть убитым становился вполне реален. Бой с татарами показал, что уровень физической подготовки Андрея недостаточен по нынешним меркам. К броне привыкать нужно, чтобы не давила тяжестью на плечи. Неплохо бы еще овладеть техникой боевого топора и владения мечом. С такими мыслями Андрей вышел на крыльцо и потребовал принести ему саблю.

– Принеси любую из оружейной. Только живо! – грозно рыкнул невыспавшийся хозяин на парня.

Челядник стремглав бросился исполнять поручение и быстро вернулся, неся на вытянутых руках татарскую саблю.

– Как, князь, косточки разомнем? – Семен уже закончил бой, молниеносной атакой разбив защиту противника, и плашмя ударил по ноге и руке оплошавшего ушкуйника.

Судя по тому, как поморщился новгородец, досталось ему крепко.

– А давай, Сенька, поучишь меня, – Андрей взял в руки саблю.

Баланс у сабли неплохой. Лука понимал толк в оружии и отобрал для нужд княжьей дружины лучшие образцы из трофеев.

Атака Семена была стремительной, как молния. Андрей еле успел отпрыгнуть в сторону, уходя с линии атаки, и перешел к защите, даже не пытаясь контратаковать. Сенька саблей владел виртуозно. В технике Семена чувствовалась школа. Отец братьев – рубака еще тот – обучил мальцов сызмальства владеть оружием. Поединок затягивался. Семен после каждого стремительного выпада возвращался в исходную позицию и крутил мельницу. Татары так не бьются. Тут чувствовалась западная школа. Андрей выжидал, когда рука парня, находящаяся в постоянном напряжении, устанет, но Семен демонстрировал чудеса выносливости. Андрей попробовал атаковать, нанеся горизонтальный удар в правую часть живота противника, чуть пониже ребер и тут же занял исходную позицию, даже не пытаясь нанести повторный удар. Семен отреагировал не совсем обычно, нанеся рубящий вертикальный удар вниз, в центр головы князя. Андрей успел среагировать, изогнувшись всем корпусом назад, и тут же получил подножку и растянулся на земле. Семен нанес колющий удар. Андрей перекатом ушел в сторону и в свою очередь подсек ударом ноги левую ногу Семена. Парень не удержался на ногах и свалился рядом с Андреем. Андрей, даже не пытаясь встать, изогнулся под немыслимым углом и приставил саблю к шее лежащего на земле парня.

– Ты убит, – произнес Андрей с довольным видом.

Князь поднялся и подал руку Семену, помогая тому встать на ноги. Парень выглядел ошарашенным. За десяток схваток, что он успел провести за утро, не проиграл ни одной – всегда выходил победителем. А тут такой конфуз…

Лука, внимательно следивший за поединком князя с парнишкой, поднялся с лавки, где обосновались вся старшина княжьей дружины, и повелительно махнул рукой. Против Андрея выступили сразу двое новгородцев, вооруженных короткими мечами и небольшими круглыми татарскими щитами.

Андрей не спешил атаковать, постоянно передвигался, стараясь поставить противников в неудобную позицию, когда действовать против князя мог только один, а второму приходилось выходить из-за спины товарища. Воины попались опытные и не давали князю такого шанса. Андрей натурально скакал, словно черт на сковородке. Бойцы умели работать в паре. Спасение для князя – только в быстроте передвижения. Андрей носился по двору, едва успевая уворачиваться от слаженных ударов новгородцев. Парировать удары мечей своей саблей Андрей не решался. Велик шанс, что клинок не выдержит и переломится. Будь бой настоящий, Андрей бы расправился с противниками, но в потешном бою боевым оружием можно покалечить противника или вовсе нанести смертельную рану. Приходилось осторожничать. Князь поплатился за это, получив удар по ноге. Разумеется, плашмя, но нога взорвалась вспыхнувшей болью.

– Хватит! – Лука Фомич прекратил схватку, и новгородцы отступили, дружно поклонившись князю.

– Ну что уставились? Живо продолжать! – повелительно крикнул Андрей на зевак, столпившихся на крыльце, и принялся рукавом рубахи вытирать застилавший глаза пот. – Теперь каждый день будете саблей махать – с утра и до забора! – Андрей не мог смириться с поражением и вымещал на зеваках досаду за проигрыш.

– Кхе… – Лука задумчиво чесал затылок.

– Что ты там кхекаешь? Тебя это тоже касается, – решительно заявил Андрей Луке. – Собирай всех. Сенька поучит твоих ушкуйников сабельному бою.

– Нам топорами да мечами сподручней, – Лука продолжал задумчиво чесать затылок, внимательно разглядывая носок своего сапога.

– Раз мечами владеете, то саблей махать живо научитесь, – настаивал князь.

После трех с лишним часов тренировок Андрей походил на выжатый лимон. Семен спуску не давал ни князю, ни Луке. Андрей не раз поблагодарил бабку за науку владения саблей. Умение это в прошлой жизни Андрея оставалось невостребованным, но Андрей продолжал поддерживать форму, посещая местную секцию саблистов. Техника Андрея отличалась от принятых в современном мире правил фехтования. Это и неудивительно. Откуда бабке родом из тринадцатого века было знать правила и приемы современного фехтования. Все ее умение было не в красоте и чистоте приемов, а в конкретном повреждении организма противника. Стараниями бабки Андрей владел целым набором подлых приемов. Вот теперь они пригодились! А в прошлом признанные мастера фехтования частенько пинали Андрею за несоблюдение правил поединков и применение приемов, направленных на конкретное членовредительство.

Отдохнув после тренировки и плотно перекусив чем бог послал, Андрей в сопровождении братьев отправился к кожевенных дел мастеру. Дом мастера нашли быстро. Братья знали дорогу и уверенно вели Андрея по кривым улочкам посада. Найти кожевенников на посаде можно было по устойчивому запаху. Но местный народец словно не замечал витающие в воздухе запахи. Прохожие жались к заборам, пропуская кавалькаду.

Избы ремесленников, как и всяких людей, очень маленькие. Сначала Андрей удивлялся этому факту. Многие из мастеровых вполне зажиточные люди, леса вокруг много – бери да строй, ан нет. Строились скромно из чистого рационализма. Большую избу отапливать зимой – дров не напасешься, и выстывает большая изба быстро.

Топили дома по-черному, то есть дым от печки поступал в избу. Профилактика, так сказать, санитарная обработка избы.

Семья кожевенных дел мастера проживала в обычном доме на окраине посада. Дом ни по внешнему виду, ни по внутренней планировке не отличался от сельских домов, которые Андрей успел изучить в свою бытность в Васькино. Изба кожевенника, как все остальные дома в городе, имела двор, на котором размещались хозяйственные постройки и мастерская. Большую часть времени горожане проводили вне дома, ибо в избе царил полумрак. Небольшие волоковые оконца света давали чуть, а в зимнюю пору эти оконца закрывались деревянными дощечками для сохранения тепла в доме. Поэтому все домашние дела – ремонт домашней утвари, шитье, плетение из лыка – приходилось делать на свежем воздухе.

Размеры, конструкция дома говорили о социальном статусе хозяина. Мастеровые побогаче, знатные люди, купцы оборудовали дома более вместительные и старались поднять кровлю повыше. Размеры каждого помещения в доме ограничивались длиной древесного ствола. Потому приходилось составлять конструкцию дома из нескольких срубов.

По наблюдениям Андрея, обычный резанский дом имел размеры не больше шестнадцати квадратных метров. На семью, состоящую из мужа, жены и двоих детей, приходилось по четыре квадратных метра. Этого хватало, чтобы устроить постель, поставить стол, лавки, сундук. Достаточно стесненные условия проживания, так что привычка к тесноте берет свое начало в седой древности. Но не эта привычка являлась причиной тесноты, а была она лишь следствием. Отапливать многокамерные помещения очень и очень затруднительно.

Кожевенник был дома – работал во дворе, где стояли какие-то ящики, в которых лежали шкуры, присыпанные известью вперемешку с золой. На деревянных козлах разложены шкуры. Дети мастера, вооружившись железными стругами, отскабливали остатки мяса, жира и подкожной клетчатки с бычьей шкуры. Андрей уже обратил внимание, что большую часть времени мастеровой люд проводит вне дома, работая во дворе.

Мастер сидел за столом, на столешнице разбросаны куски кож и заготовка сапога, на полках лежали уже пошитые чеботы, ичиги, башмаки и черевички. Последние отличались особенно толстыми подошвами и носились в основном крестьянскими женщинами. Сапоги носили в основном люди зажиточные. Мастер, которого Кузька называл сапогошвец, был обыкновенным сапожником. Изготавливал обувь не только на заказ, но судя по количеству пошитой обуви, лежащей на полках, реализовывал свои изделия на городском торгу. Однако ни лавки, ни полулавки и даже шалаша не имел. Оно понятно, и так, помимо всяких разных налогов, ему еще приходилось платить татарский выход. Чан кожевенный приравнивался к сохе и облагался налогом в гривну серебром, а если еще шалаш поставить на торгу, то еще гривна будет. Проще так, на дому работать, а заказчик сам найдет мастера.

Он заказал пять кожанов, два для себя и по одному братьям. Давеча он увидел на одном боярском сыне такой кожаный кафтан и захотел иметь подобный. Мастер принял заказ к исполнению, предварительно долго торговавшись из-за цены. Князь уже привык к особенностям местной торговли, и запрашиваемая первоначально цена его больше не пугала. Он знал, что соглашаться на первую названную цену неразумно. Продавец скидывал в итоге половину цены, а то и две трети от первоначально названной. Ударили по рукам. Андрей выложил связку беличьих шкурок в качестве задатка.