Читать книгу Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера - Александр Мазин - Страница 26

У нашего оставленного в Ладоге драккара кормовая часть заострена, красиво изогнута и поднята вверх. Это позволяет при необходимости плыть кормой вперед. И защищает кормчего от стрел преследователей. Может, есть еще какие-нибудь функции, не знаю. У эстской снекки корма была пошире и пониже, однако тоже образовывала что-то вроде раковины. А перед «раковиной» – скамеечка. Чтоб тому, кто будет держать кормило, можно было присесть, когда море спокойное и упираться особо не надо.

Вчера, когда мы на новеньком кораблике вышли на Балтику, дул попутный свежий ветер, но к ночи он стих, а утром так и не возобновился. Пришлось нам поработать веслами.

Весла у снекки раза в полтора легче, чем у нашего «Сокола», и управляться с ними в одиночку нетрудно даже такому гребцу, как я. Так что работали мы без особого напряга, сменяясь примерно через каждые два часа. Меня, как не отличавшегося медвежьей силой, посадили ближе к середке. Тут весла покороче, и крутить их, соответственно, полегче.

Греблось бодро. Команда дружненько горланила песню, ухая в такт ритму гребли. Вода шуршала за бортом. В животе разливалось приятное тепло от сытного завтрака. Вот это я называю: здоровый образ жизни.

Но не следует забывать, что хорошо и сытно жить хочет большинство населения планеты, а материальных благ, как повелось с древнейших времен существования человечества, никогда не хватает на всех желающих. Вот почему висят на наших бортах пестрые щиты, а в ящиках под палубой хранятся мечи и копья.

Однако даже эти серьезные предметы далеко не всегда останавливают желающих произвести передел нажитого потом и кровью имущества.

Первым их увидел Ольбард. Он только что передал правило ярлу и решил изучить окрестности.

Берег не представлял ничего интересного, впереди тоже все было спокойно: море гладкое, ветер хоть и попутный, но настолько слабый, что парус то вздувался, то опадал лопнувшим пузырем.

А вот позади…

– Нас преследуют, – поведал Ольбард ярлу.

Хрёрек, не выпуская рулевого весла, выглянул из-за кормового изгиба.

Он увидел то же, что и варяг. Но в выводе усомнился.

– Почему так решил? – спросил ярл. – Может, нам просто по пути?

– Они приближаются, – ответил кормчий. – И быстро.

Хрёрек посмотрел еще раз, прикинул… Да, Ольбард прав. Два корабля, шедших в кильватере, примерно милями двумя позади, явно гребли изо всех сил.

– Мы можем уйти? – спросил ярл.

– Могли бы, – ответил кормчий. – Если бы нас нес твой «Сокол». Но на этом, – Ольбард хлопнул по борту снекки, – нет. Даже с меньшей загрузкой.

Хрёрек задумался. Драться не хотелось.

Викинги, вопреки установившемуся мнению, отнюдь не фанаты драки, если не ожидается хорошей добычи. Кому хочется умирать просто так?

Сейчас добычи не светило. Скорее, наоборот. Мы сами были добычей. Хорошей добычей.

Хрёрек передал прави́ло Ольбарду и впился взглядом в преследователей.

Над горизонтом были отчетливо видны два паруса. Значит, у противника не меньше двух кораблей. И ему, скорее всего, известно, кого он преследует. Наверняка они идут из эстского города. Коли так, то им известна и сила Хрёрекова хирда.

И тем не менее преследователи рассчитывают на победу. Ведь никто не полезет в драку, если не уверен в собственном превосходстве. Простая житейская логика: кто наезжает на сильного противника просто из молодецкой удали, до зрелости, как правило, не доживает.

К сожалению, Ольбард прав. Снекке не уйти.

Значит, будем драться, принял простое решение ярл.

– Хольды, ко мне!

Эту команду услышал и я. Зрение у меня было похуже, чем у ярла, да и перспективу заслоняла спина сидящего впереди Флоси, так что преследователей я не видел. Тем не менее сообразил: что-то случилось.

Зазвенел барабан, отсчитывая новый ритм, более медленный, а потом я услышал, как открыли палубный люк и начали раздавать оружие.

Предстояла драка. Я ощутил легкое возбуждение. Не страх, а просто небольшой выплеск адреналина. Я успел уверовать в непобедимость нашего хирда, и мне было просто интересно, что нас ждет. За широкими спинами гребцов я по-прежнему ничего не видел. Встать же не мог: надо было ворочать весло.

Минут через десять ко мне подошел Трувор, уже в панцире и шлеме, перехватил весло и скомандовал:

– Иди, вздень бронь.

– Что будет? – поинтересовался я.

– Эсты, – лаконично ответил Трувор. – Два корабля. Скоро догонят.

Что ж, эсты так эсты. Воины они неплохие, насколько я могу судить по нашим эстам. Но – ничего. Разберемся.

Старшие ошиблись. Лишь один корабль принадлежал эстам. Второй, большой драккар о восемнадцати румах, был норегским.

– Это же драккар Эвара Козлиная Борода из Гокстада! – воскликнул Ульфхам Треска. – Пусть мне кто-нибудь скажет, откуда он взялся!

– Откуда взялся Эвар, я тебе могу даже показать, – насмешливо отозвался ярл. – Если ты приведешь мне его мамашу.

Хускарлы[22] радостно заржали. Хрёрек ухмыльнулся. Оптимизм перед битвой не помешает.

– А вот что он тут делает, – продолжал Хрёрек, – я бы тоже не прочь узнать.

– Хочешь, я спрошу его, ярл? – с готовностью предложил Ульфхам. – Ты знаешь, я умею спрашивать так, что мне трудно не ответить!

Все опять загоготали. Будто вышеупомянутый Эвар уже был раздет и привязан к столбу.

А нас между тем почти настигли. Полетели первые стрелы.

Ольбард дал команду, гребцы поменялись, и гонг застучал чаще. Снекка пошла живее, однако не в полную силу. Все равно с преследователями не тягаться. Враги догоняли нас, как стоячих. Они разошлись, беря нас в клещи.

Я стоял в полном боевом и глядел на вражеские корабли. Над их бортами торчали азартные бородатые рожи… Стрел эти парни боялись не больше, чем мы.

На том корабле, что побольше, справа от носовой фигуры, краснозубого дракона, располагался субъект в рогатом шлеме. Такие у викингов, насколько я знаю, были не в ходу. Впрочем, на то они и викинги, чтобы щеголять в трофеях со всего света. У субъекта наличествовала длинная грязно-желтая борода, конец которой был заправлен за пояс. Надо полагать, это и есть тот самый Эвар Козлобородый из Гокстада.

Наши преследователи сближались под острым углом, но пока интервал между ними составлял метров пятьдесят. Они не хотели мешать друг другу.

Хрёрек взял копье, качнул в руке, отошел на пару шагов и с короткого разбега метнул в сторону норегов.

Копье описало красивую дугу длиной метров сорок… И закончило свой путь в лапе Козлиной Бороды. Тот загоготал, как упырь. Выждал секунд двадцать и метнул копье обратно. Целил он не в ярла, а в выглянувшего из-за кормового изгиба Ольбарда, однако Хрёрек успел перехватить (не хуже Эвара) снаряд и тут же метнул обратно. К этому времени дистанция между нами сократилась метров до двадцати, и Козлиная Борода ловить не рискнул. Он просто присел, и копье полетело дальше.

Попало ли оно в кого-нибудь, неизвестно, однако обратно уже не прилетело. Зато на нас посыпались стрелы. В щит Хрёрека воткнулось сразу три. В щит Трески, прикрывавшего ярла, – целая поросль. Еще парочка безвредно звякнула о доспехи самого Трески.

– Крепи! – резко выкрикнул Ольбард.

По этой команде все шестнадцать весел нашей снекки воткнулись глубоко в воду, а спины гребцов напряглись в едином запредельном усилии.

Снекка, осаженная на бегу, жалобно заскрипела… И остановилась.

А преследователи «затормозить» опоздали. Корабль эстов ушел вперед довольно далеко. У норегов реакция оказалась лучше – они сбросили скорость и начали разворачиваться метрах в тридцати от нашего носа, перекрывая нам путь.

– Левым – греби! – крикнул Ольбард.

Снекка описала плавную дугу, которая завершилась борт о борт с «норегом».

Мастерство нашего кормчего заслуживало самой высокой оценки. Он совершил маневр, сразу разделивший наших противников. «Клещи» не удались.

А обе команды, наша и норвежская, уже скопились вдоль бортов. «Емкости» для щитов за бортовыми планками опустели.

Я поспешно занял свое место в третьем ряду – за спиной Руада. Справа от меня двигал желваками Рулаф, слева – Флоси. Была и четвертая линия. Ее составляли шестеро «новобранцев».

В хирде построение не такое, как в римской армии. Здесь первый удар принимают на себя старшие.

Вернее, так предполагается.

Это, с позволения сказать, существо, я рассмотрел не сразу – росту во мне маловато. Но поглядеть – стоило.

Полуголый жилистый мужик с непокрытой головой приплясывал на борту вражеского корабля. Именно приплясывал: подпрыгивал, махал конечностями, чуть ли не вертелся на месте. Никаких затруднений в связи с узостью «танцплощадки» голопузый не испытывал. Более того, этот комедиант не только танцевал, но выписывал довольно сложные фигуры мечом, да и его щит, утыканный стрелами, тоже не пребывал в праздности. Бум! – и он довольно ловко отбил им брошенное копье.

Борт грохнул о борт. Не слишком сильно – Ольбард, как сказано выше, знал свое дело. Разойтись кораблям не дали. Десятки крючьев, брошенных одновременно с той и с другой стороны, связали две палубы в одну…

И тогда полуголый прыгнул.

Он толкнулся от своего борта и легко, как балерина, перелетел на нашу сторону. Здесь его встретила настоящая щетина из поднятых копий, но ловкач ухитрился как-то так бросить себе под ноги щит, что сумел оттолкнуться от него, как от твердой площадки. Перемахнув через головы наших, он приземлился позади строя, на палубу… И сразу кинулся в бой.

Двигался он со стремительностью дикой кошки.

К такой молниеносной атаке я был не готов, поэтому тут бы и прекратилась моя молодая жизнь. Если бы…

Если бы на пути полуголого не оказались наши рекруты.

Лучше б им отказаться от предложения Хрёрека. Ну стали бы рабами… Зато живы.

Полуголый прикончил всех шестерых максимум за пять секунд. Двоих он вообще положил одним длинным ударом. Собственно, задача была нехитрая. Шестеро бездоспешных… Хотя убийца и сам был в одних штанах.

Однако умерли бедолаги не зря. Когда очередь дошла до меня, я уже был готов. Метнул ему в лицо щит (он бы все равно мне только помешал), перекрыв обзор, и сделал отличный выпад, целя в живот. В голый, заметьте!

Он отпрянул поразительно быстро. Но недостаточно быстро, чтобы я его не достал…

…У меня возникло ощущение, будто меч вошел не в человеческую плоть, а в дерево. Вдобавок «дерево» это чудесным образом, в самый последний момент, ушло от плотного соприкосновения. Подобное я иногда чувствовал, работая без оружия с сильным противником. Когда тело реагирует не по воле мозга и даже не по рефлексу, а как бы на животном уровне. Как реагирует спящая собака, на которую наехал велосипедист. Только ее коснулось колесо – ширк! – и она уже выскочила.

Но я тоже не лыком шит: отпрянул голопузый, чтобы наткнуться на мой кинжал…

Но и от направленного в пах кинжала он успел увернуться. То есть я задел его ногу (опять такое же ощущение, будто дерево режешь), но так, пустячно.

Хотя нет, неправильно. В битве пустяков нет. Четыре маленькие раны могут быть так же опасны, как одна большая. Кровушка-то течет…

За спиной ревели и лязгали, упершись друг в друга, две боевые машины. Я не мог позволить себе роскоши оглянуться. Мой противник снова набрал дистанцию и опять приплясывал… в задумчивости. Другим словом я его странного вида охарактеризовать бы не смог. Он двигался всем телом, очень быстро и очень плавно, будто переливался. Глаза его были красными, как у кролика, из приоткрытого рта капала слюна…

На миг мне показалось, будто он понятия не имеет, где находится и что должен делать…

Но это домыслы. Гораздо важнее, что ни на животе, ни на бедре не было ни капли крови. А ведь я определенно его достал. Точно, вон и порезы видны. Не то чтобы очень глубокие, но и такие должны кровоточить неслабо… Зомби он, что ли? Где-то в животе зашевелился мистический страх, но я задавил его холодной яростью. Пусть только сунется, уж я его встречу!

Пока мы с голопузым занимались созерцанием, сбоку на ворога налетел Флоси. Отличный удар, вдобавок неожиданный. Копьем, в бок, с двух шагов. Я бы, наверное, не увернулся. Но то – я.

Голопузый, за миг до удара пребывавший в задумчивости, в последнюю долю секунды – включился. Именно включился. Как вентилятор после нажатия кнопки. Разгонялся он не дольше, чем вентилятор. И эффект получился такой же: как от вентилятора, в который ткнули спичкой. Одной лопастью – спичку из пальцев, второй – по пальцам.

Копье отлетело в одну сторону, Флоси… Флоси никуда не отлетел. Полуголый налетел на него и совершил то, чего я уж никак не ожидал. Вместо того чтобы действовать мечом, этот ненормальный вцепился Флоси в шею. Вырвал зубами клок мяса, испустил совершенно уже нечеловеческий вой…

И тут я терять времени не стал. Прыгнул на него.

Он – тоже. Причем намного качественнее. Взлетел метра на полтора и обрушился на меня сверху, как ястреб на куропатку. Противно взвизгнуло железо: клинок соскользнул со шлема и ударил вскользь по левому наплечнику. Если бы не вскользь – остаться мне без руки. А так она лишь онемела…

Как я ухитрился это сделать, сам не понимаю. Наверное, еще не въелись всякие табу вроде «никогда нельзя бросать меч!». Я свой бросил. Поскольку скорее угадал, чем увидел, что этот ненормальный готов встретить мой удар. Голой рукой… Но я почему-то не усомнился, что он и голой рукой парирует мой клинок…

И за миг до того, как получить по голове, я метнулся вперед, роняя меч и перебрасывая кинжал в правую руку. Его меч свистнул надо мной, а вот мой кинжал вошел в масть. Вошел туго. Мне даже показалось, что я попал в ребро, но нет, это было не ребро. Просто межреберные мышцы…

Сила его броска сбила меня с ног. Я увидел над собой раззявленную слюнявую пасть, оскалившуюся чисто по-звериному… Видели когда-нибудь, как скалится зверь? Все зубы будто вперед вылезают… Вот и этот – похоже.

Я испугался, что он попросту откусит мне нос, – защититься нечем: левая рука парализована, правая крепко зажата между нами…

Мне повезло. Я остался с носом. В хорошем смысле. Мой кинжал все-таки достал до сердечной мышцы. А заодно и легкое взрезал. Пузырящаяся кровь хлынула на меня. Враг заперхал, закашлялся, забился… Я спихнул его с себя, на всякий случай пинком вышиб меч из руки (это было не обязательно: психа уже выгнуло в предсмертной судороге, но мало ли…), поискал, чем вытереть лицо, не нашел и просто обтерся ладонью, а ладонь вытер о штаны.

Левую руку терзали тысячи игл. Это хорошо, чувствительность возвращается. Вдвойне хорошо, потому что бой еще не кончен. Со свободного борта к нашей снекке подходил корабль эстов.

Я оглянулся. Черт! Все наши – на норвежском драккаре. На палубе снекки трое: Ольбард на корме, Флоси, зажимающий разорванную голым безумцем шею, и я.

И туча стрел, летящих со стороны эстов. Я быстро присел меж скамей, спрятавшись под щит, как черепаха под панцирь.

Стрелы лупили по щиту, будто град по отливу. Только град не пробивает жесть, а эти гостинчики то и дело прошивали щит насквозь. Хорошо хоть сама рука была защищена металлом умбона.

С хрустом вгрызлись в борт «кошки». Я ничего не мог сделать. Сидел, съежившись, пока первый эст не перемахнул через борт. Тогда и вступил в дело.

Эсты шли на абордаж не строем, а толпой. Кого бояться? На палубе, считай, никого нет.

Вот тут вы ошиблись, ребятки! Я люблю и умею работать против группы. Первому я отсек ногу раньше, чем она коснулась палубы. Подхватил в левую руку трофейный меч… Ну, сейчас пойдет потеха! Второго достал на развороте: обшитый бляшками «ватник» оказался недостаточной защитой. Третьего приколол как раз тогда, когда он мимоходом вознамерился добить Флоси.

– Под скамью! – крикнул я соратнику. – Лезь под скамью!

И, прикрывая его, потерял драгоценные секунды, необходимые, чтобы прорваться на корму к Ольбарду. Палуба уже кишмя кишела эстами. Передо мной моментально образовалась стена щитов, и я понял, что ощущали горожане из ополчения, когда на них надвигалась «свинья» викингов. Никаких шансов.

Когда-то, в той жизни, я на спор уложил шеренгу игровиков в самодельных доспехах. Эти – не игровики. Копья выскакивали из щелей между щитами и били по всем уровням. Я отступал, пока не уперся спиной в «спину» носовой фигуры. Теперь вместо стены из десяти щитов передо мной было только два. Но дело я имел с четырьмя противниками, потому что задние орудовали копьями поверх передних. В узком носовом пространстве я вертелся и плясал не хуже, чем недавно – голопузый. Хорошо хоть меня от эстов отделяла скамейка, через которую они не рисковали переступить. Зато меня было очень несложно подстрелить.

Удивляться, куда подевались стрелки, не было времени. Мои клинки так и свистели в воздухе, парируя чужое железо. Кажется, я сумел отрубить пару наконечников, но, похоже, их хозяев просто заменили свежие воины.

И тут я краем глаза уловил нечто по-настоящему неприятное. Эсты начали рубить канаты, связывавшие нашу снекку с норегским драккаром.

Если они сумеют отойти, мне конец. И в воду не прыгнуть: бронь, уже не раз спасшая мое уязвимое тельце, мигом на дно утянет.

– Трувор! – заорал я так, что даже противники на мгновение застыли. – Трувор! Уходят!!!

Почему я позвал Трувора, а не Хрёрека? Инстинктивно. Но инстинкт был правильный. Попробуйте выкрикнуть «Хрёрек!»…

Моя звезда еще не закатилась. Меня услышали.

Секунд двадцать – и мои противники дружно развернулись и дали деру. Эсты, как зайцы, прыгали на свой корабль, побросав мешки… Ах вот чем они занимались! Потрошили наши трофеи. Сначала, наверное, хотели перетащить к себе, но потом решили, что проще угнать корабль со всем содержимым.

Забрать они успели немногое. А удирали еще быстрее, чем догоняли.

Мы не преследовали, хотя у нас теперь был драккар, способный развить порядочную скорость и легко догнать корабль эстов.

Драккар бы мог, мы бы не смогли.

Победа над Эваром Козлобородым и его парнями далась хирду нелегко. Очень нелегко. Двадцать шесть наших убито. Одиннадцать тяжело ранено – не факт, что поправятся. Легкие раны получил едва ли не каждый второй из оставшихся. Нореги Эвара из Гокстада пали все. Кроме одного, которого приложило веслом в самом начале боя. Дрались они как дьяволы. Им не хватило самой малости, чтобы выйти победителями. Например, если бы полуголый безумец начал рвать наших с тыла…

И уж точно нам ничего бы не светило, если бы в спину ударили эсты.

Но эти предпочли легкий путь. Скорее всего, их союз с норегами был явлением временным. И они предпочли не делиться с союзником, а забрать себе все.

Если бы не мой вопль, у них бы получилось.

Но я завопил – и остался жив. И снекка осталась у нас. Я немного удивился, почему на помощь не позвал Ольбард (он тоже сумел отбиться – в своей «раковине» на корме), но Ольбард просто был более опытен, чем я. И более самоотвержен. Он-то знал, что у нас и норегов силы примерно равны. Лучше потерять снекку (вместе с добычей и нами в придачу), чем потерять все, в критический момент разделив силы.