Читать книгу Эмигранты - Александр Олсуфьев - Страница 6

Глава 5

А где же море?

Когда под дружные аплодисменты пилот увесисто посадил самолёт, и всё вокруг заскрипело, застонало и затряслось, стюардессы попросили пассажиров не вставать со своих мест до полной остановки, что все, почему-то, восприняли их слова как команду «На Старт» и немедленно повскакали и забегали по салону, будто ошпаренные. Женька, поддавшись вначале всеобщему паническому настроению, тоже потянулась было за своими вещами, но толкотня в проходе между рядами была хуже, чем на входе в метро в час-пик, и, осознав тщетность своих попыток опустить сумки вниз, вернулась на своё место, а Кольку, спросонья испуганно таращившегося на мечущихся вокруг пассажиров, усадила рядом.

– Нечего скакать, уж прилетели, слава Богу, да и дальше таможни, всё равно, не убежишь.

Нагнувшись, Женька выглянула в ближайший иллюминатор, но кроме кусочка бетонной полосы и каких-то приземистых построек неопределенного назначения, ничего не увидела. Вот, только небо показалось ей странным. Светлое, светло– голубое, белёсое, без единого облачка. Такое небо она видела этим летом в самую жару, когда город буквально плавился от нестерпимого зноя, и нельзя было найти даже крохотного уголка, где можно было отдохнуть от утомительной жары.

Женька вернулась к себе в кресло и, обняв Кольку за плечи, решила подождать пока очередь из нетерпеливо притоптывающих пассажиров не сократиться настолько, что можно будет снять с полки вещи без раздражающей толкотни. Прошло несколько минут и такая возможность, конечно же, представилась. Взяв Кольку за руку и подхватив все свои пакетики и сумки, Женька направилась к выходу. Проходя мимо неизменно улыбающихся стюардесс, Женька, как подобает человеку вежливому и благодарному за внимание к своему сыну, попрощалась, хотя и не знала кто именно из этих девочек проявил заботу о спящем Кольке. На выходе из самолёта, стоя на верхней ступеньке трапа, она на секунду задержалась и, прикрыв ладонью глаза от яркого солнечного света, осмотрелась вокруг.

Новый, неизвестный мир начинался прямо под их ногами. Как их встретят? На что похожи эти места? Говорят, здесь красиво, но каждый примеряет этот мир на себя и если кому-то нравится, то совсем необязательно, что это будет нравиться другим. Что ожидает их здесь? Удобно ли будет Кольке и не начнёт ли болеть, ведь он ещё такой маленький? Какие люди живут здесь: добрые или неприветливые? Страшно?.. Нет. Женька подумала, что не чувствует страха, а лишь неуверенность, но отступать, всё равно, уже было некуда. Не лететь же обратно, в самом деле. Она посмотрела на Кольку, он, не отпуская руки матери, с интересом оглядывался по сторонам. Горячие лучи находящегося в зените солнца легли Женьке на щеку. Она покрепче сжала Колькину ладошку. Колька поднял глаза и посмотрел на мать.

– Ну, что? Пошли?

Колька коротко кивнул головой, и они начали спускаться по трапу.

Непривычно тёплый ветер лениво скользил над разогретой землёй. Горячий воздух клубился над камнями. Какие-то растения, похожие на невысокие пальмы, лениво помахивали широкими листьями.

«Настоящее лето. Как удивительно – всего несколько часов назад я куталась и мерзла, тряслась от холода, а сейчас мне жарко», – подумала Женька. – «И не просто жарко, а нестерпимо жарко. Солнце так и печёт. Мы вернулись в лето. Так здорово! Так необычно!»

Женька вдохнула поглубже. Пахло чем-то пряным, наверное, какими-то неизвестными цветами и ещё чем-то. Чем-то неопределённым, какой-то неуловимый, но знакомый аромат полный свежести, лёгких оттенков голубого и зелёного цвета. Очень знакомый аромат, но описать его словами не получалась. Женька пыталась вспомнить где, при каких обстоятельствах она встречала этот запах, но безуспешно. Казалось бы вот он, перед тобой, протяни руку и поднеси к глазам, но только шевельнёшься и он исчез без следа. Что же это такое? Откуда оно? Ветер, воздух, небо, камень? Нет…Куда мы прилетели? На Острова? Значит… значит пахнет морем! Конечно же, Морем. Этот единственный, этот уникальный, никаким парфюмером не повторённый аромат.

Женька вдохнула ещё раз и, наклонившись к Кольке, прошептала:

– Колька! Мы скоро увидим море! Настоящее, голубое!

– Правда! А где? – Колька вытянул шею, крутя головой в разные стороны.

– Не сейчас. Попозже. Нас отвезут к нему. После границы.

– Опять после границы… Мы же уже были на ней, – разочарованно забубнил Колька.

– Это – последняя. Честное слово! А потом – всё. Мы приедем в гостиницу и пойдём купаться!

– С кругом?

– Конечно! Возьмем круг и пистолет.

– Ура! Пошли быстрее, – воодушевленной близкой перспективой спуститься к морю и побарахтаться на волнах, Колька с удивительной для мальчика силой потащил мать вперёд, обгоняя впереди идущих пассажиров.

Все собрались в небольшом светлом зале и, перетаптываясь на отполированном до зеркального блеска полу, терпеливо ждали, выстроившись за широкой голубой линией, когда же в стеклянных будках– аквариумах рассядутся чиновники пограничной службы и приступят к оформлению. Пассажиры оживлённо переговаривались, голоса звучали звонко под высоким потолком. От перспективы долгожданного отдыха после утомительного перелёта все ощущали прилив сил и энергии.

Женька с Колькой попали к усатому таможеннику сурового вида и крепкого телосложения. Взяв паспорт и полистав его, он вначале посмотрел на Женьку, а потом строго взглянул на Кольку. Чувствуя себя крайне неуверенно в присутствии такого важного и усатого дяди, он прижался к матери и был похож на взъерошенного воробья, выглядывающего на мир из кустов. Не сводя с Кольки внимательных глаз, таможенник коротко спросил:

– Tourist?

– Йес… – робко ответила за всех Женька.

– Good. Welcome. (Хорошо. Добро пожаловать.)

На одной из страниц он хлопнул вначале первую печать, а поверх этой другую, вернул Женьке паспорт и, заговорщицки подмигнув Кольке, махнул рукой, приглашая следующего пассажира. Растерявшись от такого непривычного обращения со стороны важного дяди, Колька чуть не споткнулся и, когда Женька поволокла его за руку, продолжал оглядываться на улыбающегося в усы таможенника, но тот уже листал паспорт следующего пассажира.

Перед выходом из аэропорта их уже ждали автобусы. На этот раз им повезло – они заняли кресла в одном ряду, и Кольке досталось место у окна и, пока они катили к своему отелю, он во все глаза высматривал когда же появится море, но автобус, сворачивая то направо, то налево, выруливая с запутанных дорожных развязок, увозил их всё дальше и дальше вглубь острова.

Женька смотрела на мелькающие за окном поля с землёй непривычного красноватого оттенка с редкими пучками иссушенной солнцем желтой травы. Каждый участок был огорожен невысоким каменным забором, что придавало всему пейзажу необычно ухоженный, аккуратный вид. Урожай уже убрали, лишь кое-где остались лежать, дозревая, небольшие арбузы и ярко-жёлтые дыни.

«Как здорово!» – думала Женька – «И дынь поедим и арбузов. У нас уже перестали продавать, а здесь, наверное, второй или третий урожай снимают. А вон и томаты зреют».

Женька обернулась, провожая взглядом кроваво красные гроздья, промелькнувшие за окном на одном из огороженных участков.

– Колька, Колька, смотри! Помидоры в огородах.

– Где?

– Да, проехали уж…

– Ма, а Ма, а когда же море будет?

– Скоро. Ещё немного и приедем. Потерпи немного.

Последние полчаса этот вопрос Колька задавал чуть ли не каждую минуту и так изъёрзался и достал мать, что Женька вынуждена была припугнуть его – если он не прекратит «дёргаться», то она попросит водителя развернуть автобус и везти их обратно к самолёту. Перспектива вернуться туда, где дяди и тёти бегают вдоль рядов кресел, как умалишённые, зажав в руках полные пакетики, его не устраивала, а потому он обиженно надулся, отвернулся к окну и затих минут на пять, прижавшись носом к стеклу, но когда вдалеке, меж двух холмов, мелькнуло какое-то яркое пятно, Колька обернулся к матери и, еле сдерживаясь, восхищенно зашептал:

– Ма, Ма, я видел! Я видел Его!

– Что ты видел? – Женька погладила сына по голове, пытаясь успокоить, но Колька продолжал крутиться в кресле, показывая пальцем куда-то в сторону огородов.

– Море! Море! Там кусочек был виден… Скоро приедем, значит.

«Наверное, самые счастливые люди – это те, кто …» – думала Женька, – «кто позволяет себе ждать, кто не боится потратить время на ожидание. Мне всё интересно: и помидоры в полях, и дыни на земле, и бесхозные сараи у дороги, а если море появится, то и на море буду с интересом смотреть, а Колька, вот, ждёт и не хочет растрачиваться по пустякам. С такой щедростью относиться к жизни могут только те, кто не смотрит на часы. Я уже позволить себе это не могу. К сожалению, больше не могу, а раньше вот также ничего не замечала и неслась к какой-нибудь цели, как стрела», – с грустью подумала Женька. – «Неслась, неслась и промахнулась. Сегодня первый день моего отпуска, а осталось ещё тринадцать. Не так уж и много, если быть честным, а мы всё едем и едем и когда приедем – неизвестно…»

Автобусы тем временем миновали сельскохозяйственные районы и въехали в пригород. По обе стороны замелькали черепичные крыши, утопающие в густых садах. Вдоль дороги поднялись белые стены, скрывающие от нескромных взглядов проезжающих мимо без меры любопытных туристов тенистые дворики с фонтанами и беседками, со зреющим виноградом и широкими открытыми верандами. Автобусы, уверенно двигаясь по лабиринту узких, извилистых улочек, катили всё дальше, и перед Женькиными глазами разворачивался, словно поднимаясь со страниц романа, южный город – светлый и солнечный, неспешный и немного сонный, с чистыми, неровными, брусчатыми улочками, с небольшими площадями, где за столиками открытых кафе посетители тихонечко дремали, поддавшись всеобщему сонному настроению, где никто не спешил, никто никуда не бежал, стараясь изо всех сил опередить безнадёжно ускользающее время, всё делалось размеренно, с запасом и если запаса не было, то и вовсе ничего не делалось. Разве это не чудесно!?

Женька смотрела, мысленно отмечая разные любопытные мелочи и забавные детали в облике проходящих мимо людей, на фасадах старых зданий, в витринах магазинов. Но что особенно понравилось ей, так это то, что повсюду росли цветы: на клумбах в небольших парках, на площадях в специальных кадках, у входов в кафе в горшках, перед воротами и на подоконниках в ящиках, даже на крышах отдельных домов в специальных подставках. Женька смотрела в окно, через голову совсем расстроившегося Кольки – море-то нет и в помине, а одни лишь улицы да дома, ни пляжей, ни кораблей, ни купающейся детворы, только скучные взрослые, шагающие, сидящие, стоящие.

– Ма!… – начал было Колька, обиженно оттопырив губу, но не успел он закончить фразу, смысл которой заключался в том, что ему надоело ждать и ехать неизвестно куда и не лучше ли было вернуться домой, как вдруг стены исчезли, дома и улицы остались позади и автобус, повернув еще раз, выехал на набережную. От неожиданности Колька подпрыгнул в кресле.

Вот Оно! От края до края, во весь горизонт, сверкающее под лучами ослепительного солнца, полное ветра, с пенистыми барашками на гребнях волн, с брызгами, с барахтающейся, скачущей у берега детворой, с парусами над стремительно несущимися лодками, с катерами, оставляющими за собой пенный след, и даже с огромным белым пароходом, что степенно, плавно разворачивался, чтобы зайти в порт.

Вот Оно – Море. Ровно такое, как он хотел, как он мечтал увидеть, ни больше, ни меньше. Колька стоял у окна, прижавшись к стеклу, держался одной рукой за кресло, чтобы сохранить равновесие в раскачивающемся автобусе и, не отрываясь, во все глаза смотрел, жадно ловя каждую деталь.

– Ма, а когда мы приедем? Когда мы пойдём купаться?

«И этого следовало ожидать…» – подумала Женька.