Читать книгу Путешествие в 16-ю республику. Авантюрно-приключенческий роман - Александр Паваль - Страница 5

Ближе к вечеру меня с Главным разбудил Алёша, руководитель группы. Он был бодр, свеж и требовал, чтобы наш дуэт разучил песню о болгарских партизанах. Мы заявили, что пока не выпьем, ничего учить, не намерены. Наш босс обиделся и отправился к девочкам. Через десять минут из соседнего купе начали доноситься жалобные, охрипшие голоса, наводившие на мысли об издевательствах. Пока девчата пытались осилить бравую песню, мы с Серёгой попили пивка и почувствовали себя гораздо приличнее. Я предложил освободить слабую половину из плена. У Главного имелась славная немецкая кепочка. Заботливая жена предусмотрительно положила её в чемодан, дабы любимый супруг не отморозил уши в суровой Болгарии. Я натянул головной убор на глаза, опустил «уши». В правую руку взял за горлышко бутылку водки. Главный рванул дверь соседнего купе, и мы влетели туда с криком: «Ахтунг, партизанен! Сдавайся!»

Девки завизжали, то ли от испуга, то ли от удовольствия. Алёша застыл с открытым ртом. Видимо, вспомнил свою партизанскую молодость. В нашем купе что-то тяжело упало и заматерилось. Из-за моей спины высунул довольное лицо Серёга:

– Ну, что? Выпьем по нашему, по-партизански?

Алёша поднялся.

– Я с вами потом поговорю, – сурово сказал он и, насупившись, отправился восвояси.

– Кто орал? – спросил появившийся в коридоре наш лысоватый сосед, обитающий на верхней полке напротив меня.

– А что случилось?

– Да так, ничего, – промямлил мужик и, хромая, вернулся в отсек.

– Как вы вовремя! – облегчённо вздохнула Маля.

– Забодал он со своей партизанской песней! – выразила Кэт общее мнение. – Мало что ли в школе учили? То про Щорса, то про Лазо.

– Накрывать на стол будем? – поинтересовался Серёга.

Как всё-таки славно отрешиться на время от будничной суеты, забыть о работе, семейных делах и отправиться в путешествие! Сидеть в купе с милыми пьяными девчонками, рассказывать анекдоты под стук колёс и стаканов, и чувствовать, что жизнь бывает прекрасна! Конечно, проблемы возникают и во время путешествий. Например, нехватка пива и закуски. Время приближалось к десяти часам ночи, когда на столе кроме водки ничего не осталось. Мы с Главным отрядили группу захвата в ресторан, строго наказав больше никого в «плен» не брать, так как самим мало. Катя и Нинуля отправились добывать еду. Через четверть часа Никому Ненужная Женщина вернулась в одиночестве и поведала нам, что в вагоне-ресторане кушать тоже нечего, а подруга встретила знакомых по вчерашней пьянке особей мужского пола и предательски бросила её. Мы смирились с потерей бойца и голодовкой. Тем более что я пригрелся под боком у Танюши, а Главный с Мальвиной полулежа, дремали в углу купе.

Немного погодя в вагоне началось какое-то движение. Кто-то ходил, кого-то звали. Хлопали двери в туалете и купе. Вот и наша дверь распахнулась и в проёме возникла фигура старшего группы.

– Так! – сказал он, окинув кубрик взглядом тюремного надзирателя. – Все на месте? Через полчаса Унгены, граница!

Алёша ещё раз посмотрел на наши сонные лица.

– Что-то не понимаю, – молвил он и включил верхний свет. – Раз, два, – начал считать групповод. – Три, четыре, пять…

– Вышел зайчик погулять! – подхватил Главный.

– Какой зайчик? Где ещё один человек? – с испугом спросил Алёша.

– Мы все здесь! – ответил я.

– Вас же было шестеро! А теперь пять! Где эта… как её?

– А она ушла, – вступила в разговор Мальвина.

– Куда ушла?

– В ночь, – ответствовал Главный.

– В какую ночь?! Сейчас граница будет! – запищал от испуга Алёша. – Найдите её!

– Она, кажется, в шестом вагоне, – пролепетала Нинуля. Групповод, посылая в наш адрес проклятия, ломанулся по коридору на поиски своей жертвы. Его приход расшевелил нас. Мы приободрились и стали ожидать границу любимой Родины. Большинство, если не все, ехали за кордон в первый раз. Поэтому наши души охватывал трепет: какая она – эта граница?

Наконец, поезд застыл у вокзала Унгены. И, надо сказать, очень удачно застыл. Прямо напротив нашего вагона, на перроне я увидел красивую манящую надпись – «БУФЕТ» и стрелку, указывающую путь к этому оазису.

– Ну, что скинулись? – спросил я. – Попробуем смотаться?

– Так ведь сказали из вагонов не выходить, – откликнулась Кэт. Она уже вернулась из похода и тасовала вещи в ожидании досмотра.

– И пограничники вдоль состава стоят, – протянула Мальвина. – Не выберешься.

– Ну, Оля! Не ожидал от тебя таких упаднических настроений! – возмутился я. – Наоборот, рассчитывал на твою помощь.

Главный поддержал меня:

– Надо действовать сообща! Наша сила в массах! – рявкнул он.

– Сразу видно, человек изучал наследие Великого вождя! – Я похлопал партнёра по спине. – Ну, что пошли.

Молоденький пограничник с испугом смотрел, как из дверей вагона пытается спуститься полупьяная группа людей.

– Нельзя, нельзя выходить! – неуверенно бормотал он, оглядываясь по сторонам. Пограничники, стоящие у других вагонов с интересом поглядывали в нашу сторону.

– Земляк, – обратился я к стражу Родины. – Нам только пивка купить. Я мигом!

– Нельзя, нельзя выходить, – твердил солдатик. – Граница!

– Да мы же свои, советские! Из Краснодара! – выступила вперёд Мальвина, до предела обнажив свою шикарную грудь.

– Вы, что! Сейчас командир увидит, убьёт меня!

– Да он один пойдёт, – убеждала пограничника Мальвина, показывая на меня. – А мы все в вагон вернёмся.

– Давайте, давайте, залезайте в вагон! – Начал оттеснять нас солдатик. Когда он поближе подошёл ко мне, я вытащил трояк, так, чтобы служивый увидел, и засунул ему в карман шинели.

– Я мигом!

Лицо погранца застыло в нерешительности.

– Только… только ты обратно, когда я махну, – оглядываясь по сторонам, сказал растерявшийся страж границы.

– Будь спокоен! – кивнул я и рванул со старта.

В буфете аборигены пили портвейн. Народу в этот час скопилось немного. У стойки выжидала очередь из трёх человек. Времени у меня оставалось в обрез.

– Земляки! – обратился я к страждущей троице. – Девушка умирает! Пива хочет! Разрешите без очереди?

Молдаване оказались людьми отзывчивыми.

– Тащи её сюда! – донеслось из-за столика в углу. – Мы ей искусственное дыхание сделаем!

– Спасибо, друзья! Сам сделаю.

– А то, смотри… – повеселели посетители. – Мы и массаж, если что…

– Уж, будьте уверены! – откликнулся я, принимая товар от продавщицы. – За этим у меня тоже дело не станет!

– Куда едете-то?

– В Болгарию пробираемся.

– Передай привет Тодору Живкову!

– Спасибо, землячки!

Если бы я пробыл в буфете ещё минут десять, то, наверное, остался с этими прекрасными, весёлыми людьми. Но меня ждали компаньоны и испуганный солдатик. И неизвестно ещё, кто более нетерпеливо.

Перрон освещён мощными прожекторами, словно периметр тюремной зоны. Я притаился за углом здания и обозначил своё присутствие для пограничника. Он заметил меня и стал оглядываться по сторонам. Почти весь одиннадцатый вагон прильнул к окнам, наблюдая, как будет происходить незаконное пересечение границы. Наши красавицы топтались в открытых дверях тамбура готовые, в случае чего, прийти на помощь, отбить у неприятеля, если и не меня, то сумку с пивом и консервами.

Наконец солдатик сделал этакий жест рукой у себя за спиной: мол, давай, давай! Двадцать метров я проскочил, как заяц, и под крики «ура!» был принят в женские объятия. На прощание пограничнику полетели воздушные поцелуи от наших девочек, и он заулыбался. Итак, бутлегерская операция прошла успешно, и на зависть остальному вагону мы тут же откупорили. Мне достались четыре жарких поцелуя и тост.

– Всем приготовить паспорта! Пограничный и таможенный контроль! – раздался зычный голос. – Занять свои места в купе!

Ну, вот началось, подумал я. На душе стало как-то неуютно. Ладони вспотели. И вспотела правая половина моей задницы, где в кармане джинсов лежали пять незадекларированных червонцев.

– Ты везёшь что-нибудь? – спросил я Главного на ухо.

– Да. А ты?

– Пятьдесят…

– А я – восемьдесят.

– Где спрятал?

– В кармане.

– А если найдут?

Главный пожал плечами, вздохнул:

– Будем надеяться…

Проверка велась с двух сторон вагона: что б никакая сволочь не ускользнула. Сначала паспорта. Потом: «Всем выйти из купе!» – осмотр. Затем: «Откройте вашу сумку!» – досмотр. И напоследок: «Везёте ли вы с собой незадекларированные деньги, золото, антиквариат?» Я ответил честно:

– Пять рублей! – И вытащил из нагрудного кармана помятую пятёрку. Таможенник махнул рукой:

– Убери.

– Товарищ, капитан! Подойдите сюда! – раздался голос из середины вагона. Видимо, прозвучала условная фраза, так как не только товарищ капитан, но и остальные проверяющие ринулись к центру вагона, как по команде «фас!». Мы тоже хотели посмотреть, но для нас прозвучала команда «Сидеть!». Однако тайное всегда становится явным, и через пять минут мы узнали от нашей «милой» проводницы, что какие-то корейцы, муж и жена, пытались нелегально провезти чемодан с червонцами.

– С ума сойти, сколько денег! – шёпотом говорила вагонная стюардесса. – Всё купе досматривают.

Пограничники задействовали рацию, и через десять минут наш вагон окружил взвод автоматчиков. Это было здорово! Я уверял Главного, что сейчас подойдёт рота танков, и высадится десант на крышу вагона. Он поспорил со мной на бутылку пива, что всех нас поставят раком и станут обыскивать с помощью хирургических инструментов. Основания для этого, конечно, имелись, так как поступила свежая информация, что деньги в количестве пяти тысяч рублей были обнаружены у дамы в интимных местах тела. Две тысячи в нижнем интимном месте, а три – в верхнем.

– Прикинь! – Обратился я к Главному. – Две тысячи рублей засунуть во влагалище! И как они нашли?

– Да! – протянул мой друг. – Я бы себе не засунул, уж точно!

– А у тебя, что влагалище есть? – Я искоса посмотрел на него.

– Да, нет… – замялся он. – Ну, если б было.

Вскоре супругов корейцев увели, и досмотр продолжили. Но оказалось, что не только национальные меньшинства вывозят нашу, советскую валюту. Даже простые учителя из Кореновска пытаются нанести экономический ущерб любимой Родине. Какой ужас! Какой позор! Целых десять рублей одной бумажкой хотела провезти скромная учительница ботаники и попала под статью УК СССР.

Увидев, как раздевают корейских «Корейко», она схватила свою десятку, сунула в пластмассовую мыльницу под мыло и поставила коробочку на столик. И тут в купе вошёл таможенник. На правом боку у него висела рация. Но это только мы, дураки, думали, что чёрный футляр – рация. А оказывается, это хитрый приборчик, реагирующий на металлизированную краску купюр достоинством десять рублей. И вот, таможенник, проверяя сумки, поворачивается боком к столику, и приборчик: «пик-пик-пик». Что такое? Что здесь может пикать? Мыльница. А что в мыльнице? Червонец! А мыльница, собственно, чья? Придётся пройти! Лепестки опали, тычинки рассосались

Посмотрел я на это дело и подумал: хорошо, что нас раком не поставили, как прогнозировал Главный. А то пришлось бы топать вслед за ботаничкой. Но план по контрабанде труженики границы явно выполнили и, довольно похмыкивая, покинули вагон.

– Ну, что? Выпьем? – обратился я к своему товарищу.

И тут Серёга сказал исключительную фразу, которая сопровождала нас всю поездку по братской Болгарии и стала своеобразным девизом нашего союза. Он посмотрел на меня своими добрыми, уставшими глазами, приподнял брови и изрёк:

– Святое дело!

Через час, облепленная соплями, вернулась учительница ботаники. Её отпустили, изъяв червонец в пользу государства и попугав Уголовным Кодексом. А для дружной корейской семьи вожделенная Болгария оказалась недоступной, как Антарктида.

– И где ж такие деньги заработать можно? – Не переставала удивляться проводница, приводя в порядок выпотрошенное купе.

– Наворовали, небось! – предположил мужчина с загорелым обветренным лицом, облачённый в спортивное синее трико.

– На собаках заработали, – со знанием дела вступила в разговор невысокая пожилая женщина, попутчица «репрессированной» семьи.

– Что, собак разводили? – заинтересовалась проводница.

– Ха! Разводили! – усмехнулась бывшая соседка по купе. – Плов из собачатины варили. А настоящее мясо на рынке продавали.

– Не может быть! Кто ж его ел?

– Кто не знал, то и ел! Она в столовой колхозной работала. Заведующей. Попробуй, докажи, что мясо не то, когда его уже съели. Как стала хозяйничать, так все бездомные собаки в округе перевелись. Потом и дворовые пропадать стали. У нас на селе никто собак вечером на улицу не выпускал. Боялись.

– Так им и надо! Сволочи! – зло сказал мужик в спортивном костюме и, вытащив из кармана пачку сигарет, двинулся в тамбур.

Постепенно разговоры затихли. Где-то после полуночи нас начали переставлять на другие колёса. Я имею в виду вагоны. Если кто не знает, то русская колея шире европейской на девять сантиметров. Придумали эту уловку ещё в царские времена, дабы отбить охоту всяким иноземным гадам ездить по матушке Рассее на своих паровозах. Но поскольку хитрость эта исходила из придворного окружения, взращённого на немецкой тупорылости, то вместо преимущества, в конечном итоге, привела только к неудобствам. Теперь вагоны поднимали домкратами, и российские колёсные пары меняли на чужеземные, более узкие. Это действо растянулось по времени на несколько часов. Никто уже не слышал, как состав, тихо постукивая колёсами, двинулся к рубежу любимой Родины. Нас разбудили румынские пограничники. Они проверили паспорта, посветив фонариками. И только под самое утро мы, наконец-то, крепко заснули.

И снился мне молоденький русский пограничник. Он укоризненно смотрел на меня и тихо говорил: «Я за три рубля Родину предал. Меня старшина убьёт!» Мне очень жаль солдатика. Я вытаскиваю из нагрудного кармана рубашки помятую пятёрку и протягиваю ему: «Возьми, это для старшины». «Я тоже хочу в буфет», – почти шёпотом говорит солдатик и уходит за угол здания вокзала.