Читать книгу Зелёный маяк - Александр Павлов - Страница 5

Костя был первым, с кем я познакомился в тот день. Я был во втором классе и бывало, после уроков, присаживался на какую-нибудь красивую скамейку с видом на фонтаны, лиственные фигуры или с видом на небольшое озеро.

Одна скамейка мне нравилась больше других, она стояла рядом с ларьком мороженного. Иногда родители давали мне мелочь на мороженое, иногда я потихоньку заныривал в кошелек и брал несколько рублей сам. Ни разу не попался. Мои родители либо не считали всё досконально, либо закрывали на это глаза. Я надеюсь на первый вариант.

Шестого сентября, в ещё жаркий день, после типично тяжелого дня для второклассника, с нелегально добытой мелочью, я подошел к ларьку с мороженным и постучал в окошко. Портфель был особенно тяжелым в тот день и долго у ларька стоять не хотелось. Окошко приоткрылось чуть позже, чем хотелось и на меня посмотрел Жак – владелец ларька и продавец в одном лице, собственной персоной. У меня от него всегда были мурашки по коже. Что-то было в его взгляде неправильное, чужеродное. Говорят, он переехал из Франции к одной русской блондинке, что покорила его сердце. Мать постоянно ставила его в пример моему отцу, рассказывая, как Жак, давно, чуть ли не на лошади, с большущим букетом цветов, запел французскую песню о любви под балконом своей будущей жены. Отец же напоминал ей что с ними произошло не так давно. От того элегантного француза с маленькими ухоженными усиками не осталось и следа. Его будущая жена стала бывшей и теперь, Жак, в желтой, бывшей белой майке, брал из моей маленькой руки мелочь и бросал в меня стаканчик шоколадного мороженного, с угрюмым лицом, и резко захлопывал окошко. Ларек был единственным что у него осталось после развода с женой. Отец сказал, что Жаку повезло остаться хотя бы с ларьком – «Ох уж эти женщины», – добавлял он, потише, уже мне, когда думал, что мама не слышит. Она слышала и била его полотенцем.

Я сел на лавку и смотрел на безжизненные лица детей, что учились со второй смены. С улыбкой до ушей. Всё могло сложиться совершенно иначе, не начни я злорадствовать на показ.

Один пацан моего же возраста, проходивший мимо, в школу, заметил мою ухмылку и ему было, что сказать по этому поводу.

– Че лыбишься? – выпрыснул он на меня с чистой ненавистью.

– Я не лыблюсь, я улыбаюсь! – поставил я его на место.

Он подошел поближе. Это меня напрягло, но вида я не подавал.

– Ты лыбишься, я тебя уже пятый день с этой лыбой наблюдаю! Я знаю почему ты это делаешь. Потому что с первой смены учишься. И теперь смотришь как я иду в школу и издеваешься!

– Ни в коем случае, – и да, я всё ещё лыбился, облизывая мороженое.

Пацан потратил пару секунд на раздумья.

– Я тоже с первой смены учусь, – он топнул ногой.

– Да, и что же ты тогда в сторону школы идешь? – Спросил я, не скрывая смех.

– Я тебе докажу, двигайся.

Я придвинулся к краю лавки где стоял мой портфель. Пацан снял свой и сел рядом.

Признаться, честно, тогда он меня заинтриговал. Неужели он собирался прогуляет школу только, чтобы бы утереть мне нос?

– Дай-ка мне укусить, – сказал он и ткнул пальцем на мороженое.

– Нет, – ненадолго оторвавшись от мороженного, ответил я.

Наглости ему было не занимать.

– Почему нет?

– Потому что оно мое, я его купил. Тебе надо, сходи и купи себе сам.

– У меня нет денег.

Я посмотрел на него и попытался всей мимикой лица сказать, что мол, «это не моя проблема».

– Так укради, я вот у своих родителей же краду.

– Крадешь? Как круто!

Я облизнул мороженое и язык во рту покрылся приятным холодом. Что-то выдало наслаждение на моем лица, раз пацан пододвинулся ближе. Тут у меня зародилось подозрение. Он же делал вид будто его что-то увлекло в случайном кустике напротив нас. Я думал он попытается выхватить мороженое и напряг все мышцы на теле, приводя их боевую готовность. Не зря. Он резко вытянул руки, я также резка убрал мороженое. Пацан облокотился на меня свои туловищем и затребовал:

– Дай!

– Нет!

Его это не остановило. Когда он уже навалился на меня всем телом, я резко выскользнул в сторону и пацан плюхнулся на лавку, ударившись об неё лицом.

Я засмеялся. Его лицо покраснело от боли, мое – от смеха. Это его взбесило. И вот уже тогда, он, оттолкнувшись от скамейки, прыгнул на меня, и мы вмести упали на землю. Мороженое тоже упало, но нам обоим уже было всё равно. Вскарабкавшись на меня лежачего и смеющегося над ним, он пытался пробиться сквозь мои руки, своими кулаками, к лицу. Когда ему это удалось, я перестал смеяться – игры кончились. Две красные, слюнявые и злые морды бились как они думали не на жизнь, а на смерть. В конце концов он получил свое мороженое раздавив его спиной. Казалось, ничто не могло нас остановить. Пока мы не услышали плач.

– Стой! Ты слышишь? – сказал пацан, лежащий на моём мороженом, готовящийся к удару по его щеке, от поднятого мной кулака.

Я ударил его по лицу.

– Ааа, – он скорчил лицо от боли, – да стой же, стой, кто-то плачет, слышишь?

– Да, и вижу, этот ты! – я замахнулся опять, пацан сжался, как черепаха и приготовился к удару, но всё же сказал, – нет, я серьёзно, это не я! У меня всего одна слезинка.

Я прислушался к окружению и вправду услышал плач.

– Откуда он идет? – спросил я.

– За теми кустами где-то, – он указал на кусты позади меня. – Мы можем сходить узнать. Слезь пожалуйста. У меня спина от мороженного замерзла. И промокла.

Мне стало его жалко и честно говоря, я бы встал даже если бы плач остановился.

– Девчачий плач, точно тебе говорю, – сказал он отряхиваясь.

– Ну раз точно говоришь!

Пацан повернулся ко мне спиной.

– Большое пятно?

– С мороженое.

Он попытался руками дотянуться до остатков ванили. Безуспешно.

– Отряхни.

– Ещё чего, буду я руки марать. Ты сам виноват.

– Это потому что ты жмот!

– Это я жмот…

Плач усилился и сбил меня с мысли.

Я надел портфель, пацан взял свой в руки. Мы прошли за кусты и увидели, как на дорожке сидела девочка. Она держалась за стопу и не могла сдержать плач. Даже когда увидела нас.

Я надеялся, что пацан первый что-нибудь сделает или хотя бы подойдет к ней. Он ждал того же от меня. Мы переглянулись, и он указал головой в её сторону.

Я подошел к ней.

– Что случилось? – сказал я отстраненно, держа лямки портфеля.

– Ничего, – ответила она сквозь слезы.

– А что сидишь тогда и плачешь? – спросил пацан.

Она не ответила. Я присел рядом с ней.

– Меня Денис зовут. А тебя как?

– Маша, – промычала она.

– Что с ногой у тебя, Маша? Дай посмотрю.

– Стопа опухла. Я неправильно наступила.

Маша убрала руки от стопы и на её лодыжке, я увидел большую шишку.

– Ёшкин кот, да ты связки растянула! – объявил пацан.

– А ты кто такой? – поинтересовалась Маша.

– Костя, ты можешь встать?

– Сидела бы я здесь если бы могла?

Я рассмеялся.

– Щас один её понесешь, понял? – Костя сжал кулаки. Учитывая, как я отлупил его буквально минуту назад, непонятно, что он хотел этим показать.

– Мы её понесем? – неожиданно сообразил я.

– Понесете? – с надеждой в глазах и в голосе спросила Маша.

– Понесем, – выдохнул Костя.

Мы подняли Машу на:

– Раз.

– Два.

– Три.

– Ой, ой, ой, ой, – завизжала она.

– Тихо, Денис, аккуратно! – запричитал Костя.

– Я аккуратно, это ты не аккуратно.

– Ты слышь…

– Да всё мальчики, мне уже не больно, я твердо стою.

Частично это было правдой, Маша твердо стояла на одной ноге, насколько вообще можно твердо стоят на одной ноге.

– И чё? Куда мы её? – спросил я

– Где ты живешь? – спросил Костя у Маши.

– Я не хочу домой, я хочу в школу!

– Пфф, ты сказки не рассказывай, никто не хочет в школу. Ты случайно головой не стукнулась, когда связки растянула и упала? – ответил ей Костя.

Я засмеялся, он тоже. Мы посмотрели на Машу, оба ожидая увидеть хотя бы толику улыбки, но безуспешно. От этого и мы перестали смеяться.

– Всё будет хорошо, – попытался утешить её Костя.

Она наконец сказала, где живет и мы медленно зашагали.

Маши держалась за мое плечо мягкой ручкой, постоянно то усиливая, то расслабляя хватку, опасаясь падения. Я держал её крепко, но боялся, что, Костя случайно не так наступит на землю или повернется неудачно, а может слишком быстро, а может не вовремя, и повалит нас за собой в бок. В момент, когда подумал, что может быть, преувеличиваю его неуклюжесть безосновательно, мы повалились набок в сторону Кости. Маша упала на него, я упал на Машу. Она крикнула от боли.

– Прости, прости, – протараторил я, слезая с Маши.

– Аккуратней будь, – запричитал Костя.

Я сжал кулаки от его наглости.

– Это ты упал! Ты аккуратней.

Костя посмотрел на мои кулаки.

– Денис, успокойся, успокойся. Уже не важно кто и где, и когда упал. Главное, что мы сейчас поднимемся.

– Ты упал здесь и сейчас, – сказал я Косте, когда он поднялся.

Мы уставились на Машу.

– Вы что, ждете пока я сама встану? – удивилась она.

Рядом с нами распахнулось окошко. Только сейчас мы заметили, что завалились около ларька Жака и своей суматохой заставили его вытащить голову наружу.

– Вы что шумите? – спросил он недовольно, будто мы его разбудили. Скорее всего там всё и было.

– Можно мороженое пожалуйста, бесплатно? – с надеждой и отчаянием спросил Костя у Жака.

– Что с ногой? – Жак не заметил Костю и сразу обратился к Маше.

– Наступила неправильно, – Маша засмущалась.

Жак вздохнул и закрыл окошко, что-то пробубнив себе под нос.

Мы втроём переглянулись и наверняка у нас всплыла одна и та же мысль – «А помочь?».

Жак снова открыл окошко.

– Ладно, заносите её сюда, посмотрим.

Мы выдохнули, бережно подняли Машу…

– Бережно поднимай её Костя!

– Да бережно я, бережно!

…И занесли её в ларек.

Я был удивлен, как мало было нужно Жаку для жизни в ларьке. Там чудом поместилась армейская кровать и тумбочка в которой наверняка умещались там все его мыльные принадлежности. Из-под кровати торчали два ведра. Один чтобы умываться. А второй чтобы ходить в туалет? Видимо да, ведь запах стоявший в ларьке мы почувствовали, как только открылась дверь, он вылетел будто из пасти трехголового зверя.

Слева от кровати, ближе к окошку, стоял холодильник с мороженным. А напротив двери, на стене висел стационарный телефон.

Втроем мы сели на жесткую кровать. Жак подал Маше мороженое.

– А мне? – спросил Костя.

– Это для ноги, – сказал Жак Маше, опять не замечая Костю.

Маша приложила мороженое к лодыжке.

– Псс, Маша, – зашептал Костя, – ты ему мороженое потом не отдавай, ладно?

Маша кивнула, стирая слезы запястьем.

– Мы можем позвонить тебе домой, и позвать помощь, – сказала Жак. Посмотрел на меня с Костей. – Реальную помощь…

Костя сжал кулаки и оскалился на Жака, готовясь к нападению. Я медленно замотал головой сверля Костю глазами, с надеждой, что тот посмотрит на меня и откажется от этой безумно – идиотской затеи. «Пожалуйста, не надо» – думал я, и это отражалось на моем лице. Я отлично понимал, да и любой здравомыслящий человек, способен осознать, что этот здоровый мужик почти два метра ростом, может сделать с нашими ногами то же самое, что с ногой Маши сделала ямка.

К счастью, зазвонил стационарный телефон Жака.

– Лавка «Сладкий мороженщик», – с фальшивым восторгом сказал Жак в трубку.

Я, Костя и Маша переглянулись в недоумении, стоило одному растянуть губы в улыбку, как остальные последовали за ним.

– А, привет, дорогая.

Ехидные улыбки слетели с лица. Это было его бывшая жена и ничего хорошего разговор не предвещал.

– Нет, я знаю, что ты не хочешь, чтобы я тебя так называл. Послушай…

Молчит, слушает жену.

– Зачем нам адвокат. Я сам всё решу… А кто за него платить будет? Опять я?

– Опять? – тихо подчеркнула Маша для нас.

– А если я захочу лично тебя увидеть? Дорогая, ты помнишь тот день, когда я приехал к тебе, встал под окна? Ты помнишь, что я тебе сказал?

Жак снова замолчал и слушал жену.

Может мы станем свидетелями их примирения?

– Ах ты сука! Нет, постой, послушай сюда! Алло?!

Жак размахнулся и со всей дури ударил трубкой о док станцию телефона несколько раз.

– Ааа, три, тридцать восемь, тридцать один – номер домашнего телефона моего, – неуверенно сказал Маша, пытаясь разрядить обстановку, смотря на покрасневшего Жака, дышащего как паровоз.

– Пошли вон отсюда! – заорал он, распуская слюни.

Мы вылетели из ларька за мгновенье. Даже Маша на одной ноге.

– Долбаный псих, прошептал Костя, закидывая правую руку Маши на плечо, – Мороженое у тебя?

Маша подняла руку показывая его.

– Давай сюда, – сказала Костя.

– Сначала донесите меня!

– Ишь какая хитрая! Мы и так тебя донесем!

– Тогда несите. Зачем мне ждать пока ты съешь мороженое и только потом идти домой? Вдруг за это время нога ещё сильнее опухнет!

– Она права, – Сказал я, закидывая левую руки Маши на плечо.

– А у тебя кто дома то? – Спросил Костя.

– Бабушка.

– Может она нам мелочи ещё даст, в качестве вознаграждения? – понадеялся Костя.

Маша кивнула и добавила:

– Может быть.

Спойлер: не дали нам никакой мелочи.

Оставшаяся дорога не вызвала никаких трудностей, мы уже привыкли к походке друг друга. Покачивались в такт, держа хороший баланс.

В подъезде пахло только что помытыми полами. Я постучал в дверь придерживая Машу крепче другой рукой.

– Иду, иду, – послышался откуда-то за дверью, приглушенный старческий женский голос.

– Быстрей иди, – тихо запричитал вспотевший Костя, – идет она… – он посмотрел на Машу, та уже смотрела на него, – Извини.

– Ничего, я тоже устала, я тебя понимаю.

Дверь открылась, бабушка охнула.

– Как тебя так угораздило? – спросила она.

– Не знаю – жалобно выдавила Маша. Она снова хотела заплакать.

– Ну ничего, ничего, сейчас капусты холодной приложим, быстро пройдет.

Бабушка посмотрела на Костю и подозрительно спросила:

– А у тебя откуда синяк на лице?

Я испугался. Сейчас он меня и сдаст.

– Синяк? Какой синяк? А я и не заметил… – Костя надавил на место под глазом давая понять бабушки, что он даже не чувствует боль. Его губы сжались, сдерживая писк. Не лучшая его идея. Но и не худшая. Я оценил его жест и кивнул ему. Он кивнул мне в ответ. Можно сказать, в тот момент и началась наша дружба.

Мы прошли на кухню и наблюдали за тем, как на столе с каждой минутой появляется всё больше и больше еды. Заиграло радио. Бабушка ходила из кухни в комнату, за едой из холодильника в зале. Соленые огурцы к жаренной картошечке. Сметану к оладьям и маленькую пачку шоколадных конфет.

Маша в тихую, пока не видит бабушка, подала мне мороженое, которое сохранила. Это была «Льдинка».

– Ты будешь? – спросил я Машу.

– Отломи мне, – серьёзно сказал Костя.

– Я Машу спрашивал. Я знаю, что ты будешь.

– Нет, но спасибо что спросил, – она мне улыбнулась.

Я отломил половину Косте.

– Ешьте быстрей, пока бабушка не вернулась, она не любит, когда перебивают аппетит! – прошептала Маша будто стояла на шухере.

Мы услышали шаги бабушки из зала, и Костя резко проглотил весь кусок льдинки. Я спрятал свой кусок в карман. Бабушка поставила на стол банку с помидорами и устремилась обратно в зал ещё за чем-то.

– Пронесло, – прошептал я и посмотрел на Костю.

Тот сложился вдвое на стуле и двумя руками держался за голову.

– Что с тобой, Костя? – испугались мы с Машей.

– Мозг замерз, – прострадал он.

Маша засмеялась первая, потом я, потом Костя, в самом, в самом конце, когда его слегка отпустило.

– Вы что за столом смеетесь, ешьте! – запричитала бабушка, подходя к столу.

Доев жаренную картошечку, я кое-что осознал.

– Костя?

Он повернулся ко мне с набитым ртом.

– Ты же школу прогулял получается?

Его рука с ложкой у рта рухнула на стол, испугав бабушку.

– Блииииин, я школу прогулял.

Маша толкнула меня локтем.

– А у тебя мороженое растаяло в кармане.

И вправду, растаяло.

Вот так я с ними и познакомился. Через год, Костю перевели из параллельного класса в мой. Из-за драк. Поскольку мы к тому моменту с ним уже дружили, он даже не сопротивлялся переводу.

Ещё через год бабушка Маши умерла. Мы об этом узнали с Костей сидя на скамейке возле кабинета биологии.

– Ничего не понимаю, – говорил Костя держа в руках здоровую книгу, – если книга называется «Божественная комедия», то почему она не смешная? Я не понимаю ни единого слова. И почему всё в стишках? Я что, должен петь? Может в этом и состоит комедия, поющий я? Или в том сколько она стоит? Ещё и в плёнку завернули, чтобы перед покупкой не посмотреть, что шутки не смешные.

– Можешь мне дать, раз тебе не интересно.

– Ты что хорошо поёшь?

Девочка из параллельного класса подошла к нам и перебила разговор.

– Привет, мы собираем деньги с желающих помочь. У Маши бабушка умерла. Если хотите можете пожертвовать сколько не жалко.

– Какая Маша? – спросил Костя так и не подняв голову с книги.

– У нас на три класса одна Маша, – огрызнулась девочка.

Я бы встрял в разговор, но моё дыхание перехватило.

– Не знаю никаких Маш. Зачем мне деньги отдавать свои?

– Не зря тебя перевели.

Что-то намечалось. Я смог отвести их внимание друг на друга, достав на то время огромные деньги – пятьдесят рублей мелочью. Натыриные мною из родительского кошелька на протяжении полугода.

Девочка сглотнула.

– Ты уверен?

Костя оторвался от книги на секунду и снова опустил голову. Затем, все-таки осознал, что я делаю, поднял голову и медленно, будто убеждая меня не прыгать с крыши, зашептал опустив книгу:

– Денис, мы же собирались бомбочек накупить на эти деньги, не говоря уже про сигареты.

– Вы что ещё и курите? – вздрогнула девочка.

– Возьми.

Я вложил мелочь в ладонь девчонки.

– Вот дурак! – схватился Костя за голову, – Кто вообще эта Маша? – спросил Костя, когда ошеломленная девочка ушла от нас.

– Мы ей помогли до дома дойти, когда она связки растянула. И её бабушка нас накормила! Как ты этого не помнишь?

– Ну, теперь я точно её буду помнить. Особенно в новый год. Когда буду первые корсары взрывать вместо шестых. И курить «Святого Георгия» вместо «Винстона синего».

– Вот и помни.

Я жалею, что не был рядом с Машей, когда это случилось. Я оставил её одну. Я подружился с Костей, а про Машу, после того дня как все сидели у неё на кухне, мы просто забыли. Ей наверняка было обидно, что мы с ней так поступили. А ещё обиднее было то, что мы с Костей этого даже не осознавали. «Нужны ли ей были друзья? Понравилось ли ей с нами общаться и хотела бы она его продолжить?» – такие простые вопросы не всплыли в нашей голове. Это была наша вина, и никакие пятьдесят рублей этого не исправят.

***

Свет был всё ближе и ближе. Он кружил на большой высоте грациозно, как балерина. Пробивался сквозь темноту, между толстыми стволами деревьев. Все мое существование сузилось до одного клочка света за который я отчаянно цеплялся глазами.