Читать книгу Воспоминания ученого-лесовода Александра Владимировича Тюрина - Александр Петрович Тюрин, Александр Петрович Горюшкин, Александр Петрович Сухецкий - Страница 3

В четырехугольнике, образованном на севере рекой Камой, на востоке рекой Белой, на западе рекой Волгой, а на юге железной дорогой Сызрань – Уфа, сбегает с юга на север, с возвышенных холмов Башкирии быстрая и извилистая река Ик. Она впадает в Каму, а километров за сорок до своего устья принимает слева небольшую, но круто падающую с юга на север реку Мензеля. На левом cеверном берегу этой реки, в нескольких километрах от ee впадения в Ик, расположен город Мензелинск. Покатая на юг к реке Мензеля возвышенность, на которой расположился город, поднимается к северу по мере удаления от реки и падает крутыми обрывами к реке Ик, окаймляющей возвышенность с востока и севера. Можно сказать, что северные и восточные окрестности города Мензелинска расположены на возвышенных обрывистых берегах Ика. С этих высот видна пойма реки Мензеля и реки Ик, сливающаяся с огромной поймой Камы. Весной эта обширная пойменная равнина заливается полой водой на несколько десятков километров.

В это время город Мензелинск делается похожим на приморский город так, что парусные суда с реки Камы в весеннюю пору могут подходить к самому городу. По обширному необозримому водному пространству в непогоду ходят настоящие морские волны, а дальние берега Камы едва различаются в легком тумане.

Окрестные возвышенности по рекам Мензеля и Ику покрыты лиственным лесом. На западе, в сторону города Набережные Челны, тянется старый тракт, окаймленный по бокам исполинскими столетними березами. Такой же тракт и с такими же гигантскими столетними березами тянется на юг, к Уфе. Между лесами расположены поля, а в пойме рек Мензеля, Ика и Камы раскинуты бесконечные озера, окаймленные тростником и кустарником из дуба и лозы.

Схема окрестностей города Мензелинск

В этом краю я провел свое детство и отрочество, с 1882 по 1898 год. Но родился я не в самом городе Мензелинске, а недалеко от него, в маленьком селении Нижний Тимерган, расположенном на маленькой речке Вязовке, в двадцати километрах от города. Речка Вязовка сбегает с возвышенного водораздела между Иком и Мензеля и впадает в Мензеля в том ее месте, где она делает крутое колено, наткнувшись на известняковый кряж, и огибает его у селения Сосновый Брод. Речка Вязовка пробегает не более пятнадцати километров. Начинаясь в лесах, она половину своего пути проходит среди перелесков и только в нижней части лишена леса. На правом ее берегу расположено два селения, одно небольшое – Верхний Тимерган, другое поменьше – Нижний Тимерган. На левом берегу расположено селение Вольный Тимерган. Возле Нижнего Тимергана, на правом берегу реки Вязовки, с начала IХХ века и до начала ХХ века стояла дворянская усадьба. В прошлом она принадлежала помещикам Брудинским. Жители селения Нижний Тимерган были крепостными этих помещиков. При освобождении от крепостного права в 1861 году крестьяне получили дарственные наделы, а остальная земля в количестве около двухсот сорока гектар (двести семнадцать десятин) составляла частное владение. Помещики после 1861 года не сумели вести хозяйство на новых началах и сдали землю в аренду. Первым арендатором у них стал мой отец. Ему было около тридцати лет, когда он арендовал поместье, прожив затем на этой земле и ведя на ней хозяйство около тридцати пяти лет.

В конце 90-х годов отец совершенно разорился и прожил остаток своих дней в Мензелинске, приписавшись к мещанскому обществу этого города. В этой старой усадьбе я родился и провел свои детские годы. Усадьба занимала обширное пространство. При доме имелся передний двор, не менее половины гектара, такой же величины задний двор и огород, площадью около гектара. Ко двору примыкали верхнее и нижнее гумно и особый выгон. Вся усадьба имела не менее пяти гектар и примыкала к реке Вязовке. Последняя была перехвачена плотиной и образовала длинный, вытянутый пруд вдоль огорода и нижнего гумна. Просторы усадьбы были местом нашей детской и отроческой работы и наших игр. Деревьев на усадьбе было мало. Они сохранились лишь вдоль берега реки Вязовки и состояли из серых ольх и громадных черемух, являвшихся для нас единственными плодовыми деревьями. В углу усадьбы, на южной ее стороне, стоял дом. Он был построен из толстых дубовых бревен, обшитых тесом и утепленных мякиной между обшивкой и бревнами. Когда-то он был с мезонином, но отец перестроил его и снял мезонин. Дом был обширен и имел шесть комнат с отдельной кухней. Некоторые комнаты носили отпечаток давно ушедшего крепостного права. Так, одна из комнат называлась лакейской. В ней стоял сундук около окна и двери. Комната служила некогда местом пребывания казачков и лакеев. Около дома с южной стороны был палисадник, в котором росли старые кусты сирени, а по краям палисадника стояли очень толстые и высокие деревья желтой акации. Таких размеров желтой акации, какие были в этом палисаднике, мне не пришлось видеть потом нигде. Я и сейчас жалею, что, будучи мальчиком, не подсчитал числа годичных колец на каком-либо из срубленных деревьев и не определил их возраста. По-видимому, они были посажены в начале IХХ века, и было им в то время, когда я их видел, около ста лет.

Панорама усадьбы в Нижнем Тимергане

Фасад дома выходил на южную сторону в палисадник. Из окон дома сквозь деревья виднелось селение Нижний Тимерган, состоявшее из десяти дворов, и излучина реки Мензеля с ее поймой, начинавшейся в двухстах метрах от усадьбы. До самой реки Мензеля было около одного километра. Далее по реке были видны селения: вверх по течению Кадряково с шумным еженедельным базаром, вниз Ямяково с высоким зеленым минаретом деревянной мечети. В Кадряковой жили крещеные татары. Они называли себя «кряшен», местные русские называли их «крещены». В Ямяково жили татары. Далее вверх по реке были видны кряшенские и татарские селения, а на далеком горизонте, за рекою, закрывая всю южную сторону горизонта, шел хребет, отделявший Мензеля от Ика. По этому хребту шел старый Казанский тракт, и были видны окаймлявшие его деревья. Это были такие же старые березы, как и на трактах вблизи города Мензелинска. Далекий тракт, идущий в город Казань, казался нам в детстве полным таинственности. С ним было связано слово Казань, неизвестный для нас обширный и красивый город. На юг от усадьбы до самого дальнего горизонта не было лесов. Это были давно распаханные степи. Отдельные татарские названия, такие как Кайнатау (что значит березовая гора) и названия урочищ, в которых входило слово кабан, свидетельствовали о том, что тут когда-то были лиственные леса, но они были вырублены, раскорчеваны и распаханы. На горе Кайнатау, нависшей над рекой Мензеля несколько ниже селения Ямяково, я еще застал последнюю березу.

Пойма реки Мензеля перед нашей усадьбой и к югу от нее была в то время покрыта густыми зарослями ивы, серной ольхи, дуба и осины. В ней было большое количество мелких озер и болот. Через эту часть поймы проходила речка Вязовка до ее впадения в реку Мензеля. В пойме жило огромное количество уток и куликов разных видов. К северу от усадьбы начинались леса и перелески, и они тянулись до самого города Мензелинска. Дорога от нас на Мензелинск шла наполовину среди лиственных лесов. Мои первые детские впечатления связаны с жутким чувством детской печали от вырубки окрестных лесов. Была погоня у всех за новой пахотной землей из-под леса, и «чищоба» (раскорчеванная земля) являлась предметом вожделения для землевладельцев.

Схема окрестностей усадьбы в Нижнем Тимергане

Я отчетливо помню, что северней нашей усадьбы находился осинник, в котором были крупные строевые деревья. Самовольные порубки в этом осиннике, которые нельзя было прекратить, вынудили отца вырубить осинник. Это было сделано однажды зимой, когда мне было очень немного лет. Я еще не ходил в школу и научился только считать. Но я был уже настолько восприимчив, что не мог спокойно отнестись к вырубке осинника. Я любил эти деревья, потому ли что часто гулял здесь, или потому, что здесь водилась клубника, и я плакал, когда стали вырубать деревья. К тому же однажды срубленным деревом зашибло неосторожно бежавшего зайца. Этого зайца принесли ко мне, и он умер у меня на руках. Детские впечатления были настолько сильны, что и потом, когда я был уже лесничим, я не мог спокойно видеть сплошную вырубку леса.

Арендованная отцом земля тянулась длинной полосой километра на четыре. Ее дальний конец приближался к селению Сосновый Брод на реке Мензеля. Около этого селения оканчивалось колено Мензеля, и она вновь принимала свое старое направление к северо-востоку. С высот правого берега Мензеля у Соснового Брода открывалась великолепная картина левобережья реки Мензеля и узкая долина реки Игини, впадающей в Мензеля слева у Соснового Брода. Вдали, на горизонте, у реки Игини виднелась белая церковь села Останково. С детских лет она была окружена для меня таинственностью, вызванной тем, что там, в этой церкви, как мне передавала моя мать, она венчалась с моим отцом в 1878 году. Впоследствии я получил огромное удовлетворение, когда смог проездом посетить это село и осмотреть церковь.

Край, в котором я провел детство, был разноплеменный. Вокруг нас жили русские, кряшен, татары, башкиры и чуваши. Нашим общим языком был русский, но мы немного говорили и по-татарски. Еще и теперь в моей памяти сохранились татарские слова и отдельные фразы, хотя прошло больше сорока лет с тех пор, как я уехал из родных мест.