Читать книгу Последний рассвет Севера - Александр Попов - Страница 2

История эта началась в забытом всеми Богами городке Бьёргвине на самом севере государства, именуемого Хьяланд. Раньше земля эта была занята свободными и многочисленными племенами орков, но минуло уже несколько веков с тех пор, как жалкие остатки некогда могучего и гордого народа были изгнаны армиями людских королевств в северные ледяные Пустоши и обречены на медленную, но верную смерть. На юге, через море Мечей, являющееся, по сути, большим заливом, отделяющим Север от того, что хьяландцы презрительно называли низовыми землями, расположились богатые торговые города. Они соприкасались с Хьяландом в том месте, где Туманные горы, почти доходя до моря Мечей, обозначали границу Севера и Юга, на которой уже не один год обильно лилась кровь. Западные границы королевства омывались холодным Великим Океаном, пересечь который не удавалось ещё никому из мореходов, а на восход длань Хьяланда простиралась до высоких и малопригодных для жизни Туманных гор.

Правил в то время Хьяландскими землями король, именуемый Вебранд и носящий гордый титул «Бесстрашный», который он, надо отметить, всё же сполна заслужил. Однако в народе короля окрестили другим, менее звучным титулом – Безухий. «Титул» этот получил он, как не трудно догадаться, из-за того, что много лет назад, ещё в молодости, в сражении ему начисто отсекли левое ухо. Был Вебранд почти шести с половиной футов ростом, голубоглаз; волосы его были пышными, длинными, прекрасного золотистого цвета и спускались чуть ниже плеч. Властителя Севера можно было бы назвать красивым, однако всё портил уродливый шрам, пересекавший лицо от подбородка до правого виска. Этот шрам, ровно как и несколько других, украшавших его торс, он получил во время подавления приснопамятного мятежа, как утверждают летописи, от топора одного из конунгов[1] повстанцев, которого Вебранд, несмотря на тяжёлую эту рану, смог зарубить. Был он также весьма умён, до безумия бесстрашен в битвах, но при всём этом чрезвычайно жестоким и подозрительным, даже по отношению к своим приближённым, а уж о том, как король обходился с врагами, я и вовсе предпочёл бы умолчать. Скажу лишь, что враги, попавшие к нему в руки живыми, имели обыкновение расставаться с жизнью не самым быстрым и весьма болезненным образом, в особенности, когда правитель был в плохом расположении духа.

Однако, учитывая обстоятельства в королевстве, при которых он короновался, Вебранду было трудно не стать жестоким параноиком. Его отец, Гудмунд, был одним из сильнейших конунгов северных земель – в те времена Хьяланд ещё не стал единым и довольно крупным государством, тогда это был лишь богатый и крупный по меркам Севера торговый город, который и стал впоследствии столицей Хьяландского королевства. Однажды, после удачного похода на юг, который принёс Гудмунду славу великого воителя и сделал его богатейшим из северных правителей, он созвал конунгов, их родню и приближённых на пир в честь успешного похода. В тот день хмельное пиво и дорогие заморские вина лились рекой, а ночью, когда вся знать северных земель отсыпалась после пьянки, отряд воинов по приказу Гудмунда перерезал их всех, а земли большинства правителей он сумел прибрать к своим рукам. Так и получилось, что спустя всего лишь год земли и богатства Гудмунда несравненно возросли, а сам конунг возложил на себя корону. Правда, властью он наслаждался недолго: чуть больше двух лет спустя, во время попытки подчинить одного из непокорных ярлов[2], король с отрядом телохранителей попал в засаду и был убит.

Со смертью короля, доселе покорные его железной воле, но всё ещё лелеющие в сердцах мечты о возвращении былой независимости, оставшиеся вживых родичи убитых Гудмундом конунгов, отказались признавать власть его сына, Вебранда. Они надеялись, что молодой и неопытный король побоится вступать в войну одновременно со множеством непокорных вождей, но Вебранд сумел быстро показать непокорным, что шутки с ним плохи: мятеж был подавлен с невиданной доселе в этих краях жестокостью. Правда, расчеты Вебранда оказались также неверны: жестокие массовые казни не утихомирили бунтовщиков, но заставили вступить в их войска многих карлов[3], ранее исправно плативших подати в казну Хьяланда. В конце концов, за долгие четыре лета кровавой и жестокой междоусобицы мятежников удалось одолеть. Итоги этого восстания оказались плачевными для обеих сторон: земли непокорных конунгов почти обезлюдели, а тела их самих и их родни украсили виселицы на площадях столицы, но и из воинов, участвовавших в подавлении мятежа, вернулась лишь половина.

Итак, в этом захолустном городке на берегу моря Мечей и был рождён человек, чьё имя по всему Хьяланду и далеко за его границами и по сей день произносят с почтением и страхом, опасаясь обратить на себя внимание бессмертного духа его. Рождён он был в ничем непримечательном, небогатом, пожалуй, даже бедном доме, обычной человеческой женщиной, которую звали Далия, и наречён Хельге, в честь одного из великих конунгов древности. Лицо Хельге вполне было можно назвать привлекательным: в меру тонкие губы, прямой нос, острые резко очерченные скулы; молочно-белая, как и у большинства северян кожа. Волосы его были русыми, пышными; глаза – серо-голубыми, имеющими свойство в зависимости от настроение юноши менять свой цвет от «мышиного» до почти темно-синего. Но телосложение парня было немного нескладным: юноша был весьма высок, но при этом чрезвычайно худ и узкоплеч, что вкупе с бледной кожей делало его внешность несколько болезной.

Отец Хельге за несколько лун до рождения сына был призван в королевское ополчение, и вскоре отряд, в котором он служил, был отправлен на запад Хьяланда для подавления мятежа. Одному из знакомых Далии, который жил в этом же городке и подавлял ярлский мятеж вместе с её мужем, повезло возвратиться домой. Этот ополченец и принёс весть о гибели отца Хельге. Далия была безутешна. Она осталась одна с маленьким сыном на руках, и первое время друзья бывшей семьи помогали овдовевшей женщине, кто чем мог. Вот какую историю гибели её мужа, увиденную, как он утверждал, им лично, поведал вернувшийся в родной город воин…

В тот промозглый осенний день хлестал сильный холодный дождь, воины дрались, по колено утопая в грязи. Вебранд рубился в первом ряду хьяландского войска. Сзади и по бокам его прикрывали три сотни вооружённых тяжелыми секирами латников королевского хирда[4], на найм и содержание которых скупой в других делах король не поскупился. Плохо подготовленные повстанцы, вчерашние крестьяне (большинство лучших воинов мятежников уже окропили своей кровью поля прошлых сражений), один за другим падали под смертоносными ударами секир, раскалывавших черепа вместе с дрянными шлемами, словно сухие полена. Вскоре центр войска мятежников сильно прогнулся – ополченцы не горели желанием лезть под смертоносные лезвия секир. Однако на флангах успех сопутствовал мятежникам: зная, что там стоят остатки ярлских дружин, в которых служили весьма опытные и хорошо снаряжённые воины, король бросил туда своих ополченцев, коих, в отличие от хирдманнов и прочих профессиональных воинов, ему жалко не было. Большинство повстанцев понимало, что их война проиграна, поэтому, когда кто-нибудь из воинов Вебранда оказывался в глубине вражеского строя, его старались не убивать, а оглушить и утащить в лес, в надежде потом заплатить пленниками за помилование. Битва шла почти на равных, пока Вебранд, а трусость не относилась к многочисленным его недостаткам, словно берсеркер, не отбросил щит, и не бросился на вражеский строй с одной лишь секирой, проревев древний воинский клич:

–Ver thik, her ek kom![5]

Оружие короля так и мелькало, словно это была не тяжёлая секира, способная разрубить латника от плеча до паха, а простая палка. В свете факелов залитый чужой и своей кровью Вебранд с безумной улыбкой на губах был подобен кому-то из Богов… или же демонов. Окружавшие его повстанцы попятились и воодушевлённые королём хирдманны громогласно подхватили клич и бросились следом за Вебрандом на стену вражеских щитов. В течение нескольких минут войско повстанцев оказалось рассечено на две части – словно огромный клинок разрубил пополам плотные ряды войска и оставил образовавшуюся прореху истекать кровью. Боевой дух мятежников, и до того бывший не на высоте, сейчас окончательно улетучился, и они дрогнули. Вскоре отступление превратилось в беспорядочное бегство: первые ряды, пытаясь сбежать от преследующих их врагов, сминали, расталкивали, топтали собратьев по оружию. Сражение быстро и неотвратимо превращалось в резню. Некоторые опытные и закалённые в сечах повстанцы пытались восстановить строй, сбиваясь плечом к плечу с собратьями в небольшие группы, становящиеся на пути лавины королевского войска, будто камни, пытающиеся остановить бурные воды реки, но спасти проигранное сражение это уже не могло. Хьяландцы преследовали и безжалостно истребляли мятежников до самого Альсея – последнего оплота непокорных ярлов. Войско Вебранда не досчиталось почти трёх сотен воинов, мятежники потеряли втрое больше. Король приказал окружить крепость и готовиться к штурму.

Когда же тысячник доложил королю о потерях в сече и осведомился, что тот прикажет сделать с пленниками, король равнодушно бросил:

–Казнить, что же ещё!

–Но ведь почти два десятка наших воинов попали в руки мятежников, – попытался возразить тысяцкий. – Я полагал, что мой король прикажет обменять пленённых мятежников на наших воинов, что проливали свою кровь за него и его королевство!

–Ты хочешь, чтобы я обменял мятежников, которые вскоре после этого снова смогут поднять против меня оружие, на предателей, которые вместо того, чтобы драться до последней капли своей грязной крови, сложили оружие и сдались? Я правильно тебя понял? Или, может быть, ты хочешь сказать, что поддерживаешь этих перебежчиков, а может статься, и самих мятежных ярлов? – взревел король.

–Нет, твоё величество, я исполню твой приказ, – сквозь зубы проговорил тысячник.

–Ну так ступай и исполняй! И следи впредь за языком! В следующий раз за такие слова ты будешь причислен к повстанцам и осуждён по законам королевства. Сейчас я закрыл глаза на эту дерзость лишь за твои прежние заслуги, – промолвил Вебранд. – Да, и позаботься о том, чтобы место казни было хорошо видно с городских стен. Пусть мятежники знают, что их ждёт, когда их последний оплот падёт!

–Повиновение короне, – вымолвил тысяцкий негромко, словно нехотя, и ушёл исполнять приказ.

Этой же ночью, сразу после казни пленных, начался штурм Альсея. Повстанцы бились с отчаянием загнанных зверей, никто из них в ту ночь не попытался спасти свою жизнь бегством, понимая, что бежать некуда. Из первых сотен ополченцев, брошенных на приступ, выжили считанные единицы, но когда им удалось захватить несколько участков стены, Вебранд с хирдманнами ринулся в бой. Измождённые жестокой сечей, повстанцы не смогли отразить этот яростный натиск и были сброшены со стен. Битва переместилась внутрь кольца городских стен. Крепость вместо того, чтобы защитить своих защитников стала для них могилой.

–Убивайте всех, кроме пленённых мятежниками ополченцев. Этих под охраной привести ко мне! – крикнул Вебранд своим воинам. – А сам город предайте огню, чтобы сама память о последней твердыне этих подонков была избыта!

Так и было свершено. Под утро к Вебранду привели воинов, ранее бывших ополченцами в его войске. Среди них был и отец Хельге.

–На колени, предатели! – бросил король – За предательство, совершённое вами, всех вас следовало бы сжечь на костре, но в честь великой победы над мятежниками, которую мои воины одержали этой ночью, я приказываю лишь обезглавить вас. Приказ я приведу в исполнение прямо сейчас. Лично.

После этих слов Вебранд вынул из ножен свой клинок и подошёл к первому ополченцу, которым и был муж Далии. Несчастный дрожал от страха.

–Мой король, прошу, помилуй, два лета в жестоких сечах я проливал свою кровь за тебя, в последней битве я бесстрашно дрался с врагами, пока тем не удалось оглушить меня: так я и попал в плен. Да и дома у меня жена скоро родить должна, с голоду они без меня помрут! Помилуй! – взмолился он.

–Ты дрался не за меня, а за свою землю, – процедил Вебранд, – что же до твоей жены и ребёнка, так ты должен благодарить меня за то, что я не велю искоренить весь твой поганый род, хотя видит Один, именно так мне и следовало бы поступить!

С этими словами король опустил свой меч на шею бедолаги. Мгновение спустя отрубленная голова катилась по земле, меняя цвет грязи на своём пути на кроваво-красный. Та же участь ждала и остальных пленников.

Так и получилось, что Хельге рос без отца, всей душой желая отомстить Вебранду за его смерть, когда вырастет. Будучи ребёнком, он представлял себе, как ночью проберётся в замок короля, и в честном поединке зарубит ненавистного ублюдка, наслаждаясь предсмертными муками и мольбами о пощаде того, кто был наречён Вебрандом – Священным Мечом, но вместо того, чтобы быть священным орудием в руках Богов, вершить их волю на земле, затопил свои земли в крови невинных. Хотя, к чести Вебранда, надо отметить, что преступников и истинных мятежников от его рук полегло также немало.

[1] Конунг – предводитель военной дружины

[2] Ярл – один из высших титулов в иерархии средневековой Скандинавии, обозначающий племенного вождя

[3] Карлы – личносвободные люди низших сословий

[4] Хирд – войсковое объединение опытных воинов, приближённых вождя

[5]Берегись, я иду (др.-сканд.)