Читать книгу Последний рассвет Севера - Александр Попов - Страница 3

Жилось Хельге трудно и безрадостно. С раннего детства он помогал матери зарабатывать на хлеб. Перспектив для заработка было немного. Земля в Хьяланде была каменистой и неплодородной: больше половины года здесь длилась холодная и снежная зима, потому землю тут никто не пахал, наёмным работником наняться тоже было не к кому: в Бьёргвине все, кроме бонда, едва-едва сводили концы с концами. Те хьяландцы, что жили близ моря, зарабатывали себе на кров и кусок хлеба ловлей и продажей рыбы, благо, в море Мечей её водилось в избытке. Она же и составляла основу их рациона. Жители остальной части королевства промышляли рубкой леса и охотой. Самым сильным и везучим из карлов судьба предоставляла возможность взять королевскую монету и попасть в королевское войско. К счастью для них, воинственному Вебранду часто требовались новобранцы.

При деде Вебранда, могучем Альмоде, хьяландцы слыли также сильными и бесстрашными наймитами, равно как и безжалостными грабителями и убийцами. Слава их разлетелась далеко за пределы моря Мечей. Каждую весну многие таны и ярлы собирали отряды отчаянных воинов и отправлялись на быстроходных драккарах прощупать остриями своих мечей и копий защиту богатых южных селений и торговых городов. Далеко не все возвращались из таких походов. Сильные гарнизоны, вражеские флотилии, жестокие шторма и, наконец, другие, более сильные ярлы, никогда не упускавшие возможность присвоить себе награбленное братьями по промыслу добро куда меньшими потерями, – всё это собирало тяжкую дань кровью, зато вернувшиеся обычно получали возможность построить новый дом, купить несколько лошадей или же, как и поступало большинство счастливчиков, несколько лет предаваться праздному безделью и проводить вечера с кружкой эля в трактирах, вместе с собратьями по оружию вспоминая былые походы и грезя о новых. Но времена эти безвозвратно минули. Богатые правители Юга не поскупились на опытных наёмников и строительство сильных флотилий, устья многих рек, по которым северяне доходили до городов Юга, были перетянуты металлическими цепями, вынуждая ярлов тащить корабли в обход цепи волоком, теряя эффект неожиданности, и давая южным правителям время собрать дружины, а отец Вебранда, как и он сам, были слишком заняты укреплением своей власти в государстве, да и север за время их правления захлебнулся в крови.

Лишь изредка теперь те немногие таны и ярлы, до кого ещё не добрался гнев вспыльчивого и жестокого короля, и кто умудрился сохранить свои драккары и преданных людей, отправлялись в набеги. И с каждым годом таких сорвиголов оставалось всё меньше и меньше. Да и удача в последнее время вовсе покинула отчаянных воинов. Так и получилось, что воители, наводившие некогда ужас на жителей юга, превратились ныне в рыбаков, лесорубов и прочих работяг, большинство из которых за всю жизнь не держало в руках меча.

Междоусобицы, в которых погрязло королевство после мятежа, погрузили богатый некогда Хьяланд в голод и разруху. Каждый год несколько поселений сжигалось по приказу Вебранда за мятеж, укрывательство и пособничество повстанцам или же за регулярную неуплату налогов, а поселян ссылали на рудники, где не выживали даже сильнейшие из орков, коих изредка удавалось поймать в диких и непролазных лесах или во время облавы в Пустошах, в которых ютились сейчас жалкие остатки их племён, и доставить живыми.

Так что Хельге и Далия были обречены на выживание в нищете, голоде и постоянном страхе смерти от рук хьяландских воинов, которые в теории должны были защищать жителей от вражеских армий. На деле же они сами превратились в главную угрозу для жителей Хьяланда.

Каждый день от рассвета до заката юный Хельге отправлялся с матерью рыбачить на старой, дрянной лодке, на которой плавал его отец, пока был жив. Рыбный промысел позволял свести концы с концами, но ни о каком обогащении и думать было нечего. Эта тяжёлая, однообразная и размеренная жизнь угнетала Хельге. Выражение лица его всегда было каким-то отрешённым, скучающим. В свободное время, которое появлялось у него лишь по большим праздникам или в плохую погоду, когда было опасно выходить в море, он редко играл вместе с другими детьми. Празднества, которые изредка случались в Бьёргвине, равно как и вкусная еда, также оставляли его равнодушным. Жизнь словно бы протекала мимо юноши, не принося тому никаких эмоций и не оставляя в памяти его знаменательных событий.

Все эти годы своего существования, а по-другому время его жизни в Бьёргвине было назвать трудно, Хельге проводил в ожидании какого-то события, подарка всемогущей судьбы, которое должно было изменить его жизнь и позволить, наконец, отомстить проклятому Вебранду. И вот, когда парень уже почти смирился с тем, что все дни, отмеренные ему богами, придётся провести в этом убогом городишке, среди этих жалких и полудиких оборванцев, одним из которых он и сам, по правде говоря, являлся, Судьба наконец подарила ему долгожданный шанс.

В то ничем не примечательное осеннее утро Хельге с матерью как обычно вышли в море. Погода выдалась холодная – такая, что воздух при выдохе превращался в клубы белого пара. Накрапывал мелкий дождь. Город и море были укрыты густым туманом, таким, что уже через пять-шесть шагов не было видно ни зги. Довершал всё мерзкий сильный ветер – обычная, одним словом, погода для середины северной осени. Ловля рыбы в тот день была крайне неудачной, проходив по тихой и обычно богатой рыбой лагуне, за глаза прозванной местными Гандвигом – королевским заливом, укрытой от ветра за счёт высоких фьордов, окаймляющих её с боков, от самого рассвета и до того момента, когда очертания Бьёргвина, стоящего как раз у пологой части этой лагуны стали почти неразличимыми из-за опустившегося на воду мрака, заменившего собой заметно поредевший за день туман, они вытащили из моря лишь пару мелких, чуть крупнее ладони рыбёшек. Полосатые, с меняющимся от брюха до спины с грязно-зелёного до почти белого окрасом, мелкой, но жёсткой чешуей, чистить которую было настоящим мучением, и светло-оранжевым гребнем на спине, они назывались хьяландцами абборы, что значило «колючие» – как раз из-за их чешуи и плавника на спине, об который можно было легко порезать руку, однако на этот раз выбирать не приходилось: даже такой скудный ужин был лучше, чем полное его отсутствие.

–Похоже, сегодня ужинать мы не будем, – виновато улыбнулась сыну немногословная Далия, видя огорчение сына.

–Ничего, переживём как-нибудь, – в ответ матери Хельге тоже слегка улыбнулся, – авось не в первой.

Вытащив на берег лодку, они направились к немногочисленным домам городка, расположившимся в паре сотен шагов от береговой линии, так, чтобы приливы не могли подтопить их. Правда, в последнее время городок сильно приблизился к морю – население Бьёргвина немного выросло за последние годы, к тому же на север бежали во времена восстаний многие мятежники или просто попавшие под горячую руку королевской армии карлы, поэтому ближние ряды домов зачастую ставились на невысоких – в пару футов – сваях. Сваи эти обычно изготавливались из эйковых брёвен, славящихся своей прочностью и долговечностью.

Проходя по широким улицам Бьёргвина – этот городок и небогатыми домами, и шириной улиц больше напоминал разросшуюся деревню, нежели город, Хельге услышал чьи-то крики, доносившиеся со стороны главной и единственной площади городка.

–Что там сегодня творится? – удивлённо спросил юноша у матери – в Бьёргвине празднества были очень нечасты, а потому жители городка обычно знали о приближающейся гулянке за луну, а то и за две до её начала.

Далия пожала плечами и предложила, хоть и без видимого интереса, пойти и посмотреть, сославшись на то, что делать в их домике сейчас всё равно нечего. Когда юноша с матерью дошли до центра Бьёргвина, то с удивлением обнаружили, что тут собралось почти всё население городка. На небольшом деревянном помосте, окружённом десятком стражей в тёмно-синих плащах – плащи такого цвета носили воины, не принадлежавшие к королевской армии. Воины Вебранда были облачены в алый. На плащах стражников был изображён ворон, держащийся лапами за стрелу, словно за обычную ветку какого-нибудь дерева – то был герб клана Хродгейров, к которым принадлежал и бонд, управляющий Бьёргвином. Вооружение у стражей было почти таким же, что и у королевских воинов – те же кольчужные рубахи до колен, остроконечные шлемы с наносниками – небольшой продолговатой пластиной, прикрывающей переносицу воина, круглые или каплевидные щиты, по краям окованные железом, с такими же гербами, что были изображены на плащах. Всё то же, разве чуть подешевле – скупой бонд не мог, а может и просто не хотел, позаботиться о снаряжении своих воинов столь же хорошо, как это делал король. В руках стражи сжимали средней длины, примерно с рост человека, копья с узкими длинными наконечниками и поперечными выступами, расположенными чуть ниже – чтобы копьё не погрузилось в плоть врага слишком глубоко, и его было проще извлечь. Помимо копий у каждого из воинов на поясе висел короткий меч или боевой топор – таким оружием было сподручнее драться, когда ряды союзников и противников смешивались, и копьё становилось почти бесполезно.

На невысоком, рассохшемся и порядком подгнившем от постоянных проливных дождей и сильных снегопадов, помосте Хельге, несмотря на сгустившиеся над городом сумерки – благо, по периметру помоста кто-то заблаговременно установил пару дюжин факелов, – разглядел и самого бонда. Яркие отсветы факелов, озарявшие немолодое лицо градоправителя, испещрённое сетью пока ещё неглубоких морщинок, слегка запавшие, неопределённого цвета, глаза и жёсткие соломенные волосы, наполовину уже седые, делали его древним стариком и в то же время придавали разворачивающейся перед юношей картине оттенок загадочности и некоторое ощущение нереальности происходящего.

Бонд не любил выступлений перед жителями, считая это пустой тратой времени, и был великим домоседом, потому видели его горожане довольно редко, а оттого само его появление уже было для жителей захолустного городка незаурядным событием, о котором женщины судачили бы ещё несколько дней, однако по выражению лица бонда сразу становилось ясно, что причина выступления гораздо важнее, нежели явление градоправителя жителям Бьёргвина.

–…Они будут здесь уже через два дня, – подрагивающим от волнения голосом продолжал бонд, – вчера отряд побывал в Шлесвиге, там они и заночевали. Как рассказали мне прискакавшие сюда старые знакомые, они ободрали горожан до нитки, а тех, кому нечего было дать – сослали на рудники, добывать серебро, – по толпе бьёргвинцев прокатился недовольный ропот. Довольный тем. что его слова возымели результат, градоправитель продолжил, – что скажете вы, дети Севера, внуки Богов?! Хотите ли вы дать увести себя и своих детей в рабство, чтобы через пару лет умереть на рудниках от непосильного труда, или же мы покажем королевским солдатам, что нас не стоит грабить, что хватит с нас тяжёлых налогов!

Пыл, ненадолго охвативший горожан, после этих слов, которые являлись по сути открытым призывом к мятежу против короны, сразу же утих. В толпе вновь послышались недовольные возгласы, но направлены они теперь были уже в адрес бонда:

–А с чего это королю против нас воинов-то посылать? Уже семнадцать лет мы королю налоги исправно платим, и никаких отрядов он на нас не насылал! – долговязый горластый парень с копной огненно-рыжих волос сумел перекричать остальных горожан и тем самым обратил на себя внимание бонда.

На лице градоправителя отразилось неудовольствие. Обиженно поджав губу и наморщив и без того иссечённый морщинами лоб, он проговорил, тоном, каким терпеливый учитель растолковывает что-то непонятливому ученику:

–Я ж вам говорю: армию король большую держит, а платить ему воинам, значить, нечем, оттого и ввёл он налоги новые, а отряды его теперь по землям королевским ездят, да народ простой грабят!

–Складно говоришь, – донёсся до бонда ещё чей-то сильный и звучный голос, – да армию король уже давно создал, а деньги у него, стал быть, только сейчас кончились?

–А я почём знаю?! – раздражённо, как кот, которого гладят против шерсти, – огрызнулся бонд, – я в королевскую казну, знаешь ли, не лезу. Ну да что мне говорить, – он разочарованно махнул рукой и опустил голову, – да только когда солдаты королевские вас грабить будут, вспомните меня ещё, да поздно будет.

–Подожди, Агмунд, – проговорил человек средних лет, протискиваясь через человеческие ряды. Как только факелы озарили его могучий силуэт, все собравшиеся узнали в говорившем кузнеца, Акке, слывшего в городке авторитетным и рассудительным человеком и уже долго негласно считающегося вторым после бонда человеком.

Мгновение спустя, он остановился перед помостом, прямо напротив стражей, отделявших бонда от множества собравшихся на площади горожан, некоторые из которых уже, должно быть, подумывали, а не сдать ли им бонда королевскому отряду, чтобы сохранить, если уж не сбережения, то хотя бы шкуру, – а сколько солдат направил сюда король?

Агмунд – так звали градоправителя, сразу же взбодрился, выцветшие глаза его радостно блеснули:

–Я рад, о жители славного Бьёргвина, что среди вас нашёлся хоть один здравомыслящий человек! – произнёс бонд, – королевский отряд невелик, мне говорили, что король отправил в наши края не более сотни воинов. Из них наш городок почтит своим вниманием от силы половина этого отряда – вторая его часть вчера отбыла в столицу вместе с собранными в прочих городах деньгами. Видать, срочно королю денежки-то понадобились. К тому же, – продолжал Агмунд, – король сейчас зажат между молотом и наковальней – с севера вечно совершают набеги орки, а на юго-востоке королевские войска уже почти десять зим грызутся с Алодрией, – так именовалось некрупное, но богатое государство, занимающее земли от склонов Туманных гор и до побережья моря Мечей. Ещё отец Вебранда подумывал о том, не прибрать ли Алодрию к своим рукам, но не успел – удачно выпущенная стрела, как известно, имеет обыкновение мгновенно прерывать все далеко идущие планы великих, ровно как и обычных, смертных и даже бессмертных. Потому, наведя какой-никакой, но всё же порядок в своём королевстве, Вебранд сразу обратил своё внимание на юго-восток. Нет, властолюбивого северянина прельщали не земли – Алодрия была вдесятеро меньше Хьяланда, хоть и гораздо гуще заселена, но богатые золотом шахты. Однако как раз это золото и не позволило Хьяланду быстро покорить крошечное государство: хорошо снабжённая и обученная армия королевства и многочисленные отряды наёмников остановили кровавую поступь Севера, и по сей день Хьяланд продолжал терять сотни воинов ежегодно, не продвигаясь притом зачастую и на лигу. – А потому, королю сейчас будет не до нас, и, если мы перебьём этот отряд, то нас, должно быть, надолго оставят в покое – бонд не прекращал попыток убедить горожан в неоспоримом успехе запланированного им нападения.

Акке терпеливо дождался, когда бонд кончит и вновь заговорил:

–Не более полусотни воинов, ты сказал? – с усмешкой переспросил горожанин, – во всем Бьёргвине живет чуть более пяти сотен, из которых едва ли двадцать десятков в состоянии держать в руках оружие! Сколько у тебя воинов, Агмунд? Десять, если я ещё не разучился считать? – он обвёл вокруг себя рукой, указывая на немногочисленную стражу бонда, – Да они обделаются, как только королевский отряд подойдёт к городку! У нас нет даже оружия, чтобы раздать его горожанам! – Акке замолк, обдумывая дальнейшие слова и предоставляя бонду возможность ответить на уже сказанное им.

–А я и не предлагаю вам сражаться с воинством Вебранда в открытую, – Агмунд улыбнулся, понимая, что дело его уже выиграно, и разговор теперь идёт лишь о частностях грядущего предприятия, – нет. Отнюдь, это было бы несусветной глупостью, самоубийством – тучный бонд на пару мгновений замолчал, пытаясь восстановить дыхание. По толпе прокатился удивлённый ропот. Отдышавшись и даже кашлянув пару раз – холодный и сырой осенний воздух давал о себе знать, градоправитель вновь заговорил, – мы примем королевских солдат как родных, устроим пир в честь их приезда и предложим им лучшие места для ночлега в своих домах,– ответом Агмунду был недовольный и удивлённый ропот. Однако прерывать бонда на сей раз никто не решился. Довольный произведённым впечатлением, он выждал ещё немного, подогревая интерес, и неторопясь продолжил, – нам также следует быть с королевскими воинами вежливыми и учтивыми, но в меру, чтобы не навлечь лишних подозрений. А теперь, – тут градоправитель слегка понизил голос, так что собравшимся пришлось притихнуть, чтобы уловить слова бонда, – теперь о том, что конкретно я предлагаю…

Когда бонд замолк, воцарилось молчание. Никто не хотел говорить первым. В конце концов, голос Акке разрушил воцарившуюся над Бьёргвином хрупкую тишину:

–То, что предлагаешь нам ты, Агмунд, очень рискованно: если твой план не сработает, королевские солдаты вырежут нас всех, не пощадив ни женщин, ни даже младенцев, – он помолчал пару мгновений, давая присутствующим осознать и прочувствовать всю опасность этой затеи, – но я не хочу смотреть на то, как ублюдки будут отнимать у нас то немногое, что ещё осталось. Скоро зима, и если у нас не будет денег, чтобы купить зерна и тёплой одежды, то многие уже не увидят весны. Как по мне, лучше смерть в бою, чем от голода или болезни. Я с тобой бонд, – Акке положил левую руку на рукоять длинного охотничьего ножа, висевшего на его поясе в добротных кожаных ножнах.

Из толпы послышались неуверенные возгласы одобрения, переросшие затем в дружный гул:

–Смерть гадам! Будут знать, как свой же народ грабить!

Бонд облегчённо вздохнул…