Читать книгу Сокровища Анны Моредо - Александр Прокудин - Страница 3

Анна попробовала нашарить рукой мобильный телефон – после выхода из больницы ей подарили новый, самой последней модели, от всего города. «Надо позвонить Линаресу, – поразмыслила она. – Конечно, скорей всего это просто какой-то напившийся ненормальный, начитавшийся газетных статеек о кладе и об аварии. Но, кто знает, насколько сильно на этой жаре он двинулся рассудком…».

Телефон, к своему удивлению, Анна найти не смогла. Спустя минут двадцать на помощь к ней пришла соседка Луиза, как раз вернувшаяся с работы. Охая, она выслушала рассказ о странном недоброжелателе и сама позвонила в участок, чтобы Эстебан Линарес, как только сможет, приехал и узнал о том, что тут случилось, лично.

Ждать комиссара пришлось довольно долго, часа четыре, включившие в себя всю сиесту.

Прибывший, наконец, на место происшествия Линарес внимательно выслушал Анну и отнесся к ее истории весьма серьезно.

– Это прямые угрозы, – сделал он вывод. – Мы найдем этого мерзавца, кто бы он ни был. Подонок! Надеюсь, он ограничится украденным телефоном и гадостями, которые наговорил. Но то, что он ответит за это, донья Анна, я вам обещаю!

Эстебан Линарес возглавлял комиссариат национальной, дорожной и гражданской полиции региона уже более десятка лет и, по общему мнению, справлялся со своими обязанностями успешно. Хотя какие в городке, подобном Санта-Монике, могу быть проблемы? В основном, это заблудившиеся в горах туристы, мелкое пьяное хулиганство, да обеспечение порядка на дорогах. Для решения любого вопроса хватало сил единственного участка – шестерых полицейских под началом сержанта по имени Серхио Бунимара. Для случаев, выходящих из ряда вон, вызывались дополнительные силы из Севильи, но делать этого комиссар не любил, предпочитая во всем, что происходит в его родном городе, разбираться самостоятельно.

С чего начать поиск злодея комиссар пока не представлял. Туристов в Санта-Монике в данный момент находилось не менее сотни, и найти среди них именно того, кто угрожал Анне Моредо, было не так-то просто. К тому же снова проявил себя травивший собак душегуб. По какой-то причине теперь этот мерзавец переключился на птиц и рыб. Полтора десятка скворцов и соек отдали богу свои маленькие птичьи души на окраине города. А также в одном из окружающих город прудов подозрительным образом передохла вся форель. Мэр требовал немедленных действий – жители Санта-Моники обожали животных, и подобное преступление вызывало самое настоящее негодование.

Те, кто знал главу полиции хорошо, понимали, что он в затруднении. Хоть и нет ничего банальнее комиссара, пытающегося бросить курить, но в случае с Линаресом все обстояло именно так. Курил он с малолетства, будучи в свое время одним из наименее послушных шалопаев Санта-Моники. Затем закрепил эту дурную привычку в армии, где смолил каждый, да и последующая служба в полиции, с изматывающими ночными дежурствами, не способствовала избавлению от нее. Только возраст и накопленная вместе с ним мудрость, диктующая избавляться от всего, что не можешь контролировать, заставила комиссара отказаться от никотина. Это было нелегко. Трубку он продолжал носить с собой, и как раз по ней-то и можно было делать предположения о его душевном равновесии.

Если Линарес нервничал, рука его не покидала карман пиджака, стискивая там успокаивающую знакомыми контурами трубку. Если же он был близок к отчаянию (по работе почти никогда, другое дело дома – во время домашних скандалов, которые бывают у каждого) табачная трубка, пусть и не зажженная, занимала свое прошлое место – между прокуренными комиссарскими зубами.

Пока комиссар, тиская в кармане свой табачный амулет, думал, как подступиться к делу Моредо, судьба неожиданно облегчила выбор действий. Позвонил мэр Санта-Моники – Эмилио Мануэль Хорхе Ортега. Оба (и комиссар, и глава города) были знакомы друг с другом с самого детства. Как и многие в Санта-Монике они общались по-дружески, без церемоний.

– Эстебан… дружище… срочно… …ое участие! – булькая некачественной связью, попросил мэр. – Мне… заниматься самому… время… с… инвесторами! Пожалуйста… приезжай!

– Конечно, – ответил Линарес, обрадованный тем, что звонок не связан с отравлениями. – А что случилось, Эмилио?

Слава богу, связь на время стала нормальной:

– Появился человек, заявляющий, что имеет права на клад в доме Моредо!

– Вот как! – комиссар даже присвистнул. – И что же он? Давно в городе?

– Говорит… – трубка снова захрюкала так, что не было возможности разобрать ни слова.

– Что с твоим телефоном? Ладно, не отвечай, – глаза Эстебана Линареса зажглись охотничьим блеском. – Не отпускай его никуда, ни в коем случае! Сейчас я буду.

Комиссар завершил звонок.

– И оставлю от него мокрое место, – добавил он, сжав в воздухе кулак. – Как от гусеницы раздавленной автомобильной шиной. Так он сказал, донья Анна? Ну, пусть ему поможет дева Мария.

Спустя то небольшое время, которое необходимо, чтобы на максимальной разрешенной законом скорости добраться от дома Моредо до мэрии Санта-Моники, в кабинете Эмилио Ортеги разыгралась следующая сцена.

– Идите вы к черту, комиссар! – повышенным, но при этом растянутым и ленивым тоном отпустил в адрес Линареса реплику некий чрезвычайно уверенный в себе синьор. Примерно шестидесятилетнего, или чуть больше, возраста, с чрезвычайно нездоровым цветом лица. Одет он был в легкий светло-бежевый костюм, со старомодной широкополой шляпой в тон.

Гость вальяжно развалился в кресле для посетителей и мелкими глотками пил из высокого стеклянного стакана воду.

– Никуда я не поеду. С какой еще стати!

Синьор в бежевом представился, как Сильвио Саласар. Из вещей при нем был потертый по углам рыжий кожаный портфель. Приехал Сильвио, по его словам, из Мадрида утренним автобусом и, в ожидании, когда будет не слишком рано беспокоить мэра, прикорнул на лавочке в одном из затененных городских сквериков. А затем прямиком отправился в мэрию – заявить о своем праве на сокровища.

Эстебан Линарес, в чьей душе все еще кипело возмущение, вызванное нападением на донью Анну, верить на слово бесцеремонному хлыщу не собирался.

– Ну, вы же отрицаете, что говорили с Анной Моредо? – настаивал комиссар. – Так, давайте, проверим это на месте, в ее присутствии? Чего вы боитесь, раз это были не вы?

– Уверяю вас, ничего! Ваша сумасшедшая старуха может утверждать что угодно, – Саласар допил воду и поставил стакан рядом с графином. – Видимо ей напекло голову у дороги, возле которой она просидела весь день! С какой стати это значит, что теперь, по щелчку ваших пальцев, я должен…

– Откуда вы знаете, что она сидит у дороги? – попробовал зацепиться комиссар. – Это были вы! Вам просто стыдно признаться в таком наиподлейшем поступке…

– О боже! И это ваш комиссар? – гость закатил глаза, и вместе с креслом развернулся в сторону мэра. – Серьезно?

Ортега, сидящий за своим рабочим столом и почти не участвующий в разговоре, отреагировал пожатыми плечами: мол, что ж тут поделаешь?

Словно капризная театральная дива Сильвио издал страдальческий вздох и цокнул языком. После чего «с невероятным усилием» поднял с пола свой портфель и уложил его плашмя на колени. Щелкнув хромированным замком, Саласар вынул из портфеля прозрачную папку с как попало уложенными в нее газетными вырезками, наклеенными на листы бумаги.

– Нате, смотрите! – протянул он папку Линаресу. – Это статьи журналистов, больше десятка. Там все о вашей Анне, заграбаставшей мой клад. И о том, как она проводит все свои дни, там тоже есть. И о деталях аварии. А также там фотографии драгоценностей – которые меня к вам и привели. Я уже рассказывал.

– Расскажите, пожалуйста, еще раз, – попросил мэр Ортега, – для синьора комиссара, синьор Саласар.

Гость отложил портфель и достал из внутреннего кармана пиджака несколько черно-белых фотографий – довольно старых, пожелтевших, с загнутыми и оторванными уголками.

Обращаясь с полицейским, будто с пятилетним ребенком, одно фото гость сунул прямо комиссару под нос.

– Это колье моей бабки, – произнес он медленно, с расстановкой, – по линии матери. Точно такое же находится среди украшений, найденных в доме вашей чертовой Моредо.

Гость забрал у комиссара обратно свою папку, порылся в ней и вынул из нее вырезку со статьей, в которой была фотография сокровищ. Поставив ее рядом со снимком своей родственницей, он ядовито осведомился:

– Ну, видите? Или вам нужно проконсультироваться с телескопом Хаббл?

Линарес промолчал.

На самом деле, категорически утверждать что-либо было трудно. На снимке из кармана гостя действительно была женщина, в возрасте, лет пятидесяти минимум, в темном бальном платье, какие были в моде в довоенные времена. И на ее груди висело нечто – скорее всего колье. По форме сильно напоминающее одно из тех, что были обнаружены в патронном ящике. Но ручаться за это на сто процентов вряд ли было возможно – снимок был старый, потрескавшийся и потемневший, и не совсем четкий.

Гость, тем не менее, в своей правоте был уверен на сто процентов.

– Думаю, остальные украшения также принадлежат моей семье, – заявил он и попросил мэра. – Можно мне еще воды?

Ортега живо исполнил просьбу, наполнив стакан гостя до краев. Саласар тут же осушил его более чем на половину.

– Проклятый диабет. Вместе с вашей чертовой жарой они доконают меня окончательно.

– Но как эти сокровища попали в дом к Моредо? – спросил Линарес.

– Понятия не имею, сами выясняйте, – с достоинством, граничащим с чванством, ответил Сильвио и водрузил на голову свою светло-бежевую шляпу. – Когда-то мы были довольно богатой семьей, но гражданская война все перевернула. Дед, к несчастью, выбрал не ту сторону конфликта. Его расстреляли, да и вся остальная семья сгинула. Имущество конфисковало правительство Франко – по крайней мере, мы были в этом уверены. Моя мать осталась одна, в полной нищете. Вот она.

Саласар показал еще одно фото – это был групповой снимок. По центру на стуле с высокой резной спинкой сидела та самая дама с фотографии с колье, только еще немного постаревшая. Справа от нее расположился статный аристократического вида мужчина в костюме. Под руку с ним стояла красивая молодая женщина – с девочкой лет восьми. С другой стороны к спинке стула прильнула улыбающаяся, самая свободная на фото, девушка семнадцати-восемнадцатилетнего возраста, внешними чертами похожая на всех лиц женского пола на фотографии сразу. На нее и показывал пальцем гость.

– А это бабушка и семья тетки: ее муж и дочка, моя кузина, – пояснил он также и про других. – Никого в живых. А вот она отдельно.

Саласар показал еще одно фото матери – на нем девушка была одна, с букетом весенних цветов.

– Покинуть страну ей было не на что. Мама выживала. Не спрашивайте от кого, но появился на свет я. Она умерла, когда мне было всего восемь. Но я помню ее рассказы: о жизни нашей семьи до всех этих событий. Будь они прокляты. Я вырос в детском доме, сам встал на ноги, и все, что мне оставалось, это бережно хранить память о матери и остальной семье. Несколько фотографий – вот все наследство, что мне досталось. Но бог есть на свете! Фамильные драгоценности нашли меня, и по праву они принадлежат мне, как единственному наследнику!

Такая история не могла оставить равнодушным. Линарес сменил комиссарский тон на более гостеприимный – в конце концов, он тоже был одним из горожан Санта-Моники, со многими, определяющимися этим фактом, чертами характера.

– Хорошо, синьор, – сказал он Сильвио. – Мы примем все к сведению и во всем постараемся разобраться. А сейчас, позвольте, я отвезу вас в ваш отель.

Гость расправил плечи и высокомерно произнес фразу по идее исключающую высокомерие:

– Отель мне не по карману.

– И? – не понял комиссар.

– Думаю, ваш город должен раскошелиться. В виду того, что… Я оплачу все позже, когда мы разберемся с наследством.

«Надо же. Уже тратит деньги, о которых пока всего лишь прочел в газетах», – подумал про себя Линарес.

Но вслух сказал другое:

– Это, я думаю, не проблема. Минутку.

Комиссар подошел к мэру и перебросился с ним парой фраз – шепотом, так, чтобы гость не слышал. Ортега кивнул и, улыбаясь, обратился к Саласару.

– Город оплатит вам жилье, синьор, – пообещал он. – Добро пожаловать, и чувствуйте себя как дома.

– На первое время, пока мы не разберемся что к чему, – вставил Линарес. И снова предложил: – А сейчас, позвольте, я все-таки отвезу вас в отель. Это все ваши вещи?

Прощаясь, мэр искренне поблагодарил друга за то, что тот взял на себя труд разобраться с визитером. Времени у него самого, из-за постоянных встреч с потенциальными инвесторами, действительно было в обрез. Чертова трасса, идущая в обход Санта-Моники, грозила уничтожить город, с которым не справились ни гражданская, ни мировая война, ни голод, ни политика.

– А тут еще этот чертов телефон! – пожаловался Ортега. – Надо все-таки запретить Фернандес, – мэр говорил о своей секретарше, – приводить на работу детей. Диего, мелкий засранец, сунул мою Нокию в стакан с молоком, представляешь?

Комиссар рассмеялся – мэр города, жалующийся на трехлетнего мальчишку, выглядел нелепо.

– Послал ее за новым, – вздохнув, Ортега вытер со лба пот, – а пока мучаюсь. Не дай бог, пропустить из-за этого выгодное предложение!

Линарес, которому не сильно понравился приезжий – с замашками кинозвезды, но при этом не способный оплатить койку в отеле – решил все же попробовать вывести его на чистую воду. То, что Сильвио рассказал об истории своей семьи, в целом совпадало с тем, о чем упоминал в своих угрозах напавший на Анну подлец. Грех было не воспользоваться такой ситуацией.

Тщательно наблюдая за гостем в зеркало заднего вида, комиссар повез его в гостиницу невероятным крюком – цепляющим по своему маршруту и улицу, на которой проживала донья Анна. Если Саласар там уже бывал, он должен был себя выдать.

Линарес припарковался прямо перед домом Анны и внимательно смотрел на Сильвио, ожидая от него какой-либо реакции.

Гость тем временем беспрерывно исторгал недовольство, но по несколько другому поводу:

– Конечно, я не рассчитывал на президентский номер, но селить себя на таком отшибе тоже не позволю! – громко ворчал он, вылезая из машины. – Если отель менее четырех звезд, лучше сразу развернемся и поедем в центр. Я своими глазами видел там что-то со спа… Это что?

Вопрос он задал, наткнувшись, наконец, глазами на Анну Моредо.

– Вы все-таки привезли меня сюда? Это же она? Та слепая?

– Вы ее узнали? – отреагировал Линарес. – Видимо тоже по фото в газетах? Замечательно.

– Именно так! И я предупреждаю, комиссар, что вам это с рук не сойдет! По-моему, я ясно дал понять, что не имею никакого отношения к тому, что случилось с вашей… с этой… с этой синьорой!

– Донья Анна? – Линарес обратился к старухе. – Вы не узнаете его?

– Трудно сказать, Эстебан, – ответила слепая. – Говорит он по-другому, это точно. У того голос был низкий, и хрипел он, словно напившийся уксуса самоубийца. Этот же визжит, как пожарная сирена. Он может подойти поближе?

Линарес произвел приглашающий жест.

– Синьор, раз уж мы здесь, и вам, как вы утверждаете, все равно нечего бояться…

– Это комедия, инспектор, вам здорово икнется! – Сильвио был в бешенстве. – Почему я должен к ней подходить?

– Я бы хотела вас понюхать, синьор, – ответила за комиссара Анна.

– Что? – не ожидал такого поворота гость.

– От того негодяя пахло лавандой, – объяснила слепая, – и спиртным.

– Я вообще не пью! У меня удалили камень! – воскликнул Саласар. – Да еще и диабет.

Неожиданно Эстебан Линарес обхватил гостя Санта-Моники руками, приподнял над землей и пронес недостающую пару метров до Анны по воздуху.

– Я буду жаловаться! Вы пожалеете! Немедленно уберите руки! – визжал синьор в светло-бежевом.

– Нюхайте донья Анна, только скорее, – пропыхтел Линарес, с трудом удерживая барахтающегося Сильвио.

Анна водила носом по воздуху, пытаясь что-нибудь учуять.

– Отпусти его, Эстебан. Это не он, – наконец сказала она. – И пахнет по-другому и вообще… Тот был фруктом пожестче.

– Что вы имеете в виду? Это оскорбительно! – обнюханный Сильвио был вне себя. – Но раз уж так получилось, что мы с вами все равно встретились… Я вам скажу! Эти сокровища принадлежат не вам, синьора. Моя семья заплатила за них своей жизнью!..

– Странное дело, – заметила старуха. – А вот по содержанию, он говорит один в один, как тот полоумный. Разве только не угрожает убить.

– Убить? Что за чушь!

– Синьор, я приношу вам свои извинения, – произнес раздосадованный результатом «очной ставки» Линарес. – Садитесь в машину, я отвезу вас в отель.

– Идите, к чертовой матери! – ответил на это Саласар. – Вызовите такси и при мне назовите адрес гостиницы.

Как только такси с разгневанным претендентом на миллионы скрылось за поворотом, у комиссара зазвонил телефон.

– Ну что, Эстебан? – снова раздался в трубке голос мэра (и на этот раз он звучал нормально). – Ты «поселил» нашего гостя?

– Да, только что разобрались, – ответил комиссар. – Я все-таки уговорил его заехать к Анне. Это не он.

– Понятно, отлично, – мэр пребывал в некоем странном возбуждении. – Тогда ты можешь смело приступать ко второму подозреваемому.

– Что? – не понял Линарес. – Что ты имеешь в виду?

– Ты не поверишь, но у меня в кабинете еще один претендент на сокровища. Я не знаю, что делать!

Комиссар снова присвистнул и сунул руку в карман с трубкой.

– Ну что же, донья Анна, удастся ли мне снова провернуть фокус с гостиницей неизвестно, – сказал он. – Давайте, я помогу вам сесть ко мне в машину. Прокатимся до мэрии и разберемся с тем, что происходит на месте.

Анна согласилась – а что ей еще оставалось?

Главной неприятностью было то, что оба подонка – и приходивший, и привезенный комиссаром – позволили себе обвинять ее отца в том, что он причастен к крови, пролитой за эти богатства. И это было возмутительным! Анна хорошо знала своего отца, и в жизни бы не поверила, что он, Антонио Моредо, добрый и заботливый, скромный и любящий человек, мог поступиться честью ради денег. Даже таких огромных, какие были найдены в его доме.

Наверняка, этому есть какое-то простое объяснение. Которое, возможно, выплывет из того, что расскажет следующий жулик, заявившийся к Ортеге.

Откуда-то в ее доме этот клад все-таки взялся?