Читать книгу Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман - Александр Самойленко - Страница 4

Доля ехал в родительский дом. Пригородный лысьвенский поезд тащился посреди бескрайних хвойных лесов, часто пересекая по железнодорожным мосткам многочисленные ручьи и неширокие речки. Громким гулом отдавали железные мостки, как только поезд выезжал на них, и каждый раз Доля невольно отрывался от своих невеселых размышлений.

Еще совсем недавно, на прошлой неделе, закончилось почти двухмесячное расследование убийства Задорожного и ему все это время жилось непросто.

– Вывернулся таки Курганов, – думал он. – Арестовали, как водится, одних стрелочников – прапоров и разную блать из осужденных. Прапоров за убийство, Славика и блатных за наркотики… Впрочем, мне все равно. Главное, справедливость, при моем участии, все-таки теперь торжествует…

Доля припомнил все детали того задержания, когда он с помощью корешей Ральникова блокировал на гальваническом участке прапорщиков, и как потом вместе с ДПНК их прижал, что называется к стенке, забрал наркоту и в деталях, перед всеми, восстановил всю картину убийства Задорожного…

Загрохотал очередной мост и Доля посмотрел в окно. За окном темень. В вагоне тепло и уютно. Он, как никогда, был сыт, в кармане лежали небольшие деньги. Доля нащупал их и улыбнулся.

– Что ни говори, а ведь жизнь налаживается. Я еду с билетом и меня теперь никто не высадит, как тогда в середине октября на полустанке…

Железный мост остался позади, и он опять мыслями окунулся в недавнее прошлое.

– Однозначно, Курганов мне этого не простит. Слух прошел, что его в лес отправят дослуживать, но это меня не спасет. Связей тут у него везде предостаточно, он открыто намекнул, что мне скоро несдобровать. И опять неизвестно потом что?.. Черт возьми, когда я, наконец, буду вести себя, как другие?! Когда я стану подстраиваться под обстоятельства?!.. Может, уже никогда? Может поздно меня переделывать и какой уж есть. Ведь сам себя сызмальства воспитывал в таком духе…

Доля резко поднялся, быстрыми шагами вышел в тамбур и там закурил. Окна на двери вагона и сами двери сверху донизу были покрыты толстым слоем инея. Он подышал на окно и в образовавшийся прозрачный кругляшок попробовал разглядеть местность, но кроме темных очертаний больших и величественных, заснеженных елей, устремившихся ввысь, ничего не увидел. Из вагона в тамбур открылась дверь и показалась старушка.

– Сынок, далеко ли до Вереинской будет? – проскрипела она.

Доля смешался и от замешательства опять взглянул в бесполезное в этом случае окно.

– Не знаю, бабушка.

– Сейчас оно, Вереино-то, скоро уже, – радостно ответила бабка на свой же вопрос. По-видимому, очень довольная собственной осведомленностью.

Поезд, между тем, сначала тихо, затем все громче и громче стал визжать тормозами и вскоре остановился. Проводница не вышла. Доля дернул на себя примерзшую дверь и открыл ступени.

– Выходи, бабушка.

– Спасибо, сынок, спасибо, – отблагодарила старушка и торопливо полезла по ступенькам вниз, на занесенный снегом перрон.

Высунувшись на улицу Доля увидел два-три огонька вдалеке и все. Больше ничего жилого вокруг, насколько хватало глаз.

– Как вам живется тут, бабушка? – невольно вырвалось у него.

Старушка, уже направлявшаяся в сторону огоньков, остановилась и неожиданно зашагала обратно к вагону.

– А какая жизнь, сынок? Если б не коза, так давно бы уж сдохла я с голоду. Перебиваемся, сынок, где грибами, где картошкой с солеными огурцами. Жалко, что водку не продают, рассчитываться за сено нечем, а самогон страшно стало гнать, посадили на прошлой неделе бабу из Рассольного за него. Так дальше дело пойдет, дак козу изведу, вот и кончится вся моя жизнь…

Локомотив засвистел, поезд дернулся и плавно поехал дальше.

– Не горюй, бабушка. Может еще все наладится, – успел крикнуть на прощанье Доля, не веря в то, что сказал, и старушка от сердца помахала ему рукой.

Он выкурил еще одну сигарету. Вернулся снова в вагон и, сев на свое место, на этот раз крепко уснул.

Забившись вместе с толпой в автобус первого маршрута, Доля поехал с вокзала в Комсомольский поселок, родители переехали туда недавно из старого двухэтажного деревянного дома по Белинской. Он не бывал в том поселке с детства и, выйдя на остановке, не узнал того места, где некогда находились казармы, пользующиеся у горожан дурной славой. Теперь вместо них по всей округе стояли пятиэтажки. Спросив у людей интересующую его улицу, Доля отправился куда ему указали и скоро оказался у нужного подъезда серого панельного дома…

Дверь Доле открыл отчим. Несколько секунд вглядывался в позднего гостя, затем, узнав, громко охнул от неожиданности и они крепко обнялись. Из глубины квартиры послышался глухой голос:

– Кто там, Афанасий?

Доля высвободил из своих объятий отчима. К горлу подступил удушливый ком.

– Мама? – сдавленно спросил он.

– Да, – сказал отчим и торопливо предупредил. – Ты осторожней с ней, больная она очень…

Доля кивнул и, не раздевшись, пошел туда, откуда раздался голос матери. Она сидела в полумраке на диване, по-видимому, собиралась спать.

– Мама! – вскрикнул он, приблизившись к ней и в порыве опустился перед ней на колени. После он забормотал что-то несвязное, а она, нащупав рукой его голову, молча гладила и, от волнения, часто и глубоко вздыхала.

В комнату зашел отчим, включил свет. Доля увидел мать и у него непроизвольно навернулись слезы. Нет, он не расплакался, удержался, но впервые за многие годы, как никогда был близок к этому.

– А она постарела, – с горечью подумал он. И боясь, что сейчас мать начнет спрашивать как он тут очутился, попытался соврать. – Я, мама, перевелся из Крыма и живу теперь недалеко от вас…

– Я все знаю, Сашенька, – остановила мама. – Любины родственники давно что попало болтают. Только все это время я не знала где искать тебя.

Доле стало невообразимо стыдно. В эту минуту он мысленно проклинал себя за то, что не поехал к матери сразу и хоть чем-нибудь не помог ей.

– Иди, Сашенька, перекуси с дороги. Отец тебя покормит. Поговорим потом обо всем.

Постояв еще несколько секунд перед ней на коленях, Доля поднялся, поцеловал ее мокрую от слез щеку и послушно пошел сначала в прихожую раздеться, а оттуда на кухню.

Отец там уже вскипятил на газовой плите чайник, порезал колбасу и хлеб.

– Колбаса? – удивился Доля.

– Достаю, – не без гордости сказал отчим. – По талонам два килограмма на двоих на весь месяц мало. Меня от автопредприятия посылают на фургоне магазины обслуживать, так я блат в некоторых заимел. В «Ветеране» вот колбасой отоваривают. Ешь, не жалей, Сашок, послезавтра привозной день, достанем еще.

Доля сделал бутерброд с колбасой и отпил из кружки глоток чаю.

– Извини, без водки живем. Налил бы, – виновато проговорил отчим. – Негде взять водку теперича. Сам-то сколь лет не пью, а иной раз так надо бы ее для дела, а нету. Талоны вон лежат на два литра. А, поди ж ты попробуй, возьми. В городе только в одном магазине дают, давка страшенная…

Афанасий рассержено засопел, взял пачку «Примы» с холодильника и закурил сигарету.

– У меня конфеты же есть, – спохватился Доля и, вскочив, побежал в прихожую. Достал из сумки большой кулек с конфетами и поднес их матери:

– Мама, угощайся. Здесь твои любимые шоколадные батончики. Случайно удалось купить в гастрономе.

Мать, улыбнувшись, покачала головой и неловко попыталась взять кулек в руки. У ней это не получилось. Бумажный кулек вывалился из рук, конфеты рассыпались по полу и она беззвучно заплакала.

– Ничего, мама, ничего. Не обращай внимания. Не плачь. Сейчас я мигом их соберу, – стал успокаивать Доля, сам едва сдерживая, готовые вот-вот вырваться из глотки рыдания.

Он бросился на пол, быстро собрал конфеты, благо они были все в обертках, и выложил перед ней на диван.

– На, мама. Я знаю, ты обязательно поправишься. Все будет хорошо.

– Иди, сынок. Иди к отцу, поешь с дороги, – всхлипывая, ответила мать. – Обещай, что ты успокоишься и больше не заплачешь. – Я уже спокойна, сынок, иди, дорогой, иди. Доля развернул несколько «батончиков».

– Пробуй, мама. Они должно быть свежие.

– Хорошо, хорошо, сынок. Спасибо тебе. Иди уж скорее… Убедившись, что мать и в самом деле немного успокоилась и перестала всхлипывать, Доля вернулся на кухню.

– Так вот и существуем, Саня, – шепотом пожаловался отчим. – Мне хоть разорвись. Полтора года до пенсии осталось, дорабатывать надо, а за ней уход нужен. Ладно на машине езжу. Нет, нет, да заеду домой, накормлю ее, а то бы дело совсем хреновое было.

Доля отодвинул от себя недоеденный бутерброд, выпил сладкий чай и понурился:

– Чем помочь ей, отец?

– А чем поможешь? Сам понимаешь, паралич у нее. Каким-то чудом еще жива осталась, могла сразу на тот свет отправиться…

Отчим встал с табуретки, сходил в комнату и принес бумажку:

– Вот тут лекарство написано, его днем с огнем не сыскать, читай. Я никак разобрать не могу, врач писала.

Доля с трудом разобрал написанное латинскими буквами слово «цере-бролизин».

– Я постараюсь завтра достать это лекарство.

– Хорошо бы, Саша…

Беседа на кухне у них затянулась надолго. Когда решили идти отдыхать, мать уже в этот час спала.

Отчим постелил Доле на раскладушке, себе на разложенное кресло и, устраиваясь ночевать, сказал полусонным голосом, тихо, спокойно, как будто о чем-то пустом:

– Твоя Любка, говорят, замуж там вышла, мужика в дом привела.

Кровь прилила к лицу у Доли, он внезапно закашлялся. Его словно ударили чем-то тяжелым по голове, и удар был настолько сильным, что на некоторое время он даже потерял дар речи.

– Что, что ты сказал? Повтори, – наконец спросил он, с трудом произнеся слова.

Отчим, кажется, засыпал. Хрипнул, перевернулся на другой бок, но прежде чем окончательно уснуть, все же ответил:

– А чего повторять, ты не ослышался. Валька, сноха ихняя, нашему Сережке говорила. Завтра поди с утра водку выкупи. Посидите с ним, выпьете, он тебе все точно обскажее…

Храп заглушил последний его слог и Доля, подумав, как отчим сильно устает, не решился его будить.

– Нет. Тут определенно что-нибудь напутали, – подумал он. – Этого просто не может быть. Ведь я недавно отправлял ей деньги. Почти все деньги, какие получил за месяц, и пришло подтверждение, что она их получила. На Новый Год она мне присылала письмо и, вроде, все в нем нормально. Завтра я, конечно, попытаюсь узнать правду… Но, Господи! Что, если это так и есть? Если да, то это ж немыслимое предательство…

К вино-водочному магазину Доля подошел за час до открытия и ужаснулся, народу стояла тьма. Ему пришлось становиться в хвост длиннющей очереди, которая, извиваясь, выходила на соседнюю улицу.

– Простою часа полтора или даже два, не меньше, – подумал он. – Хоть бы братан подошел. Афанасий обещал, что он будет.

От нечего делать Доля покурил и, смирившись, начал присматриваться к соседям по очереди. Впереди были женщины, а позади него встали трое мужчин. Рядом с ним оказался высокий, молодой человек в дубленке и ондатровой шапке.

– Ему-то что здесь делать? – подумал Доля. – С виду – солидный мужик и туда же… А, впрочем, я сюда пришел не по желанию выпить, а по случаю. Надо же помочь своим, пропадут талоны. У этого мужика, возможно, такая же история, или что-нибудь другое, да мало ли еще что…

Доля, предупредив тетку впереди, отошел ненадолго, решив проверить, не появился ли где-нибудь Сережа. Походил справа и слева, вглядываясь вдаль по улице, но брата нигде не увидел. В это время к магазину стал приближаться милиционер. Люди заволновались, очередь пришла в движение, и не прошло минуты, как она выровнялась в колонну по одному.

– Милиция, милиция, – волной покатило из уст в уста, начиная с головы в хвост. – Значит, скоро магазин откроют.

Доля посчитал нужным вернуться на место.

– Надо бы друг за дружку схватиться, – сказала ему тетка. – Это как же? – спросил Доля, недоумевая.

– Ну, вы меня в обхват по талии сзади, а я впереди себя женщину. Вас обхватит мужчина в ондатровой шапке.

– А зачем? – все еще недоумевая, поинтересовался Доля. – Мы ведь еще не падаем от усталости.

– Э-э-э, да я погляжу, вы новичок. Да затем, молодой человек, чтоб вас из очереди не выбили. Сейчас шпана прибежит к открытию и тут такое начнется…

– И что же по вашему начнется?

– А скоро сам все узнаешь, – разозлилась тетка. Сплюнула и отвернулась.

– Сволочь горбатая, козел меченый! – неожиданно взорвался мужик в дубленке. – Измывается над людьми словоблуд, чтоб ему ни дна, ни покрышки.

Доля понял о ком идет речь и, поглядев на него, одобрительно кивнул. Увидев поддержку своим словам, мужчина в ондатровой шапке вдобавок поругался матом, а затем обратился к нему:

– Вы не находите, молодой человек, что эти очереди за водкой можно истолковать как геноцид против собственного народа.

– Наверно так, – согласился Доля. – По-другому можно еще сказать – безответственность, вкупе с наплевательским отношением к людям.

– Вы будете стоять до победы? – спросил молодой незнакомец с какой-то особенной теплотой в голосе.

– Да, конечно. Мы тут договорились с братом встретиться, так что я пока никуда.

– Очень хорошо, – обрадовался он. – Мне надо сходить домой, переодеть обувь. Я недалеко отсюда живу. Надеюсь, по возвращению, вы в лицо меня узнаете?

Доля кивнул и из любопытства взглянул на его ноги. Мужчина был обут в легкие ботинки. В отличие от него Доля на этот раз щеголял в высоких черных валенках отчима.

– Куда бы я без них, – с довольством подумал он про свою обувку. – Впрочем, еще стоять и стоять. При двадцатиградусном морозе и валенки не спасут.

Доля посмотрел на часы. Вытянул шею, желая узнать, что делается у входа в магазин. Торговли там еще не наблюдалось, хотя, судя по стрелкам часов, время открытия уже наступило.

– Где же Серега, едрена корень? – мысленно выругался он и, сожалея, что столько времени придется ему провести у магазина, если брат не придет, подумал о том, что ему надо будет обязательно успеть сделать до вечера. – Сперва, надо маме достать лекарство, – решил он. – Ну, и после разобраться со своими личными семейными делами. Ради этого придется сходить к теще и самому все выяснить, а дальше станет видно, что мне делать. Может, поищу старых друзей, с ними не грех и выпить…

Доля заметил, что очередь зашевелилась и, как еще недавно то же самое предлагала сделать ему соседка, люди вдруг все как один впереди него, словно по чьей-то команде обхватили друг друга за пояс, и это чем-то напомнило ему детскую игру в паровозик, когда за отсутствием в садике игрушек, дети, под надзором воспитательницы, сами изображали и паровоз и вагоны. Кстати, Доля всегда хотел быть паровозом. Вспомнив пришедший внезапно на ум эпизод из прошлого, он широко улыбнулся, но в ту же минуту по-сумашедшему завизжали женщины и от того, что он вслед за этим увидел, ему стало не по себе, и улыбка с лица исчезла… Недалеко от открывшихся дверей магазина четверка рослых парней одного за другим кинули трех своих дружков на стоящих в очереди людей, и те по головам энергично поползли ко входу… Милиционер дул в свисток, но трель свистка лишь подзадоривала разгоряченных хулиганов, очередь местами смешалась, из нее понеслась площадная ругань.

– Вот, я же говорила вам, – крикнула, обернувшись к Доле, тетка. – Эти водки наберут, уйдут, другие заявятся и нам только держись.

Доля молча принял ее упрек. Ему сильно захотелось курить с досады. Он шагнул в сторону, достал сигареты и, пряча в ладонях слабый огонек зажженной спички, прикурил сигарету. Скоро он повторно убедился, что соседка была права. Через полчаса подошли другие похабные парни и проделали такой же трюк, как и предыдущие хулиганы.

– Пойти помочь, что ли? – подумалось Доле, но он, немного поколебавшись отбросил эту мысль по причине того, что наводить порядок вдвоем в таких условиях ему показалось безнадежным делом.

Мысленно он уже не раз пожалел милиционера у входа. Возбужденная толпа никак его не хотела слушать. Не смотря на запрет, народу в магазин прорывалось значительно больше, чем требовалось, и тогда представителя власти часто сметали с поста. И надо отдать ему должное – он в таких случаях не терялся, а сразу приходил в себя и, снова заняв свое место, какое-то время, ситуацию сдерживал.

– Что же ему усиленный наряд не пришлют? – посочувствовал Доля. – Разве можно одному тут справиться, неужели начальство не понимает? Так гляди под шумок еще и поддадут ненароком.

– Хватайся за переднего! Что стоишь как истукан?! – крикнул кто-то сзади и он, теперь понимая необходимость этого маневра, безропотно взялся за тетку, и тут же самого его обхватили тоже.

– Все. Сейчас у меня одна дорога, прямо в вино-водочный магазин. Отсюда без водки не выпустят, – с иронией усмехнулся Доля, представив себя со стороны.

По мере продвижения Доли к заветному входу, обстановка все накалялась и он вместе с другими выдержал еще несколько попыток чужаков нахрапом влезть в очередь. Наконец, осталось до двери всего метра три. Это означало, что в следующую партию Доля непременно попадет к прилавку. Кажется, пошла уже последняя минута. Видно было, как милиционер приготовился изнутри открыть дверь и Доля сосредоточился, будто собираясь прыгнуть в очень холодную воду.

– Пошли! – крикнула женщина и он, крепко держась за ставшую в доску своей тетку, двинулся вперед.

Ему осталось только переступить порог и вот тут-то произошла заминка… Поскользнувшись на обледеневших валенках, он упал на входе.

– Мужику с сердцем плохо! Мужик упал! – истошно заорала соседка по очереди и тем самым возможно спасла его от увечий. Благодаря ее крику народ приостановился и не стал топтать Долю, дав ему возможность подняться.

– Гражданин, вам помочь? – строго спросил милиционер.

– Нет. Все в порядке, – пробормотал Доля, морщась от резкой боли…

Спустя двадцать минут он с четырьмя бутылками водки «Пшеничная» в руках, ощущая на себе завистливые взгляды тех, кто еще продолжал торчать у вино-водочного магазина, ушел по лестнице к универсаму, в надежде встретить брата. Там, постояв немного и перекурив заодно, Доля направился на известную ему улицу Кирова к дому Красильникова, надеясь с помощью старого друга раздобыть для матери нужное лекарство. Взглянув в последний раз на томящихся людей, мимоходом вспомнил того солидного молодого мужика в ондатровой шапке, ушедшего из очереди домой переобуться и не вернувшегося обратно.

– А он чем-то мне интересен, – подумалось ему. – И не потому, что вид у него опрятный… Ишь, как ловко вытянул меня на разговор и потом смылся. А я то, дурак, разоткровенничался. Хотя, впрочем, по-моему, я сдержанно высказался. Ишь ты, как он ладно кроет генерального секретаря и не боится? Нет. Не спроста это. Обстановку видимо изучает, чтоб после доложить кому следует по команде. Ну, да что с него взять, видно это его работа. Только вот когда мы-то не будем с оглядкой говорить то, что думаем?..

– Саша, Саша! – раздалось сзади, и это помешало его дальнейшим размышлениям.

К нему с виноватой улыбкой приближался брат Серега. Они, перекинувшись несколькими словами, потом вместе пошли к Красилышкову. К счастью тот по случаю выходного дня оказался дома.

– Как говоришь, церебролизин? – задумчиво переспросил Володька Красильников, выслушав братьев. Доля подтвердил. После чего наступила томительная пауза. На него одного в этом городе своего детства рассчитывал Доля и поэтому ждал ответа волнуясь.

– Ну, хорошо, – через несколько минут сказал Красильников. – Есть тут у меня кое с кого получить должок, этим сейчас и займемся…

К вечеру они усталые, но довольные собой за то, что лекарство удалось достать и слегка хмельные по тому же поводу, втроем подошли к дому, где проживал Долин тесть Николай Бушков. У подъезда Доля в нерешительности остановился:

– Может, Серега, тебе сначала сходить, узнать у них, что по чем, а после уж я.

– Так мы с евонной снохой Валюхой три дня назад базарили. Она мне все как есть выложила про Любку. Говорит она сама им звонила и говорила про мужика. О чем еще-то спрашивать?

– Спроси Валентину и тещу Полину Ивановну, отвечают они за свои слова или это так болтовня, ради того, чтоб я отсюда сорвался и обратно в Крым двинул.

– Сам-то что, трусишь спросить?

– Нет, Сережа, спросить не боюсь. Боюсь одного – сорвусь я, наломаю дров и понесется: милиция, суд, не дай Бог, и тогда мне вилы…

Доля убедительно ткнул себе в горло двумя растопыренными пальцами, памятуя некогда увиденный им в зоне строгого режима зековский жест.

– Иди, Серега, иди. Правильно Саша говорит, нельзя ему, – пьяно покачиваясь, пробурчал Красильников.

– Ладно, схожу, – согласился Серега. – Вы только без меня всю водку не выпейте.

– Да ты что, брат, – обиделся Доля. – Тут еще целая литра. Разве нам выжрать без закуски столько? Ну, пока ходишь, может быть, и сделаем по паре глотков…

Серега ушел в подъезд. Доля с Красильниковым нашли укромное место и открыли бутылку «Пшеничной».

– Ты знаешь, Степка умер, – сделав глоток из горлышка и вытерев рукавом губы, сообщил Володька.

Доля, намереваясь вслед за ним выпить, опустил бутылку.

– Да ты что? Совсем ведь еще молодой мужик был. Даже как-то не верится…

– Пьянка, – со вздохом произнес Красильников. – Он последнее время жутко пил и вот результат…

– Не один же пил. Наверняка с друзьями, – помолчав, сказал Доля.

– Ну, да. Конечно. Дружки из его дома не вылазили.

Доля, не выпив водки, поставил бутылку в снег и, горячась, спросил:

– А помирал когда, небось никого и рядом с ним не было и зарыли его потом как собаку. У него, кажется, и родных уже никого не осталось.

– Я то тут при чем. Че, я ему друг что ли? – обиделся Красильников. Доля, нервно ломая спички, закурил.

– Прости, Володя. Меня что-то за душу взяло. Как никак со Степкой мы дружили с детства. Знаешь о чем я вот только что подумал?

– Нет, не знаю. Говори. Я внимательно слушаю, – Красильников икнул и обнял Долю за плечи.

– Я подумал о том, что собутыльники, как водится, пьют вместе, а когда смерть подступит, то каждый из них умирает в одиночку. Всех дружков будто корова языком слизывает.

– Это ты верно сказал, – икнув, похвалил Красильников и крепче обнял Долю.

– Ну что, мужики, не всю еще водку выпили? – подойдя к ним, весело заговорил Сергей.

– Ну, чего там? – нетерпеливо перебил Доля.

– Давай вначале глотну и все тебе расскажу, а ты уж потом решай, как тебе поступить. Может, морды пойдешь им бить.

Красильников убрал руку с Долиных плеч, подал Сереге бутылку. Тот отпил из нее немного, скривился, вытер губы тыльной стороной ладони, затем, отняв у Доли дымящуюся сигарету, сделал несколько затяжек и после этого рассказал о том, с чем вернулся.

– Валюха все подтвердила, о чем в прошлый раз говорила. Твоя теща, Полина Ивановна, как коршун налетела на нее и на меня. Заорала, что он сам виноват во всем, то есть ты, и пусть, значит, сам расхлебывает, а ей мол подробности про теперешнюю жизнь своей ненаглядной дочки неизвестны. Она, стерва, чуть не вытолкала меня. Я даже опасался, что царапать начнет. Ты, Саня, правильно сделал, что не пошел туда.

– Давай, Серега, говори толком, о чем Валька болтает и можно ли ей верить, – хмуро попросил брата Доля.

– Я ей, Саня, на все сто процентов верю. Какой ей резон тень на плетень наводить. Да и теща, хотя и вскользь, но тоже подтвердила измену твоей Любки. Короче, она недавно звонила, сказала, чтоб передали тебе, что она там, в Крыму, замуж вышла и живет со своим новым мужиком в твоей квартире. Еще просила передать, что на алименты подавать не будет, дескать, не нуждается в деньгах, новый муж хорошо зарабатывает. Вроде бы он какой-то начальник в санэпидемстанции. Вот, все. Больше я ничего от Вальки не слышал.

– Так, так, так, – задумчиво произнес Доля. Сел на ступеньку и, растерянно сняв с головы шапку, закрыл ею лицо.

– Да брось, Сашка, убиваться. Подумаешь, твоя баба теперь с другим спит. Вон их сколько этих баб ходит – красивых, незамужних. Только свистни, сами прибегут, – попытался успокоить Красильников.

Доля сгоряча далеко швырнул от себя шапку:

– Нет, Володька, тут совсем другое, не то что ты думаешь. Я понимаю – многое женщине можно простить, и даже, хоть это очень больно бывает, физическую измену. С ее же стороны здесь самое настоящее предательство, а оно тяжелее бьет по душе. Эта сука Любка прекрасно знает, почему я уехал на Урал. Я справедливость в отношении себя восстановить хочу. Мне сейчас очень трудно приходится в чужом городе без друзей, без денег и жилья. Она будто момент подобрала ударить мне в спину, чтоб я страдал сильнее и чтоб никогда больше не поднялся. Еще она, подлая, хорошо рассчитала, подобрав момент, когда мне поехать туда никак нельзя. Только появлюсь, повяжут и уже на этот раз меня из камеры точно не выпустят.

Доля в сердцах сматерился и достал сигареты.

– Выходит, брат, ты остался, как говорится, ни с чем, в одних трусах, – посочувствовал Серега.

Доля, не ответив ему, глубоко вздохнул. По тому, как беззвучно шевелились его губы, можно было предположить, что он глубоко переживает случившееся и сейчас, не замечая ничего вокруг, разговаривает с самим собой.

– Серега, – наконец сказал он вслух. – Это для меня теперь не главное. Тряпки, вещи пропали, да хрен на них. Главное теперь, пережить бы предательство.

– На-ка, Саша, глотни еще, сразу полегчает, – подал голос Красильников. Доля принял из его рук бутылку. Долго раздумывал, пить ему или нет, а затем, неожиданно бросив бутылку в снег, кинулся в сторону тещиного подъезда.

– Серега! Держи его, держи! – закричал Красильников. – Ох, блин и натворит же он там делов…

Доля успел добежать уже до подъезда, но здесь брат настиг и, сходу прыгнув на спину, повалил его в сугроб.

– Володя, помоги, вырвется! – крикнул Сергей, с трудом удерживая под собой старшего брата. Красильников, подбежав, навалился на них обоих сверху и тяжело дыша заговорил:

– Саша, послушай меня, чудак-человек. Ну что ты им докажешь, ну что?! Лучше сегодня остановись и потом докажи им всем, что ты многого стоишь в этой жизни, пусть она локти кусает, стерва, вместе со своим коновалом…

Красильников, успокаивая, продолжал говорить другу хорошие слова и иногда молоть чепуху, а Доля, несмотря на уговоры, все барахтался под ними и только когда он с головой зарылся в снег, у него не стало воздуха и он начал задыхаться, тогда постепенно стих и глухо застонал внизу.

– Все, – сказал Серега. – Кажется, успокоился. Отпускаем его, Володя, а то кабы не задохся.

Они, перестав Долю удерживать, поднялись и встали неподалеку, разом протрезвевшие, поняв постигшее его несчастье, в одночасье лишившего их брата и друга последнего того, что еще у него оставалось и в особенно трудные минуты жизни морально поддерживало и придавало ему сил.

– Пойдем, Саня, – наклонившись, позвал Серега присмиревшим голосом.

– Вставай, замерзнешь, – повторил следом за ним Красильников. – Надо вмазать водочки, полегчает.

Доля, некоторое время еще полежал не двигаясь, глубоко и часто вдыхая морозный воздух, потом подобрал под себя ноги и медленно встал на колени:

– Я больше не пью мужики. Пейте без меня, – тихим, но твердым голосом произнес он, и наступила пауза.

– Только сейчас не будешь или вовсе бросил? – решился спросить Серега.

– Пока не добьюсь той цели, ради которой приехал, ни капли не выпью.

– Это слишком громкое и ответственное заявление, – шутя сказал Красильников. – Придется, Сергей, нам вдвоем продолжить. Пойдем, а то не успеем, твой брательник сгоряча последний пузырь кинет в сугроб.

– Ничего нет худшего, мужики, когда топишь горе в вине. Есть шанс очень скоро самому утонуть в нем, – бросил им Доля, быстро встал на ноги и задержал взгляд на окнах третьего этажа. Там проживала теперь уже бывшая его теща…

Он почти сразу после этого ушел домой. А на другой день, уезжал от родителей еще больше расстроенный. Кроме всего, что на него за последнее время свалилось, в родительском доме оставалась тяжело больная мать, и он переживал, что ничем не мог ей помочь. Лишь только самую малость утешала мысль, что лекарство, добытое им, пришлось кстати и врач, заходившая утром, пообещала, что оно обязательно матери поможет.

Придя за несколько минут до отхода автобуса, Доля решил подождать его на улице и скоро в числе первых занял свое место впереди салона, недалеко от водителя. Ехать предстояло по заснеженному и обледеневшему асфальту около двухсот километров, на улице было еще холоднее, чем вчера, и поэтому ему несказанно повезло в том, что сиденье оказалось напротив калорифера и на него тотчас пошло тепло, он блаженно прикрыл веки и сразу задремал, даже не почувствовав, как тронулся автобус. Дала о себе знать прошлая бессонная ночь. Несколько раз в пути он с трудом открывал глаза и затем снова крепко смыкал их, не в силах побороть сон. Удалось ему проснуться, когда автобус уже ехал по улице областного центра.

– На автовокзале выйду, пересяду на маршрутный и сразу домой к Марье Ивановне, – подумал Доля, поглядев в окно. – А завтра пойду по начальству, буду просить общежитие и вообще, пора начать говорить с ними о восстановлении в органах…

Капитан внутренней службы Измайлов лениво перебирал в своем кабинете полученную в канцелярии учреждения почту. За соседним столом сидела его помощница из вольнонаемных и, поскольку время как раз приближалось к обеду, основательно прихорашивалась, смотрясь в карманное зеркальце. В руке у нее чередовались: губная помада, кисточка, щипчики для удаления лишней растительности с лица, а также карандашики различных цветов и тональный крем, его она щедро наносила на увядшую кожу подбородка и щек. Доля зашел, предварительно постучав в дверь, в тот момент, когда помощница капитана Алевтина Афанасьевна, закончив макияж, убирала принадлежности в объемную косметичку.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался с хозяевами кабинета Доля.

– Привет, привет, мастер. Разве тебя еще не выгнали? – почему-то зло спросил капитан, Алевтина Афанасьевна покосившись на Долю, презрительно фыркнула.

– Нет, не выгнали, – немного опешивший от такого приема, сказал Доля и тоскливо подумал. – Надо было к вечеру зайти. Они сейчас оба голодные, на обед торопятся и им не до меня. Кадровичка вон как по-боевому выглядит, хочет хозяину зоны за обедом понравиться. Говорят, она с ним не так давно загуляла. Дело конечно вкуса, но я на месте хозяина с этой молодящейся вешалкой не стал бы…

– А зря, не выгнали, – помедлив, так же зло продолжил капитан. – Такую бучу устроил в промзоне. Всем из-за тебя по шапке дали, до сих пор отписаться не можем в главное управление. Коли зашел к нам, расскажи уж заодно, мастер, по какому такому праву ты зеков подбил представителей администрации шмонать. Разве нельзя было сделать все по-другому?

– Что значит, по-другому? – чуть вспылил Доля. На что помощница капитана опять вызывающе фыркнула.

– Ну, что у нас оперотдела нету? Шепнул, кому следует и точка. Дальше уже без тебя разберутся.

– Вы имеете в виду Курганова?

– А почему и нет? Майор Курганов – грамотный офицер, заместитель начальника оперативного отдела. Кому же еще как не ему разбираться с наркотиками?

Доля смолчал. Понял, что делать ему в кабинете больше нечего, попрощавшись, шагнул к двери.

– Ты вообще-то, с чем приходил, мастер? – запоздало бросил вслед Измайлов.

Доля остановился, повернулся к нему и, ни на что не надеясь, сказал просто так, ради того чтобы уйти из отдела кадров не расскандалившись окончательно.

– Хотел узнать, смогу ли я восстановиться в органах МВД и продолжить службу?

– Ну ты и наглец, – сказал, и после хохотнул Измайлов. – Я хорошо помню, кто тебя толкнул к нам на работу. Но имей в виду, Ирина Николаевна тебе не поможет. После всего того, что ты нам тут устроил, вообще никто тебе с восстановлением не поможет, понял?

Доля кивнул и опять хотел, было уйти, но на этот раз его остановила Алевтина Афанасьевна.

– У вас, Доля, кажется, были в прошлом какие-то проблемы с прокуратурой? Или меня неправильно информировали?

– Да. Были.

– Ну, вот! – радостно воскликнула Алевтина Афанасьевна. – Какие в таком случае могут быть вопросы о восстановлении в органах, если вы находились под следствием. Вы же, наверняка, были замешаны в уголовном преступлении.

– Дело в отношении меня было прекращено за отсутствием состава преступления, следствие моей вины не установило.

– Дыма без огня не бывает! – обозлилась Алевтина Афанасьевна. Доля едва сдержался, чтобы не нагрубить работнице отдела кадров, голос у него заметно дрогнул, когда обратился к ней: – Я могу идти?

– Сделай милость…

– Да, да. Иди, мастер, – разрешил капитан.

Выйдя в коридор, он, ничего не видя перед собой, прошел до лестницы, спустился на первый этаж и здесь его неожиданно схватил за руку Лева, тот самый инженер, несколько месяцев назад впервые проводивший его в пром-зону. С тех пор они много раз встречались по работе и стали товарищами.

– Ты на обед? – спросил он. Доля растерянно кивнул.

– Пойдем быстрей, – обрадовался Лева. – А то скоро толпа набежит… Понимаешь, дело у меня к тебе на миллион. Поговорить бы надо пока обедаем, потом некогда будет, конец месяца, план горит, бегаем все по цехам, будто с цепи сорвались.

Доля снова согласно кивнул и, увлекаемый Левой, оказался у стойки с горячими блюдами. Повар о чем-то его спросил, он машинально ответил и поставил на поднос предложенные поваром три незатейливых блюда: гороховый суп, котлету с пюре и компот…

– Ты чего такой грустный сегодня? – с завидным аппетитом принявшись за еду, спросил Левка.

Доля рассеянно помешал ложкой в тарелке с супом и затем безразлично ее отодвинул:

– Мне минут десять назад в отделе кадров объявили, что я восстановлению в органах не подлежу.

– Ну и пошли их к черту, – с набитым ртом, сдавленно проговорил Левка.

Доля поднял глаза и, задержав взгляд на новых погонах товарища, горько усмехнулся:

– Служить в уголовном розыске, Лева – это смысл моей жизни…

Лева дожевал полкотлеты, залпом выпил стакан молока, и, подмигнув, зашептал, склонившись над столом:

– Наши кадры – это еще не все, Саша. Не хуже меня должен знать, что в областном управлении есть кадры, которые курируют и исправительную систему, и милицию. Вот туда и надо идти, к полковнику Петрову. А если и там не получится, тогда поезжай на наши севера, в Ныроб, к примеру. В лесную зону тебя на любую должность с радостью примут, и звание восстановят, а уж потом найдешь способ, как оттуда назад в город вырваться…

Прервав разговор, Лева энергично воткнул вилку в оставшуюся половину котлеты, поднес ее ко рту, но есть не стал, а снова опустил на тарелку.

– Советую поесть, Саша. Еще не хватало, чтоб ты себя голодом изводил. Вот увидишь, все нормально будет, только сам не сдавайся.

– Я и не думаю сдаваться. Просто тяжело мне, Лева, пока после того, что выслушал сейчас в отделе кадров.

– Ерунда. Это скоро пройдет, Сашок. Ты теперь давай рубай, а я тебе расскажу об одном предстоящем мероприятии…

Доля, немного помолчав, согласно кивнул. Вялым движением пододвинул к себе тарелку с гороховым супом и начал нехотя хлебать, не разбирая вкуса. В это время через столовую шумно прошла небольшая компания во главе с хозяином зоны. Рядом с шефом, обдавая рядовых посетителей дурным запахом индийского сандала, прошествовала Алевтина Афанасьевна. Провожаемые любопытными и откровенно-завистливыми глазами они скрылись за дверью банкетного зала.

– У них своя кухня, а у нас своя, – философски заметил Лева. Он как раз прикончил всю еду и, вытерев салфеткой губы, приступил к обещанному разговору.

– Скажи-ка мне, Саша, какое сегодня число?

– Двадцать седьмое февраля. А что? – Доля, недоумевая, вскинул голову. Левкин вопрос показался ему загадочным.

– Правильно, двадцать седьмое февраля и уже совсем скоро большой женский праздник – 8 Марта. По этому поводу меня коллектив выбрал массовиком-затейником и поручил организовать вечер в кафе «Пермяночка», поздравлять будем наших коллег-женщин. Разрешается также прийти туда с женой или подружкой. Наверно у тебя уже есть кто-нибудь?

– Нет. И в ближайшие дни не появится, – с грустью ответил Доля. – Отчего так? Разочаровался в женщинах что ли?

– Я ведь давно никуда не выходил, не с кем было познакомиться. Отработал и быстрее на постой к бабке Марии.

– Ну вот и пойдешь со мной. Я думаю там на вечере обязательно с кем-нибудь, да познакомишься. Уверен, одинокие женщины туда тоже заявятся.

– Никуда я не пойду! – рассердился Доля. – Без меня обойдетесь. Лева удивленно приподнял брови:

– Ну-ка, друг, выкладывай все по порядку. Что это значит, не пойду? Кому еще, как не нам молодым, да не женатым сходить на вечер, где можно от души выпить и потанцевать с женщинами.

– Знаешь, Лева, когда я из Крыма уезжал, то думал ненадолго и все лучшее, что у меня было из одежды, а было у меня немало хороших вещей, я оставил в шкафу и приехал сюда с одной сменой белья. Так что, хоть и стыдно мне в этом признаться, а не в чем мне идти в «Пермяночку». К тому же я позавчера пить бросил.

Лева тихо присвистнул и огляделся вокруг, узнать, не слишком ли они привлекают к себе внимание.

– Тю-ю-ю. Подумаешь, не во что ему одеться. У тебя еще достаточно времени костюм сшить, если конечно договориться с какой-то закройщицей в ателье. А насчет выпивки, я думаю, дело индивидуально каждого – пить, или не пить. На то, по большому счету, всем наплевать. Я бы на твоем месте даже гордился этим, потому что в ногу с перестройкой идешь. Многие сейчас мечтают пить бросить, да не у всех получается. Выпивка, говорят, помогает им избавиться от стрессов. Кстати, трезвеннику, я думаю, тоже необходимо бывает снять с себя лишний груз, а потому надо хорошо развлечься. Так что, вопрос решенный. Быстрее шей свой костюм и давай-ка, с этой минуты, начинай помогать мне готовиться к празднику и, прошу тебя, не хандри, дел у нас будет невпроворот.

Доля оставил недоеденным второе блюдо, выпил компот и, оторвав взгляд от стола, посмотрел на товарища. Глаза его, впервые за много дней, в этот момент зажглись…

Вечер, посвященный женскому празднику, решили провести в пятницу, хотя по календарю наступило еще только шестое число, так уж единодушно решил коллектив. Доля вместе с массовиком-затейником Левой пришли в кафе загодя, чтобы успеть как надо расставить столы, помочь накрыть их закуской и заодно отыскать укромные места, где бы хранилась до поры тайно принесенная водка. Директор «Пермяночки» была заверена, что праздник пройдет в духе горбачевской перестройки, без спиртного и подводить ее не хотелось. В том случае, если застукал бы с водкой ОБХСС, она бы немедленно лишилась работы…

В делах для них незаметно приблизилось начало празднества. Люди стали подходить небольшими группами. Доля встречал приглашенных у входа, сопровождал к раздевалке, не забывая при этом, каждый раз проходя в коридоре мимо большого зеркала, взглянуть на себя, на нем хорошо сидел выкупленный этим утром в мастерской темно-серый костюм. Вскоре собрались все, и он тоже смог занять свое место рядом с Левой.

– Дорогие коллеги, мужчины, прошу наполнить дамам бокалы фруктовой водой, и не забудьте про себя, – поднявшись из-за стола громко объявил замполит учреждения майор Голопупенко и застолье началось…

Доля переглянулся с Левкой. Подмигнув друг другу, они посмеялись, в бутылки из-под фруктовой воды была налита водка.

– Молодцы, ребята, хорошо придумали, – похвалили их с соседнего стола работницы хозяйственного отдела. – Ишь, чего главный коммунист захотел, чтоб мы свой женский праздник на «сухую» встретили. Да не бывать тому никогда. Русский человек горазд на выдумки, обманет, а все равно выпьет…

Женщины были уже навеселе и сильно расшумелись.

– Т-сс, тихо, – зашикали на них соседи. – Слушайте, замполит поздравляет.

Голопупенко говорил долго и нудно про заботу государства о женщинах, про великих трактористку Пашу Ангелину и космонавта Терешкову…

– Вот заливает, блин, – вполголоса недовольно сказал Лева. – Пора бы уже и выпить.

– Пора, – поддержал сосед, сидящий от него слева, и опрокинул свою водку в рот.

Доля обратил внимание, что за другими столами кое-кто проделывает тоже самое…

– Так выпьем же, товарищи мужчины, за наших любимых советских женщин! – торжественно закончил, наконец, Голопупенко и за столами облегченно вздохнули. Послышался звон посуды и вместе с ним веселый галдеж.

– Может примешь малость, Саш, в честь праздника? – спросил Лева. Доля упрямо помотал головой: – Нет. Я сказал же, не буду.

– Ну, тогда ешь, – согласился Лева. – А мы с соседом пить будем. Верно я говорю, Виталий Иванович?

Сосед кивнул и, не упустив случая, тотчас плеснул себе и Леве граммов по сто водки.

Закуска была не ахти какая, можно сказать для такого мероприятия даже скудная и Доля, обходя вниманием всякого рода сомнительные салаты, ел вареную колбасу с хлебом и отварную картошку с неизвестной ему соленой рыбой, чем-то похожую на ставриду. Поздравления следовали одно за другим и, стараясь не оставаться в стороне, он поднимал вместе со всеми стакан с обычным лимонадом.

– Танцы, танцы давай! – закричали со всех сторон голоса и кто-то уже повскакивал с мест. Доля, позвав с собой Левку, пошел курить на улицу.

– Ну, как, присмотрел кого-нибудь? – спросил Лева, улыбаясь своей фирменной улыбкой дамского угодника.

Доле это в нем не нравилось всегда и он ответил несколько раздраженно:

– А ты видел не занятых женщин в зале?..

Они постояли, молчком покурили. Доля заодно успел рассмотреть здание «Пермяночки» и то, что находилось рядом с ней. Место было ему не знакомо.

– С виду, обычная столовка, обшарпанная и давно не ремонтированная, среди подобных себе двухэтажных жилых домов и шлакоблочных коттеджей, старых и неопрятных, – уныло подумалось ему.

– Ну, чего заскучал? Идем уже, холодно. Слышишь? Там танцы в самом разгаре, – хлопнув сзади по плечу, позвал его Левка.

– Пойдем. Хотя, правда, трезвому не очень хочется танцевать, чувствуешь себя белой вороной…

В кафе притушили свет, столы были сдвинуты и под звуки популярной музыки в середине зала резво двигались пары и скакали, как кому вздумалось, одиночки.

– Мальчики, – протяжно раздалось вблизи, как только они появились. – Пойдемте к нам.

Долю бесцеремонно схватила за руку полная женщина: – Я смотрю вы, молодой человек, один на вечере, – опасно согнувшись в танце, проникновенно сказала она.

– Нет, я не один, с товарищем, – наивно ответил Доля, чем вызвал у дамы почти гомерический смех.

– Я имела в виду жену или подругу, причем здесь ваш товарищ?

– Жена скоро придет, жду, – сказал Доля, рассчитывая, что от него отстанут.

Ненадолго это все же подействовало, женщина плавно переместилась поближе к Леве. Тот ей что-то сказал, и через некоторое время она появилась опять возле Доли.

– Ваш товарищ грубиян, – с вызовом, громко заявила пышка.

Доля не нашелся, что ответить, ему захотелось уйти, но в эту минуту его дернул за рукав Лева.

– Обрати, друг, внимание направо, – прошипел он над ухом. – Ничего женщина, а?

Обернувшись, Доля сразу понял о ком идет речь. Возле столов в белой блузке и таком же безукоризненно белом переднике стояла молодая женщина и по тому, что она собирала со столов пустые тарелки, можно было узнать в ней официантку или может кого-нибудь из других работников кафе. Она была статной и красивой, остановившись, Доля засмотрелся на нее. Скоро та, почувствовав его взгляд, обернулась, глаза их встретились и он словно завороженный пошел к ней.

– Здравствуйте, – как можно вежливей сказал Доля.

– Здравствуйте, – отозвалась красавица и окинула незнакомца с головы до ног любопытным взглядом, руки ее тем временем не переставали ловко управляться с посудой.

– Меня зовут Саша, – через минуту набравшись духу, громко назвал себя Доля.

– Нина, – ответила женщина, подхватила поднос с тарелками и быстро пошла из зала.

Доля в замешательстве остался возле стола. Возвращаться к танцующим ему не хотелось.

– Она мне очень нравится, – поймал он себя на мысли и, решив идти до конца, тотчас подумал. – Я должен обязательно пригласить ее на танец. Познакомлюсь поближе, а там видно будет. Возможно, она замужем и заторопится домой?.. Впрочем, поживем, узнаем.

– Что, от ворот поворот? – спросил, подойдя сзади Левка.

– Нет, почему же. Просто человек пока занят. Сейчас вернется и потанцуем.

– А-а-а. Ну давай. Желаю удачи. Только поаккуратней. Имей в виду, такая смазливая баба просто не может быть одна, без стоящего мужика.

Доля согласился с дружком, кивнув головой.

– Пойдем, покурим, – помолчав, предложил Левка. – Тут тобой толстуха интересуется, тоже курить хочет. Может, составишь компанию? Тебе с ней проще будет общаться, чем с этой…

– Нет, не пойду. Я уже обещал потанцевать, – соврал Доля.

– Ага, понимаю…

Лева кому-то махнул рукой и направился к выходу. Доля проводил товарища взглядом, заметив, что следом за ним, бросив танцы, заторопились из зала две девицы.

Вскоре появилась Нина, чтобы собрать и унести новую партию грязной посуды. Потом она прошла мимо еще несколько раз, Доля, поняв как надо действовать, ушел через служебный вход искать подсобные помещения. В каком-то узком коридорчике, услышав знакомые шаги, он поспешил им навстречу и там в сумраке чуть не наткнулся на Нину.

– Вам что, не весело? – первой заговорила она. – Ваши все веселятся, а вы почему-то здесь?..

– Я искал вас, чтобы пригласить на танец, – с чувством признался Доля, чем вызвал у красавицы смех.

– Оригинально, – от души посмеявшись, сказала она. – А что нельзя было этого сделать в зале?

– Простите, у меня бывает позднее зажигание, – пошутил Доля. – Пригласить-то я подумал вас сразу, как увидел, а вот сказать об этом решился только сейчас.

– Ха-ха-ха, – опять звонко рассмеялась Нина, и Доле показалось, что смех ее благосклонный. – Ладно. Идите вливайтесь в коллектив, а я, как освобожусь, дам вам знать об этом своим появлением без передника.

– Я буду очень ждать вас, очень, – улыбнувшись, пообещал Доля, и она, уходя, тоже ему улыбнулась…

Он впервые со дня приезда на Урал не ночевал дома и нисколько о том не жалел, скорее наоборот, в душе его творилось что-то необъяснимо хорошее. Слегка подзабытое со временем тайное общение с приятной женщиной в прошедшую ночь снова, как уже много раз бывало, бросило его в бездну ни с чем не сравнимого чувства. Доля был утомлен настолько, что его покачивало, хотя ни на праздничном вечере, ни после, когда они остались вдвоем с Ниной у нее на квартире, он ни грамма не выпил спиртного, и усталость эта доставляла ему одно лишь счастье. Доля, стоя в автобусе среди плотно обступивших его пассажиров, закрыл глаза и даже увидел как будто сон.

– Эй ты, мужик, ты что, косой?! Ты думаешь платить за проезд или нет?! – грубо прокричала ему кондукторша и тут же дернула за рукав пальто.

Своим криком она быстро возвратила его из царства небесно-голубых грез обратно на грешную землю.

– Эй! Ты меня слышишь?!..

– Слышу. Вы бы немного потише, я ж не глухой.

Доля достал из кармана мелочь и подал кондукторше, взяв деньги, та оторвала билет, не преминув напоследок лишний раз уколоть медлительного пассажира нехорошими словами.

– Нажрутся с самого утра и права тут еще качают. Вон как водкой разит, дыхнуть в автобусе нечем.

Доля и даже не подумал ей отвечать, а лишь усмехнулся…

– Нина – женщина-мечта. Безумно красива и в то же время очень проста, мне с ней было легко и комфортно, – стал размышлять он, отвернувшись к окну. – И может быть простота ее оттого, что ей трудно живется, пойди-ка покрутись на двух работах, да одной воспитай дочь… – Доля представил, в каких условиях живет Нина, ему стало жаль ее и он, глубоко вздохнув, с горечью подумал. – У нее житуха еще похуже, чем у меня. Не дай Бог, жить молодой одинокой женщине с выжившей из ума подселенкой-старухой…

– Чапаевский! – хриплым голосом прокричала кондукторша и он, спохватившись, двигая локтями, грудью тараня преграждавших путь пассажиров, едва успел выбраться наружу, вырвав в последний момент зажатую дверями левую ногу.

Дорога, по которой надо было ему идти на квартиру к Марье Ивановне, шла вверх. Прямо в Долино лицо било весеннее солнце. Расстегнув пуговицы пальто, он выпятил грудь и ощутил ею тепло струившихся с высоты лучей. В эти минуты, еще находясь под впечатлением минувшей ночи, Доля был горд собой, ему вдруг сделалось до того радостно на душе, что он не смог сдержать нахлынувших эмоций и рассмеялся…

– Интересно, завяжется у нас что-нибудь серьезное или нет? А хотелось бы. Она обещала звонить и я тоже. Только вот откуда звонить?.. – Доля неожиданно почувствовал прилив сил и двинулся в гору быстрыми шагами, прыгая через застывшие ручьи и образовавшиеся от таянья снега колдобины. Выйдя наверх, остановился у крайней усадьбы отдышаться и опять подумать о Нине:

– Конечно нет, она не в том смысле проста, а как раз наоборот. Сколько пришлось наговорить ей разного, чтобы она поверила и конечно же где-то не обошлось и без легкого вранья, зато потом все было так романтично…

Он, закурив, пошел дальше. С обоих сторон по улице стояли одноэтажные, такие же, как и в любой уральской деревне дома, отличавшиеся разве только тем, что перед фасадом некоторых из них деревянный палисадник был заменен металлическим и вместо досок состоял из стальных прутьев, труб или рабицы-сетки.

Издалека увидев курившийся дымок над трубой, черной от времени избы Марьи Ивановны, Доля подумал:

– Хозяйка дома и, видно, топит печь. Приду, сразу же лягу спать. Впереди два дня выходных и я как следует высплюсь, а в понедельник запишусь на прием к главному кадровику Петрову…