Читать книгу Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман - Александр Самойленко - Страница 5

Доля собирался уезжать на север области, в непроходимую тайгу. Куда, как говорят в народе, Макар телят не гонял. Заместитель начальника УВД Петров его все-таки принял в пятницу, но наотрез отказал в запросе личного дела из Крыма и потому выход был у него один – по совету Левы двигать в какое-нибудь лесное учреждение, где острая нехватка кадров. Или придется навсегда забыть о восстановлении справедливости и по сему начать подыскивать себе достойную работу на гражданском поприще.

Шла третья декада апреля, приближались майские праздники и уже должно быть тепло, а все также, как и в начале весны и особенно ночью, было холодно. Еще нередко кружил снег, дули холодные северные ветра и земля, хотя освободилась от снега, но все никак не могла оттаять, и еще до сих пор не зацвела верба…

Доля отрабатывал в промзоне последние деньки. Больше находился за столом в комнате мастеров и часто думал о том, что его ждет впереди. Новый начальник цеха – хохол Мотыга, он же бывший старший оперуполномоченный, сменивший Мороза, работу с него не спрашивал, а только каждый раз, завидев Долю, зло острил ему в лицо, всячески подталкивая к досрочному увольнению.

Однажды, в послеобеденное время, промзоновский шнырь позвал Долю к городскому телефону. Надо было идти в другое здание и шагая туда, он недоуменно думал:

– Интересно, кому я вдруг понадобился? С Ниной мы один раз созванивались, но это было давно и как-то само собой связь у нас прервалась… Конечно же нет, она не должна мне звонить… Тогда может быть Ирина?

– Алло, Саша? – трогательно спросил женский голос, когда он взял трубку и Доля, кашлянув в ответ, несколько секунд мучительно вспоминал кому он принадлежит.

– Саша, почему ты молчишь? – повторил голос и Долю, наконец, осенило.

– Нина, – радостно подумал он и почти закричал в трубку. – Нина, я тебя слушаю!

– Саша, почему не звонишь? Почему ты меня позабыл? – Что ты, что ты, неужели я могу тебя забыть. Просто дело в том, что я собрался уезжать и все дни сейчас провожу в хлопотах…

– Да? – разочарованно-удивленно сказала Нина. – И куда ты собрался, если это не секрет.

– На север. В Соликамск или в Ныроб.

Нина помолчала. Слышно было как она с хрипотцой дышит в трубку.

– И что, ты перед отъездом не хочешь меня увидеть и по-людски проститься?

– Конечно, хочу! – с жаром воскликнул Доля. – Скажи, куда мне подъехать.

– Вот мужчины пошли, – хохотнула Нина. – Взял бы, да пригласил куда-нибудь женщину.

Доля смутился и, не зная, что сказать, молчал…

– Да ладно уже, знаю, что не местный, и знаю, что нигде не бываешь, – мягко продолжила Нина. – Я тебя хочу пригласить к моей маме на юбилей… Ты согласен?

– Да, да, согласен. Только когда?

– Жди меня после работы у проходной Камской ГЭС тридцатого апреля. Договорились?

– Да…

– Ну, тогда до встречи через три дня, – закончила разговор Нина и, попрощавшись, положила трубку.

Доля едва успел сказать ей «До свидания» и теперь под впечатлением разговора задумался, держа телефонную трубку в руке.

– Что, ваша девушка звонила? – поинтересовался осужденный – шнырь промзоны.

– Моя…

– Эх, какие они сейчас? – с тоской проговорил шнырь. С хрустом потянулся, выждал паузу и добавил. – Семь лет, уже считай баб не видел и еще целый год не видать.

– Тебе годков сколько?

– Двадцать пятый пошел. Малолеткой сел.

– Что-то много тебе малолетнему припаяли. За что же так?

– Бандитизм по суду признали. Ствол у нас был, ну и иногда шмаляли. – По людям?

– По ним. Таксистов шевелили в городе, пять душ загубили. Мне, малолетке, всего десятку дали, двоим взрослякам «вышку». Надеюсь, еще пару лет «хозяину» оставить. На волю по УД О уйду и в итоге получится восемь…

Доля, прекратив разговор и поблагодарив шныря, ушел в свой цех. До вечера сидел в комнате мастеров, перебирая журналы и разные деловые бумаги, иногда уничтожая некоторые из них, разрывая на мелкие кусочки, а затем бросая их в урну. За этим занятием и застал его Мотыга. Он широко распахнул дверь и Доля увидев его, медленно стал подниматься.

– Сиди, – буркнул начальник цеха. – Завтра можешь на работу не приходить. Вопрос по тебе решенный. Получай в кадрах на руки справку о переводе, трудовую и с Богом на Севера…

Он не смотрел в глаза Доле и говорил, обращаясь как будто к кому-то постороннему, стоящему в углу, и Доля отвечал ему тем же, безразлично глядя в окно. Сказав, Мотыга тотчас ушел. Доля спустился вниз к осужденным-бригадирам и с каждым попрощался за руку. Не было среди них только Ральникова. Ему отомстили тем, что отправили досиживать срок в Сибирь.

– Александр Васильевич, мы с вами на воле обязательно встретимся, в ресторан пойдем! – крикнул кто-то из бригадиров вслед ему, когда он выходил из цеха…

Уже на другой день к обеду, Доля получил все расчетные документы. Съездил на пару деньков, попроведал маму, а вернувшись из родительского дома, в тот же вечер отправился встречать Нину…

С пригорка, где он остановился, как на ладони была видна проходная Камской ГЭС. Через нее то и дело сновали люди, вскоре показалась и Нина. Посмотрела вокруг. Увидев Долю, помахала ему рукой и стала подниматься по ступенькам. Наблюдая за ней, Доля в который раз подумал:

– А она несомненно красивая женщина. Одни зеленые глаза и черные брови чего стоят. А фигура… Вообще, как ей здорово все идет к лицу, особенно коричневое замшевое пальто…

Нина подошла, улыбнулась, Доля поцеловал ее в щеку.

– Наши кругом, увидят же, – слегка покраснев, засмущалась она.

– Ничего, пусть позавидуют мне…

Нина кокетливо поправила на голове берет:

– У тебя ничего не изменилось, идем?

– Да. Конечно. По пути надо будет взять подарок, посоветуй что-нибудь.

– Я думаю духи. И если б еще живой цветок в придачу, то маме бы очень понравилось. Сходим в промтоварный магазин на Вильямса или на рынок, это недалеко…

Им пришлось побывать почти во всех магазинах центральной части Гайвы, прежде чем удалось отыскать подходящие духи, а живых цветов так и не нашлось. Потом они довольно долго ждали автобус в Заозерье и на юбилей попали, когда там уже вовсю шло веселье.

– Александр Григорьевич Рудометов, мой отец, – сказала Нина, знакомя Долю. – И моя мама, Таисья Федоровна.

Доля, поздравив, вручил подарок матери и пожал руку отцу Нины, отметив про себя, что Александр Григорьевич, отнесся к знакомству прохладно, поскольку вяло ответив на его рукопожатие, тут же отвернулся к гостям. Таисья Федоровна же в отличие от него проявила жадное любопытство, и когда снова уселась за праздничный стол, продолжала изучать дочериного спутника, тайком поглядывая, и Доля это чувствовал.

– Мамы, они все одинаковы, – подумалось ему. – А вот Александр Григорьевич почему-то хочет показаться мне суровым.

– Внимание, товарищи! – прозвучал властный мужской голос. – Поднимем, уважаемые, рюмки за мою любимую тещу, Таисью Федоровну, пожелаем ей крепкого здоровья…

– Это Юра, муж моей старшей сестры Лиды. Из Нижнекамска приехали, – шепнула Нина. – Там, за ним по порядку сидит вся моя близкая родня. Рядом с Юрой Лида, за нею моя младшая сестра Люба, дальше мой брат Володя с женой Светланой и все соседи по лестничной площадке.

– Однако, семья у них немаленькая, – подумал Доля. – Если предположим, попробовать собрать еще внучат и других близких родственников именинницы, то пожалуй нескольких столов не хватит, чтоб всем за ними устроиться…

– Нина! – окликнула Таисья Федоровна. – Положи Саше жареной поросятины.

Доля сразу, как вошел в комнату, обратил внимание на целиком зажаренного молочного поросенка. Румяная корочка от головы до хвоста и пучок зеленого укропа, торчащий из пятачка вызывал у него, да вероятно не только у одного Доли, слюну. Блюдо с деликатесом находилось в центре стола и Нина, чтобы достать его, привстала.

– Кушай, Саша, весь для тебя, – шутливо сказала она и, отхватив от поросенка внушительный кусок, положила его перед Долей на тарелку.

Тушка внутри была набита гречневой кашей, обильно сдобренной жиром, чесноком и перцем. Запах ее вместе с запахом мяса показался Доле изумительным…

Тосты следовали один за другим. Провозглашал их самый говорливый из гостей – Юра. Доля, чтобы не выглядеть белой вороной, вместе со всеми поднимал наполненную рюмку, а после, стараясь проделать это незаметно, ставил нетронутую водку на стол, твердо следуя данной самому себе клятве не брать до поры в рот ни капли спиртного. Он все больше налегал на жареную поросятину. Казалось ничего вкуснее в жизни никогда не едал и, увлекшись, не заметил того, что съел почти половину.

– Ты… ты… – начала вдруг говорить, запинаясь, Нина, широко раскрыв глаза на то, что осталось от поросенка. – Неужели ты один столько съел, а как же другие?

Итак раскрасневшееся из-за сытной и горячей еды Долино лицо сделалось совсем пунцовым от стыда и неловкости перед Ниной, ее родителями и всеми остальными гостями. Хотя, в общем, в это время за столом никто ни на кого внимания не обращал. Все гости были порядком навеселе, и как раз началось нестройное хоровое пение.

– Все, это, наверно, конец нашего знакомства, – подумал про себя Доля. – Такой обжора как я здесь не нужен, она сейчас возьмет, да и выставит меня за дверь или отправит потом вместе с гостями, когда вечер закончится…

Он не знал, что ответить Нине, и уже готовился к худшему, но неожиданно на помощь пришла Таисья Федоровна. По-видимому, смекнув в чем дело, она встала из-за стола и подошла к ним:

– У Саши хороший аппетит. Я очень рада, что ему понравилась моя стряпня. Закуски-то, вон еще всякой сколь, всю гостям ни за что не съесть, да и хмельные уже они, все равно им, селедкой лучше закусят…

Доля, извинившись, благодарно посмотрел на нее. Нина улыбнулась. А уже через минуту снова начала весело болтать, рассказывая ему о своей родне. Тут кто-то крепко взял Долю за плечо сзади и он обернулся.

– Куришь? – спросил Александр Григорьевич. – Да.

– Тогда пошли…

Доля согласно кивнул и, подумав что Нинин отец зовет его курить неспроста, поднялся со стула.

– Советую с ним не спорить, – вслед сказала Нина…

Доля прошел в коридор, где возле туалета стоял, ожидаючи его, Александр Григорьевич.

– Заходи, – сказал он. – Садись на унитаз. Разговаривать и заодно курить будем.

Доля едва не опешил от такого необычного предложения и замялся, не решившись сходу переступить порог.

– Ну, чего ты? – не понимая причины его колебания удивился хозяин. – Да я, вроде бы как, ничего не хочу… – сказал Доля.

Александр Григорьевич некоторое время, не мигая, смотрел на него, потом понял:

– А-а-а, – протянул он. – Ты этого можешь не делать, садись в штанах. Просто здесь тесно и я посчитал, так нам удобнее будет вдвоем разместиться.

Доля на этот раз послушав хозяина, сел куда сказали. Прямо напротив него находился допотопный водонагревательный титан и Александр Григорьевич, опустившись на корточки, устроился возле него, сразу же приоткрыв топку, намереваясь пускать в нее отработанный сигаретный дым.

– «Приму» будешь? – спросил Александр Григорьевич, протягивая начатую пачку.

– Буду…

Они задымили. Кто-то открыл и тотчас захлопнул дверь.

– У тебя серьезно с Нинкой или как?..

Глаза Александра Григорьевича огромные, синие, чуть подернутые мутной пьяной поволокой глядели на гостя в упор, добиваясь правды.

– Зачем это ему? – пронеслось в голове у Доли. – Нина – самостоятельная женщина, живет отдельно и вообще…

– Ты любишь ее? – последовал слишком откровенный вопрос и Доля, оценив обстановку, решил немедленно ответить на первый:

– Я не собираюсь ее обманывать…

– Вот, вот, – резко проговорил Александр Григорьевич и от переполнивших его нетрезвую голову крамольных мыслей ловко схватил гостя свободной рукой за грудки. – Вот и я также думаю, зачем обманывать. На вид ты мужик хороший, мне надо было только тебе еще в глаза посмотреть и услышать от тебя то, что я сейчас услышал…

В таком положении, когда держат за грудки, находиться было неудобно и, еще более того, обидно. Доля попытался мягко отвести руку хозяина от себя, но тот как назло еще крепче схватил своей пятерней рубашку.

– Нет, так не получится, может произойти скандал, – подумалось и тотчас остро захотелось ему, чтобы кто-нибудь, а лучше сама Таисья Федоровна немедленно пришла б на помощь.

– Благословляю вас, сходитесь, – серьезно сказал Александр Григорьевич, и пальцы его разжались. – Береги Нину, – слезно промычал он и вслед за этим громко всхлипнул…

– Эй! Вы слишком долго курите, пора бы уж за стол вернуться, – крикнула, распахнув дверь, Нина…

Доля, благодаря ее вмешательству, сумел улизнуть. Тем временем за столом пели про «Рябинушку» и он присоединился к поющим, решив, что так будет лучше. Петь он любил с детства и голос у него был сильный, что сразу же заметила Таисья Федоровна.

– Посмотрите-ка на него, какой голосистый, и где только тебя Нина нашла?

– Это не я, это он меня нашел, – возразила Нина. – А в общем случай помог, так ведь, Саша?

– Случай, Ниночка, случай. Товарищу моему – Левке, надо большое спасибо сказать – вытащил меня в «Пермяночку» на вечер.

– Вот и скажи, – подзадорила Нина.

– И скажу, – весело подтвердил и рассмеялся Доля…

Ему все больше нравилось находиться в компании этих простых и гостеприимных людей. С ними было легко и без чванства общаться, разговаривая на любые жизненные темы. Все чаще к концу праздника он стал ловить себя на мысли, что уходить ему отсюда никуда не хочется…

В поздний час гости, досыта нагулявшись, начали расходиться. Последними ушли и Доля с Ниной… В эту ночь они почти не сомкнули глаз: влюблялись, много говорили, рассказывая каждый о себе, и пили чай на кухне тайком от подселенки-старухи и снова, в который раз, влюблялись… Рано утром, едва забрезжил рассвет, Доля собрался уходить и, одевшись, вышел за дверь. Нина провожала его до подъездной двери.

– Мы с тобой больше никогда не увидимся? – довольно резко спросила она. – Не знаю, – честно признался Доля. Глубоко вздохнул и шумно выдыхая

еще раз повторил. – Не знаю…

– Что же, тебе обязательно на край света переться? Работа по душе и тут найдется.

– Цель у меня, Нина, прости.

– Ну, как знаешь. Телефон хоть мой не забыл?

– Нет. При первой возможности я тебе обязательно позвоню.

– Ну что же, тогда прощай, – с грустью сказала Нина и чмокнула Долю в щеку.

Он крепко обнял ее и поцеловал долгим поцелуем в губы…

Рассчитавшись за все с Марией Ивановной и попрощавшись с ней, Доля подхватив свою сумку, в которой уместилось все его имущество, подался на железнодорожный вокзал. До отхода поезда оставалось еще предостаточно времени, два часа с небольшим, но он решил, что лучше проведет это время среди незнакомых людей, чем в опостылевшей холодной избе Марьи Ивановны. Нет, он конечно не держал на нее зла и даже от души поблагодарил за то, что она его на зиму приютила, но оставаться хотя бы ненадолго, когда появилась возможность насовсем уйти, уже не мог…

К вокзалу Доля добирался в час пик с пересадками на трех автобусах до отказа заполненных пассажирами. Приехав, сразу пошел в зал ожидания, чтобы посидеть в кресле и спокойно почитать газету. Но увы, картина в зале ожидания оказалась еще хуже, чем в городском общественном транспорте. Там не то чтобы сидеть, а стоять было негде. Изрядно потолкавшись, он через двадцать минут, наконец, прислонился к стене, перевел дух и осмотрелся… Люди собрались на вокзале разные. Среди них можно было легко отличить большинство северян, несмотря на весну продолжавших носить теплые вещи.

– Видать, там еще совсем холодно, – подумал Доля. – Ведь они едут туда же, что и я, и ошибки тут не должно быть. Скоро с небольшим перерывом в Соликамск пойдут два пассажирских поезда и потом наверняка вокзал опустеет…

Доля в несколько приемов достал из сумки «Комсомольскую правду» и при слабом освещении попробовал читать. Строчки сливались, и о назначении некоторых слов, часто можно было только догадываться.

– Брось ты глаза портить. В поезде начитаешься, – сказал ему сосед слева – солидный дядька с окладистой бородой, румяный и слегка выпивший. Едва он заговорил, Доля почувствовал запах крепкого спиртного.

– Будешь? – спросил бородач. Тряхнул перед Долинным лицом карманной фляжкой из нержавейки, в ней отчетливо что-то булькнуло. – Коньяк высшей пробы, армянский пятизвездочный «Арарат».

– Сомневаюсь, – помотав головой, сказал Доля и про себя подумал. – На вид вроде бы из начальников, а пьет всякое г…

– В чем сомневаетесь? – подозрительно спросил незнакомец. – В том, что я предлагаю выпить?

– Нет, дело не в этом. Я не пьющий, но «Арарат» от других напитков отличить смогу. У вас во фляжке кажется что-то похожее на грузинский, причем самой низкой пробы, без единой звездочки. Я бы сказал, поддельный.

– Однако… – удивился бородач. – Позвольте-ка узнать, где вы научились распознавать коньяки?.. Знаете, как ни странно, а вы ведь правы. У меня действительно грузинский, но, уверяю вас, пятизвездочный коньяк. Хотите убедиться – снимите пробу, в центральном гастрономе брал.

Доля опять отрицательно мотнул головой:

– Я не пью с недавнего времени. В прошлом приходилось употреблять разные коньяки и даже на заводах, где они производятся когда-то бывал. Скажу вам, что, судя по выхлопу, простите, из вашего рта, пойло с таким резким спиртовым запахом, и отсутствием присущих хорошему коньяку ароматов, производят как раз в Грузии. Уверяю, что он не пятизвездочный. Конечно, есть и в Грузии неплохие коньяки, но то, что у вас находится в фляжке – это приблизительно или подкрашенная каким-либо продуктом обыкновенная чача, если хотите, тот же самогон, только из винограда, или низкой очистки спирт, приправленный виноградным красным вином…

Бородач замолчал, громко посапывая. Доля подумал, что он обиделся на него, больше разговаривать не будет и поэтому опять развернул газету…

– Прошу меня извинить, – вдруг произнес незнакомец. – Каюсь, я обмануть вас решил… Знаете, ведь «Арарат» у всех на слуху. Коньяк в нашем государстве считается самым лучшим отечественным, вот я и…

– Ничего, ничего, – живо отозвался Доля. – Вы, не подозревая, встряли в этот извечный спор между грузинами и армянами – чей коньяк лучше… Если хотите, я вам расскажу на эту тему один старый анекдот.

– Хочу, – с жаром сказал бородач. – А, кстати, как вас зовут, товарищ? Меня, например, Константином.

– А меня Саша.

Они, просунув навстречу друг другу руки и задев при этом плотно стоящих рядом людей, обменялись крепким рукопожатием. – С тебя, Саша, анекдот, – напомнил Константин.

– Ага. Слушайте… В общем, двое мужчин, один из которых грузин, а другой, соответственно, армянин зашли в бар. Первым подошел к стойке грузин. «Что будете пить, уважаемый, может быть армянский коньяк?» – спросил его бармен, на что грузин, скорчив презрительную гримасу, ответил: «Армянский коньяк пьют только черножопики, мне нашего грузинского пятизвездочного давай…» Конечно же этот диалог слышал стоящий за спиной у грузина армянин. Когда очередь дошла до него, бармен его спрашивает, какого коньяка ему налить, грузинского или армянского? Армянин неожиданно заказывает сто граммов грузинского и просит дать ему еще одну пустую рюмку. Бармен ему подает то и другое и армянин разделив сто граммов коньяка на два раза, полощет им пустую рюмку, выливая каждый раз использованный коньяк на пол, а потом приказывает бармену, подавая ополоснутую рюмку: «А вот теперь налей сюда армянский «Арарат». Грузин, естественно, обиделся и задумал армянину отомстить. Подсел к нему, незаметно бросил под столик десятирублевую купюру и говорит: «Погляди, дорогой, не твои ли деньги там, под столом, валяются». Армянин смекнул, в чем дело, и, недолго думая, достает из кармана и поджигает зажигалкой пятидесятирублевую купюру. Нагнулся, посветил ею под столом и говорит: «Нет, биджо, не моя там деньга лежит…» Занервничал тут грузин, вскочил и на выход из бара. Получает у гардеробщика свое пальто, дает ему четвертную купюру и произносит важно: «Сдачи не надо…» Следом за грузином подходит к гардеробной армянин, дает гардеробщику сторублевую банкноту и говорит то же самое: «Сдачи не надо…», после махнул рукой и, уходя, добавил: «Ипальтаненадо!..»

– Ох-хо-хо, ох!.. – загрохотал смехом Константин. – Вот он его как поддел хорошо! Ох-хо-хо-ух, блин!.. – бородач от хохота прослезился, достал платок, вытер слезы и заодно громко, будто труба из духового оркестра прогудела, высморкался. – Ну, Александр, и насмешил ты меня… Однако, пора мне. Надо выходить на перрон, скоро состав подадут.

Доля взглянул на часы, застегнул куртку и взялся за сумку. – Ты что, тоже на Соликамский? – спросил Константин. – Так точно…

– Вот те раз, одним поездом, значит, едем? У тебя вагон какой будет? – Девятый.

– Эх, жаль, что не вместе, у меня пятый купейный. Ну, да ладно. Пока, не судьба видать. Земля наша круглая, хорошие люди однажды познакомившись обязательно еще встретятся, правильно, Саша, говорю?

– Думаю, да. Отчего же с хорошим человеком не встретиться. Константин, высокий и мощный телосложением, стал первым пробиваться через толпу к выходу, за ним, стараясь не отставать, Доля…

Поезд мчится, рассекая необъятную уральскую тайгу на части, разрывая тишину грохотом колесных пар, часто за многие километры от железной дороги пугая ревом сирены лесное зверье…

В плацкартном вагоне тепло и даже немного душно, но это обстоятельство никак не мешает Доле, замкнувшись в своем мирке, уместившемся в одну вагонную полку, радоваться, лежа под одеялом, теплу, жизни и тому, что еще неизведанно и ожидает его впереди.

– Просыпайтесь, товарищи, через полчаса туалеты закроем… Сдавайте белье, подъезжаем, – в два голоса прокричали в проходе проводницы и Доля первым спрыгнул со своей полки вниз. Умывание, сдача белья, сборы заняли немного времени. Он сел у окна и с интересом понаблюдал за улицей. Поезд как раз медленно проезжал мимо большого селения. В утренний час вился дымок из печных труб, шли двое железнодорожников с длинными молотками по соседнему пути, стояли несколько баб с авоськами возле штукатуренного строения с вывеской наверху «Продукты»…

– Станция «Соликамск», – сказала, пробегая в служебное купе, проводница. Доля взял вещи и направился в тамбур. Спешить вроде бы некуда, а просто по давней привычке в серединке, а тем более в хвосте быть не любил. В тамбуре он простоял минуты три и пассажирский состав, заскрипев, начал тормозить.

– Отойдите от двери! – выскочив из вагона, закричала проводница и пассажиры, собравшиеся в тамбуре, потеснились, пропуская ее.

– Ну вот и приехали, – сойдя на перрон, подумал Доля. – Теперь надо спросить управление АМ-244.

Он пошел в сторону вокзала, показавшемся ему невзрачным и грязным. Недалеко от его входа слонялись несколько человек и Доля сразу узнал в них бывших, по-видимому, только вчера освободившихся зеков. Он подошел с вопросом к одному из них, парню лет двадцати со вставными стальными зубами.

– Здравствуйте. Скажите, как найти управление лагерями?

Парень осклабился, но сказал довольно доброжелательно и в то же время несколько странно, потому что ответил, будто по тюремному уставу:

– Колесников Геннадий Андреевич. Вам туда, гражданин начальник, через площадь, потом на любом автобусе до центра и вверх метров двести от перекрестка, там и будет АМ-244.

– Из «красных»? – пошутил Доля.

– Да, гражданин начальник. А вы, гляжу, из оперов будете. Я не ошибся?

– Нет, не ошибся, – улыбнулся Доля, достал пачку сигарет и протянул парню.

– Не, гражданин начальник, спасибо, «хозяин» дал малость денег на освобождение, так что свои курю…

Доля остановился на пороге кабинета начальника отдела кадров и сначала не поверил своим глазам… Та же борода, то же широкое, пышущее здоровьем лицо, но почему-то в военной форме и именно здесь, в управлении…

– Ба-а-а, какими судьбами? – вскинув брови, проговорил Константин.

– Вы ведь говорили – земля круглая и мы обязательно встретимся. Вот и встретились.

– Ба-а-а, – снова сказал Константин, по-видимому, все еще никак не пришедший в себя от неожиданности.

Случай конечно произошел необычный и Доля тоже пребывал в некотором смятении.

– Я приехал, товарищ майор, с просьбой о восстановлении в органах. В прошлом году я был уволен из милиции с должности начальника уголовного розыска…

Лицо Константина, как только Доля об этом сказал, посуровело и из добродушного с удивленными глазами человека, он вмиг превратился в закостенелого упрямого бюрократа. Майор не предложил ему сесть и не спросил фамилии, а до неузнаваемости изменившимся голосом просто отказался принять его на работу.

– Мне все понятно, я ухожу, – сказал Доля, не дослушав последующие разглагольствования бородача о служебной дисциплине.

– Нет, постой уж минуту! Я тебе приведу в пример одного кадра, нами принятого, точно также как и ты недавно уволенного из МВД. Высокий, сильный, симпатичный мужик, а надо ж тебе умудрился за один лишь месяц развалить всю работу лесоучастка. И кто бы мог подумать, такой надежный с виду и на тебе…

– Высокий, да сильный – это еще не показатель способности человека созидательно трудиться, – прервал начальника отдела кадров Доля.

– Че-го-о-о?..

– Я хочу сказать, что высокий человек еще не означает, что он хорошо развит умом и ему под силу организовать производство. Нередко эти два человеческих качества – высокий и умный – вместе не существуют, отсутствует либо то, либо другое.

– Хм. Как ты по-книжному говоришь. Я почему-то ничего об этом раньше не слыхал. Ты что, начитался кого попало? Пока не поздно, выкинь-ка этот бред из головы. Их ведь, погляди, много как разных писак развелось, работать сволочи не хотят, мутят народ пасквилями.

– Нет, то мои личные суждения.

– Ах, личные! Ну-у-у, милый мой, уж не хочешь ли ты сказаться философом? Одно дело разбираться в коньяках, а тут…

– Я по своему жизненному опыту знаю! – запальчиво сказал Доля. У него появилось острое желание досказать этому заносчивому индюку-майору свои мысли и тем самым получить взамен от неприятной встречи хотя бы какое-то моральное удовлетворение, поскольку его собеседник как раз был высок ростом. – Я, конечно, не могу говорить про всех, но понимаете, часто, от природы, у человека маленького роста жизнь с младенчества складывается намного труднее, чем у высоких, и так до определенного возраста, пока недоросток когда-нибудь не займется спортом, окрепнет и сможет дать отпор. Лично мне с детского садика, а потом в начальной школе приходилось буквально выживать среди сверстников, выше и, соответственно, сильнее физически. Вот в таких условиях, проще говоря, чтоб от них не доставалось тумаков, я вынужден был каждый раз напрячь умишко, и сообразить, где лучше схитрить, где задобрить или заинтересовать, тогда, глядишь, и пронесет. От такой жизни мозг естественно развивался и извилин в нем становилось больше. Высоким же не надо было упражняться, тут все решали кулаки, с ними они после школы и остались. Большинство моих длинных друзей детства пошли после окончания восьмилетки работать грузчиками, стропальщиками, в лучшем случае стали шоферами. Некоторые из них позднее и вовсе спились…

– Так, так, так, ничего себе, суждения у него какие долбанные, – быстро заговорил и заерзал на стуле майор, как только Доля замолк. Его, по-видимому, задело за живое, и он снова скороговоркой повторил. – Так, так, так… Выходит, по-твоему, все высокие – значит почти недоразвитые, значит они, по-твоему, дураки, и я в том же числе? Сам-то ты кто? Если умный, тогда почему тебя из милиции выперли?

– Вообще, чтоб меня со всех сторон узнать, стоит запросить личное дело в УВД Крыма, в нем все написано…

– Нет, нет, ни в коем случае, – замахал руками кадровик, приняв Долины слова, как повторную просьбу. – Нам не нужны такие умники как ты, нам нужны дисциплинированные работники.

Доле стало смешно и он улыбнулся. Кадровик-майор сердито смотрел на него в упор:

– Ладно, лично с тобой все ясно. Но что же ты против таких, как я, имеешь? Твои друзья детства – это твои друзья, может у них плохое воспитание было, может у них родители безграмотные и к тому же пьяницы.

– Думаю, товарищ майор, воспитание тут играет второстепенную роль. По поводу развития интеллекта у малолеток я уже сказал все, что думаю… Конечно, среди высоких людей, как и маленьких, дураки есть, но их немного. А вот людей посредственного ума у них намного выше будет процент, чем у тех, кто вырос до среднего или ниже того роста. Бесспорно, у длинных есть и индивидуумы – к примеру, Петр I, но невысоких людей в русской истории, добившихся вершин, осталось несравненно большее количество. Одно сказать, что все наши правители в прошлом не отличались высоким ростом, не говоря о такой личности, как Суворов и многих других знаменитостях. Я могу вам коротко рассказать о каждом…

– Хватит! – взбесившись, крикнул начальник кадров. А затем, понизив голос, тихо добавил. – Хватит. Иди отсюда, умник, у меня скоро совещание будет…

Доля, попрощавшись, пошел к двери, перед тем как открыть ее, обернулся и оказалось не зря. Кадровик Константин, слащаво улыбаясь, держал в руке обрывок бумаги:

– На, вот, Александр, возьми. Если поедешь дальше на север, в Ныробское управление, то передай Тихону Владимировичу эту записку. Он, зам начальника управления по кадрам, может, возьмет тебя на работу.

Доля, поблагодарив, взял записку, вышел на улицу и прочитал в ней несколько слов:

«Тихон Владимирович, я знаю, ты искал человека на должность начальника ДСУ. Я тебе рекомендую вот этого…

Константин Саблин»

«Пазик» уже второй час ехал из Чердыни по грунтовой песчаной дороге, двигаясь порой с меньшей скоростью чем у пешехода, объезжая глубокие промоины и вслепую пробираясь по бескрайним лужам с талой водой.

– Сейчас мвэдовский пост будет, – сказала какая-то пожилая женщина из середины автобуса.

– Опять, етит твою мать, всех на улицу выгонят, и будут держать, пока не замерзнем, – прокомментировал ее слова подвыпивший мужик, сидевший, как и Доля, на заднем сидении.

Скоро в самом деле показался полосатый шлагбаум. Несколько человек с автоматами за спиной стояли возле него.

– Выходи из автобуса по одному, предъявить документы! – раздалась зычная команда, как только автобус остановился и открылась передняя дверь.

Подвыпивший мужик шепотом сматерился:

– Все, кончилась советская власть, – сказал он тихо. – Дальше медведь правит, в медвежий угол приехали…

Очередь дошла до них минут через двадцать, Доля первым подался к выходу, достав для проверки документы: паспорт, диплом и еще несколько бумажек, самой ценной из которых была положительная характеристика, написанная по его просьбе Морозом.

– По каким делам к нам? – спросил прапор. Он уже успел небрежно пролистать паспорт и Доля понял, что его заинтересовало место выдачи документа.

– Думаю послужить здесь…

Прапорщик задержал на нем подозрительный взгляд, но ничего не сказал и стал проверять паспорт у подвыпившего мужика. Тот оказался последним из пассажиров, и скоро всем разрешили занять свои места в автобусе.

– Во! – радуясь будто ребенок, воскликнул Долин сосед, показывая ему две бутылки водки, горлышками торчащими из внутренних карманов распахнутого пиджака.

– Нет, я не пью, – сказал Доля, поняв этот показ, как предложение нетрезвого соседа выпить.

– А я и не предлагаю, – обиделся мужик. – Что я, на дурака похож? В наше время водка, что золото, кто ж ее первому встречному предлагать будет. Я просто хочу сказать, менты такой куш пропустили…

– Что, могли бы отобрать?

– А то как же. У них приказ есть, чтоб не допущать водку в запретную зону. Мужик на радостях достал из кармана и, откупорив зубами бутылку, халкнул из горлышка большую порцию. Доля поморщился глядя на то, как он, ничем не закусывая, вытер губы и подбородок рукавом… Они больше не разговаривали, каждый был занят своими мыслями. Лес немного погодя кончился, слева показалась река, вдоль нее высокий забор с колючей проволокой, грузоподъемные краны и вышки, на них можно было рассмотреть прячущих головы от пронизывающего ветра в воротники шинелей солдат.

– Все как и много лет назад, – подумалось Доле. – Зона лесного исправительно-трудового учреждения, ничем внешне не изменилась. Те же полуразвалившиеся бараки, те же самые потемневшие от времени вышки, часовые – чурки стоящие на них и километры ржавой колючей проволоки…

Справа от дороги потянулись вереницей частные дома и он стал смотреть на них. Скоро проехали затертый промеж них продуктовый магазинчик, большую церковь с железной витой оградой и его тотчас осенило:

– Уж не здесь ли за этой оградой у церкви держали в яме Михаила Романова? По-моему, я об этом не так давно где-то читал…

«Пазик», тем временем, натужно завыл мотором, преодолевая подъем. Показался огромных размеров амбар, за ним поворот и, наконец, автобус, громко чихнув, остановился на площади, недалеко от здания с вывеской «Столовая». Доле очень захотелось горячего чаю и, выйдя из автобуса, он сначала хотел пойти туда, откуда доносился запах съестного, но, сделав несколько шагов, передумал, и спросил у проходившего мимо пожилого капитана, как ему разыскать управление Ш-320.

– Туда вон, через сквер, – махнул он рукой на ходу… Поблагодарив, Доля повернул к скверу. Там, оказавшись среди молодых

деревьев и чистых лавок, решил сесть и не торопясь покурить. Здание, в котором угадывалось управление, находилось совсем рядом. Пуская струей дым он всматривался в него, оно показалось ему мрачным и чем-то даже зловещим. С этим, пока необъяснимым для себя чувством, он через пару минут и зашел внутрь здания. Предъявив документы дежурному, не удержавшись, сразу спросил про Тихона Владимировича.

– Нет его, – сказал и, как бы сожалея, помотал головой сержант и возвратил документы. – Пойдете к начальнику отдела кадров капитану Плишкину? – помедлив, спросил он.

– Да, да, конечно пойду.

– Налево по коридору, последняя дверь. Сейчас вам выпишут пропуск…

Получив разовую бумажку со своей фамилией в окошечке из рук дежурного прапорщика, Доля с вожделением положив ее в карман, отправился в кабинет начальника отдела кадров. Плишкин был на месте и живо откликнулся на его стук.

– Войдите! – звонко сказал он, а когда Доля вошел, неожиданно поднялся со стула и протянул для рукопожатия руку. После, опередив готовую сорваться с Долиного языка фразу, указывая ему на стул, первым спросил. – Чем обязаны вашему появлению, молодой человек?..

– Я хотел бы к вам трудоустроиться с перспективой восстановления в органах МВД, – подав записку от Соликамского кадровика Кости, объяснил свой приход Доля.

Бегло взглянув на текст Плишкин посерьезнел на лице и, замкнувшись, начал выбивать пальцами барабанную дробь.

– Нервничает, – подумал Доля. – Но от чего бы?.. Плишкин, оборвав стук, вдруг с силой ударил об стол ладонью. – Говори, за что уволили!?

– Понимаете, дело против меня было возбуждено. Ну и…, хотя я считаю себя не виновным. История тут запутанная, но я все помню до мелочей и могу рассказать.

– У меня знаешь сколько таких как ты?! Знаешь?..

Доля беспомощно пожал плечами и, кажется, что-то пробурчал, типа «откуда мне знать» или просто «не знаю».

– До хрена и больше, – огорошил кадровик. – И каждый поет ту же песню «Я не виновен»… Штрафники со всего Советского Союза съезжаются сюда в надежде устроиться, вернуть погоны, дослужить и айда обратно в Белоруссию или в Подмосковье. А по существу это такое, б… дь, дерьмо, которое приходится в итоге мне разгребать одному за всю великую страну, и только единицы, вдумайся, товарищ, в это слово, единицы действительно оказались в прошлом незаслуженно уволенными, проходит год, два и они добиваются своей цели, восстанавливают справедливость и снова стают офицерами.

Против таких аргументов Доля не мог возразить. Ему ничего не оставалось кроме как встать и, попрощавшись, уйти. Откровения начальника отдела кадров были им восприняты как железный отказ.

– И я ведь вынужден, – не дав ему опомниться, снова яростно заговорил Плишкин. – Понимаешь, вынужден принимать вашего брата – штрафников, потому что сколько их приходит, почти столько и с треском уходит. Добровольно сюда, в этот медвежий угол, кто и идет, дак это все те же по какой-нибудь хреновой причине, вроде той, что у тебя… Так что давай, парень, сюда все твои документы, смотреть и оформлять будем согласно записке к Тихону Владимировичу…

Оформление Доли на должность начальника ДСУ Ш-320 заняло немного времени. В соседнем кабинете у инспектора он написал заявление, заполнил анкету и сдал все, кроме паспорта, документы.

– Ну, что же, теперь давай двигай на Верхнюю Колву, а там дальше на Талово, – сказал на прощание инспектор. – Жаль, что самолет на Колву уже улетел, ну да Бог с ним, чем-нибудь доберешься или, в крайнем случае, в гостинице переночуешь, а завтра улетишь первым рейсом.

– Это какую же надо иметь территорию, чтоб летать на самолетах по своему ведомству, – подумалось Доле, когда шел от инспектора по коридору.

Отмеченный росписью разовый пропуск он сдал обратно в окошечко. Прапорщик, приняв от него бумажку, спросил: – Ну что, приняли? – Приняли.

– И куда, если не секрет?

– Начальником дорожно-строительного участка в ИТК-18 поселок Талый.

– Фи-и-ю-ють… – протяжно присвистнул прапорщик. – Нашел чему радоваться. Кто же туда тебя впер?

– Так, знакомый один из Соликамска, – все еще улыбаясь и не понимая причины такого ироничного поведения прапора ответил Доля.

Прапор, изменившись на лице, резко высунул голову из окошка и Доля, не ожидая этого, отпрянул.

– Я тебе вот что скажу откровенно, парень, потому как не боюсь никого, мне плевать на них, мне месяц до пенсии служить осталось. Это же как надо ненавидеть тебя твоему знакомому, чтоб он помог тебе на эту самую тяжелую должность устроиться. Попомни, будешь ты заживо гнить в тайге вместе с зеками, если сразу тебя медведь не сграбастает, да не съест. Знаю я уже двоих, там сгинувших…

Доля внешне не спасовал и не растерялся, молчком уходя от окошка, он лишь немного ссутулился. Ему не сделалось страшно. Все о чем сообщил прапорщик было давно знакомо. Еще тринадцать лет назад на Широковской зоне он прошел через такой же ад и испугаться ему было теперь не от чего. Просто появился вдруг горький осадок от того, что он рассчитывал на людское понимание и поддержку и, свято веря в человеческую доброту, опять нарвался на лживость и подлость…

– Гражданин, вы сейчас куда? – окрикнул его сержант у входа.

– А в чем собственно дело? – рассеяно взглянув на него, в свою очередь спросил Доля.

– Знаете ли, времени уже много, из поселка вам сейчас на большую землю не уехать, а у нас таков порядок – если вы в гостинице не устроитесь, то должны сказать, где будете ночевать, не то…

– А не то что?

– Да люди у нас иногда без вести пропадают, вот и решили, что лучше пусть будет так. Регистрацию сделали для всех прибывших в управление обязательной, не то безопасность никто не гарантирует.

– Прямо черт его знает что, – удивился Доля. – Будто прежний архипелаг Гулаг, да и только.

Сержант мгновенно оживился и взглянул с любопытством: – Вам что, довелось читать про это? – Да, кое-что прочитал. – Ну и как?

– Страшная правда. Я бы даже сказал жуткая.

– А как написано, ну то есть я хочу спросить, интересно или нет? Ведь вокруг этого произведения сейчас столько пересудов, а я такой заядлый читатель, особенно люблю про лагеря читать.

Доля вспомнил несколько моментов в Крыму, когда ему по случаю удавалось отрывками читать это довольно редкое по тому времени издание про сталинские лагеря.

– Ты знаешь, на мой взгляд, не интересно. Конечно, надо было иметь мужество автору пережить такое и потом написать еще об этом, но сказывается однобокость, а именно о чем человек в это время больше всего думал, он только о том и писал, и в целом все произведение стало походить на бред смертельно голодного человека, то есть самого автора.

– Ну, вот.. – задумчиво проговорил сержант, что-то имея ввиду свое и тут же спохватился. – Так если в гостинице не устроитесь, милости прошу тогда снова к нам заглянуть, может чего и с ночлегом придумаем…

Доля ушел. Сержант, прощаясь, показал ему путь на гостиницу. Он ее нашел очень быстро и несколько минут с удивлением на нее глазел.

– Ничего себе для такой дыры. Небольшая, но вполне приличная гостиница, новая и современная…

Он зашел вовнутрь с большой надеждой, но увы, его не поселили, поскольку мест не было, администраторша объяснила ему, что послеобеденный самолет не прилетел и все, кто хотел на нем улететь в разбросанные по Ныроблагу таежные поселки, прибежали в гостиницу.

С досады выкурив одну за другой две сигареты, Доля отправился восвояси обратно в управление. Подойдя, не успел открыть дверь, как, чуть не сбив его с ног, выскочил на улицу сержант.

– Вижу, не получилось с гостиницей? Бегите скорее к материальному складу, что недалеко от столовой, видели?.. Там сейчас машина грузится – ЗИЛ-131, пойдет на Верхнюю Колву, спросите у водилы, может возьмет…

Доля не раздумывая бросился бежать к тому большому ангару, который видел в окно автобуса. ЗИЛ, по-видимому, собирался отъезжать. Подбегая к нему, он увидел, как мужик поднял оба борта, а в кабину полезла вихляя пышными формами женщина и следом за ней такой же упитанный военный в плаще-накидке.

– Можно мне с вами на Верхнюю Колву? – едва переведя дух спросил Доля у мужика. Тот одной ногой уже ступил на подножку и стало понятно, что он и есть водитель. Долин вопрос повис в воздухе. Водитель ЗИЛа с каменным лицом стал заносить задницу на водительское сиденье. – Меня возьмите на Верхнюю Колву! – завопил Доля и бросился к кабине, чем здорово насмешил тетку и военного в кабине.

– Разреши ему, Пашка, – сквозь хохот сдавленно проговорила тетка. – Там в кузове есть такой же чудик, вдвоем в дороге им веселей будет.

– Слушаюсь, Надежда Семеновна, – лакейским, подобострастным голосом откликнулся водила и приложил ладонь к козырьку своей потрепанной кепи. – Запрыгивай! – крикнул он затем, разрешив ехать, и почти сразу после этого машина дернулась и Доля повалился в кузове на какие-то длинные ящики.

– Больно ударились? – пропищал кто-то ближе к кабине. Доля сначала не рассмотрел говорившего, но сходу определил по голосу что спрашивает ребенок.

– Нет, ничего, я не сильно ушибся, – ответил он и стал осторожно пробираться между мешков и больших железных бочек поближе к случайному спутнику.

Им оказался мальчик лет одиннадцати-двенадцати. Доля узнал в нем туркмена или таджика: большеголового, черноглазого и смуглого. На лице мальчишки лежала печаль. По его сгорбленной спине и тщедушному телу, на котором висела легкая и порядком изношенная одежонка, Доле стало понятно, что бедствует он давно и что какие то очень горькие обстоятельства привели мальчика сюда, в обойденный Божьей милостью край.

– Ты куда двинул, пацан? – спросил он нарочито грубо, по-мужски скрывая за грубостью нахлынувшую на него жалость к ребенку.

В это время машину как раз сильно тряхнуло, из-за грохота Доля ответа не услышал и сам едва успел увернуться от покатившейся на него бочки.

– Закурить, дяденька, дал бы, – проговорил пацаненок. Его вдруг начало трясти. Не в силах справиться с дрожью он громко лязгал зубами, издавая гортанные звуки, непонятные и поэтому странные.

Доля схватил свою сумку, покопавшись достал из нее старый толстый свитер, подаренный отчимом, шерстяные перчатки и шапку, все это натянул на пацаненка, а потом прикурив для него сигарету, сунул ему в рот.

– Ты что так уж сильно замерз? – спросил он после того, как закурил тоже.

– Д-д-д-а…

Доля придвинулся вплотную к нему и скоро приступ озноба у того начал стихать. А между тем заморосил дождь, воздух сделался холоднее. Порывы ветра теперь хлестко бросали на них ледяной душ, и спрятаться от него было негде. Доля, не докурив сигарету, бросил ее за борт и пополз по кузову с надеждой найти что-нибудь подходящее, чтобы можно было как-то защититься от мерзкого дождя хотя бы сверху. Рискуя быть раздавленным тяжелым грузом, он с трудом, но все же нашел большой кусок брезента и, вернувшись обратно, накрыл им себя и паренька с головой.

– Я гляжу, ты по-русски вроде бы неплохо шпаришь, а похож на нерусского, – пошутил он.

Мальчишка не ответил и скоро он почувствовал на своей руке его горячие слезы.

– Эй! Ну, ты чего?! Мы так не договаривались. Не хочешь говорить, не надо. Посидим, помолчим…

– Отец мой таджик, мать с Украины, – всхлипнув, через пару минут сказал пацан и опять замолчал.

Доля решил не торопиться с вопросами. Дождаться того момента, когда его маленький спутник откроется сам, а пока с любопытством стал присматриваться к окружающей местности…

Они проехали тянувшуюся по обеим сторонам безлюдную деревню, после нее еще несколько километров по разбитой грунтовой дороге, и мальчик, наконец, заговорил:

– Мы спали, ночью меня подхватило, кинуло, закрутило, а потом я оказался на большой куче глины. Той ночью не стало у меня ни дома, ни родителей. Это был оползень. Еще много домов, как наш, в селе снесло…

Доля прижал его сильнее к себе, крепко обняв за плечи. К горлу подступил ком и освободиться от него долго не было никакой возможности. Их снова несколько раз подряд тряхнуло, затем машина будто бы ухнулась куда-то в глубокую яму и встала. Мотор заглох, но через несколько секунд он уже завыл натужно, и ЗИЛок, дрожа всем корпусом, начал помалу выкарабкиваться из колдое… ны.

– Так куда же и к кому ты едешь теперь? – справившись с волнением, спросил Доля.

– К родному брату. Он на Верхней Колве сидит. Десять лет давали, два осталось. Начальник ему разрешил, чтоб я с ним вместе жил.

– Он наверно на поселении?

– Да, да, поселенец он! Писал, деревья пилит, в столовку за свои деньги жрать ходит и комната у него в общаге есть отдельная.

– Ну, вот. Видишь, как у него хорошо все сложилось, значит и тебе будет скоро неплохо…

– Да-а-а, – мечтательно протянул мальчик и притих. Доля сунул руку в карман за сигаретами…

– И мне, – попросил пацан. Нахмурившись, он протянул ему пачку… – Давно куришь, малыш?

– Когда из детдома сбежал, так сразу закурил, завтра месяц будет. Ровно столько я в дороге.

Прикурив, Доля дал огня своему малолетнему спутнику…

– Однако долго ты едешь, парниша.

– Я, дядя, на нескольких вокзалах жил, вот и время ушло. Денег ведь надо было на жратву добыть, да и на поезд тоже. Не всегда фартило, чтоб без билета проехаться.

– Скажи, как звать тебя? Думаю нам пора уже познакомиться, ты согласен, малыш?

– Мансур я, отец так назвал.

– Хорошее имя Мансур. А ну признайся-ка, Мансур, много раз ты обворовывал людей, шныряя по вокзалам?

– А что? Было. Воровал, конечно. А сколь раз? Не считал, не знаю. По другому, дяденька, никак нельзя, просто бы не доехал досюда.

– Дядя Саша меня зовут, запомни на всякий случай.

– Ага, запомню, дядя Саша…

Парнишка высунув голову из-под накидки, щелчком отправил непоту-шенный окурок сигареты в лес, ударившись о дерево тот рассыпался искрами…

Спустя некоторое время дорога стала гораздо хуже, чем в начале пути. Подчас Доле казалось, что они из ямы попадая в другую яму двигаются между елями хаотично, словно Господь Бог положил так на душу водителю и дороги, в общем, здесь никогда не бывало. Он, чтобы убедиться в этом, даже не поленился пробраться к заднему борту, опять рискуя быть раздавленным бочками с солидолом. Но приглядевшись, все-таки подумал о том, что до них тот же самый путь кто-то уже не единожды проделал. Глубокая колея местами до краев залитая талой и дождевой водой, не могла образоваться с одного раза. Очевидно, часто утюженная военными машинами, она была здорово разбита и потому стала широкая… Впрочем, дорогой эту колею из-за того, что по ней ползали грузовики, все равно назвать было нельзя…

Доля вернулся на место. Мальчик, не смотря на холод, уже дремал.

– Укачало, вымотало беднягу, спит и холод ему нипочем, – подумал он, садясь вплотную к нему.

Дождь между тем кончился. Теплее не стало, но теперь можно было убрав ненавистный, мокрый брезент, свободно глазеть по сторонам и всей грудью дышать хвоей. Небо давно сделалось серым, в тайге царил полумрак и Доле подумалось, что настала ночь. Осторожно, чтобы не разбудить пацана, он высвободил руку и посмотрел на часы, так и есть, стрелки показывали середину первого часа ночи.

– Должно быть летом тут никогда до конца не темнеет, – мелькнула у него мысль. – Глубокая ночь, а хорошо различимы на деревьях лишайники, разбросанные по тайге муравейники, и без труда можно отличить кое-где затерявшихся среди густых елей еще не одевшихся в зеленый наряд голых лиственниц.

Доля смотрел на тайгу, вспоминая прошлую службу в Крыму, думал, как его встретят на новом месте и в конце концов незаметно для себя задремал. Сквозь дрему он слышал, как однажды заглох двигатель и как почти сразу же зажужжала лебедка и кто-то матерно выругался. Потом Доля провалился в глубокий сон и проснулся, когда его грубо толкнули в плечо. Открыв глаза увидел над собой опухшую рожу водителя. От него отвратительно несло перегаром.

– Хватит дрыхнуть, приехали, слазь, – пробубнил он.

Доля, кивнув, зашевелился. Встал на затекшие ноги, привыкая постоял с минуту и только тогда заметил, что пацана в кузове нет.

– А где парнишка? – спросил он.

– Возле зоны спрыгнул, – сказал водила. Откашлявшись, зло сматерился и плюнул на землю.

Доля пошарил в кармане, достал мятую трешку и подал ему.

– Годится, – подобрев, прохрипел шофер.

Доля пошнырял глазами по тому месту, где они с пацаненком сидели и около него…

– Свитер, выходит, ушел, – подумал он.

– Тебе счас куда? На свиданку? – нетерпеливо спросил водила.

– Мне в штаб отделения нужно. Я на работу приехал.

– А-а-а, в штаб, ну это значит тебе в ту сторону.

Водила махнул на два стоящих буквой «Г» двухэтажных деревянных здания. Доля скинув сумку на землю, спрыгнул следом сам и пошел туда. Он знал, что рабочий день начнется еще не скоро, но очень надеялся до его начала отсидеться где-нибудь там в штабе, в тепле…

Через два с половиной часа старший лейтенант Козыкин, приняв у Доли документы, бегло просмотрел их, заполнил на него карточку учета и, пожелав скорее добраться до места работы, тотчас забыл про него, погрузившись в чтение служебных бумаг.

– Товарищ старший лейтенант, – потревожив инспектора, обратился Доля. – Подскажите, чем добраться в поселок Талый?

– Из восемнадцатой колонии на Верхнюю Колву приходит за товаром машина. Если вам повезет, уедете с ней, – ответил инспектор, не подняв головы.

Попрощавшись, Доля отправился в коридор и пока шел по нему, рассудил, что коль машина приходит за товаром, то она должна появиться на здешнем складе, или в магазине и потому следует ее искать где-нибудь возле этих объектов…

Верхняя Колва – поселок небольшой и сплошь деревянный, блуждать по нему приезжему человеку негде. Ему с крыльца штаба местный мужик-чалдон показал крышу центрального склада и магазина.

– Вон туда, паря, чапай, тамот-ка оне. У нас, почитай, самое живое место у магазина будет, больше и ходить вроде б некуда. Окромя него только зона, да еще гараж есть, – по-своему, по-чалдонски, сказал мужик.

Поспешив к складу, а затем пробежав вокруг него и, не обнаружив машины, Доля бросился к магазину, находившемуся в метрах двухстах, в конце короткой улицы. Возле него тоже было пустынно и ему ничего не оставалось, как зайти внутрь.

Дебелая продавщица взглянула на появившегося у прилавка посетителя подозрительно, а когда с ней поздоровались, лишь молча кивнула.

– Машина в поселок Талый пойдет от вас сегодня? – спросил Доля.

– Поселенец? – в свою очередь поинтересовалась женщина и без надобности нервно открыла, а затем резко закрыла ящик прилавка, в связи с чем раздался оглушительный хлопок.

– Нет. Я на работу туда назначен начальником ДСУ.

– А я вижу не свой, своих-то я всех как облупленных знаю, – скупо улыбнувшись сказала она. Помолчала и также скупо ответила на его вопрос. – Машина в Талый може будет, може нет, всяко бывает…

Доля обратил взгляд на витрину, подняв глаза осмотрел полки и отметил про себя, что кроме консервных банок с морской капустой и рыбных консервов «Завтрак туриста» больше ничего нет.

– Пошли бы в общежитие, там для приезжих помещение есть, – предложила зорко следившая за каждым его движением продавщица.

– А как машина?..

– Так общага-то вон она, рядышком. Оттуда из окна все видать, придет, дак увидите сами.

Согласившись с ней, Доля пошел к двери, и уже открыв ее на пороге обернулся:

– Мне б марку автомобиля знать или хотя бы как он выглядит?

– Бог знает марку, дряхлая она, кабина синяя, шофер – поселенец Мишка, вот все…