Читать книгу Посейдон и Русалка - Александр Шляпин - Страница 8

Проснулся я в прекрасном настроении. Алиска моя лежала на животе. Её ягодицы приятно радовали мой глаз своими безупречными формами. Сегодня был небольшой юбилей, и мне захотелось отметить эту дату в нашем тесном семейном кругу. Сегодня был ровно год, как мы с Алисой причалили к этому острову. Год в полном одиночестве без спичек, соли и продуктов питания. Всего год и у нас с Алисой уже был дом. Целый месяц я из бамбука строил уютное бунгало, обвязывая стволы плетеными веревками. За это время я многому научился, и руки превратились в руки настоящего рабочего мужика. Я теперь умел делать все: строить, лепить из глины посуду, обжигать её в печи. Я научился добывать огонь и ловить острогой рыбу. Алиска, как всегда молча, смотрела на меня своими оленьими глазами, и я понимал её почти без слов. За это время я научился ценить наши отношения. Я понимал, что если я останусь один, я просто сойду с ума в этих джунглях среди кокосовых крабов, ящериц и каких— то пестрых птичек, которые были на вкус очень отвратительны. Сегодня я решил отдыхать. Хотелось в честь юбилея погрузится в пучину обжорства и беспробудного пьянства. Остров был щедр на подарки и, найдя в его глубине дикий виноград, и еще какие— то странные фрукты я понял, что смогу даже сделать хорошее вино, тоска по которому глодала душу. Взяв в руки острогу, я двинулся к морю. За время заточения на острове я научился бить рыбу и теперь вполне мог позволить себе откушать дивное рыбное блюдо, запеченное на углях в листьях банановой пальмы и плодами хлебного дерева. Я многому научился. Я многое понял в жизни. Это были происки судьбы, которая решила разучить меня душить диван и пользоваться благами цивилизации. На сегодняшний день из всех этих благ у меня было несколько пластиковых бутылок, которые вынесло море на мой берег. Я хранил в них пресную воду и самодельное вино, которое созревало здесь в условиях жаркого климата за две недели. Нырнув в бирюзовую бездну, я задержал в легких воздух. Открыв глаза, я словно «Ихтиандр» поплыл под водой, выискивая жертву на свой праздничный стол. Небольшое движение и бамбуковая острога с заточенными зубьями впивается в спину кораллового окуня, который водится в этих местах, словно в колхозном водоеме. Схватив добычу, я тут же поспешил покинуть воду. По собственному опыту я знал, что на кровь жертвы мгновенно соберется стая акул, встречаться с которыми я больше не хотел. Они, словно голодные волки, рыскали на мелководье, выискивая то чем можно было набить свое ненасытное брюхо. Выкопав в песке яму, я принялся снашивать в нее камни и сухой хворост, чтобы разжечь импровизированную «микроволновку» в которой будет томиться праздничная пища. Пока костер нагревал камни, я разделал рыбу и, вымочив её в вине, набил её нутро зелеными бананами, диким луком и даже черным перцем, который рос здесь на острове в зарослях местных джунглей. Уложив на камни листья банановой пальмы, я опустил на них свое рыбное блюдо, слегка окропив соком лайма. Обложив тушку кусочками хлебного дерева, я вновь прикрыл всю эту красоту листьями банана, и засыпал песком. Всё – через пару часов фаршированная рыба была уже готова. Сейчас я не в состоянии описать тот запах, тот вкус, который после вскрытия источает это блюдо. Это что— то поистине фантастическое и не поддается описанию. Не зря я проводил месяца возле телевизора, впитывая в себя все рецепты экзотической кухни в программе «Вокруг света». Пока рыбное жаркое томилось в песчаной духовке, я накрыл стол, поставив на него самодельные тарелки и блюда, которые сделал сам из этой вулканической глины, которую я нашел на второй день своего приключения. Втянувшись в новый образ жизни, я уже не мог представить себе, как смогу жить иначе. Я каждый день отправлялся в глубину острова на охоту и для добычи пропитания, что мне стало казаться, что я просто хожу в большой супермаркет, где продукты питания были прямо под ногами и висели на деревьях. Стоило протянуть руку, и потребительская корзина в одно мгновение наполнялась витаминами, которых хватало мне на целый день. А главное— главное что это было все бесплатно.

– Алиска, пора за стол, – прошептал я на ухо своей подружке, которая все еще спала в нашем семейном ложе. Накрыв поляну, я принес молчаливую пассию

по— ближе к накрытой поляне. Костерок освещал кусочек земли, которая за шесть месяцев вынужденного скитания превратилась в маленькую родину. Уложив её в шезлонг, изготовленный мной из тонкого молодого бамбука, я принялся ухаживать за ней, будто бы это было наше первое свидание, а Алиса была не резиновой, а настоящей. Разделив рыбу и кусочки тушеных плодов хлебного дерева, на равные доли я приступил к трапезе.

– А знаешь зайка, на этот раз и вино, и рыбка очень удались! Такой пикантный вкус— пальчики оближешь, – сказал я с видом знатока и гурмана, и налил бордовой жидкости из пластиковой бутылки в самодельную глиняную чашку, которую я вылепил своими руками.

– За нас! За нашу с тобой молодую семью, – сказал я, и выпив густого хмельного напитка перешел к рыбе. – А знаешь, Валька тоже когда— то хорошо готовила. Ради меня она даже научилась пироги печь. Все у нас было хорошо, а вот счастья— счастья как такового не было. Я прожил с ней столько лет, а вот понимания так и не обрел, – сказал я впервые за год решившись на откровенный разговор. Со стороны можно было подумать, что я сошел с ума. Но Алиска была частью меня самого. Представив вместо нее пустое место, я попросту повесился бы на кокосовой пальме. У меня был смысл жизни. Я берег её ухаживал за ней как за любимым человеком. И пусть у нее не было сердца. Пусть она была холодна и бездушна, но я был живой и представлял себе, что ухаживаю за любимой женщиной, которая тяжело заболела. Я согревал её ночами своим телом. Я прятал её от дождя и солнца, и мне было с ней удивительно хорошо.

– Жаль зайка, что ты не можешь оценить стряпню, – сказал я, отщипывая от сочного куска рыбы теплого пряного мяса, которое прямо таяло на языке. – Вкусно, очень вкусно… Налив себе вина, я вновь поднял бокал и подойдя с ним к подружке поцеловал её нежно в щеку. – За тебя! За то, что ты есть! За то, что ты Алиска, не дала сойти мне с ума! За то, что мы здесь на этом необитаемом острове!

Я выпил вино и почувствовал, как кровь зашумела и побежала по моему телу. В голове стало так легко. Желание выпить еще, подкралось в мое сознание совсем нежданно. Взяв бутылку, я просто залил в себя целый литр солнечного напитка, как заливают в автомобильный бак бензин. Эффект долго ждать не пришлось. Через несколько минут я уже был пьян. Костер, который так приятно освещал нашу поляну, почти потух, и я решил подбросить в него немного сухого хвороста. Подложив дров, я встал на четвереньки, принялся раздувать огонь. Пламя подхватило сухой валежник и уже через пару минут стало светло, и я вновь увидел мою любимую Алису. Впервые за все это время, во мне проснулись мужские чувства. С удивлением я отметил, что эта женщина не смотря на свою бездушность и резиновую кожу, способно взволновать и возбудить голодного до ласки мужчину своими силиконовыми формами.

На карачках я подпол к шезлонгу. Словно сумасшедший я стал трогать и целовать её ноги, колени и другие части тела которые обычно подвержены мужской ласке. Мне хотелось её! Мне казалось, что она создана богом и состоит из плоти и крови. Я ползал на четырех костях перед ней, а в моей душе выли волки. Упав на песок, я зарыдал. Я рыдал совсем не так как плачут люди. Я выл! Выл как одинокий волк потерявший волчицу с волчатами. Я выл так, что мне самому становилось страшно.

– А хочешь Алиска, ради тебя я разведу, такой костер, который будет виден на сто километров, – сказал я своей резиновой подружке и вытер остатки слез остатками тельняшки из которой я сделал для неё купальник.

Я кинулся подбрасывать в огонь свежего хвороста. Я совсем не заметил, как с моря подул свежий ветерок. Пламя весело побежало по веткам и вот в этом свете Алиска показалось мне совершенно живой. С каждой секундой ветер становился еще сильнее и вот уже горячий красный уголек подхваченный ветром взлетел над костром. Я оцепенел от ужаса когда увидел, что он, пролетев по воздуху, упал прямо на тело моей Алисы. В одно мгновение сквозь отверстие прожженное искрой, воздух с шипением вырвался наружу. Я видел, как Алиса умерла. Умерла у меня на глазах, оставляя один на один с этим проклятым и ненавистным мне островом. Все эти месяцы я берег её тело. Я понимал, что без нее я загнусь на этом клочке суши. И вот пришел тот час, когда я больше не смогу лежать на её груди. Не смогу целовать ее ягодицы. Я не смогу трогать её волосы и рассказывать ей как мы будем жить после возвращения.

– Алиса, – проорал я и бросился спасать её.– Алисочка, милая моя не умирай!

Было поздно воздух, словно душа умершей, покинула её тело. Я, как Иван дурак стоял, молча, держа скинутую синтетическую кожу своей царевны лягушки, которая на моих глазах отдавала коньки. Алиса умерла. В этот миг, я понял, что потерял не её – я потерял смысл всей своей жизни. Слезы горечи заволокли мне глаза. Я упал на песок, стал плакать и рыдать, словно ребенок, на руках которого умирает любимый щенок. Я бил кулаками, катался по пляжу, страдая от той нестерпимой боли, которая прожгло мне сердце, словно оторвавшийся от костра уголёк. Я никогда бы до встречи с Алисой не поверил ни одному человеку, который бы сказал, что можно так любить простую игрушку как самого лучшего друга. Но это было раньше, а сейчас – сейчас я понимал, что я потерял не её, я потерял себя. Если бы я был дома и у меня бы был резиновый клей, я смог бы заклеить это дырочку и реанимировать Алису, вдохнув в нее своего воздуха. Я мог бы вдохнуть в нее новую жизнь и снова смог бы переносить те тяготы и невзгоды, к которым я себя приговорил. Я был на необитаемом острове. Здесь не было хозяйственного магазина, где продавались подобные блага цивилизации. Здесь было все, но ничего не было. Теперь только чудо могло спасти меня от помешательства и одиночества.

Как говорят в народе, беда не ходит одна. Ветерок, который так жестоко расправился с моей подружкой, стал постепенно усиливаться. Наступил тот момент, когда на меня хлынул настоящий тропический дождь. Забившись в свое бунгало, я завернулся в одеяло, которое мне самому пришлось соткать из пальмовых листьев. Хоть дождь и был теплым, но я замерзал. Меня трясло не то от вина, не то от осознания того, что я теперь «вдовец». Меня трясло от мгновенно погибших нервных клеток которые умерли во мне вместе с Алисой.

– Б, б, б, б, б, б – какая холодрыга, – причитал я, свернувшись в позу эмбриона. У Робинзона Крузо хоть были козы, – сказал вслух я, – и Пятница, а у меня теперь ничего и никого нет. Кто согреть мою душу?

Я словно голый стоял среди огромной степи, где невозможно было укрыться ни от ветра, ни от дождя. Опьянение перемешалось с душевной пустотой, и этот дьявольский коктейль рвал меня на куски.

Ветер и дождь бушевал всю ночь. Океан, словно взбесился, выбрасывая на берег волны высотой с двухэтажный дом, но мне в эти жуткие минуты апокалипсиса было все равно. Вместе с Алисой умер и я. Натянув на себя жалкие остатки одежды, и закутавшись в циновку, я вдруг захотел умереть. Выпив с горя утраты еще бутылку вина, я уснул пьяным сном чтобы не ощущать и не видеть своей кончины. Впервые за все эти месяца я спал один – без своей любимой, которая на протяжении всей жизни на острове разделяла мое одиночество.

К утру ураган стих. Проснувшись, я обнаружил, что часть жилища этот ужасный шквал слегка потрепал, но не настолько, чтобы об этом сожалеть. Поправив стену и затянув веревками бамбуковые жерди, которые расшатал ветер, я решил прогуляться по кромке воды и принести свежей родниковой воды. Меня мучил похмельный сушняк. Во рту все пересохло и мне казалось что пока я спал, скунсы гадили в мой рот используя его вместо унитаза. Странное предчувствие тревожило мне душу. Мне было интересно, что мог принести этот ужасный шторм. Обычно после такого урагана на берегу можно было найти не только бочку с бензином, но и целый контейнер с китайскими пуховиками или паленой радиотехникой, который смыл с контейнеровоза подобный девятый вал. Взяв пару пластиковых канистр для воды, я направился к ручейку, где когда— то причалила моя спасительница Алиска. Пройдя пару миль, я увидел на берегу нечто такое, что заставило меня спрятаться в гущу прибрежных растений. Словно барс я стал красться к тому месту, где на песке лежал разбитый баркас. Затаившись в зарослях, я стал наблюдать, опасаясь, что на берег высадились кровожадные туземцы. Было интересно, кого могло занести в это забытое богом место и что хотели эти непрошеные гости. Часа два я лежал неподвижно, прислушиваясь к малейшему шороху, но вокруг баркаса и на острове было тихо. Лишь волны накатывая на берег, шумели как всегда. Набравшись смелости, я пригибаясь к земле вышел из своего укрытия. Я был похож на Робинзона Крузо, впервые за долгие годы увидевшего людей. Сжимая в руке, острый как бритва обсидиановый нож, я осторожно приблизился к судну. Я ждал, что сейчас кто— то выпрыгнет мне на встречу и схватит меня за горло. Было тихо. Борт баркаса был проломлен и я, сгорая от любопытства, заглянул в трюм. Вода, капая сквозь палубу, гулко плюхалась в лужу на дне трюма, и этот звук эхом разносился по всему судну. Вскарабкавшись на палубу, я обнаружил, что капитанская рубка пуста. Стекла были разбиты, а на штурвале висела целая охапка морских водорослей. Открыв люк в каюту, я обнаружил там мертвое тело. Африканец цвета перезрелого баклажана лежал лицом вниз. По всей вероятности он захлебнулся или просто сломал себе шейные позвонки, ударившись головой в переборку. В трюме было по колено воды. Вспомнив про умершую вчера Алису, я понял, что Бог послал мне этот баркас.

– Тут должен быть где— то резиновый клей, – сказал я сам себе, и принялся обыскивать судно. Я открывал рундуки и ящики, которые были под самую завязку забиты оружием и боеприпасами. Я понял, что это было пиратское судно сомалийских корсаров, которое попало в шторм. Нужно было немедленно сматываться. Еще неизвестно, сколько человек было на баркасе и сколько осталось в живых. Возможно, они бродят сейчас по острову в поисках пресной воды и еды, как это делал я. Собрав на камбузе посуду, медный чайник, кружки и ложки, я весь этот кухонный скарб выбросил это через люк на песок. Теперь нужно было найти клей, спички или зажигалку, чтобы избавить себя от утомительной процедуры высекания огня первобытным способом. Обыскав покойного, я нашел то, что искал и сунул себе в карман газовую зажигалку, отличного качества военный нож, спутниковый навигатор стали для меня наградой. В одном из рундуков я обнаружил большую спортивную сумку. Я хотел сложить найденную одежду, обувь и настоящее одеяло из верблюжьей шерсти, чтобы более комфортно продолжить свое пребывание на этом острове до момента спасения. Потянув её на себя, я вдруг обнаружил, что она чем— то набита. Вскрыв баул, я увидел, что она доверху полна пачек стодолларовых купюр. От такой неожиданности я даже присвистнул и оглянулся, словно вор, забравшийся в банковское хранилище. Руки мои затряслись. А сердце старалось выпрыгнуть из груди от мгновенно поднявшегося давления. Оставлять деньги один на один с покойником было не целесообразным, и моя рука автоматически потянулась к автомату АК— 47, который валялся рядом с покойным. Накинув его на плечо, я попутно зацепил подсумок с запасными магазинами и, схватив пиратский скарб, покинул баркас. Пока я удалялся вглубь острова, я постоянно озирался по сторонам, держа палец на спусковом крючке. Словно партизан бесшумно и скрытно я растворился в джунглях. Я Перекинув поклажу с деньгами на спину я побежал что было сил, стараясь как можно дальше спрятаться от береговой полосы. Я мчался, что было сил, пока не запыхался. Остановился. Прислушиваясь к малейшему шороху, я присел на упавшее после бури пальму. Мое сердце рвалось из груди. Переведя дух, я открыл сумку и, высыпал на землю зеленые пачки. Боже я был богат. Страсть посчитать деньги теперь доминировала в моем сознании, подчиняя мышцы алчному чувству. Я стал пересчитывать подвернувшийся мне куш. Десять миллионов долларов, как в копеечку, стали мне наградой за мои моральные и физические страдания. В голове сразу закрутились мысли о покупках, которые мне предстояло совершить, как вдруг пере до мной, словно голограмма возникла ехидная Валькина физиономия.

– Без норковой шубы не возвращайся, – услышал я ее голос, как будто она была не миражом, а реальностью. От такой неожиданности я даже привстал, и ногой запихивая находку под ствол пальмы. Передернув затвор автомата, я стал водить стволом из стороны в сторону, выискивая глазами жертву. Никого, не обнаружив, я сел на бревно и рукавом вытер проступивший на лбу холодный пот.

– Причудится же такая хрень, – сказал я сам себе и заржал. Я смеялся так как не смеялся никогда в жизни. Я катался по земле до колик в животе. Я смеялся не просто —я смеялся над собой. Целый год я никого не боялся. Целый год я каждый день мечтал встретить людей, чтобы спастись. Только сейчас я понял, что никого не хочу видеть. Найденные деньги свели меня с ума и я, разбогатев, окончательно свихнулся. Успокоившись, я застегнул сумку и, накинув ручки себе на плечи, наподобие рюкзака побрел в сторону своего бунгало. Теперь мне предстояло найти укромное место. Хотелось сохранить находку. Хотелось спрятать трофей до лучших времен. Вернувшись к своему бунгало, я первым делом осмотрелся. Припрятав добычу в кустах, я решил вновь посетить заветный баркас, где мне так чудно подфартило. Проделав тот же маневр, я залег в прибрежных зарослях как раз напротив судна. Сняв АК— 47 с предохранителя, я направил ствол в сторону судна и стал ждать, прислушиваясь к любому звуку. Все было тихо. Ни что не вызывало подозрений. Собравшись духом, я вновь вышел из леса и короткими перебежками пересек белую полосу пляжа. Все было, как и прошлый раз. Легкий шелест песка и плеск воды успокоил мое возбужденное состояние, и я вновь влез на баркас. За время отсутствия ничего не изменилось. Труп корсара все также лежал в каюте, без признаков жизни. По всей вероятности это был последний из корсаров, кто остался на этом судне. Остальных видно смыло штормом за борт и им вряд ли довелось выжить в бушующем океане.

Успокоившись, я приступил к более тщательному досмотру.

– Господа пираты, таможенный досмотр! Предъявите документы на судно, паспорта и таможенные декларации на товар, – сказал я в голос, осмелев. Все что мне было нужно для полноценной жизни на острове, я складывал в отдельную кучку. Все, что было ненужным, бросал на пол. Ящик с красным крестом привлек мое внимание и я, полюбопытствовав, открыл его. Бинты, лейкопластырь, йод, какие— то таблетки пополнили коллекцию х трофеев. Спустившись в моторный отсек, я набрал две канистры дизельного топлива для своих нужд, после чего перенес добычу подальше от баркаса. После основательного шмона, я решил избавиться от этой рухляди, придав его огню. Облив баркас соляркой, я отошел на значительное расстояние и выстрелил из сигнального пистолета. Яркая красная точка влетела в рубку, и уже через минуту весь баркас заполыхал как факел.

Я предчувствовал, что на его поиски могут прийти другие корсары и тогда жизнь могла быть поставлена под угрозу. Десять миллионов это та сумма, за которой морские разбойники поплывут на край земли и вступят в схватку с любым количеством недругов. Уже через несколько минут сильный взрыв зарядов гранат для базуки и прочих взрывоопасных предметов разметал баркас на мелкие части. Пламя горящей солярки за какой— то час фактически уничтожило то, что издали, могло привлечь внимание сомалийцев, разыскивающих своих собратьев по криминальному бизнесу. Когда огонь погас, то на белоснежном пляже остался лишь обгорелый железный остов с искореженными шпангоутами да щепки бортовой обшивки, которые разбросало взрывом в радиусе ста метров. Когда следы пребывания чужестранников были мной уничтожены я, закинув за спину нужные в моем хозяйстве вещи, побрел к своему скрытому от глаз пристанищу. Первым делом по приходу домой я лейкопластырем заклеил прожженную искрой на теле Алисы дырку и, набрав в легкие воздуха, стал надувать свою подружку, придавая ей привычные для меня размеры. Её тело стало расправляться, а груди принимать привлекательные формы, по которым я уже почти соскучился. А еще мне необходимо было, глядя ей в глаза поделиться с Алисой своими впечатлениями, которые выпали на долю за последние несколько часов. Как только тело подружки было восстановлено в прежнем формате, я сказал: