Читать книгу Небо нашей любви - Александр Шляпин, Александр Владимирович Шляпин - Страница 5

…однажды… Случилось это в то время, когда до конца школы оставалось чуть меньше года. По мере взросления, беспечная суета стала надоедать Краснову до самых печенок. Днем он погружался в изучение истории, математики, основ аэродинамики, а вечером, скинув с плеч груз познания» жизнеутверждающих истин, выходил к ребятам —на улицу, чтобы немного пообщаться и отдохнуть от всяких обуревающих его мыслей.

– Привет Красный! Ты, что сломал зубы о гранит науки, и решил размять кости? А, может, на свидание к Луневой спешишь, – спрашивал его Синица, видя уставшее лицо друга.

– Надоело! Так и рехнуться можно. Прогуляться хочу. Все зубы сточил об это пресловутый гранит науки.

Валерка угощался папиросой, закуривал, и пуская клубы дыма на какой—то миг отвлекался от своих проблем.

– А ты не грызи! Ты, с пацанами в футбол погоняй – пообщайся! А то ты Валерик, совсем позеленеешь от этой науки. Сдалась она тебе…?

Валерка отшучивался. Немного поговорив с играющей в карты ребятней, он тихо и незаметно исчезал.

– Красный, смотри, Хвощ Ферзя с его бандой видел. Они ошиваются около «Пятнадцатого» —копейки сшибают. Жалко будет если он тебя за Луневу порежет, —кричал ему в след Синица. —Будет потом тебе и авиация, и пехота с пулеметом…

Парни по этому поводу постоянно шутили, а когда он уходил, глядя в след вздыхали от какой—то мальчишеской зависти.

Ленка Лунева ухаживания парня приняла без всяких условий – раз и навсегда, словно отрезала. Так принимают единственное решение в своей жизни. Однажды, отвергнув Сашку Ферзя, она ультимативно потребовала от него, больше никогда её не беспокоить. Отвергнутый Ферзь, какое— то время был в полной прострации. Но прошло пару дней и он посчитал, что ему нужно вернуть Леди себе. Фирсан наивно полагал, что Ленка создана на этой планете только для него и должна подчинятся только его желаниям. Он представлял себе, что кроме него никто больше не имеет права посягать, ни на сердце Луневой, ни на все остальные прелести.

Но все случилось иначе;

В один из вечеров, Лунева по известным ей улицам возвращалась из музыкальной школы домой. Ферзь выбрав момент догнал её в темном переулке и схватив руку, постарался обнять и даже поцеловать.

– Ну здравствуй крошка…! Твой зайка тебя дождался… Теперь мы на веки будем вместе, —сказал он, приближаясь к испуганной девушке.

Лунева не растерялась, и стукнула его по голове папкой с нотами. Вырвавшись из его страстных «объятий», она ему глядя прямо в глаза, сказала:

– Ты Санька, дурак! Ты можешь понять, что ты —ты не мне нравишься! И никогда—слышишь, никогда не сможешь мне понравиться, даже если в один прекрасный момент станешь заморским принцем! Ты посмотри на себя на кого ты похож. Ты жулик из подворотни и бандит. К тому же у тебя дурно пахнет изо рта табаком и вином…

– А что девушки бандитов не любят? – спросил Ферзь, стараясь насильно поцеловать девчонку.

– Валерка, он совсем другой – он в тысячу раз лучше тебя! Краснов умный, он красивый и не чета тебе. В отличии от тебя, он очень надежный! А надежность —это то, что нравится девушкам…

В тот самый миг вдруг появился Краснов. Он спешил на встречу с Луневой. Краснов наполненный решимостью вежливо с акцентом поздоровался с Ферзем, и посмотрел на него таким взглядом, что тот мгновенно отпустил Луневу.

– Ну что ты зыришь на меня дешевый фраер? Не видишь, мы тут с девушкой милуемся, – сказал Ферзь.– Иди дальше —куда шел или я…

Пока Краснов обдумывал план операции, Ленка как—то изловчилась, и вывернулась из объятий Фирсанова. С разворота она врезала ему ребром папки с нотами по лицу. Удар точно пришелся в нос. Кровь не заставляя себя ждать и потекла по губам и подбородку местного хулигана —тот опешил. Он не понимал, что делать: толи бросаться в драку с Красновым, то ли затыкать нос, из которого ручьем текла кровь.

– Да ты, что Лунева, совсем что ли охренела? Шуток не понимаешь, – сказал Фирсанов, прикладывая ладонь к носу. —Я же просто так —шутя…

Краснов достал носовой платок, и подал его Сашке.

– Утрись – ухажер, – сказал он так спокойно, что внутри Фирсана заклокотал настоящий Везувий. Подобного конфуза «король» местной шпаны простить ни Краснову, ни Луневой уже не мог.

Для того, чтобы расставить все точки над «И», на следующий день заслал он к Валерке своих гонцов. Они то и передали от Фирсана кусок пачки из—под «Казбека» с какими—то иероглифами, отражающими —вызов на дуэль.

– Слышь Красный, там в Заалтарной возле монастыря, тебя завтра в десять утра будет ждать Ферзь для разборок. Ты если чё приходи, а то на весь Смоленск прослывешь трусом…

– А что ему от меня надо?

– Просил передать на словах, что будете за Луневу биться до первой крови. Кто победит, того она и будет. Ты только смотри не сдрейфь, а то мы на Ферзя уже поставили по гривеннику. Он тебя как муху прихлопнет… Ха—ха—ха…

– Это мы еще посмотрим кто кого прихлопнет, —спокойно сказал Краснов, выбрасывая «черную метку».

Бой влюбленных «маралов» должен был состояться вдали от посторонних глаз в развалинах одной из башен смоленской крепостной стены, не вдалеке от Авраамиева мужского монастыря. Посмотреть на поединок собралась вся Кронштадтская, Музейная и часть Офицерской слободы.

Там в самом дальнем углу смоленской крепостной стены среди битого кирпича, ржавого железа и обвалившейся штукатурки должен был решиться вопрос – быть или не быть Краснову, ухажером Луневой. Исход этого поединка должен был окончательно поставить точку в споре: кто останется с девчонкой, а кто будет повержен в честной схватке и по закону жанра, уйдет на задний план.

Хулиганистый и шкодливый Ферзь к тому времени поднаторел и набрался опыта в отстаивания своих интересов кулаками. Он был уверен, что во всем районе равных ему в кулачном бою нет, и он, за несколько секунд сможет справиться с любым соперником. Фирсанов уже видел себя победителем. Ему даже в голову не могла придти мысль, что в подобном споре решают не кулаки, а тот из—за кого начинаются подобные турниры. А это была Лунева —только она могла выбрать того, кто был мил её сердцу, и с кем она хотела прожить до глубокой старости в любви и согласии, как святые Петр и Февронья.

Развалины Заалтарной башни гудели, словно трибуны легендарного Колизея. Все ждали того, что крепкий и драчливый Ферзь сможет одержать верх, и набить морду Краснову. Ни кто на Валерку не решался ставить и ломаный грош, но в тот день все произошло, как раз наоборот. Краснов, не имел права быть поверженным. По этой причине собрал все свои силы и умение в единый кулак. Не мог он тогда уступить Фирсану – не мог. Не судьба была ему пасть на «ристалище» подобно влюбленному рыцарю, ведь уроки по боксу и джиу—джитсу, которые он брал в тайне от друзей когда—то должны были принести свои плоды.

Рассевшись на камнях, как в партере театра, пацаны в ожидании мордобоя, закурили, и бурно обсуждая предстоящие эпохальные события, дымили самокрутками. Вот—вот на импровизированном ринге должны были сойтись темные и белые силы.

В точно назначенное время —ближе к началу великого поединка, на тропинке возле башни в компании своих верных друзей, появился Краснов. одет он был словно на праздник Октябрьской революции: синий бостоновый костюм из военного отреза, сидел на нем, как на дорогом заграничном манекене в городском универмаге «Люкс». Это придавало ему не только уверенность, но и тот шарм, от которого замирали почти все девчонки Офицерской слободы. Его респектабельный вид, настолько всегда поразил ребят, что они единодушно пришли к мнению: что Краснов драться до первой крови не будет и пришел сдаться Ферзю без боя. Зрелище предстоящего мордобоя еще не начавшись, уже как им казалось —находилось под страхом срыва.

Ферзь явился на поединок с другой стороны крепостной стены минутой позже Краснова в в компании блатной шпаны, которую он возглавлял. Фирсан вошел в башню —через пролом, который когда— то еще давно был разрушен взрывом французского пороха – в годы похода Наполеона на святую Русь.

Фирсанов, ввиду своего криминально – социального происхождения, похвастать богатством жиганского гардероба не мог. Его старый ФЗУшный форменный пиджак, галифе, да залатанная фланелевая рубаха, подпоясанная ремнем, придавала ему вид эдакого, взбунтовавшегося пролетария, угнетенного жирными «котами» капитализма. За голенищем хромового сапога Ферзя торчала рукоятка самодельной финки. Фирсанов с каким— то рисованным гонором поднялся на груду битого кирпича и встал перед Красновым, словно Дантес перед Пушкиным. У него во рту торчала папироса, которую он языком перебрасывал из одного уголка в другой, с целью наведения на соперника панического ужаса.

– Ну что, Красный, ты уже готов получить по роже? – обратился он к Валерке, стараясь с первой минуты взять инициативу в свои руки, и показать местной шпане кто есть кто. —Или мы сразу перейдем к процедуре примирения —на моих условиях?

Краснов был спокоен, словно сытый удав, лежащий под солнцем.

– Саша, а мне кажется, что ты блефуешь? Ты что думаешь, я сегодня смогу отказаться от удовольствия начистить тебе рожу, – спокойно спросил Краснов.

– Кто ты такой —заморыш? В слободе каждый знает – ты Красный —слабак! У тебя нет никаких шансов! Так что можешь сдаться пока не поздно…

– Шансов нет только у того кто лежит в гробу, потому, что он покойник, – сказал спокойно Валерка, и сняв пиджак, отдал его Синице. —А кто живой, у того всегда есть шанс…

Он не спеша закатил рукава рубашки и приняв боксерскую стойку, сказал:

– Ну что —я готов…

– Не рано ли ты меня хоронишь, – ответил Ферзь, стараясь запустить в своей душе механизм лютой ненависти к бывшему однокласснику.

– Валера, будь осторожней, у Фирсана за голенищем финка. Он же дурак, может и в живот пырнуть, – сказал шепотом Синицын.

– Да, я вижу, – спокойно ответил Краснов.– Это же ни для кого не секрет! Об этом уже весь Смоленск знает, что Фирсан ходит с заточкой из напильника, потому что боится биться на кулаках.

Соперники начали сходиться. По закону жанра Ферзь первый бросился на Краснова и хотел было ударить его в челюсть, чтобы иметь ошеломляющее преимущество. Валерка умело парировав удар, ушел в сторону, и, увернувшись, от тяжелого кулака Ферзя, тут же стукнул его левой рукой в печень. Глаза Фирсанова от неожиданной боли, чуть не вывалились из орбит. Он отскочил, схватившись за бок и скривив физиономия прошипел:

– Ах ты сука…

Отдышавшись, он вновь пошел в атаку. Желая довести драку до логического конца и одержать победу любой ценой у молодого жигана совсем затмило разум и он уже начал терять контроль над своими действиями.

– Что фраер, приемчики знаешь, – спросил Ферзь. —Не помогут тебе твои приемчики. Я сильнее тебя! А против лома —нет приема!

Краснов улыбаясь сказал:

– Если нет другого лома, —ответил Валерка, —Не буди Шурик, лихо – пока оно спит тихо! Еще хочешь получить по сопатке?

Серия ударов, которая должна была достичь лица Краснова, вновь как и в первый раз пролетела мимо, вызвав среди шпаны неодобрительный гул. Краснов пригнулся, и мгновенно повернувшись к нему спиной, нанес Ферзю увесистый удар в челюсть с разворота. Такого Сашка не ожидал. Кепка улетела с его головы, и Фирсан схватившись за лицо, провалился в «темный подвал» нокдауна.

Публика видя преимущество Краснова, по —немногу начинала набирать обороты, переходя в дружное скандирование. Ни ко из ребят не ожидал от Красного такой прыти, и удивительной ловкости. В какой—то миг Фирсанов пришел в себя. Он вскочил на ноги, и слегка пошатываясь пошел на Краснова, словно разгневанный бык.

– Да я тебя…

– Ты никто, – сказал ему Краснов, и ощущая свое преимущество, принял стойку боксера.

– Да, я тебя порву, как «Тузик» тряпку – завопил Ферзь. Распсиховавшись, он выхватив из— за голенища финку и решительно пошел на Краснова, махая впереди себя ножом. —Я же тебя сука, попишу, черт ты бодливый, – завопил он.

– Ну раз на то пошло, то и мы не лыком шиты, —сказал Валерка.

Он брезгливо посмотрел на Ферзя, и достал из кармана брюк маленький дамский «Браунинг».

– Вау —завопила толпа, —так не по правилам!

Ловко сняв «Браунинг» с предохранителя, он направил ствол в сторону Фирсана. Увидев перед собой вороненый и совсем не игрушечный пистолет Сашка оторопел. Впервые в жизни он струсил. Нет не струсил. он просто опешил от такой неожиданности, когда перед ним показался черный «зрачок» среза ствола. Он даже не успел моргнуть глазом, как два выстрела сделанные ему под ноги, охладил пыл. Осознав, что Краснов вооружен, Фирсан инстинктивно отпрянул назад. В ту секунду он понял, что Валерка на этот раз шутить не будет. Убить не убьет, но калекой сможет сделать на всю жизнь. Молодому жигану стало ясно, что Краснов подошел к той грани, за которой кончались детские шалости, и начинались настоящие мужские разборки. В этот момент, когда в него целился ствол, что— то щелкнуло внутри Фирсанова Саши, и мысли вновь ворвалась в его мозги:

– «Стрельнет же гад!»

Наличие «шпалера» придавало Краснову уверенность в своей правоте и Фирсан быстро пересмотрев свои взгляды на жизнь, решил завершить конфликт примирением. Чтобы достойно выйти из сложившейся ситуации, он решил для начала перейти на банальные оскорбления. Возможно, Ферзь хотелось спровоцировать Краснова на ответные действия, но тот стоял на своих позициях, и не на поддавался на его провокации. Валерка был непоколебим.

– Ну и что, неужели, шмальнешь?

– Шмальну Саша, – спокойно ответил Валерка.—Просто прострелю тебе колено и ты инвалид…

– А ведь ты без «волыны» ничто! Ты дурачок, меня решил своей бабской «масленкой» напугать? Да не боюсь я тебя, даже если ты мне пулю в брюхо загонишь! Я Саша Фирсанов не из трусливых… Я просто не хочу, чтобы тебя потом легавые определили на кичу. Ты там сдохнешь!

– Дурак ты Саша! Нужен ты мне, как собаке второй хвост! Брось заточку, и мы расходимся —как в море корабли!

– Что зассал? Слабо, тебе шмальнуть в Сашу Фирсанова?

Валерка видел по наглому и ехидному лицу, Ферзя, что тот уже согласен закончить разборку, но при этом хочет сохранить лицо лидера. Чем больше Ферзь корчил из себя благородного разбойника «Робин Гуда», тем больше была вероятность, что они вновь сойдутся в рукопашной схватке. Скривив рот в нахальной улыбке, Ферзь демонстративно обнажил на клыке фиксу из желтого металла, которую ему пару месяцев назад вставил смоленский жиган Ванька «Шерстяной».

– Ты Ферзь, наверное, контуженный! Нужен ты мне, как зайцу подтяжки, – сказал Краснов. Он поставил «Браунинг» на предохранитель, и сунул его в задний карман брюк. – Дурилка ты Саша, картонная – ты так и не понял, что детские шуточки остались уже в прошлом. Ты вымахал как лось, а мозгами остался на уровне малолетки… Неужели ты думаешь, что одержав надо мной победу, ты сможешь овладеть Ленкой? Да не в жизнь! Она быстрее в Днепр с моста бросится чем будет с тобой. Подохнешь ты Саша где – нибудь в лагере на лесоповале!

– Это мое дело где подыхать. Не твоя забота, —сказал Фирсан, и достав папиросу прикурил.

– Я больше тебя предупреждать не буду… Запомни на всю жизнь – будешь приставать к Луневой, я тебя привалю как борова! Забудь её, и иди своей дорогой! Нам все равно с тобой не по пути, – сказал Краснов, надевая пиджак.

Фирсан понял – он проиграл. Сделав несколько затяжек, он неудовлетворенно, поглядел на свою самопальную и неказистую финку, которую он так долго затачивал на наждаке и. ухмыльнувшись, со всей силы зашвырнул её куда—то далеко в руины.

– Хорошо! Считай, что сегодня была твоя правда! Только не думай Красный, что Саша Фирсанов сдрейфил, и повелся на твой тухлый базар. Нет! Я тебя не боюсь! Я думаю, что еще придет время, я мы встретимся один на один —без свидетелей! Вот тогда я покажу тебе почем фунт лиха…

– Твои слова Шурик, да богу в уши, – сказал спокойно Валерка. —Всегда буду рад выбить тебе фиксу…

Тут до Краснова дошло —Ферзь отступил. Отступил, не потому, что испугался выяснять отношения. Он просто почувствовал, что сегодня Валерка был прав, и вся слобода поддерживала именно его. Саша знал, что Лунева любит Краснова и никогда не сможет принять его ухаживаний. А это означает только одно – они никогда не будут вместе. Это был изначально провальный проект ради которого он не желал рисковать своей жизнью.

– Подумаешь Ленка! Тоже мне фифа! Да, если мне надо будет, я себе столько Ленок найду—мама моя дорогая…

– Найди сколько хочешь! Только отстань от Луневой, – сказал решительно Краснов.

С этого дня судьбы Валерки Краснова и Саши Фирсанова окончательно разошлись, словно были они не из одного двора, а корабли разных стран на просторах океана.

Местная шпана, наблюдавшая за поединком, так ничего и не поняла. Разговор лидеров дворовых группировок, не имел никакого продолжения, и это начинало раздражать любителей поглазеть на рукопашную схватку.

– Фирсан, ну так что, будете сопли жевать, —крикнул кто—то из парней.– Вломи ему по «пилораме», чтобы юшки кровавой наглотался.—«Вломи, вломи, вломи», – закричали пацаны подхватив призыв к активным действиям.

Эти слова, на мгновение зацепили Ферзя. Он прищурив подобно хищнику глаза, вдруг неожиданно сказал:

– Видал Краснов, а народ твоей крови хочет. Может продолжим? Я без финки, – ты без «шпалера»… Один на один!

– Тебе это надо? Нет, у меня желания с тобой тут на публику бодаться!

Пока соперники разбирались между собой в споре, на выстрелы, которые пару минут назад прозвучавшие в руинах, уже поспешал местный участковый. Ему и было суждено поставить окончательную точку в этом споре.

Местный легавый дядя Жора, как звали пацаны участкового уполномоченного, был из рабоче— крестьянских органов милиции. Услышав выстрелы, он сообразил, что кто— то из пацанов, балуется в развалинах найденным оружием, или стреляет из «поджига», сделанного из трубки насоса. На всякий случай он вытащил «Наган», и хотел было скрытно подойти к месту «ристалища», но зоркий глаз Семена Хвоща, заметил через пролом мелькающую белую фуражку милиционера. В тот же миг пронзительный свист, прозвучал над головой дяди Жоры, и многогранным эхом отразился о крепостной стены.

– Атас! Пацаны, легавые!!!

Вся компания в мгновение ока вспорхнула со своих мест, словно воробьи с проводов. Тайными партизанским тропами, пацаны покинули место драки, и разбежались в рассыпную по руинам, словно здесь никого не было. Только Валерка Краснов да Сашка Фирсанов, остались стоять на месте напротив друг друга, стараясь показать свое я. Они молчали.

Дядя Жора, с револьвером в руках ворвался в башню.

– Что засранцы, попались!? Я вам, бляха медная, сейчас покажу, как из «наганов» палить! – сказал он, и подошел к Фирсанову.– Ну – ка ёжики курчавые, выворачивайте карманы!

– А на балалайке тебе не сыграть, – спросил Ферзь, перекидывая папиросу из одного уголка рта в другой. —А то давай, мы сейчас с Красновым тебе камаринскую сбацаем, а ты станцуешь по этому говнищу.

– Форточку прикрой уркаган доморощенный, – сказал участковый. —Руки в гору!

Фирсанов поник и кочевряжась поднял руки вверх. Дядя Жора уткнув револьвер в живот Фирсану, ощупал его и убедившись, что у того ничего нет, подошел к Краснову.

– Ну, а ты, что стоишь бедолага? Тебя Краснов, это тоже касается! Руки в гору, – приказал он, и Валерка без особого желания поднял руки.

Еще за мгновение до прихода милиционера Валерка сбросил пистолет на землю и ногой накрыл его кирпичом. «Браунинг» был маленький и поэтому его легко было спрятать.

– Странно, – сказал участковый. – А кто тогда здесь стрелял?

– Кто стрелял, того уже дядя Жора, тю—тю – нет, испарился.– Твой белый мусорской френч шпана за версту увидела и сразу смылась.

– А вы что тут тогда делаете, – спросил милиционер, пряча «Наган» в кобуру.

– Мы дядя Жора, анекдоты друг другу рассказываем, – ответил Ферзь.– Про зайца, который заболел триппером и поэтому решил лечить глаза.

– Ты Фирсанов, пургу не гони— зайцы триппером не болеют! Ты думаешь, я не знаю, что у тебя с Красновым тут была стрелка забита. Мне доложили… И не анекдоты вы здесь друг дружке рассказываете, а решили выяснить отношения, кто из вас будет встречаться с пианисточкой Луневой.

– А кто это такая, – спросил Фирсанов, делая удивленную физиономию.

– А это Саша, та красивая девушка, которую ты, каждый вечер подкарауливаешь под музыкальной школой.

– Кто я— переспросил Фирсанов.– Перекрестись легавый! С ней – вон Краснов гуляет, и вся Офицерская слобода знает, что это девушка Краснова.

Дядя Жора снял фуражку, и вытерев со лба пот, сказал скрипучим голосом:

– Так, засранцы, считайте, что вам сегодня крупно повезло! Дядя Жора сегодня добрый до полного безобразия! В следующий раз Фирсанов, и тебя Краснов, я мошонки ваши выверну наизнанку! Вы у меня давно на карандаше! Если я найду у вас хотя бы один патрон, то я обоих посажу за бандитизм, – сказал участковый.

– Не положено! Нам еще восемнадцати нет, – ответил Краснов. —Да и статья дядя Жора, нам эта совсем не подходит.

– Грамотный, что ли Краснов? Пусть тебе будет известно, но по уголовному кодексу Р. С. Ф.С.Р. от 1926 года по статье 182 – изготовление, покупка, сбыт и хранение огнестрельного оружия без разрешения, наказывается судом социальной защиты сроком до шести месяцев. А по указу нашего вождя товарища Сталина, от апреля этого года, я имею право по достижении шестнадцати лет, произвести арест: тебя Фирсанов, и тебя товарищ Краснов! Понятно вам ёжики курчавые?

– Понятно, – сказал Валерка, опустив глаза.

– Я Краснов, не посмотрю, что твой разлюбезный папаша, служит военпредом на нашем авиамоторном. Это пусть народ его шишкой считает, но мне – плевать! Лет десять на лесоповале, я вам обоим гарантирую! Вот тогда и посмотрим, какие вы запоете песенки.

В эту минуту противостояния, глядя друг другу в глаза, пацаны вдруг поняли, что время разборок закончилось. Участковый дядя Жора стал именно той силой, которая мгновенно нейтрализовала их бушующую ярость и даже вернула в их головы помутившийся от любви разум.

– А ну ежики курчавые, пожали друг другу руки, – сказал участковый.

Краснов без всякой злобы подошел к Фирсанову и глядя в глаза сопернику, пожал ему руку. Ферзь оторопел. Только, что заклятый враг Краснов, который десять минут назад хотел в него шмальнуть из «шпалера» пошел на мировую. Это для него был настоящий шок.

– Вот так вот— не хватало мне на участке разборок, – сказал дядя Жора.– А теперь брысь отсюда по домам. И чтобы я вас больше вместе не видел…