Читать книгу День К. Сказки для взрослых - Александр Сих - Страница 4

Примерно недели за две до очередного празднования Дня «К», государственного праздника, уступающего по значимости лишь Дню Великой Победы, у Президента ночью случился конфуз. Нет, конечно, не тот, что случается с маленькими детьми, пожилыми людьми и хроническими алкоголиками. Просто как-то совершенно неожиданно во сне ему открылась страшная тайна. Кто-то шёпотом, по большому секрету, сообщил ему, что его народ – подумать только! – его, Президента, не любит. И не то, чтобы совсем не любит, но в последнее время, прямо скажем, как-то недолюбливает. Не долюбливает до той степени обожания, которую он считал уже пройденной отметкой в легендарном марафоне к вечному сиянию славы.

И даже во сне он категорически отказывался в это поверить, негодуя и требуя доказательств. Но самое интересное то, что доказательства ему были незамедлительно предъявлены, однако, проснувшись, он совершенно их не помнил, хотя во сне, это он помнил точно, они выглядели настолько убедительными, что Президенту сделалось больно и тоскливо от такой чёрной неблагодарности и несправедливости. Он ведь действительно свято верил, что творит сплошное благо и что-что, а уважать и любить его просто обязаны! От такого разочарования Президент проснулся злым. И он, конечно, мог бы плюнуть на подобную глупость, но его сильно беспокоили странным образом стёршиеся начисто из памяти факты и аргументы, казавшиеся во сне стальными, и которые теперь, уже находясь в сознательном уме и твёрдой, непреклонной воле, смог бы с лёгкостью опровергнуть.

Он сел на кровати, тряхнул головой и громко воскликнул, пытаясь, видимо, хоть таким образом отмести прочь сонное наваждение и убедить себя в полной несостоятельности каких-то дурацких и уже сильно туманных доказательств, представив всё, как типичный дурной сон. Самый обычный кошмар, от которого, почему-то, не застрахованы даже самые великие люди, к коим он, без всяких сомнений, причислял и себя.

– Да чушь всё это! Ерунда! Этого просто не может быть!

– Может. И даже, очень запросто.

Баритон, с лёгкой хрипотцой, раздался из темноты и, ничуть не напугав Президента, ещё больше его разозлил.

– Что-то давненько тебя не было?! – недовольно сказал он, включая ночное бра, висевшее прямо над головой. – С чем пожаловал на этот раз, шеф?

Вопрос был задан в ироничной форме с ударением на слово «шеф». Тёмная фигура, сидевшая в мягком кресле возле журнального столика, чуть зашевелилась, но осталась на прежнем месте.

– Ну, во-первых, – ответила фигура, коей являлся всё тот же незнакомец, который в своё прошлое посещение помог Президенту нанести смертельный удар по коррупции, и в честь того дня Президент величайшим указом и учредил тот праздник, который был уже на носу, – для тебя я не просто шеф, и даже не босс. А если по большому счёту, то можно сказать – бог. Да, именно так. Поэтому, друг мой, всегда помни, кто является тебе другом! А во-вторых, – почему, вместо ошеломительной радости, я слышу непозволительную дерзость? Выказывать столь бесцеремонно чёрную неблагодарность тому, кто не раз в трудные времена приходил на помощь… это не просто хамство, а предательство и подлость. Эти качества я приемлю по отношению к другим, но жестоко, радикально пресекаю по отношению к себе. Неужели твоя мания величия зашла так далеко? Берёшь пример с друга и соседа?

Президент, осознав свою опасную оплошность, с трудом выдавил из себя скромные извинения, к коим он был совершенно непривычен, как, впрочем, и к скромности:

– Прости, друг! – Президент, с надрывом в голосе, на этот раз акцент внимания сконцентрировал на слове «друг», показав, как мог, глазами глубокое раскаяние, такое же глубокое уважение и безмерные верность и покорность.

Однако проницательный гость увидел там нечто другое.

– Я даже отсюда, не глядя тебе в глаза, наблюдаю в тебе лукавство, хитрость и изворотливость, – сказал он со смехом и, повысив голос на одну октаву, добавил. – Люблю таких, хоть и не шибко уважаю.

Президенту очень хотелось узнать, почему, но спросить постеснялся, хотя стеснительность в жизни ему была также чужда. А незнакомец задал новый вопрос, меняя тему разговора:

– Так что тебя так расстроило?

Глава государства глубоко вздохнул и на выдохе ответил:

– Я узнал, что мой народ, которому я служу верой и правдой, меня не любит.

Гость гадко хихикнул.

– Откуда информация? – строго спросил он.

– Да так, – Президент замялся, но решил рассказать всё как есть, – кошмар, понимаешь, приснился. – Потом шёпотом заговорщика разъяснил свои переживания. – Но происходило всё, как наяву. Мне даже страшновато стало.

– Тебе стало страшновато из-за такого пустяка? – недоверчиво спросил незнакомец. – Да будь это не сон, то с каких это пор ты стал бояться собственного народа? У тебя же столько верных псов: армия, МВД, спецслужбы, госбезопасность! А тут – какой-то народ?!

Глава государства свесил ноги на пол.

– В том-то и дело, – горестно, и в то же время зло, прохрипел он, всовывая ноги в тапки, – что и они меня не любят, а только притворяются. Лижут щедрую руку хозяина, но в любой момент готовы на этой руке сжать челюсти. – И с ненавистью выплюнул в пустоту, – Лицемеры паршивые! Все!

– Ты дурак, – монотонно сказал гость и закурил сигару. – Народ своего повелителя должен уважать, а чтобы заставить его уважать, надо заставить его бояться. Так было всегда, так должно быть и в будущем. Если, конечно, хочешь счастливо править?!

– Очень хочется хотя бы просто править. Без войн и смут.

– Дорогой друг, ты должен знать, что это очень просто, – с усмешкой успокоил незнакомец, пуская дым в потолок. – Если, конечно, ты грамотный руководитель. В первую очередь, не ослабляй усилий на главном фронте – в заложенном, в крайне испорченной, а потому сильно уязвимой душе человека, стремлении к карьере, славе и обогащению. Честолюбие, тщеславие и алчность – вот три кита, на которых стоит этот пошлый мир. Всё остальное из этого вытекает и к этому прилагается. Требуется лишь умение ловко эти человеческие страсти использовать, попеременно поощряя и наказывая. Играть на парадоксах и антиподах: призывать к миру и вооружаться, неустанно пугая всех потенциальным врагом; постоянно убеждать своих подданных в своей любви и заботе о них, ни на секунду при этом не ослабляя стальной хватки на их горле; закрывать глаза на казнокрадство, не упуская случая жестоко за это же наказать; объединяя людей в структуры, призывать к терпению и толерантности, и в то же время сеять между ними семена раздора и соперничества. Пробуждать в людях гордыню. Именно она никогда не позволит им любить и уважать друг друга по-настоящему. А значит, они никогда не объединятся душевно. Но всё надо делать осторожно, в меру, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля. Разделяй и властвуй, но хитро и с умом. На взгляд дилетанта, это не так просто, но в этом как раз-таки и заключается мудрость правителя. И запомни главное правило – никогда не говори правды, никому не доверяй и… всех без исключения следует дурить, дурить и дурить!

Президент, терпеливо слушавший, небрежно отмахнулся.

– Да знаю я это всё! Я же, всё-таки, историк!

– Извини, я совсем забыл, – весело согласился гость. – Ты же на все руки, ноги и голову мастер: и историк, и экономист, и агроном, и менеджер, и полководец, и хоккеист, и футболист, и… ну и так далее. Смотрит народ на такого умелого хозяина и ликует: «Какое счастье, что наш Президент на всё горазд! Какого рожна нам от жизни ещё надо?!»

Будь на месте незнакомца кто угодно другой, ему пришлось бы горько пожалеть о своей грубой иронии, но этот незнакомец был не просто старым знакомым Президента, но ещё его прямым куратором и покровителем. Да и не просто покровителем, а настолько грозным и могущественным покровителем, что он, Президент, с каждым годом смело повышающий степень своих полномочий без малейших опасений негативных последствий, покорно сносил бесцеремонность и острые шуточки своего ночного посетителя, лишь изредка, как капризный ребёнок, топал ножкой и мстительно огрызался. Да и то лишь для собственной самооценки. Однако в самом тёмном уголке своей далеко не светлой души он боялся, опасаясь подвоха, восхищался до обожествления, и в то же время ненавидел самой чёрной завистью, готовый пожертвовать многим ради благосклонности, похвалы и помощи от своего таинственного визитёра.

– Я стараюсь идти по следам великих предшественников, – глухо сказал Президент и, медленно встав, подошёл к окну.

– Твои шаги слишком мелкие и неторопливые, чтобы за ними угнаться, – сказал гость и, не найдя на столике пепельницы, бросил огрызок сигары в вазу с цветами. – А время безжалостно.

Глава государства резко одёрнул руку от шторы и, быстро повернувшись к тени в кресле, настороженно спросил:

– Что ты этим хочешь сказать?

– Только то, что сказал. А разве я не прав? До каких бы пределов ни доходила человеческая власть, но она бессильна перед временем. Смерть безразлична к человеческой иерархии и беспристрастна, в своей неумолимости, к стонам и мольбам королей и президентов, олигархов и рабочих, гениев и бездарей. А следом время присыпает песком забвения и тех, и других, напоминая человеку о его ничтожестве. А все глупые потуги человечества обрести физическое бессмертие обречены на провал. Вследствие установленного закона, нарушить который не в силах куда более могущественные сущности, нежели человек. – Глянув прямо в глаза Президенту, усмехнулся и закончил. – Но этим занимаются только отъявленные идиоты, а ты мужик умный и практичный, кумекаешь, что к чему. Только уж слишком алчный. Это даже как-то мелочно для государя, хозяина целой страны.

Президент, насупившись, стал оправдываться:

– Я что, только для себя стараюсь?! Я изо всех сил стремлюсь сделать цивилизованное государство, культурное и в высшей степени высокотехнологичное, чтобы не краснеть перед всякими иностранными коллегами.

– Это правильно, – вдруг похвалил гость, – технологии и культура, это прежде всего. Технологии – для ума, культура – для души, чтобы умно и душевно разложить и то, и другое. Побольше зрелищ, побольше шоу – всяких и разных, – всё для культурного отдыха и получения удовольствий. Я тебе так скажу: труд и веселье – лучшие лекарства от ненужных мыслительных процессов. Хотя, признаюсь, во многих аспектах вы ещё здорово отстаёте от культурных и цивилизованных стран. Там, например, уже давно шоу свободной любви смешанных полов достигло таких высот, что, как у вас принято говорить, рейтинги зашкаливают. А у тебя что? Есть ростки, но экономишь на удобрении.

Президент вновь сел на кровать.

– Ну не нравится мне это, – тихо, но твёрдо ответил он. – Противно, мерзко и гадко.

Послышался смешок:

– Тебя же никто не заставляет самому этим заниматься. Любой государь должен быть выше всего, стоять над всем – над законом, над моралью, над религией. Ты обязан быть зорким и очень дальновидным, чтобы видеть далеко вперёд, а не только считать паршивые деньги.

Глава государства с минуту молчал, а потом заявил:

– Я не могу пойти на это. Одно дело считать деньги, а другое дело откровенный, извращённый разврат. Его и так хватает в избытке.

– Мало, дорогой мой, мало, – увещевал гость. – А дети?! В культурных, цивилизованных, толерантных странах забота о детях, воспитание детей – наиглавнейшая задача, чтобы они росли свободными, без предрассудков. Без лживой скромности и лицемерной стыдливости. О-о-о, в этом отношении там такое шоу – залюбуешься! А у тебя до сих пор всё довольно уныло, патриархально.

Президент заёрзал на кровати:

– Не надо мне ля-ля, я помню, как было патриархально. А теперь?! Знаю я их воспитание! В гробу я видел такое воспитание!

И на этот раз, поборов боязнь, он проявил твёрдость, вынудив незнакомца на время отступить.

– Ну, ладно, оставим этот вопрос на потом. Я тебя не тороплю, но всё равно тебе от этого не отвертеться. К тому же, первый шаг на этом пути тобою уже сделан.

– Какой? – спросил Президент, вглядываясь в силуэт.

– Не притворяйся, что не догадываешься, – в голосе гостя вновь послышалось насмешка, но уже с лёгким раздражением. – Структура социальной опеки над семьями сулит нам большую выгоду, когда родительское жёсткое, но душевное – с любовью – воспитание ставится под контроль бездушных наблюдателей. И ведь всё делается под благовидным предлогом высшей степени гуманности, когда становится недопустимым даже намёк на наказание детей. Скоро родители будут бояться нерадивому отроку закрутить ухо и поставить в угол. Сам понимаешь, какие при этом качества у детей начнут пробуждаться и крепнуть?!

– Да уж, понимаю, – недовольно пробурчал Президент.

– Ты должен осознать каждой клеточкой, каждой молекулой, каждым атомом и каждой хромосомой ДНК, что постепенно следует тонко и хитро человеческую жизнь обратить в шоу, в балаган. И судьбу, и веру, и религию, и искусство, и культуру, и политику, и войну, и любовь, и, наконец, как следствие, сама жизнь человека превратится в одно сплошное шоу, где уже нет нравственных запретов. И даже смерть человека становится популярной темой для массового обсуждения. Задурить обывателя так, чтобы он ничего не понимал, но был уверен, что знает всё. Поэтому делать это надо настолько серьёзно и ответственно, чтобы верила не только толпа, но даже ты сам в это поверил. Пришла пора доказать на деле, на чьей ты стороне, а время нерешительности и уклончивости уходит, одной лояльности мало. Надо конкретными делами подтверждать свой выбор. Кое-кому нужно показать наглядный и окончательный пример. Массовый. Единицы не в счёт, их растопчет сама толпа.

Глава государства очень любил устраивать разносы другим, особенно публично, но по отношению к себе не мог терпеть даже дружеского совета. Наставления и призывы гостя его раздражали, и не столько сутью – для него всё сказанное было не ново, – сколько самим фактом наставлений и поучений. И он задал дерзкий вопрос, прекращая словесный поток надоедливого учителя, но не уходя от общей темы разговора:

– А вот хотелось бы знать, какая конечная цель твоего босса?

Незнакомец громко рассмеялся.

– Много будешь знать, скоро состаришься, – весело ответил тот и вдруг стал серьёзным. – А старость уже давно перевалила горы и приближается с протянутой рукой, чтобы… нет, ещё не схватить за горло, но уже, чтобы постучать в твою дверь. А лишняя информация, тем более – такая, непременно вызовет страх и бессонницу, а это упадок сил. Так что, меньше знаешь – крепче спишь.

И тут Президент опять вспомнил ночной кошмар:

– Поспишь тут крепче, когда такие сны! Уже страшно спать, такое узнав. Можно и бунт проспать или, чего хуже – тьфу, тьфу, тьфу – революцию. Кто может дать гарантии от подобных социальных катаклизмов? Ты можешь?

Гость, видимо, на этот счёт не имел либо точных сведений, либо полномочий эти сведения разглашать, поэтому попытался обратить всё в шутку:

– Обычно гарантии даёт страховая компания. Попробуй обратиться в Госстрах.

Глава государства заподозрил неладное:

– Ты нарочно уходишь от вопроса, чтобы скрыть что-то страшное?! Ну скажи! Не томи!

Незнакомец оставался невозмутим:

– Успокойся, ничего страшного тебе не грозит. Это всего лишь сон. Стыдно Президенту быть таким суеверным.

– Да сон уж больно реальный, – не унимался Президент. – А вдруг вещий? – И ему внезапно пришла чудовищно оригинальная мысль. – А не ты ли был инициатором этого сна? Сначала напугал, а теперь успокаиваешь?!

– Ты за кого, всё-таки, меня принимаешь? – с наигранной обидой спросил гость, но ответа не дожидался. – Чтобы я занимался такой мелочью?! Такими пустяками?! Это, дорогой мой, с твоей стороны очередное оскорбление. Сколько их уже было? Лично я сбился со счёта.

– Ну, извини ещё раз, – пошёл тут же на попятную Президент. – Это не я. Я не виноват. Шальная мысль буквально выстрелила в мозг.

Незнакомец был снисходителен.

– Хорошо, слушай дальше, – продолжил он, а Президент, сделав глубокий вдох, набрался терпения. – Страх – вот главный, после упомянутых мной ранее трёх китов, стимул, который должен определять жизнь человека. И не обязательно, чтобы это был страх примитивного физического воздействия или устрашение наказанием лишения свободы. Свободы можно лишать, не лишая свободы. В первую очередь, вселить в души людей страх потерь, боязнь будущего, чтобы психологические весы постоянно вибрировали, никогда не удерживая стабильного равновесия. Держать человека, веселя и развлекая, в регулярном стрессе, подпитывающем его фобии – страх потерять должность, работу, имущество и тому подобное. А большой страх рождается только большим обманом. – А дальше опять послышалась ирония. – А вот то, что все стремятся изо всех сил обмануть друг друга и, несмотря на страх, многократно усиленный моей первой шуткой, продолжают брать взятки, это даже меня удивляет и поражает. Что же это за народ такой?! Будет тонуть, а когда ему протянут с одной стороны шест для спасения, а с другой – деньги, он, не моргнув глазом и не раздумывая, схватит эти цветные бумажки. Да-а, удивительный народ! Парадоксальный народ! Где былая распахнутость души? Где благородные порывы альтруизма? Мне кажется, резкое разрешение на неограниченное обогащение также резко пробудило в нём слепую алчность. Я, конечно, по своему статусу и своим прямым обязанностям ничего не имею против такого положения дел, но всё равно слегка опечален… человеческой глупостью. А может он всегда был таким? Только скрывал это? Лицемерная добродетель и фальшивая интеллигентность? Или нет? Да-а, не часто мне попадались духовно стойкие, несгибаемые люди.

Президент, не перебивая, дослушал до конца речь, хотя последнюю тираду пропустил мимо ушей, и медленно, растягивая слова, переспросил:

– Да неужели после того, что с ними было, они продолжают брать взятки? Я отказываюсь в это верить!

Гость хмыкнул и спросил:

– В который раз готовишься отмечать сей праздник?

– В третий, – не понимая, куда тот клонит, ответил Президент, а потом зачем-то добавил. – Я даже по такому случаю сократил штат ОБЭП и собирался сделать то же самое в госконтроле.

– Правильный поступок, – опять похвалил незнакомец. – Хоть таким образом ты сократил количество крупных взяточников в этой сфере. И не останавливайся на достигнутом. Чистки сами по себе всегда полезны, хотя практической пользы от них кот наплакал. – И пояснил. – Если раньше, допустим, определённую сумму делили на троих, то теперь ту же сумму будут делить на двоих.

– Ничего не боятся, паразиты! – в сердцах воскликнул Президент и хлопнул кулаками о колени. – Надо, на всякий случай, опять основательно перетряхнуть всё правительство. Они же, сволочи, сначала думают о себе, как бы что и побольше поиметь с должности, и только потом о деле. Да и о деле думают так, что получаются одни убытки. – И пояснил. – Для страны, но не для себя. Хоть к стенке их ставь!

– Я же говорю – удивительный народ. Упрямый и непобедимый! До слепого фанатизма. Если не в войне, так в алчности.

– И давно стали брать? – угрюмо спросил глава государства.

– Если точкой отсчёта брать сегодняшний день, то уже давно. Первая взятка была мной зафиксирована через четыре месяца после того весёлого дня. А потом понеслось – дрожали, но брали, брали и дрожали. Но эпицентр страха пришёлся на неделю до первой годовщины. Многие заблаговременно старались уйти в отпуска, другие делали себе «липовые» бюллетени, некоторые отчаянные головы решались на членовредительство – для полной убедительности и достоверности. А ты вспомни, сколько на тот период пришлось инфарктов и инсультов?! Ты ещё восторгался, что твои чиновники стали работать, не щадя сил и здоровья. От страха они теряли силы и здоровье. Но даже с ослабленными силами и пошатнувшимся здоровьем тянулись дрожащей рукой ко всему, что им протягивали. А уж когда без последствий прожили опасный день, то второй год стал рекордным по коррупции – твоя страна стала лидером по количеству взяток на душу населения.

Президент был подавлен и ошарашен.

– Почему же ты мне раньше об этом не сообщил? – строго, почти с криком, потребовал он объяснений.

И тут он увидел, как в полумраке ярко сверкнули глаза гостя.

– Ну вот, ещё одна дерзость, – хладнокровно констатировал тот, будто конспектировал дерзости для статистики. – Ещё раз вежливо спрашиваю, не многовато ли для одной короткой встречи? Хоть ты мне и друг, – при этом незнакомец хихикнул, – но…

– Истина дороже! – догадался Президент, но не угадал.

– Плевать мне на ту истину. Хоть ты мне и друг, но не забывай, кто кому служит. Я ведь могу и наказать.

– Ещё наказать? – изобразив страдание, спросил Президент и, устремив взгляд на ковёр, чтобы скрыть льющуюся из него хитрость, запричитал. – Куда уж больше наказывать?! Народ не любит, чиновники неисправимы, в силовых структурах нестабильность, во внешней политике постоянное лавирование. Я и так кручусь, как белка в колесе. Или, как уж на горячей сковородке. А ты… наказать ещё хочешь. Лучше помог бы!

– И что же ты хочешь на этот раз? – бархатным голоском спросил незнакомец.

Теперь уже глаза Президента вспыхнули коварной радостью народного мстителя, и он восторженно предложил:

– А давай ещё раз! Как тогда! Чтобы клеймо и сумма! Только на этот раз они так легко не отделаются! Теперь я им устрою новую «варфоломеевскую ночь!»

Но весь восторг был мгновенно потушен спокойным и холодным ответом:

– Я больше делать этого не стану.

– Почему? – хрипло спросил, сразу поникший, глава государства.

– Причина одна и она проста – я никогда не повторяюсь. Мне это уже не интересно. Скучно.

Президент, ожидая более жёсткой причины отказа в связи с недавней угрозой наказания, вновь воодушевился:

– Так придумай что-нибудь новое! Ты ведь мастак на такие штуки! Чтобы и весело, и сердито!

Незнакомец опять как-то гаденько хихикнул.

– Дёшево ты не хочешь, а под словом «сердито», я так понимаю, ты подразумеваешь материальную выгоду для себя? – спросил он.

– Исключительно и только для государства! – пафосно воскликнул Президент, и даже приложил правую руку к левой груди.

– Ну, естественно, ведь государство – это ты, – изрёк гость известную фразу и задумался. А потом вернулся к предстоящему празднику. – Ты, я слышал, планируешь доселе невиданные зрелища? Наверное, крупно вложился?

– Что такое деньги? – философски ответил Президент, но с лукавой искринкой в глазах. – Вздор! Конфетти, радующие глаз во время праздника, а после – сжигаемые с прочим мусором. – И с грустью добавил. – Надо порадовать народ. Для народа готов на любые жертвы.

– Но ведь он тебя не любит? – спросил гость с недоумением. – А народ, не любящий своего правителя, не достоин даже конфетти.

Президент раздражённо вскинул голову и зло глянул в сторону тёмного силуэта.

– Сегодня не любит – завтра полюбит! – ответил он на высокой ноте. – К тому же, это всего лишь сон. Да и метод кнута и пряника ещё никто на отменял. А он почти всегда срабатывал.

– Тут ты прав, – согласился незнакомец и встал, – срабатывал всегда… почти. – И опять спросил. – А ещё я слышал, звёзд эстрады первой величины заманил?! Футбольный матч устраиваешь с участием мировых звёзд?!

– Да, – осторожно ответил Президент, не зная, к чему все эти вопросы, – зама… пригласил, устраиваю. А что в этом плохого?

– Ничего, – меланхолично ответил гость и, хмыкнув, саркастически заметил. – Скоро звёзд на земле будет больше, чем в небе. – После этого перешёл к делу. – Ну, ладно, уговорил, устрою ещё одну шутку по такому случаю. Только, вот, не знаю, кому будет весело, а кому может стать сердито.

Президент открыл было рот для искренних благодарностей, но последняя фраза его сильно смутила и вынудила временно рот прикрыть. И пока он собирался с мыслями, чтобы задать хитрый, наводящий вопрос для уточнения, кому же, всё-таки, будет весело, а кому может вдруг стать сердито, гость сухо пожелал Президенту весёлого праздника и таинственно исчез.