Читать книгу Хранить вечно. Воспоминания - Александр Соколенко - Страница 3

Так как никто из прибывших в тюрьму лагерных «барышников» не брал меня к себе из-за моего физического состояния, начальство тюрьмы направило меня на Остров слез, в низшую инвалидную колонию. Туда отправляли «отходы» – всех тех, кто уже ни на что не годился. Это был перевалочный пункт на погост. Еще сравнительно молодой (38 лет), здоровый, я за несколько месяцев заключения был доведен до инвалидного состояния. Много сил я потерял в двухмесячном этапе с Дона через Москву – Ташкент – Семипалатинск. Потом сделали свое разрушительное дело ночные допросы, пытки. В общую тюрьму я уже пришел доходягой. Вот он и Остров слез. Сюда посылают безнадежных, потерявших работоспособность от чрезмерного усердия следственных органов, инвалидов Отечественной войны, или просто инвалидов.

Каждый срочный арестант, находящийся в тюрьме, ждет не дождется отправки в какую-нибудь колонию. Там все же можно подышать свежим воздухом, увидеть небо. Там и общения больше, есть работа, отвлекающая от тяжких дум.

Но не сразу заключенный попадает в общую зону. Сначала его в течение двух недель должны выдержать в карантине, чтобы, не дай бог, не занес в лагерь из внутренней или общей тюрьмы какую-нибудь хворь.

Карантин представляет собой обыкновенный неотапливаемый сарай с двустворчатой дверью, с небольшими продолговатыми зарешеченными окнами, c нарами на полусотню человек. Сарай этот обнесен колючей проволокой, с запиравшейся на ночь калиткой. На ночь и сарай запирался на замок.

Январь. Мороз сибирский. Нас, пятьдесят узников, выдерживают в карантине. После карантина разведут по баракам и выведут на работу тогда же. А сейчас кормят просто так, как дармоедов. Среди этих пятидесяти зэков много участников идущей еще войны. Они в шинелях. Много колхозников. Два слепых гармониста, спевших в общественном месте под гармошку частушку про гениального батьку. Вообще они все люди труда и все в первый раз попали в этот «дом отдыха». В карантине очень холодно. В течение дня все на ногах, чтобы согреться. А ночью верхнюю одежду частью подстилали под себя, а частью укрывались сверху. Все пятьдесят человек укладывались, как сельди в бочке, тесно прижавшись, друг к другу, а один кто-нибудь накрывал оставшейся одеждой сверху. Спать в таком положении было намного теплее, чем поодиночке.

Меня обычно укладывали в центре нар, так как я до ночи что-нибудь рассказывал. Откуда я брал похождения моих героев, удивляюсь сейчас сам. Но это были импровизации, и каждый раз они заканчивались словами «продолжение завтра».

Несмотря на ужасные морозы, пятьдесят карантинников выживают в этом холоде, еще ни один не окочурился. А ведь в прошлый раз, передавали старожилы, половину свезли на кладбище. Не выдержали. Несознательные: вместо того, чтобы приносить Хозяину пользу, они поспешно покинули любимую Родину.

Кое-кому из нас приносили передачи: родственники находили своих близких. А от них и другим перепадало, а особенно ночному рассказчику. А кто ему принесет? Семья его за несколько тысяч километров, и здесь близких никого.