Читать книгу Хранить вечно. Воспоминания - Александр Соколенко - Страница 7

Закоренелый преступник, если идет на преступление, знает, что его ждет в случае провала и, получив срок, безропотно отбывает наказание (если нет возможности бежать). Человек же, не совершавший преступления, тяготится наказанием и вечно ждет, что где-то выше разберутся, и он, наконец, выйдет на свободу. А когда таких «преступников» за решеткой стало большинство, то появилась общая надежда на амнистию или помилование.

Процентов 70 заключенных отбывали наказание за хищение так называемой соц. собственности. Колхозники днями и ночами работали и, если бы следовали пунктуально букве закона, то должны были бы физически исчезнуть, так как годами они за свой труд официально практически ничего не получали. На этом свете их держало подсобное хозяйство и то, что они могли унести, часто в кармане, из того общего, что производили. В тюрьму они попадали в двух случаях: если их излавливали с «похищенным» или если они выказывали недовольство грабежом, которому подвергались. В первом случае их судили как уголовников за хищение соц. собственности, во втором – как политических. Так или иначе, но они считали, что случилась какая-то досадная ошибка, и ждали освобождения. Шла тяжелейшая война, большинству заключенных казалось, что все чинимое над ними беззаконие есть следствие войны: лес рубят – щепки летят. А вот кончится война, и все войдет в свою колею: будет амнистия, и все будем дома. Этой наивной верой было охвачено все общество. Надежда заключенных на скорое освобождение подогревалась извне, с воли, часто через очень авторитетных лиц.

Многие верили этому всепрощающему акту свыше, не верил этому только Илья Емельянович, хотя он уже однажды был освобожден по частной амнистии как участник строительства Беломоро-Балтийского канала, а второй раз был списан по возрасту.

По поводу разговоров об амнистии он говорил:

– Болтают, как дети малые. Ведь как не поймут люди, что за проволокой нас миллионы подвижной рабочей силы. Ведь хорошо ли плохо, но все вкалывают. На что наша инвалидка, и та дает продукцию. А надумало правительство что строить, сейчас же туда этапы. Это не то, что с вольняшками, у которых спрашивай согласие, хотят ли они туда ехать, да и там дай ему квартиру, зарплату.

Потом, подумав, добавил:

– Может, что и будет. Вот воров Сталин очень жалует. А политики, расхитители пусть и не ждут.

Илья Емельянович словно в воду смотрел: после окончания войны на свободу ушли воры и, вопреки логике, дезертиры. Еще шла война с Японией, и, видимо, требовалось пополнение армии. Но война вскоре кончилась, после того, как американцы сбросили на Японию атомные бомбы. В результате победы воры и дезертиры получили полную свободу.

Илья Емельянович рассказывал, что он, как активный участник строительства Беломоро-Балтийского канала, по ходатайству администрации, был освобожден из заключения по частной амнистии. Я попросил его рассказать, как его списали позже по возрасту.

– А это было как раз перед войной, – сказал он. – На этом острове собрали нас старичья много. Убытки стало нести государство от нас: комиссия, оформление и вскоре всех нас по шапке. Списывали всех, не считаясь со статьями.

А тут случилось так, что я в это время делал начальнику колонии двуколку. Вызывает меня к себе начальник и говорит:

– Вот, что Илья Емельянович, прошу тебя, закончи мне двуколку, и ты тогда пойдешь домой не с пустыми руками.

Подумал я, подумал, и согласился. А пока доделывал эту повозку, грянула война. Пятьдесят восьмую приказано было задержать. Задержали и меня. Вот сижу, как видишь. Жду.

Он замолчал, подумал, потом посмотрел на меня и закончил:

– А где ни доживать: хрен редьки не слаще. Тут хоть знаешь, что тебя не посадят!