Читать книгу Раннее (сборник) - Александр Солженицын - Страница 2

Чернеют вышки очерком знакомым.

От вышки к вышке день сочится над державою.

От зоны к зоне звонами подъёмов

Задолго до свету ликуют рельсы ржавые.

Похлёбка с рыбкой кошачьей, мучная затирка.

В прохуженном, пролатанном томительный развод.

Идут работать лагери! И наша каторга

Четырежды клеймённая идёт.

Так будет год. И десять так. И так же двадцать пять.

Всё то же самое. Опять. Опять.

Обыскивать. Считать. Обыскивать. Считать.

Запястья за спину, покорные, по пять,

Бушлаты чёрные, вступаем меж тулупов,

Как медных статуй в отблесках кострового огня,

И, спины сгорбивши, глаза потупив,

Идём, как будто бы кого-то хороня.

Да каждый день и хоронят кого-нибудь –

На палец бирку голому. Для верности – прокол штыка…

Заря.

И – день.

Жестоко-медленно катится солнце по небу,

Искрит о землю мёрзлую безсильная кирка.

Не будет, не было сверкающего мира!

Портянка в инее – повязкой у лица{1},

О кашах спор да окрик бригадира, –

И – день, и – день, и – нет ему конца!

К закату стынет степь. Встаёт луна багровым диском.

Во тьме толкаемся, скользим, спешим к себе в загон,

Бригадами суровыми

Врываемся в столовую,

Где доходягу, лижущего миски,

Казнит презреньем лагерный закон.

Глотаешь жадно щи, не видя где ты, с кем ты, –

А через стол, в пару, над глиняной посудой,

То обнищалое лицо интеллигента,

То дистрофией обезволенная удаль.

Но тот, кто время здесь расчёл, – расчёл его неплохо.

Не обменяться словом нам, лишь только вздохом.

Опять, опять гудит над лагерем звонок.

Тебе в один барак, а мне в другой.

Проверка. Строем под замок.

Отбой.

Не кончено, не верь! – Я знаю, жду, но мне

Не победить, не разомкнуть ни на щель век усталых.

Едва уснём – звонок!! И в ослепительно торжественной луне

Мы, как в плащах комических, выходим в одеялах.

Выходим клокоча, выходим проклиная,

До самых звёзд безжалостных всё вымерзло, всё ярко, –

И вдруг из репродуктора, рыдая,

Наплывом нанесёт бетховенское largo.

Я встрепенусь, едва его услышу,

Я обернусь к нему огрубнувшим лицом, –

Кто и когда узнает и напишет

Об этом обо всём?

Со светлым пониманием, не в гневе –

И надобно теперь писать, теперь! Довлеет злоба дневи,

Но равнодушен день к минувшим дням.

Едва ворочаются мысли жерновами,

Чуть вспыхнет свет в душе по временам –

«Но и в цепях должны свершить мы сами

Тот круг, что боги очертили нам»!{2}

Свой круг начну и я. И поведу – стихами:

Созвучной, мерной, может быть, сумею уберечь

Такой ценой открывшуюся речь!

Тогда напрасно вы по телу шарить станете –

Вот я. Весь – ваш. Ни клока, ни строки!

А к чуду Божьему, к неистребимой нашей памяти

Вы не дотянете палаческой руки!!!

Мой труд! Год за год ты со мной созреешь,

Год по году Владимиркой пройдёшь{3},

Наступит день – не одного меня согреешь,

Не одного меня ознобом обоймёшь…