Читать книгу Одинокий - Александр Ступин - Страница 10

Банник не появлялся с месяц у главы. Раньше, когда Соболев приходил в администрацию, он прежде спрашивал у секретарши, не было ли кого.

Особенно было неуютно по вечерам. Скрипнет дверь, Анатолий Дмитриевич вздрагивал, оглядывался, ждал, вот он явится, и что-то будет. Дни шли, ничего не происходило, и Соболев в конце концов стал успокаиваться, а потом и вовсе махнул рукой: «Да пропади всё пропадом, хоть чёрт явись, и не такое видели».

А повидал он, действительно, много. Что перечислять, в милицейских архивах часть отложилась, там и про него папочка найдётся. Тогда, в 90-х, это было повсеместно: мошенничество, убийства, делёж, бравада этим. Нынче поприутихло. Тише стало. Не прекратилось, но стало тише. Незаметнее. Основное-то поделили и переключились туда, в мир. В мир-р-р. И уже, как политики. Скачок. Был районным барыгой, стал политиком, государственным деятелем.

Вот откроешь какую-нибудь википедию, ба, знакомые всё лица: депутат, политик, сенатор, владелец, директор… а папочки лежат в архиве, лежат, как мины подводные, и ждут своего часа. Плаваешь – плавай. Только глубоко не лезь, подорвёшься. Детям проще будет. А родители – по уши в дерьме. Флибустьеры берёзовых околков. Так вот, те папочки-мины менее опасны, чем всякие нечистые. Они фарватер указывают, как буйки. А вот эти, повылазившие, случайности создают. Плывёшь по старой дорожке проверенной, а тут раз тебе – айсберг в бок своей подводной частью. И ведь не Титаник ты, куда там, так – баржа речная… С этим надо что-то делать.

Начнём с синода, с архиепископа. У них там строже, чем в партийном контроле давнишнем. Договорился о встрече с архиепископом, который правил в местной епархии, глава района легко. Позвонил туда-сюда, решил пару пустяковых проблем для одного храма, и – пожалуйте отобедать с архиереем.

Владыко вёл простой привычный для себя образ жизни и, если не вынуждали обстоятельства, предпочитал кушать у себя дома. Жил он недалеко от центра губернского города, в той его части, где стояли старые одноэтажные дома ещё дореволюционной постройки. Архиерейский дом ничем не отличался от соседских: ни материалом, был он насыпным и обшит крепкой вагонкой, давно просившей покраску, ни дорогой, к нему ведущей – та же грунтовка. При доме был небольшой участок, такой же, как у всех, и чужой человек никогда бы не поверил, узнав, кто здесь живёт. Ведь архиепископ по старому российскому Табелю о рангах чином был сравни губернатору, то есть генералу. Но прихожане считали, что так и должен вести жизнь монах даже при высокой должности. Он их не разочаровывал.

Внешне архиепископ Федосий был приятен, без жеманства, без притворной картинной набожности и без нудного церковного менторства. Сними с него рясу, побрей – готовый руководитель: строгий и справедливый. Родился он давно, служил на Украине, потом за морем, и забросила его судьбинушка в Сибирь, куда просто так не попадают. Но он не скис, а развернул такую бурную деятельность, что соседи обзавидовались. И ещё, он был дипломатом: к месту обходителен, а иной раз строг и властен.

Соболев с ним уже встречался. В 1992 году он, тогда работавший в одном из департаментов города, принимал участие во встрече одной немецкой делегации из Плаунена. Немцы везли в город конвой гуманитарной помощи: с десяток старых машин Ифа[3], когда-то выпускавшихся в ГДР, бывших всё ещё на ходу, но такие уже лучше дарить; автомобили были нагружены секонд-хэндом, медицинским оборудованием и медикаментами. Возглавлял эту делегацию архитектор маленького городка, его же жители избрали главой городской администрации.

Так вот, когда они ехали к Феодосию, то немец ойкал, а потом спросил, почему такое бездорожье в таком большом городе? Что ответить? Не хватает средств у города. А жители? Почему они не чистят, не ухаживают за улицами? А действительно, почему? «Если бы у нас так было, я бы сам стоял с лопатой на такой дороге. Или меня бы на следующий день переизбрали».

Тогда Анатолий Дмитриевич лишь кивал согласно. Сейчас вспомнил, когда его машина, то и дело касаясь днищем, медленно и осторожно, как змея на охоте, ползла по разбитой дороге.

«А дом не изменился, чуть фундамент подремонтировали, доски на заборе заменили. А так – те же резные ставенки, въездные ворота, калитка. Дому-то, поди уж, за сто лет».

Владыко был во дворе. Просто по-монашески одет и, как всегда, гостеприимен. Они недолго говорили о былом, потом перешли в гостиную, где им подали скромный обед. И только после трапезы – разговор. Как только начать-то его, глава не знал.

– А что, Владыко, был я в селе Серебряная Долина, видел, церковь восстанавливаете. Красивые там места.

– Бог дал силы, восстанавливаем, прекрасный храм там стоял. Нынче, конечно, мы такого богатства дать не можем, и иконостас поскромнее, и кресты не позолоченные. Но на колокол деньги нашлись, спонсоры помогли.

– Мы тоже поможем, сейчас бюджет раскидаем, хоть копейку, но перечислим.

– Дай вам Бог здоровья.

– Ну что вы, чем сможем, поможем. Вы только скажите, может быть, я ещё чем-нибудь смогу помочь, так сказать, используя административный резерв? Мало ли что, проблемы возникли… Вспомните обо мне. Я всегда готов. Почту за честь.

– Пока особенно ничего. Но спасибо за доброе слово.

– Село красиво. А местные говорят, у вас там чудеса случаются. Будто живёт в этом селе парень, чуть ли не домовой.

– Слыхал я. И местного батюшку спрашивал. Слухи – то. Живёт при церкви молодой отрок, сирота круглая. Ни отца, ни матери не знал. Он имеет заболевание какое-то, роста маленького, говорит плохо, безграмотен, но человек вырос хороший, добрый, отзывчивый. Вот его и назначили местным человеком божьим, юродивым, по-старому. Я буду там скоро. Сам посмотрю. Ну не гнать же сироту. Он и церкви помогает. Как может, конечно, как может.

Они вскоре распрощались. Архиепископу нужно было уезжать, да и Анатолию Дмитриевичу пора было появиться на службе. Ехал он в раздумье. «Если Владыко ничего не знает, значит это не существенно для них: «Живет при церкви сирота…» Ну да, что тут плохого? А если сирота – не просто сирота, а из тех, потусторонних, из духов? Тогда это запрещено.

«Что мне надо? Я должен знать, как воздействовать на сиротку – водичкой святой, заклинанием, травкой… Чем? Как его приручить? Это же сила и возможности невероятные! Подумать страшно, что он может. Итак, управлять и беречь. Беречь и управлять. Ведь если узнает губернатор, то своего не упустит. Либо постарается подчинить сиротку, либо уничтожить. К кому пойдёт? К архиепископу? К ведьме какой-нибудь? Всё использует. Хоть с самим дьяволом сделку заключит. И тот, кто завладеет малюткой, будет править. Высокая цена. И у меня есть фора. Пока ещё есть».

Губернатору об интересе районного главы уже доложили, но навязываться к Владыке Феодосию в гости надобности у него не было, они встретились на концерте Камерного хора под управлением Владимира Минина. Случайно. Ну почти случайно.

О странной тайной встрече Соболева и о содержании его разговора с архиепископом Базарова проинформировали подробно; источники были не из спецслужб, от них он старался держаться подальше, а из ближнего окружения как Соболева, так и самого Владыки. Доброжелателей у них хватало. Ну а дальше сопоставить факты было не сложно. Пазлы складывались в замысловатую картинку. Вначале губернатор верить в это отказывался: «Ерунда какая-то. Колдовство – бред африканский. Может быть, Соболев ещё иголки в мою фотографию втыкает по ночам? Или не в фотографию, в куклу. Вудист, бляха-муха. Но с чего тогда такая смелость, а? Был ведь тих. Хитрил, опасен был, но на рожон не пёр. В открытую не вякал. Пойдём и мы к губернскому попу. Разведка боем».

Когда в зал филармонии зашёл архиепископ, все зрители встали и повернулись к нему лицом. Уважение жителей города к Феодосию было громадно. Чиновники незаметно проскальзывали на свои места, чтобы не измерять свой общественный вес. Губернатор слегка опоздал, поэтому его приход никого ни к чему не обязывал, и он не испытал откровенной зависти. Впрочем, кто из нас сомневается в том, что в России нелюбовь к власти – это естественное чувство, передаваемое с молоком матери. Ну а что касается тех времён, когда толпы восхищённых кричали, в зависимости от ситуации: «славься, царь» или «слава великому вождю», так кто кричал, а кто кайлом махал. Разные условия были.

Концерт был для Виктора Константиновича ценен ещё и тем, что его видели рядом с главой Епархии в непринуждённом виде и, так сказать, вместе с народом. А в антракте так вообще – в окружении народа. Раскланивались и окружали архиепископа, но в кадр попадали оба. Ценный кадр. Возможно, станет известно в Москве. Возможно. Президент – Патриарх, губернатор – архиепископ. Не близко, но линия правильная.

Во время антракта губернатор, прогуливаясь с архиереем, начал разговор первым, поделившись своими впечатлениями о первой части концерта духовной музыки. «Это, о чём размышляешь в короткие минуты душевного спокойствия, и чего всегда не хватает», – начал он штамповать банальности впопад и невпопад, но из-за шума в фойе его всё равно было плохо слышно. Но всё читалось у него на лице: рад видеть, и концерт понравился. Феодосий пропускал всегда мимо ушей лестные речи, но вида не подавал, ждал, что за этим последует.

– Говорят, в епархии появился божий человек. Предсказывает, чудеса творит. Слыхали уж?

Владыко напрягся: «Хм, и этот туда же. Надо скорее съездить к отцу Иоанну, что-то интерес этих господ мне совсем не нравится».

– И вы туда же, многоуважаемый Виктор Константинович. Слухи, народные слухи, уверяю вас, не более. Сколько я их наслушался. То младенец с крыльями и говорит на шести языках, то петух яйца стал нести, то икона слезами заливается… Народ всегда чудесами живёт…

– А что, икона не мироточила ни разу? А как же рассказы?

– Чудеса не только от Господа идут, иной раз – бесовские игры. Да и не в том чудо, что видно, чудо там, где не замечаешь.

– Это где же? На что вы намекаете? – забеспокоился вдруг губернатор.

«Вот дурак, прости Господи. Откуда ж вас берут-то?» – подумал архиепископ. Но вслух сказал:

– Чудо в душе происходит. Был сотник на службе царя, плохое творил. Уверовал, и стал верить во Христа.

– Ну да, ну да, знавал я одного такого сотника, – пробормотал губернатор себе под нос и громко, сильно переигрывая, произнёс, – Да. Да. Душа – тонкая материя. Вера и душа. Так и запомню. А то ведь, у меня-то всё – хозяйство, бюджет у меня – всё, и так круглый день. Нет времени о чуде в душе подумать. Вот так случилось бы чудо, и душа возрадовалась. Ан, нет. Нет радости-то. Всё – обман, текучка. Пустяшное всё на деле. Так жизнь и пробегает. А вспомнят ли когда-нибудь потомки такого человека, который, как раб божий, впрягся в соху и тянул, чтобы, значит, эти семена туда, куда надо, легли? Так ведь, кажется, в Библии? Чтоб проросли семена-то, а не затоптаны были.

– Вольно трактуете священные тексты.

– Ну смысл тот же? Смысл-то я правильно уловил?

– Уже то, что вы обращаетесь к Библии, делает вам честь, уважаемый Виктор Константинович… Второй звонок, я прошу простить великодушно, пора садиться…

– Да-да. Пора… На свои места садиться. Каждому своё место. А у нас на чужое норовят… Извините меня за многословность, понесло туда, в чём так мало разбираюсь… – закивал губернатор, постоял в раздумье и не пошёл на своё место, а махнул рукой помощнику и охране. – Уезжаем.

Он сидел в машине, рассеяно глядя в окно на серый в сумерках город и размышлял: «Значит, правильно я думаю, правильно. Найду я вашего духа, а там и поговорим. Будем искать духовное вместе. Цели только разные и инструменты. Никуда оно от меня не денется. Пошлю-ка я разведку в это село».