Читать книгу Добром-лихом, а добыть надо! - Александр Ступин - Страница 5

Каждое утро Анечка поливала деревце из лейки и делала наблюдения, о чём рассказывала за завтраком. Она даже придумала имя своему питомцу: «Ибн».

– После семи дней привыкания к новому дому Ибн выпустил новые почки, а старые листочки завяли и опали. Я так испугалась вначале, думала, что не прижился, засыхает, а потом пригляделась, а на стволе новые листочки и веточка появилась. Понравилось ему у нас!

– Замечательно, а теперь давай утренние новости послушаем…

– А вчера Ибн мне листочками помахал, как щенок хвостиком, он меня узнавать стал. Я подхожу, а он меня приветствует: то раскачиваться начинает, то веточками машет… Я ему отвечаю: «Доброе утро!»

– Анечка, чуть-чуть помолчи, на секунду, – умолял её брат, делая звук у телевизора погромче. – И почему я обязан каждое утро выслушивать рассказ о том, как живётся дереву… Языческий культ какой-то. Только и слышу: «Ибн листочками пошевелил, Ибн подрос на два сантиметра, надо его от солнца зонтиком прикрыть…» Ты соображаешь, о чём говоришь? Это просто дерево!!! Таких тысячи… И что за имя ты ему придумала? Дерево с именем! Кому рассказать, не поверят… «Ибн»… Ты хоть знаешь, что означает «ибн»?

– Так в сказках восточных людей называют. Почитай, если сам не знаешь.

– «Ибн» по-арабски означает «сын». Скажем, Махмуд ибн Ахмед – Махмуд сын Ахмеда. Понятно? Твое деревце получается обезличено – нет ни его самого, ни его родственников. У него нет истории, нет родины, нет предков… Оно возникло из небытия, из эфира… Оно не может существовать! – Саша встал у окна и сложил руки на груди как древний философ на репродукции, которая висела на стене у него в комнате.

– «Сын» – это только начало, первая ступень. Потом он вырастет, и у него появятся плоды. А когда появятся плоды, то есть его дети, то появится и имя, по плодам его, – парировала Анечка.

– Браво, Анечка! – крикнул папа из кухни, где он мыл посуду. – Замечательный логический вывод! Ребята, у нас что ни утро, то философские споры. Не дети у нас, а софисты… Права была дамочка из отделения полиции – у нас действительно: «Та ещё семейка».

Дамочка из полиции назвала так семью Громановских давно, Саша тогда ещё в пятом классе учился в гимназии с математическим уклоном. Мальчик он был «особенный», например, в первый класс другой школы-гимназии № 69 его не приняли, не прошёл собеседование со школьным психологом. «У вашего сына заторможенная психика, в нашей школе уделяется особенное внимание интеллектуальному ресурсу ребенка, его, так сказать, природному запасу, резерву… А ваш сын в силу его психологических… э-э-э… особенностей, может, это последствия родовой травмы или… Ему будет трудно у нас. Выберите школу попроще, мой вам совет». Школу Саше выбрали другую, тоже недалеко от дома, она была не хуже той, куда его не приняли, правда, за это пришлось папе привезти на школьный двор строительные материалы для ремонта хоккейной коробки. В школе Саше поначалу тяжело приходилось: мальчик он был сам в себе, над школьными заданиями просиживал гораздо дольше, чем его одноклассники; его отставание было заметно во всём, в том числе и на уроках физкультуры. Доставалось ему от школьных товарищей…

Случилось так, что на одной из перемен над ним стал издеваться одноклассник, и Саша не смог защитить себя: он был слабее его и неувереннее. Одноклассника этого не любил и боялся весь класс, но после уроков мальчишки решили проучить заносчивого товарища и поколотили его. Саше они сказали так: «Или с нами, или житья тебе не будет в нашей школе…» Была драка, после которой Сашу поставили на учёт в местном отделении полиции, как «организатора преступной группы». Так и сказали на заседании комиссии по делам несовершеннолетних. После этого случая авторитет его в школе резко поднялся.

Позже, когда уже заканчивались летние каникулы, в конце августа он поехал в школу на велосипеде, чтобы узнать, когда будет перекличка. Спуск к школе был по ступенькам бетонной лестницы, и помощь ему предложил мальчишка постарше. Когда они вместе скатили велосипед, он попросил в благодарность за помощь прокатиться на велосипеде. Саша согласился и больше своего велосипеда он не увидел. Поняв, что его обманули, мальчик пошёл в ближайшее отделение полиции. Там его и застали родители, а поскольку учёт в полиции организован хорошо, то инспектор с капитанскими погонами легко узнала, что пострадавший сам – «малолетний преступник»… А родители… А что родители – «яблоко от яблоньки», как говорится, «недалеко падает». Она так и сказала своему начальнику, не заметив, что в кабинет вошли родители Саши: «Товарищ майор, не беспокойтесь за парнишку. Та ещё семейка». Папа с мамой забрали сына из отделения полиции и, выйдя, долго хохотали – оба они были аспирантами и участниками всяких городских движений и противостояний. В точку попала дама полицейский, сама того не зная.

Сашу после этого случая отвели сначала на плавание, а когда научился плавать и силу подкачал – в секцию дзюдо.

* * *

Как прошла весна, никто и не заметил. Это особенность Сибири: весна коротка, природа спешит, что без толку время тратить на раскачку: снег сошёл, и сразу лето. В его короткую, но жаркую пору всяк из флоры-фауны спешит своё взять: растения спешат цвести, птицы гнёзда вить и птенцов растить, звери норы роют… Маленький Ибн после недельной отсидки в земле, когда он пообвык, корешками вкус земли пробовал, решил остаться и пустил корни; внешне это выглядело так: старые листочки завяли и опали, но зато на стволе появились маленькие бугорки, как рожки у оленёнка, а потом из них потянулись в разные стороны три веточки, на которых раскрылись листочки.

– Смотрите, смотрите, – звала Анечка родителей к дереву. – Листья появились. Значит, понравилось Ибну новое место.

– Да, прижился. Листья так быстро пустил и ветки. Тебе эти листья никакое дерево не напоминают? – спросил папа у мамы.

– Что-то южное, по-моему. В наших лесах я такие не встречала. Напоминают отдалённо листья облепихи или эвкалипта, или секвойи: вытянутые. Похоже, пролетающие птицы семена с юга принесли, права оказалась Анечка.

– Я же говорила, это вам не какая-нибудь там берёзка или рябинка… Из джунглей дерево. Или Африка, или Латинская Америка…

– А мне наши берёзы и рябины нравятся… Домом от них пахнет… А твой иммигрант себя ещё покажет, – сказал папа, отправляясь на работу.

– Это будет украшение улицы, да что там улицы – города! О нашем доме ещё заговорят люди, пресса! – фантазировала девочка.

– Вот этого как раз меньше всего хотелось бы. До вечера… Странное дерево, и растёт так быстро… Помню, яблоньки на даче посадил, так они только на пятый год плодоносить стали… Хм, посмотрим, чем всё закончится.

Вдохновлённая результатами своего эксперимента, Анечка продолжила измерять высоту деревца, считать количество листьев, следить за их величиной и докладывать семье не только за завтраком, но и за ужином. К этому уже привыкли и перестали возражать, даже Саша. Более того, ему тоже стало интересно.

– Полажу по сайтам, может, найду объяснение… В год деревья поднимаются сантиметров на пятнадцать. Этот каждый день прибавляет по двадцать. Это быстрее, чем бамбук, раза в два, а бамбук до сих пор был самым быстрорастущим растением на Земле… Этот же растёт прямо на глазах. Неизвестный вид растения. Ты чем его поливаешь, Анечка? Поделись составом супер-удобрений…

– Ничем особенно, просто водой, и добавляю что-то из мешочка, что папа для огорода купил.

– Анечка, ты инструкцию читала? Этого мешочка на десять таких деревьев хватить должно. Оставь что-нибудь для огорода. Только куплю удобрение, а его уже нет. Только куплю, смотрю, а мешок пустой. Вот, значит, куда всё уходит, а я на Лену грешил, – сокрушался Николай Николаевич. – Тэк-с, барышня, оставь продукт для народного хозяйства. Ясно?

– Ясно.

Так или иначе, но к концу лета Ибн, казалось, дотянулся до нижнего эшелона облаков. С рулеткой по нему никто не лазил, но на глаз он был примерно метров восемнадцать-двадцать. Толстые ветки закрыли листвой крышу дома так, словно курица наседка крыльями своего птенца. В комнатах стало сумрачно и прохладно, от листьев шёл приятный запах, напоминающий запах можжевельника или туи. Толщина ствола была пока не велика – метра два, казалось бы, появились все условия для того, чтобы начать строить дом на ветках, но Анечка чего-то опасалась. Чем выше становился Ибн, тем менее дружелюбно смотрел он на маленькую девочку. Так Анечка рассказывала. Выдумывала, конечно, как дерево может смотреть на человека, растёт себе и растёт, какие чувства у него могут быть? Ясно какие – деревянные.

Дерево выросло, но «мировая слава» семью Громановских пока обходила. Даже соседи по улице равнодушно проходили мимо – то ли были сильно заняты, то ли им было настолько всё равно, что происходит рядом с ними, а безразличные ко всему глаза их не поднимались выше дорожных неудобств, чтобы увидеть, как уже целый месяц над их головами где-то чуть ниже кромки облаков плавала зелёная верхушка необычного дерева. Итак, соседей ничего не интересовало, кроме собственных забот, представители местной прессы крутились всё больше в центре – там чище и сытнее; городская администрация была слишком далека от маленькой улочки… От такого пренебрежения общества Анечка была расстроена.

– Неужели им всем действительно всё равно? Столько интересного вокруг происходит. Например, в городе выросло такое чудесное дерево, его посадила маленькая девочка; выращивала, заботилась о нём. Могли бы приехать, интервью взять. Я разочарована, – говорила Анечка за ужином, поджимая губки и задирая носик. – Да-да, глубоко разочарована, меня недооценивают тут.

– Но ведь ты не для кого-то, а прежде всего для себя дерево садила, домик хотела на нём построить. Его ты так и не начала делать, кстати. Может, если бы построила, тогда бы все увидели и заговорили. Хотя бы из зависти. Зависть, тщеславие, жадность – мощные инструменты для мотивации человеческой активности, – советовал, улыбаясь, папа.

– Или взорви дерево. Не было деревьев – молчали. Посадили – молчат. Но стоит убрать: спилить, взорвать, тут же набегут волонтёры-общественники, демонстрации, акции проведут, – смеясь, подсказывал сестре брат.

– Ну чему ты её учишь? Не замечают, доченька, и хорошо… Знаешь, всё это внимание хорошо лишь поначалу, а потом утомили бы нас, мы бы ещё сто раз пожалели. Так что радуйся, что живём в покое, – успокаивала девочку мама. – Жили бы как на вулкане, кто-нибудь лавочек понастроит, обзорную площадку поставят, и проход для нас по узенькой тропинке…

– Или вовсе бы выселили. Нет, лучше – брали бы с нас налог за проживание здесь. Ну а потом всё-таки выселили… оштрафовав за неразрешённое строительство в… в зоне какого-нибудь историко-культурного наследия, реликтовой рощи, – фантазировал Саша.

– Про реликтовую рощу ты, пожалуй, перегнул. Здесь же только одно дерево растёт, – возразил папа.

– И его посадила я. Какая тут история, какое наследие? Дерево моё! – возмутилась девочка.

– Дерево уже не твоё, оно социализировано. Согласен, процесс неприятный и сложный, но если рассматривать твоё дерево как предприятие, то по мере его роста, несмотря на формальное право собственности, пользоваться им будет всё большее число членов общества, хочешь ты этого или нет. А если ты принимаешь это утверждение, то дерево-предприятие переходит под контроль общества, – поставил точку Саша.

– Короче, сиди, Анечка, тихо и не буди лихо, – смеялись уже все.