Читать книгу Белоручка - Александр Субботин - Страница 3

Было восхитительно тёплое и яркое августовское утро. Листва, словно на картинах импрессионистов, играла на оранжевом солнце, пыль мелкими воронками кружилась по дорожкам городского парка, а на сияющем куполе административного здания, двери которого выходили на угол улиц Свободы и Ленина, развевался флаг с тремя сочными полосами белого, синего и красного цветов.

Город был провинциальным. Это становилось ясно с самого первого и рассеянного взгляда. Ибо только в провинциальных городах России сейчас, как никогда раньше, на одной улице могут соседствовать одноэтажные деревянные домишки с провисающей рубероидной крышей и выцветшим забором и бетонные новостройки, стремящиеся количеством своих этажей пробить небесную твердь и вместить в себя как можно больше молодых семей, закабалённых ипотекой. А ещё провинциальность выдавали всего лишь две или три пересекающиеся в центре главные улицы, одна из которых гордо именовалась проспектом. Если бы вы въехали в город по этому проспекту, то минут через двадцать оказались бы уже на противоположном его конце. А дальше без какой-либо видимой границы города снова тянутся поля, лесополосы, деревни и дачи. И бескрайнее – до горизонта – небо. Словом, ничего занимательного.

Город назывался Рошинск. И похожих городов в России тьма. И хоть каждый из них имеет свою оригинальную историю и достопримечательности, порой ничем не уступающие истории и достопримечательностям целых государств, ибо происхождением своим уходят в глубину веков, но при этом они объединены некой присущей только им простоватостью, тихостью и монотонностью. Жизнь в этих городах течёт неторопливо, новостей случается мало, а те события, что освещаются в местных средствах массовой информации, носят по большей части сугубо местечковый и нередко даже комический характер. Поэтому не удивительно, что местные жители более внимательно следят за новостями «из центра». По их мнению, именно там бурлит настоящая жизнь, вращаются серьёзные люди и деньги, решаются политические вопросы общемирового масштаба и на каждом шагу для всякого смертного, независимо от его способностей и образования, открываются невообразимо огромные окна возможностей.

Не стоит скрывать и лукавить: провинциальные жители отчасти правы. Всё это имеет место с давних пор и в любой стране мира. Однако так имеют право думать многие, но только не жители Рошинска. Ибо именно в этом небольшом – чуть больше полумиллиона населения – городе случится то, о чём потом будут кричать все столичные телевизионные каналы, писать интернет-издания, обсуждать на телешоу самозваные эксперты и разбирать на части прожжённые политтехнологи. А один писака впоследствии даже напишет об этих событиях небольшой роман. Правда, книга выйдет маленьким тиражом, а потому останется незамеченной для широкой публики.

А начались события, которые потрясли административный центр одной из областей России, с человека, который приехал туда летним воскресным вечером. А уже в понедельник утром этот человек шёл себе по парку к тому самому зданию на углу улиц Свободы и Ленина.

Человек этот был роста весьма среднего, скорее даже невысокого. Походку имел спокойную и лёгкую. На круглой голове его посреди редких русых волос уже к тридцати трём годам образовалась очевидная проплешина. Нос идущего был острым, глаза – серыми. Один глаз он постоянно прищуривал, словно в него всё время кто-то дул. Чисто выбритый подбородок был мягким и округлым. Казалось, это должно свидетельствовать о слабости характера человека, но думать так было бы ошибкой – и позже в этом убедятся многие. Руки он имел тонкие и длинные, с ухоженными ногтями. На среднем пальце левой руки красовался перстень с голубым камнем. Одет человек был в опрятный, но без щёгольства тёмно-бежевый костюм-тройку. Ботинки, впрочем, были дорогие, с пряжками, и сияли глубоким иссиня-чёрным блеском.

Пройдя через парк, по дорожкам которого, как уже было сказано, ветер гонял пыль, человек взглянул на свою обувь и досадливо вздохнул. Затем полез в кожаный портфель и достал из специального отделения бархатную тряпочку, которую всегда носил с собой именно для таких случаев. Ею он протёр сперва один ботинок, затем второй и, убедившись, что обувь вновь сияет как должно, вступил на проезжую часть с целью перейти улицу и войти в дверь здания с флагом на куполе.

Человека с портфелем звали Дмитрий Кириллович Капризов. И приехал Дмитрий Кириллович в Рошинск из самой Москвы с особым поручением. Однако, несмотря на важность задания, господин Капризов мало чем мог похвастаться в смысле талантов или же внешних данных. Человек он был, как вы уже заметили, простенький, невыразительный, прозрачный. Его с трудом можно было бы приметить в толпе – на улице или, скажем, в театре, куда он любил захаживать. Все свои пятнадцать лет трудового стажа господин Капризов жертвенно отдал лишь одной профессиональной сфере – государственной гражданской службе. И сфера эта за неимением другой возможности, а скорее из-за своей слепоты и нелюбви к человеческим талантам, которые всегда подразумевают под собой некоторый бунт и отступление от инструкций, щедро вознаграждала господина Капризова медленным, но уверенным карьерным ростом. И вот наш герой дошёл наконец до той точки, когда просто за выслугой лет и отсутствием в личном деле каких-либо дисциплинарных взысканий получил задание, о котором так долго мечтал.

Впрочем, не будем совсем уж несправедливыми к господину Капризову, говоря о нём как о совершенно бесталанном человеке. Пара талантов у него всё-таки имелась. И если первый ему был дарован свыше, от самого рождения – его большой и живой ум, то второй он развил в себе сам и совершенствовал его год от года. Этот талант был управленческо-организаторский. Правда, тут можно было бы заметить: а разве это не главная способность, которая требуется на государственной службе? Разве не в организации и управлении заключается вся эта ответственная работа? И да и нет. Одного владения указанными навыками на службе будет всё-таки недостаточно. От чиновника, по крайней мере, требуются ещё и смелость, и харизма, и везение, в конце концов. Необходим талант грамотно говорить, правильно строить фразы, чтобы ни у кого не закралось сомнения в правоте оратора, а значит, и в верности принятого им управленческого решения. Страх и уважение должен вызвать управленец. Поэтому просто ума и организаторских способностей тут будет маловато.

Сколько раз господин Капризов видел своими собственными глазами, как мимо него проплывают самые лакомые должности в его департаменте, на которые он мог справедливо рассчитывать. И как доставались они каким-то скороспелым выскочкам, откровенным популистам, протекционистским крикунам. Да, разумеется, у всех у них были замашки больших начальников: грудь колесом, бьющая ключом энергия, статная фигура и властный голос. Но разве это было справедливо? А он… А что он? Господин Капризов продолжал сидеть на своём месте, раз в три или четыре года перемещаясь на одну ступеньку вверх по карьерной лестнице и даже не помышляя о каком-нибудь качественном рывке вперёд или внезапно свалившейся на него удаче.

Дело в том, что господин Капризов был мастером организации и управления особого склада. Являясь человеком кабинетным, а оттого по большей части невидимым, он с успехом раскрывал свои два таланта, но исключительно в эпистолярном жанре. Публичные доклады, выступления, речи и конференции – всё это было не его, всё это было чуждо господину Капризову. Кроме того, если сказать по совести, выходить в люди он даже побаивался. Нет, он не был труслив, просто не любил он этого. Не чувствовал в себе соответствующего призвания, отчего на публичных мероприятиях часто терялся и делал, как ему казалось, несусветные глупости. То ли дело на бумаге! Там всё было гладко, ровно, понятно и искренне. А главное, там и вовсе не требовалась как таковая персона господина Капризова. Зато мощь раскрытых талантов позволяла ему соперничать на бумажном поле с самим Богом. Именно в мире писем и записок, в мире справок и резолюций, указов и виз господин Капризов обладал невероятной силой, властью и дерзостью. Составленные его рукой распоряжения, даже за чужой подписью, внушали почтение, трепет и рождали непреодолимое желание немедленно действовать. Просьбы, выходившие из-под его пера, были сладки, но благородны, и ответить на них отказом никто не мог себе позволить. Приглашения, сообщения, даже сухие сводки у господина Капризова получались какими-то особенными: складными, точными и не лишёнными художественного своеобразия. И всё бы у Дмитрия Кирилловича было хорошо, кабы не его скромный вид, чрезмерно мягкий, дипломатичный голос и полное отсутствие хоть какой-нибудь харизмы.

Но время шло, и наконец господин Капризов дождался момента, к которому тщательно готовился последние пять лет, называя это про себя «пробой пера». Его направили из столицы в провинциальный город в связи с тревожными новостями, будоражащими население и местную власть. Больше, разумеется, власть. Отправляя его в командировку, в Москве сделали особенный упор на то, что он мог бы от имени местного губернатора превосходно вести переговоры и договариваться. Не публично, разумеется, даже, может быть, только в переписке или, на худой конец, приватно, но именно эту способность в центре ставили выше прочих.

Итак, в понедельник утром именно таким манером господин Капризов Дмитрий Кириллович оказался у двери в губернскую администрацию Рошинской губернии, с тем чтобы, переступив её порог, добавить в историю славного древнего города и его окраин ещё одну яркую, но несколько противоречивую страницу.

Пройдя через турникет, мимо охранников в фойе и получив в окошке пропуск, господин Капризов резво взбежал по ступенькам мраморной лестницы с коваными перилами на третий этаж и, пройдя несколько метров по коридору казённого учреждения, без стука вошёл в приёмную.

– Здравствуйте! – поприветствовала Капризова рыжая секретарша, выглянув из-за экрана широкого монитора. – Вы к Вениамину Фёдоровичу?

– Доброе утро, – ответил Капризов. – Да, совершенно точно. Я – Капризов. Он меня ожидает.

– Да, разумеется! – вдруг засуетилась секретарша, поднявшись со своего места.

Она открыла начальственную дверь и сообщила в глубину кабинета:

– Вениамин Фёдорович, тут господин Капризов…

– Ах, ну конечно, приглашайте, – услышал Капризов тучный голос губернатора, в то время как секретарша вежливо отошла от двери, приглашая визитёра войти.

Дмитрий Кириллович прошёл в кабинет. Для него в этом кабинете не было ничего нового. В таких или похожих начальственных помещениях он бывал сотни раз. Обычный кабинет большого чиновника местного масштаба, с картой на стене, книжными шкафами, столами и стульями, обитыми зелёным кожзаменителем. С широкими окнами и деревянными панелями на стенах. Разве что только и тут, с некоторой брезгливостью отметил про себя Капризов, ощущался явный привкус провинциальности, сочетающей нарочитую важность с наивной простотой.

– Дмитрий Кириллович! – поднявшись из-за стола и подходя пожать руку Капризову, воскликнул губернатор. – Ждали вас ещё в пятницу, но ничего. Сегодня понедельник. И это даже лучше.

– Да, знаете, задержался. С билетами накладка вышла, – согласился Капризов, чуть скривив рот, показывая желтоватые, но ровные и отлично вычищенные зубы. – Вчера вечером прибыл.

– Ну, ничего страшного! – повторил губернатор. – Оксана, принеси нам кофе. Или, может быть, чаю, Дмитрий Кириллович?

– Нет, кофе вполне подойдёт.

– Ну, значит, кофе. Вы не представляете, Дмитрий Кириллович, у нас теперь такая кофемашина есть, – продолжал губернатор, когда секретарь вышла, – что просто с ума сойти можно! Кофе варит… М-м. Но как работать её заставить… Вы не поверите, мы неделю тут бились. Я-то в этих машинах совсем не разбираюсь, а Оксане надо. В её же ведении. Уж думали, что придётся её на курсы какие посылать. Ха-ха! И смех и грех! Да вы садитесь. Как доехали? Всё в порядке?

Они сели друг против друга за приставной столик возле стола губернатора.

– Благодарю, всё в полном порядке, – заверил Капризов.

– Где остановились? – продолжал расспрашивать губернатор.

– Пока в гостинице «Юбилейной». На Толбухина. Дальше думаю снимать квартиру.

– На Толбухина, на Толбухина… – подняв к потолку пустые карие глаза, вспоминал губернатор. – А! Так это, наверное, дорого.

– Я рассчитываю, что вы покроете мои расходы.

– Ну… как сказать, – замялся губернатор. – Бюджет нынче невелик. А разве ваш департамент не берёт на себя издержки своих сотрудников в командировках?

– С сегодняшнего дня – нет, – холодно пояснил Капризов, попутно внимательно рассматривая губернатора.

До сегодняшнего дня господину Капризову никогда не доводилось видеть главу Рошинской губернии. Это был человек лет пятидесяти пяти – шестидесяти. Высокого роста, грузный, с чёрными, зачёсанными назад и стоящими кверху волосами. Лицо у него было широкое и какое-то ухабистое, словно после болезни, с мясистым носом и чуть кривящимся на левую сторону при разговоре ртом. Звали губернатора Вениамин Фёдорович Сенчук.

Вениамин Фёдорович год как вступил в свою должность, но за этот небольшой промежуток времени уже сумел показать себя со всех, не всегда выгодных, сторон.

Несмотря на то что Сенчук был человеком своеобразного и очень противоречивого характера, все, включая его новых подчинённых и приближённых, быстро поняли, что к чему. А народ, его избравший, так и вовсе сразу. А может быть, даже и раньше, да только выбирать всё равно было не из кого. Другие-то ничем не лучше! К тому же, в отличие от других кандидатов, только Сенчук мог произносить невероятно складные речи, слушая которые, невольно хотелось верить в светлое будущее.

Кстати, тут, пожалуй, и скрывалась главная черта противоречивого характера Вениамина Фёдоровича. Губернатор был патологическим лгуном. И полбеды, если бы он врал только людям вокруг, что по нынешнем временам и за грех-то считать странно, но хуже всего – он врал самому себе. И в эту свою ложь беззаветно верил. То есть без какого-либо остатка, до самого конца.

Выходя к трибуне, он мечтательно, а иногда и с яростью доказывал всем и самому себе в частности, как он обязательно сделает область передовой; как он улучшит жизнь местного населения; как медицина, образование, культура Рошинской губернии поднимутся на такую высоту, к которой впоследствии будет стремиться вся Россия. И ещё не факт, что достигнет её. Он обещал повышение зарплат, пенсий, открытие современных производств, ремонт старых дорог и прокладку новых. Школы, больницы, детсады – всё это росло буквально на глазах изумлённой публики из нагромождения слов вошедшего в раж Сенчука. А Вениамин Фёдорович продолжал накаляться и, уже не в силах обуздать себя, говорил, говорил, говорил, как в лихорадке. В такие минуты ему самому казалось, что вот теперь, выступая перед избирателями и наобещав им с три короба, он не только оправдает даже самые смелые ожидания, а многократно превзойдёт их. Пусть на это потребуются силы и время. Пусть он даже положит всё своё здоровье в битве за процветание губернии, но программа, с которой он идёт на выборы, будет непременно исполнена от и до и без каких-либо исключений.

Когда человек говорит о том, во что верит сам, его очень непросто поймать на лукавстве. Ещё сложнее найти противоядие против лжи по содержанию, но не по форме, к тому же когда сам предмет вранья не имеет фактического отражения. Сенчук был этаким прирождённым секретным агентом, который, выступая на публике, словно проходя проверку на полиграфе, каждый раз силой своего воображения создавал невероятный проект, миф, в который сам заставлял себя поверить. И он верил, отчего выглядел очень честным и убедительным, а вслед, наблюдая такое, верили и другие.

Быть может, Вениамин Фёдорович был бы неплохим полководцем, бросающим ради высшей цели своих солдат в безнадёжную атаку, при этом искренне убеждая их в верном успехе. Или же отличным торговым агентом, продающим обшарпанные квартиры по цене элитного жилья и при этом не чувствующим за собой никакой вины. Много профессий есть в мире, где такой недостаток, как искренняя ложь, оборачивается достоинством. Но только не на посту губернатора. Но Сенчук продолжал лгать, даже когда занял начальственное кресло, правда, уже не так рьяно, как раньше. Уже не входил в раж, не давал воли излишнему красноречью, ещё продолжая, однако, настойчиво обманывать себя и всех вокруг.

А дело было в том, что как только за ним закрывалась кабинетная дверь, все те проекты, про которые он так упоительно рассказывал людям, или говоря другими словами – врал, на деле вдруг не только оказывались фантастическими в масштабах губернии, но и действительно требовали напряжённой и кропотливой работы. Да не все вместе, а каждый из них по отдельности. Но откуда же взять столько времени? Откуда брать силы и средства, когда подчас приходится решать застарелые и сиюминутные задачи? То там пожар, то тут засуха. То здесь мост упал, то там люди вышли на митинг с требованием выплатить долги по зарплате. Тут уж не до прокладки новых дорог и строительства новых высокотехнологичных предприятий. А ещё есть сестра, которая вдруг решила построить завод по изготовлению плитки. Тоже звонит, приглашает на чай. А следом за ней и другие родственники и друзья объявились. И ведь не откажешь. Да и самому пожить хочется! Как быть?

И, как-то сам того не замечая, за самый короткий срок превратился Вениамин Фёдорович в довольно обыкновенного, жадного и нахального начальника губернии, каких Россия видела тысячи. При этом вравшего себе, а посему твёрдо уверенного, что стоит он за правое дело и служит народу, не щадя живота своего. И каждому, кто пытался или только думал поставить ему запятую, он не просто отвечал грубо и хамовато, но старался впоследствии уколоть, как проныру, пытающегося покуситься на сакральность власти. И таких проныр со времени избрания губернатора становилось всё больше и больше.

А ещё Вениамин Фёдорович стал вдруг трусоват. Для этого не было хоть сколько-нибудь веских причин, но, однако, он обратился в связи со своими опасениями в Москву. Там его просьбу внимательно рассмотрели и решили, что господин Капризов как никто другой может хорошо разобраться в ситуации и успокоить не в меру разволновавшегося губернатора.

– Иными словами, – Сенчук поднялся и, натужно выдавив из себя надменный смешок, прошёлся по кабинету, не сводя глаз с Капризова, – от вас ваше ведомство открестилось и передало нам? Так, выходит?

– Выходит, – сухо подтвердил Капризов.

– Тогда, видимо, вам следует дать должность?

– Разумеется.

– Хм… – Эта новость не обрадовала губернатора. – Понимаете, в чём штука, штат у нас и так небольшой. Хотелось бы расширить, конечно, но законы, реформы… Я, сказать по правде, надеялся, что вы будете продолжать находиться на обеспечении Москвы… Но раз такое дело… Кое-какую должность вне штата мы вам предложить сможем. Хочу сразу заметить, оклады у нас небольшие, премии раз в квартал. Со служебным жильём мы вам поможем.

– Нет, благодарю, – поспешил отказаться Капризов. – Жильё я как-нибудь сам сниму. Мне бы лучше расходы на него покрыть.

– С этим сложнее, – серьёзно заметил губернатор. – Пятьдесят процентов вас устроит?

– Пятьдесят так пятьдесят, – согласился Капризов.

Секретарша вошла в кабинет и принесла кофе. Сенчук взял грубой рукой изящную чашечку, сделал маленький глоток и поморщился.

– Очень хорош, верно?

– Да, неплох, – подтвердил Капризов, держа чашечку двумя тонкими пальцами, точно такую же, как у губернатора.

– Так… Ну что ж, приступим к делу? – спросил губернатор.

– Да, пожалуйста. Не будем терять времени.

Сенчук поставил чашку на серебряный поднос и полез в свой стол. Из ящика он извлёк потрёпанную увесистую папку, которую положил перед господином Капризовым, а сверху дополнил её флеш-накопителем.

Господин Капризов не спеша поставил свой портфель на колени, покопался в нём и, вынув из него кожаный очечник, нацепил на нос очки с круглыми стёклами и в тонкой металлической оправе, больше похожей на проволоку. Дужки очков он аккуратно заложил за уши и, отложив в сторону флешку, открыл папку.

– Тут собраны некоторые материалы, которые достались ещё от моего предшественника, – пояснил Сенчук. – Но мы тоже туда кое-что добавили.

Капризов внимательно пробежал глазами первый лист, отложил его, взял второй, потом оценил общую толщину стопки и спросил:

– Исчерпывающе, но в чём суть проблемы?

– Суть, уважаемый Дмитрий Кириллович, в том, что все те люди и организации, что указаны в этих материалах, хотят прекратить мои полномочия досрочно. И, хочу заметить, Дмитрий Кириллович, незаконным путём.

Затем, помолчав, Сенчук добавил:

– Вы же решаете такого рода вопросы?

Капризов откинулся на спинку стула, отчего тот мягко и приятно хрустнул, и ответил:

– Да, я приехал решать именно такого рода вопросы. Впрочем, ваш регион станет своего рода дебютом для меня. Но я вот что хотел спросить: а как вы сами считаете, ваши позиции тут прочны?

Сенчук развёл руками и на немного согнутых в коленях ногах присел за столик к Капризову.

– Мне сложно судить, Дмитрий Кириллович…

– Нет. Если меня сюда прислали, значит, там о вас думают. Меня интересуют именно ваши ощущения, – Капризов поводил рукой по воздуху. – Может быть, у вас есть какие-то грешки, о которых мне следует знать? Или ещё что-либо? Представьте, что я ваш адвокат.

– Да вроде бы нет, – развёл руками Сенчук, испугавшись, что эти с виду прозрачные серые глаза за круглыми линзами захотят залезть к нему в самую душу. – Понимаете, в чём дело, Дмитрий Кириллович, я ничуть не хуже прочих, – взяв себя в руки, с достоинством вдруг заявил губернатор. – Согласен, у нас не всё получается, у нас много проблем, но мы делаем всё возможное…

– Нет, – перебил его Капризов со стеснительной улыбкой и, опустив голову, добродушно взглянул поверх очков. – Свои предвыборные речи вы оставьте для людей, а отчёты отправляйте куда следует. Меня интересуют ваши неофициальные проблемы, если так можно сказать.

Сенчук внимательно и серьёзно посмотрел на присланного к нему из Москвы чиновника и как-то успокоился. Ему вдруг перестал быть страшен господин Капризов, а вместе с тем стало обидно за себя. Он рассчитывал на действенную помощь из столицы, а приехал какой-то молодой человек, который, скорее всего, лишь играет выдуманную им роль, а когда дойдёт до дела, то навряд ли от него будет толк. Уж больно он неубедительный какой-то. Незначительный.

– Дмитрий Кириллович, Дмитрий Кириллович, – уже вальяжно заговорил Сенчук. – Я только год как в должности, какие за мной могут быть грешки? Ну да, бывают, разумеется, и задержки зарплат, и проблемы с дорогами, с благоустройством, поликлиники, школы, детсады… А где их нет? Застройка вот идёт тоже, – губернатор хлопнул в ладоши. – Так вся страна строится. Жильё в цене падает. Оглянитесь. Главное, тенденции хорошие! Направление выбрано правильно.

– А эти товарищи, – Капризов постучал ухоженным указательным пальцем по бумагам, – они откуда финансирование получают?

– Так там всё написано, вы прочтите, – махнув рукой, отозвался Сенчук.

– Я обязательно прочту, – заверил Капризов, – но всё-таки?

– Фонды, бизнес.

– Фонды не наши?

– Нет, разумеется.

– А бизнес наш?

– Да, – но, подумав, губернатор добавил: – Впрочем, там по-разному.

– Перешли кому-нибудь дорогу? Передел?

– Строительное дело сейчас на подъёме. Все хотят получить свой контракт. Да лакомые куски и в других сферах есть. Понимаете, Дмитрий Кириллович… – теперь даже имя и отчество Капризова Сенчук стал произносить с оттенком покровительства, и тот с неудовольствием отметил это. – Главное же – цели этих товарищей. А они отнюдь не всегда лежат в области финансов. Тут и государственные интересы затрагиваются. Другое дело, что многим из них приходится выживать за счёт тех, кто хочет в разы – подчёркиваю, в разы! – увеличить своё состояние, даже и месяца не прожив в нашей губернии. Вот хотя бы совсем недавно. Да, не стану скрывать, там был спорный момент. Вы, наверное, уже читали?

– Нет.

– Был митинг. Приехали лысые ребята – рассветовцы. Ну, из движения «Красный рассвет». Вы о них там прочтёте, – Сенчук указал толстым пальцем на папку. – И якобы стали выступать за рабочий народ. Сами, Дмитрий Кириллович, и дня не работали! А тут бах – и встали на защиту двухсот пролетариев. Да, им зарплату задержали, спорить не стану. Но всё решили оперативно. А в чём загвоздка была? А фабрику эту просто оторвать хотят! И развалить потом. Наша область, Дмитрий Кириллович, вложила в неё десятки миллионов рублей. Обеспечила заказами на пошив на год вперёд. А теперь что же? Выгодный бизнес, не так ли? А ещё эта газетёнка вой подняла. «Глашатай». Вы же знаете, как бывает. До Москвы дошло. Странно, что вы не читали… Но мы же демократы, свобода слова. Ничего не запрещаем, пиши что хочешь, но ведь и писать-то надо по чести. По совести! А выходит, что область на задворках, новый губернатор – дурак, доводит людей до нищеты, а все вместе мы катимся в пропасть… А ведь месяц не платили только! Хотя, по сути, я даже и права не имею влиять на всё это. Но кому это интересно? Вот так они работают. А ведь главное, Дмитрий Кириллович, время сейчас неспокойное. Сами знаете, что вокруг делается. Не хотелось бы отставки, прямо скажу. И не столько за себя волнуюсь, сколько за дело. Только за лето десятки проектов запустили. Вчера буквально подписал постановление о расширении круга лиц, имеющих право проходить диспансеризацию раз в год. Это наша внутренняя норма. Так что вы уж постарайтесь.

Капризов внимательно, но без особого интереса выслушал Сенчука. Все технологии, о которых говорил губернатор, он хорошо знал. Быть может, даже лучше тех, кто их применял на практике. Его этому обучали. Другое дело, специфика была тут несколько иной, а поэтому он спросил:

– А как у вас с коррупцией? Берут взятки?

Сенчук приподнял брови и криво усмехнулся.

– Ну вы, Дмитрий Кириллович, как зададите вопрос, так хоть стой, хоть падай.

А про себя подумал: «Блаженный он какой-то, что ли? Или из этих, которые идеалисты?»

– Так что же с коррупцией? – повторил Капризов.

– Я могу попросить подготовить для вас отчёт согласно прокурорским сводкам о состоянии дел. Мы находимся в двадцатке регионов, с конца разумеется, по уровню коррупции. То есть не хуже, но чуть лучше других.

– Благодарю, – сказал Капризов. – А какие ещё болевые точки? Кумовство присутствует? Есть повод беспокоиться? Обвинения поступали?

Сенчуку явно не хотелось отвечать на этот вопрос, и он поёжился.

– Дмитрий Кириллович, как вам сказать… Обвинить нас есть в чём всегда. Любая власть подвержена критике. Тем более со стороны свободной журналистики и общества. И это правильно.

– Постойте, постойте, Вениамин Фёдорович, – перебил губернатора Капризов. – Будьте любезны, я вас очень прошу отвечать на вопрос более конкретно. Вы же не интервью даёте.

Сенчук в ответ недовольно посмотрел на собеседника.

– Так откройте сайт этой газетёнки, «Уличного глашатая», да и посмотрите.

– Обязательно посмотрю, – ответил Капризов. – Но что скажете вы? Мне нужна достоверная информация. Так сказать, изнутри.

– Ничего я не скажу, – насупившись, ответил губернатор. – Нечего тут говорить. А кто на нас наговаривает – лгут. Лгут страшно. Лгут и сами же домысливают. «Возможно», «скорее всего», «есть мнение». Я бы в суд подавал, но начинать губернаторство со скандала… Они только этого и ждут. Денег у них хватит на все издержки.

– «Уличный глашатай» – это основное их издание? – поинтересовался Капризов.

– Чьё? Оппозиции? Да. Есть ещё парочка. Да там всё написано, – Сенчук вновь указал на папку.

Капризов кивнул и, деловито сняв очки, спросил, словно доктор у пациента:

– Ну а сейчас, Вениамин Фёдорович, что вас конкретно беспокоит? Ведь всё это, как я понимаю, пока общие вопросы. А что вас волнует конкретно на данном этапе?

Сенчук пожевал губами, поднял к потолку свои глаза и ответил:

– Сложно так сразу сказать, Дмитрий Кириллович. Даже и не сообразишь. Но знаете, есть ощущение, будто что-то витает в воздухе. Что-то такое… очень нехорошее. Мне бы совсем не хотелось скандалов, и не дай бог нам стать рассадником общероссийского бунта… А ещё хуже, если прольётся кровь! На начало сентября у них митинг назначен. Мы, разумеется, согласуем площадь…

– А требования какие выдвигают? – перебил Капризов.

– Всё то же, что давно разгоняют по нашим изданиям и на радио. Не в открытую, разумеется, намёками, но и так всё понятно. Во-первых, что я избран незаконно. И ведь какие доводы, негодяи, приводят, просто смешно…

Тут Сенчук хотел было от всего сердца пожаловаться, ибо обида, которую он затаил на своих критиков, давила на него нестерпимым грузом, но господин Капризов лишь сухо попросил продолжать.

– Потом, говорят, я устроил геноцид исторического центра, – с некоторой досадой продолжил Сенчук. – По социальной сфере, кажется, ничего, но это ведь пока…

– Митинга не будет, – твёрдо заверил Капризов.

Наступило молчание.

Эта самоуверенность невзрачного чиновника из Москвы очень удивила Сенчука. Он сперва даже не нашёл что ответить, а поэтому только развёл руками:

– Ну, если так, Дмитрий Кириллович, то вы меня сильно обяжете. Как же вам это удастся?

– Я умею договариваться.

– Это хорошо. Но вы же понимаете, что победа лишь в этом сражении не означает победу во всей войне?

– Понимаю, Вениамин Фёдорович, понимаю. Но надо с чего-то начинать.

Сенчук ещё раз посмотрел на Капризова. Сперва взгляд его упал на лысеющую круглую голову, затем на узкие плечи; заглянул губернатор и в прозрачные серые глаза Дмитрия Кирилловича, и ему вдруг подумалось, а не сумасшедший ли часом этот товарищ, приехавший к нему решать такие серьёзные вопросы? Вполне возможно, они все в Москве такие несуразные – профессионалы по части договорённостей, но какой же из него всё-таки переговорщик, если он даже стороне, от которой собирается выступать, не внушает никакого уважения?

Скривив удивлённо рот, отчего кончики губ доползли чуть ли не до квадратного подбородка, Сенчук спросил:

– Вам нужно будет что-нибудь особенное, Дмитрий Кириллович? Может быть, дать какие-нибудь распоряжения на ваш счёт?

– Да, разумеется, но только по служебной части, формально, – с готовностью ответил Капризов. – Первое… Вы пригласите, наверное, Оксану, пусть она запишет.

Губернатор хмыкнул и вызвал секретаря, и когда та приготовилась записывать, Капризов начал диктовать:

– Мне нужен кабинет. Неважно какой. Желательно с окном, но и без него можно…

– Дмитрий Кириллович, это… – хотел было вставить Сенчук, но Капризов его как будто не услышал.

– Главное, чтобы этот кабинет был где-нибудь подальше от основной массы служащих. Чтобы мне никто не мешал и я мог в любое время уходить и приходить. Это первое. Второе: мне нужен помощник. Она или он – не имеет значения. В меру расторопный, без вредных привычек. Постараюсь без сверхурочной работы, только некоторые поручения в течение дня. Письма, кофе – такая мелочь. И третье мы уже с вами начали обсуждать: мне нужна должность. Официальная. Можно даже придумать её лишь на время моей службы тут. Но чтобы она звучала как-нибудь, если так можно выразиться, погромче. Это возможно?

Секретарь перестала писать и вместе с господином Капризовым уставилась на губернатора, словно это было важно им обоим.

– Да, – согласился Сенчук. – Разумеется. А почему погромче?

Господин Капризов кокетливо покачал головой.

– Мне же надо будет как-то подписываться.

– Ясно. Хорошо. Это всё возможно. Со штатным расписанием у нас… Ладно, мы что-нибудь придумаем. Советник, например, вас устроит?

– Ваш? – уточнил Капризов скорее утвердительно, нежели вопросительно.

Сенчук кивнул.

– Да. Скажем, советник по работе с общественными проектами.

– Вполне подойдёт.

– Думаю, мы всё сможем организовать в среду.

– Договорились, – сказал Капризов, поднимаясь. – Мне как раз надо будет поработать день или два с документами, – он указала на папку. – О моём жилье не беспокойтесь. Сегодня-завтра я что-нибудь обязательно подыщу, и на основе договора мы решим вопрос о возмещении.

– Вы только особенно не шикуйте, – поспешил заметить Сенчук.

– Всё будет вполне скромно, – заверил Капризов.

И правда, жильё, которое в тот же день по объявлению снял господин Капризов, оказалось довольно скромным и за умеренную плату. Квартира, в которой поселился Дмитрий Кириллович, располагалась в новостройке в получасе ходьбы от губернской администрации.

Встретившись с хозяйкой, женщиной почти уже преклонных лет, с зализанными чёрными волосами и в огромных очках, делающих её похожей на советскую учительницу, господин Капризов сразу договорился о цене. Кроме того, хозяйка оказалась так любезна, что сделала небольшую скидку, узнав, что её новый жилец прибыл из Москвы и будет служить у губернатора советником. Договор она обещала привезти завтра.

Получив ключи и перевезя из гостиницы всё своё небольшое имущество, господин Капризов прошёлся по своему новому жилищу.

Квартира располагалось на девятом этаже трёхподъездного дома и состояла из одной комнаты, кухни, совмещённого санузла и небольшой кладовки. В общем, типичная планировка. Окна выходили на квадратный двор, в центре которого раскинулся маленький парк, обрамлённый вечно занятыми парковочными местами.

Из мебели в комнате имелись диван, обитый зелёным и кое-где потрескавшимся дерматином, покрытый прозрачным лаком сосновый стол, два стула, комод и пустой книжный шкаф кофейного оттенка. Для гардероба была отведена кладовка, и с этой целью через всё помещение была протянута металлическая штанга, прикреплённая концами к стенам.

На кухне тоже было всё по-простому: стол, два табурета, холодильник отечественного производства, микроволновая печь и кухонный гарнитур деревенского стиля с покрытыми морилкой фасадами.

Квартира в целом была чистая, светлая, несколько пустоватая, но зато со свежими обоями мягких цветов и с некричащими узорами.

Господин Капризов дважды обошёл новые владения и принялся разбирать свой скарб.

Имущества у него было совсем немного – только самое необходимое, и, однако, аккуратность и внимательность по отношению к нему не могли не впечатлить. Два костюма были отутюжены и в чехлах, бельё и прочие личные вещи разложены по герметичным пакетам, а все предметы гигиены – новые, специально перед поездкой купленные. Ещё одну пару обуви, идентичную той, которая в данный момент была на ногах господина Капризова, он сразу же вычистил и поставил в прихожей в специальную тумбу.

Окончив таким образом обустраиваться, Дмитрий Кириллович вышел на улицу и заказал обед в ближайшей закусочной. Но суп там оказался чересчур жирным, а мясо непрожаренным. Эти два факта очень расстроили господина Капризова. Поэтому, отказавшись от чая и купив в магазине молотый кофе и турку, он вернулся домой. Там на электрической плите сварил себе кофе и, взяв чашку, направился в комнату. Повесив в гардероб пиджак, а стало быть, оставшись в сорочке и жилетке, он расположился напротив окна за столом. На улице был уже поздний тёмный и душный вечер.

Достав ноутбук и толстую папку от губернатора, господин Капризов приоткрыл окно и сел за работу.

Материалы, предоставленные Сенчуком, были объёмны и обстоятельны. Тут имелось всё: имена, каналы финансирования, ссылки на заметки в интернете, ссылки на личные журналы и страницы в социальных сетях, краткие биографии отдельных лиц и даже серьёзные выкладки относительно возможных связей как между людьми, так и между организациями, нити которых подчас уходили аж за границу. Но что сразу с раздражением отметил господин Капризов, все эти данные носили какой-то сумбурный и непрофессиональный характер. Разумеется, несправедливо было бы требовать от администрации провинциальной губернии выдающихся результатов в сфере сбора и структурирования информации, однако же всё это можно было бы сделать аккуратнее.

Прокопавшись часа два сперва в бумагах и справках, а затем во флеш-накопителе, господин Капризов снял очки, потянулся, встал и прошёлся по комнате. Затем, обойдя стол, он полностью распахнул окно и выглянул на улицу. Глубоко вдохнув уже совсем ночной и приторный от влаги и духоты воздух, Дмитрий Кириллович отметил, что в доме напротив, который был точной копией дома, где поселился он сам, и который как бы укрывал квадратный двор с другой стороны, ни в одном из окон не горит свет. «Все спят», – решил господин Капризов. Ещё ему пришла мысль, что завтра необходимо обратиться в какую-нибудь фирму, чтобы на окна установили сетки от комаров, иначе ночью покоя не будет от этих назойливых паразитов. Впрочем, уже август, терпеть осталось недолго.

Подышав минут десять, Дмитрий Кириллович отошёл от окна и лёг на диван, закинув на подлокотник ноги.

Он задумался.

Господину Капризову с прискорбием приходилось признать, что все те материалы, которые передал ему губернатор Сенчук, никуда не годились. И что всю работу, к сожалению, предстояло делать заново. А времени на это оставалось немного. Может быть, неделя, самое большее – две. Ко всему прочему господин Капризов задумался о деньгах. Нет, не о личных, а для дела. На первое время они у него, конечно, были, но на сколько их хватит, пока он будет сколачивать воедино хоть сколь-нибудь дееспособную организацию? Это был вопрос. И если к тому времени он не сможет как следует войти в курс губернских дел, тогда ему будет туго. А пока предстояло действовать в потёмках, на ощупь, больше полагаясь на свои собственные наблюдения, интуицию и хитрость. Конечно, тут не обойтись и без провокаций, слежки, кое-какой грязной работы, которую господин Капризов считал низостью. Эх, а всё потому, что кто-то просто не умеет, да и не учится, делать свою работу. Ни на кого полагаться нельзя, а особенно на провинциальных чиновников.

Обдумывая всё это, Дмитрий Кириллович чуть не задремал, но вовремя спохватился и сел на диване. Затем, встряхнув головой, он направился на кухню за новой порцией кофе, а вернувшись, вновь уселся за стол перед стопками бумаг и горящим экраном ноутбука.

Первым делом господин Капризов принялся выписывать буквально подряд все имена, встречающиеся в досье. Их набралось около сотни. Затем он посчитал, сколько каждое из них упоминается как на бумажных носителях, так и в электронном виде, и проставил цифры. На это у Дмитрия Кирилловича ушло почти три часа. Затем он выделил из этой сотни два десятка самых упоминаемых. Посмотрев на них, господин Капризов снял очки, зевнул и взглянул на часы. Была половина шестого утра. Солнце ещё не встало, но где-то вдали небо уже начало светлеть.

Понятно, метод выборки был довольно груб, и, скорее всего, как минимум четверть этих имён окажутся случайными и для дела не пригодятся. Однако другого способа сейчас господин Капризов найти не мог. Черновой список готов, а дальше можно будет уже посмотреть, кого в нём оставить насовсем, а кого вычеркнуть.

Взяв лист с именами, Дмитрий Кириллович встал в середине комнаты и осмотрелся. Затем залез в комод и достал оттуда футляр с дорожным набором для шитья. Вынув иглу, с ней и со списком он забрался на диван и приколол список к обоям.

Спустившись и отойдя подальше, господин Капризов остался почти доволен проделанной работой и вслух сказал:

– Вот с ними в первую очередь мы и начнём работать! Да, и надо бы здесь панель какую повесить.