Читать книгу Роскошь ослепительной разрухи - Александр Телегин - Страница 4

В последнюю субботу июня, когда на огороде взошла картошка, и на её нежных листочках уже сидели голодные и злые колорадские жуки, обещая непрерывную работу на всё лето, Альбина Николаевна с Юлей пошли полоть обозначившиеся рядки и собирать в бутылочку полосатых иммигрантов с их прожорливыми детишками, похожими на волчью ягоду.

В целях трудового воспитания Юля хотела привлечь и Федю, который в это время производил на дворе экзерциции с суковатой палкой, махая ею вокруг себя, делая выпады и поражая невидимых врагов.

– Федька, паразит! Ты чуть в лицо мне не попал! – вскрикнула Юля.

– Ой извини, мам, я тебя не заметил!

– Опять джедаев рубишь? – насмешливо спросила Альбина Николаевна.

– Бабушка! Джедаи хорошие! Это ситхи5 плохие! Пора бы запомнить!

– Больно нужны мне и те, и другие! Бросай свой световой меч, пошли жуков ловить!

– Сейчас, – неохотно ответил Феденька.

Но трудового воспитания не получилось. Уже через пять минут за ним пришёл его друг Дениска – тринадцатилетний мальчик, приехавший из Города на каникулы к своей бабушке Даше, жившей на другом конце их улицы.

Дениска был современным мальчиком, то есть одевался, как он сам говорил, только в фирму; будучи жгучим брюнетом, имел на затылке кружок волос оранжевого цвета, закрывавший его голову будто крышка котелка. Пошептавшись с ним, внук сказал бабушке с матерью, что ему надо отлучиться ровно на десять минут.

Через десять минут запыхавшийся Федя, сероглазый и золотоволосый, как Есенин, прибежал на огород:

– Бабушка! Мама! Дайте мне, пожалуйста, сто шестьдесят рублей!

– Это зачем!? – сурово спросила Юля.

– Ну надо, очень надо!

– Пока не скажешь зачем, не дам!

– Ну, мам… В общем, мы с мальчишками играем. Каждый выстрогал себе кинжал, теперь надо покрасить ручки. Мы складываемся по сто шестьдесят рублей, чтобы купить краску.

– Федька! Ты в своём уме!? Сто шестьдесят рублей на покраску щепки!

– Мам! Ну это же особый кинжал! Такие кинжалы будут только у нас!

– У кого это, у вас?

– У нашего братства! И покрасить кинжалы надо особой краской, самой дорогой.

– Это Денис всё выдумывает! Ох, нехороший он мальчишка! Скажи ему, что я пожалуюсь бабе Даше, если не перестанет дурить вам головы, – сказала Альбина Николаевна.

– Ну, бабушка! – скуксился Федя, и на его ясных глазах выступили слёзы.

– Разговор окончен! – рявкнула мать.

Федя ушёл.

– Тревожит меня Федька, – сказала Юля, – подчиняется каждому встречному негодяю. У него совершенно нет воли! Этот его одноклассник Кирилл весь учебный год издевался над ним, теперь Денис! Встречу – прибью вместе с его бабкой! Был бы у Федьки отец, как у меня… Какой он у нас ни был, но за нас любому пасть бы порвал.

– Да уж. Как он говорил: «Я лев, моё дело защищать прайд, если надо, ценой жизни». Только от него самого кто бы нас защитил!

– Ну знаешь… Лучше такой, чем никакой! Других-то нет.

– Почему же нет?! Мы сами виноваты, что не можем разглядеть хорошего человека. Выходим за павлинов с индиговыми грудками и распущенными хвостами, а потом: ах-ах и оправдываемся, что все такие.

– Странно ты говоришь! Тётя Зоя мне на днях сказала: «Мать-то твоя не на белый свет глядит, а внутрь себя. А это бывает только, когда человек или смертельно болен, или бесконечно счастлив». Ты, правда, не влюбилась ли?

– А почему бы мне не влюбиться? Не вознаградить себя за сорок лет жизни с отцом, царствие ему небесное! Он мне хоть раз сказал доброе слово? Или цветок подарил? Или комплимент сделал? Красоту мою заметил?

– Мам! Ты что, действительно? Не шутишь?

– Да шучу, конечно! Шучу! Поздно мне.

– Бабушка, бабушка! – закричал неожиданно появившийся на огороде Федя. – Тебя какой-то дяденька спрашивает.

– Что за дяденька?

– Высокий, красивый…

Альбина Николаевна и любопытный Феденька поспешили к выходу с огорода. Навстречу шёл подтянутый седой мужчина в светло-серых брюках и белой рубашке:

– Ну здравствуй, Аля!

– Коля!! Ах, боже мой! Вот не ждала!

– Здравствуй, здравствуй, царица моя ненаглядная! – он обнял её, привлёк к себе горячими загорелыми руками и поцеловал в губы.

Мир, в котором она жила, куда-то пропал, и вместо него вспыхнул совсем другой – яркий, незнакомый, бесконечно счастливый…

– До чего же ты хороша, Алечка! – сказал Николай, и Альбина Николаевна очнулась.

Прежний мир встал на своё место, и первое, что она увидела, была неловкая улыбка Юльки, стоявшей перед рядами малины, и глупо-улыбающаяся рожица Феденьки.

– Коля! Да как же…

– У меня в Райцентре на Луговой улице тётя живёт – мамина сестра, решил навестить. Я у неё последний раз был двадцать семь лет назад. Я тогда постеснялся к тебе заехать. А сейчас подумал: заеду-ка, авось, не прогонит.

– Да ты что! Я так рада… Ты себе представить не можешь! Я знала, что ты приедешь! Я чувствовала, что увидимся! Коленька, дорогой ты мой, как я рада! Счастлива! Юля, да познакомься же! Это друг моего детства Николай Александрович! Я тебе когда-то говорила. Мы вместе в школу ходили, сидели за одной партой.

– Очень приятно, – всё с той же неловкой улыбкой сказала подошедшая Юля.

– А это, значит, твой внук? – сказал Николай. – Здравствуй, Фёдор!

– Здравствуйте! – ответил Феденька. – А откуда вы знаете, как меня зовут?

– Бабушка мне о тебе кое-что сообщила. Мы ведь с ней друзья в «Одноклассниках». Ты кем хочешь стать?

– Астрономом. Я уже все планеты знаю! И знаю, что таких вселенных, как наша, миллиарды! Представляете? – Миллиарды!

– Слушай! Какой умный у тебя внук! Молодец, Фёдор!

– Ну пойдём, пойдём в дом, Коленька! – сказала почти оправившаяся от потрясения Альбина Николаевна.

– Подожди, дай оглядеться. Избу-то нашу не узнать, – сказал Николай, глядя через дорогу на свой бывший дом.

– Да. Третьи хозяева переменились. В прошлом году сделали капитальный ремонт: нижние венцы поменяли, сайдингом обшили, крышу перекрыли, вон какая красивая – цвета морской волны.

– А у тебя всё по-старому.

– Мужских рук нет, да и не было никогда… А самой не по силам. За сорок лет только и сделали, что к центральному отоплению подключились.

– Постой, постой, а где же котельная? Она стояла там, за твоим огородом. Моя мама работала кочегаром. В её смену я иногда прибегал к ней мыться в душе – горячей воды было вволю. Намёрзнешься на улице – такое блаженство было принять горячий душ!

– Эту котельную давно разрушили. Видишь, развалины клёнами заросли. В девяносто третьем году ввели в эксплуатацию новую пятиэтажную – вон она стоит! Самое высокое здание в селе. Когда у совхоза не стало денег, её передали на баланс сельской администрации. А у неё и подавно денег не было. За тридцать лет выдрали и сдали в металлолом оборудование, мальчишки выбили окна и носятся по крыше и эстакаде. Видишь – на крыше уже берёзка выросла.

Миллион двести тысяч советских денег стоила. А потом построили маленькую, модульную, которая отапливает школу, детсад, медпункт. Соседи подключились к школе, а я к соседям. Впечатлений на всю оставшуюся жизнь хватит.

– Что-то случилось?

– Сварщик подсоединил нас через пластиковую трубу. А её сорвало. Погреб кипятком затопило. Картошка сварилась, фундамент размыло. Целый год ремонтировали. А я одна. В год Васиной смерти произошло. Он хоть сам ничего не умел, но знал кого позвать, где что достать… Да и постоять за нас умел. А мне пришлось к тому же сварщику второй раз обращаться; и он ещё раз с меня деньги содрал за работу.

– Скажи кто-такой, он тебе их в зубах на коленках принесёт!

– Что ты, Коля! Четыре года прошло! Я не хочу! Бог с ним!

– Добрая ты, боярыня!

– Ну пойдём, пойдём в дом!

– Зачем в дом? Я не просто так приехал. Шашлыком вас накормлю.

– Да как же? У меня ни шампуров, ни мангала, – сказала Альбина Николаевна.

– Нет проблем! Мясо, мангал, угли, шампуры – всё привёз! Я ведь на машине. Каршеринг – знаешь такое слово? У тёткиного соседа взял на день. Стоит в тенёчке под твоими клёнами. Но, требуются небольшие подготовительные мероприятия. Столик у вас есть, чтобы всё под рукой было? Противень или большое блюдо? Пока, пожалуй, всё.

– Столик у нас в гараже стоит, сейчас с Юлей помоем, блюдо тоже найдётся.

Альбина Николаевна с Юлей вынесли из гаража раскладной стол.

– Можем за ним и поесть здесь на дворе, под голубыми небесами в тени деревьев. Лучше не придумаешь! Шашлык любит простор и свежий воздух! Ты, Фёдор, будешь мне помогать. Шашлык-то любишь?

– Обожаю! Только я давно его не ел. Последний раз – перед тем, как папа ушёл. Я в школе ещё не учился.

– Тогда за мной!

И он побежал к калитке, легко и упруго, как спортсмен, но всё-таки бывший. За ним, кидая в стороны голые ноги, понёсся Феденька.

– Мама! – воскликнула Юля, делая страшные глаза.

– Молчи!

За клёнами захлопали дверцы, и через несколько минут Николай с Федей вернулись.

Левой рукой неожиданный гость прижимал к себе четырёхлитровую стеклянную кастрюлю с замаринованным мясом, в правой держал синюю дорожную сумку, Феденька нёс пакет с углями.

Поставив на чисто вымытый стол сумку и вынув из неё тяжёлый пакет, он сказал:

– Тут огурцы, помидоры, болгарские перцы. Порежьте всё дольками. Репчатый лук – кольцами. А это в холодильник пока поставьте, – он вынул из сумки две бутылки вина. – Из моего винограда. Собственного производства! Да, чуть не забыл: зелени нарвите, если есть.

– Есть свежий укроп, базилик, салат.

– Пойдёт! А я мангалом займусь. Федя подержи.

Работа закипела. Мангал был собран, радостно оживлённый Федя, легко прыгая по ступеням, носился в дом и из дома, то за ножом, то за картонкой для обмахивания огня, то за водой.

Загудел вырывающийся из баллончика газ, угли загорелись, шампуры были обожжены на огне, и Николай принялся нанизывать на них куски мяса. И вот торжественный момент: шампуры с мясом задымились над углями, и понёсся по двору и дальше по улице неповторимо приятный запах.

Вышла сияющая Альбина Николаевна в лёгком белом платье в горошек, перепоясанном чёрным ремешком. В руках у неё было большое круглое блюдо под шашлык.

– Федя, неси тарелки!

Феденька в три прыжка улетел в сени и вернулся со стопкой плоских тарелок, следом вышла Юля, неся в глубокой чашке круглую, исходящую паром картошку.

– Федя, принеси овощи – в чашке на столе стоят.

Феденька выполнил и эту команду бойко и весело.

– Что это у вас за праздник? – никто в оживлённой суете не заметил, как во дворе оказалась Зоя Павловна, за которой, переваливаясь, шёл рыхлый бледный парнишка – Федин ровесник. – Иду и думаю, откуда такой запах? А это вы шашлыки жарите! Здравствуйте! Хотела вас своими гостями порадовать, а у вас свои!

– Зоя, это мой одноклассник Николай Александрович. Мы с ним до восьмого класса за одной партой сидели. Коля, это моя золовка Зоя Павловна.

– Вот оно что! – сказала Зоя Павловна, вложив сухонькую ручку в протянутую ей большую мужскую ладонь.

– Очень рад! Милости просим к нашему столу. Как чувствовал, много нажарил, всем хватит. Кто этот молодой человек, которому так обрадовался наш внук?

– Это Василёчек – мой внучок. Вася сегодня приехал. Весь отпуск у меня пробудет. Потом ещё в сентябре на неделю приедет, когда откроется охотничий сезон.

– Он охотник! Так ведь и я был когда-то! И собака у меня была охотничья – ирландский сеттер. Будет нам о чём поговорить. Ну давайте, давайте за стол! Шашлык надо есть прямо с огня! Юлька, неси вино!

За разложенным столом всем хватило места.

Николай налил четыре фужера вина. Вино было рубинового цвета, в нём плескалось пойманное солнце.

– Чтобы все, собравшиеся за этим столом, были счастливы! – провозгласил Николай.

– Замечательный тост! – сказала Альбина Николаевна.

– Николай Александрович! А ничего, что вы за рулём? – спросила Юля.

– Я сегодня никуда не поеду. Надеюсь, Аля, у тебя найдётся для меня раскладушка?

– Конечно найдётся! Диван свободен.

Выпили:

– На чернила похоже, – сказала Зоя Павловна.

– Закусывайте, закусывайте! Федя, бери вот этот кусок! Василёк, какой на тебя смотрит? Выбирай сам!

– Василёк – это его папа, а он Василёчек, – поправил Федя.

– Целая наука! Теперь буду знать! Зоя Павловна, а вы почему мяса не берёте?

– Я мясо не буду, я вот картошечку.

– Почему?

– Сейчас петровский пост, мясо есть грех.

– Жаль! Аля, Юля! Вам-то можно! Давайте, нажимайте! Я сейчас вторую партию на угли отправлю!

– Нас приглашать не надо! Аппетит у нас прекрасный! Классный сюрприз ты нам сделал! Два часа назад и подумать не могли, что на обед будем есть шашлык. Коленька, как хорошо, что ты приехал!

– Дядя Коля! Можно ещё кусочек?

– Не можно, а нужно! Вкусно?

– Во! – сказал Феденька и показал большой палец.

– Ну и ешь на здоровье сколько влезет! Айн момент, как говорил Савва Игнатьевич6, закладываю следующую партию, эту доедим, как раз новая поспеет! Фёдор! Следи, чтобы огонь не разгорелся! Чуть что – рявкни меня!

– Дядя Коля! А вы кем работаете? – спросила Юля.

– Был директором совхоза. Сейчас – глава агрофирмы. Производим еду: виноград, фрукты, помидоры, пшеницу, кукурузу. В общем, народ кормим. Ну и в городском совете заседаю. Но это по совместительству. Основное занятие – сельское хозяйство. Люблю я это дело. Никогда не надоедает! Приду домой – иду в свой собственный сад. Эх, Алечка! Как я хочу тебе показать его – сад мой чудесный!

– Вы прямо, как Савва Игнатьевич! Только встанет – сразу за «дрэль», а вы, только освободитесь – сразу в сад, – сказала Юля.

– Так это же прекрасно! Наш Василий Павлович, хоть и был агрономом, а говорил: «Ну не крестьянин я!» Ни разу не выходил ни картошку сажать, ни грядки поливать. Даже мешки с картошкой мы одни в погреб таскали!

– Ну давай, давай, охаивай моего братика! – зло исподлобья глядя на невестку, сказала Зоя Павловна.

– Ну раз так было!

– Не всем надо знать, как было!

– Ну что? По второй что ли? – поспешно сказал Николай.

– Я больше не буду, – сказала Зоя Павловна.

– А я буду! Наливай, Коленька! – махнула рукой Альбина Николаевна.

– Дядя Коля! А я бы ещё горяченького шашлычка! – сказал Федя.

– Аппетит едоков – лучшая оценка повара! Сейчас, Федя! Две минутки и будет готово! – сказал гость, проверив шампура. – А сейчас за прекрасную мою подругу, за лучшую женщину на свете, несравненную Альбину Николаевну Н…!

Пока пили этот тост, невестка глядела на золовку с такой ненавистью, что просто счастье, что та не заметила этот взгляд.

Николай принёс последнюю партию шампуров, снял ножом дымящиеся куски мяса и присыпал их луком и зеленью.

– Федя, Василёчек! Давайте, ешьте! Юленька, Зоя Павловна! Ах, простите, я забыл, что у вас пост!

Альбина Николаевна, раскрасневшаяся, светящаяся, вдруг сама взяла бутылку с вином, разлила оставшееся вино в три фужера и, подняв свой, звонко сказала:

– Дорогие мои! Я хочу выпить за друга моего детства, за дорогого мне Николая Александровича! Коленька, родной ты мой! Можно я тебя поцелую!

– Сорок восемь лет мечтал об этом! – ответил Николай.

И отставив свои фужеры, они поцеловались, как сегодня утром.

Полуденное июньское солнце высоко стояло в синем небе с плывущими куда-то белоснежными облаками, но стол под высоким клёном был наполовину в тени, из которой четыре зрителя с разными чувствами смотрели на ярко освещённую целующуюся пару: Зоя Павловна со злостью, Юля со смущением, Феденька с чистой восторженной улыбкой, а Василёчек смотрел бесстрастно, вяло пережёвывая кусок горячего мяса.

– Коленька, – сказала наконец Альбина Николаевна, – как же хорошо! Я совсем пьяная! Голова кружится и так сладко, сладко… Никогда так хорошо не было! Давай потанцуем! Кто-то сказал: если ты опьянел и при этом не поешь и не танцуешь, то вино пропало зря.

– Очень правильно сказал – умный был человек! Ты какой танец хочешь? – спросил Николай, достав из кармана смартфон.

– Да хоть какой.

– У меня есть Кумпарсита. Годится?

– Ещё бы! Мы танцевали её с тобой перед тем, как вы уехали!

Николай включил музыку.

– Коленька! Коленька! – зашипела Зоя Павловна, глядя Юле в глаза. – Отца твоего ни разу Васенькой не назвала! Бесстыдница!

Племянница лишь беспомощно улыбнулась в ответ.

При первых тактах Альбина Николаевна, прямая, с гордо поднятой головой, двинулась на Николая, остановилась перед ним, выставив вперёд оголившееся колено, потом резко повернулась, заваливаясь назад и высоко вскинув тугую полную ногу. Николай подхватил её, прижал к себе, и они заскользили по траве.

Феденька захлопал в ладоши, вскочил со своего места, восхищённо глядя на танцующих, которые двинулись к столу. В шаге от него Николай повернулся, рывком перенеся партнёршу по воздуху, так что подлетел подол её платья, и они пошли обратно, выделывая невероятно красивые движения.

– Мама, мама! – кричал, подпрыгивая, Феденька. – Смотри, как наша бабушка умеет!

Зоя Павловна плюнула, и с почерневшим лицом выбежала из-за стола. Злые слёзы блестели на её глазах.

– Юлька! Что с ней?! Что она творит, бесстыжая! – дохнула она племяннице в лицо. – Старуха, а туда же! Ноги моей у вас больше не будет! Пойдём отсюда, Василёчек!

Вечером Альбина Николаевна с Колей пошли гулять по селу. Солнце двигалось по самому длинному маршруту в году, стараясь забраться как можно дальше на север.

– Слушай, – сказал Николай, – а где была наша старая школа.

– Да вот же стоит.

– Не узнал. Мать здесь работала техничкой, когда мы учились в первом классе.

– Сколько ей сейчас?

– Восемьдесят шесть. Она уже не встаёт: ноги отказали, и «с головой не дружит». Помнится, так здесь раньше говорили?

– И сейчас говорят. А с кем твоя мама?

– Сейчас сестра в отпуске. А мать со мной живёт. Днём, когда я на работе, к ней приходила сиделка. Двадцать тысяч ей платил. А недавно прогнал.

– Плохо смотрела?

– Хуже! Прихожу, у матери синяки на руках. А эта дрянь говорит: «Недоглядела: выпала из кровати!» Я воткнул камеру наблюдения. Смотрю: она её бьёт! Сразу выгнал.

– Не понимаю, каким человеком надо быть, чтобы поднять руку на старого беспомощного человека!

– Увы! Встречаются такие выродки рода человеческого… А твои родители?

– Мои давно умерли.

– Жаль! Я их помню. Хорошие были люди.

– А это клуб, – сказала Альбина Николаевна. – Здесь особенно красиво зимой, когда сосны в снегу.

– Я знаю, он уже был, когда мы уехали. Только парка не было.

– Его заложили, когда я училась в девятом классе. Мы сажали эти берёзки после уроков.

– А это что?

– Торговый центр. Совхоз построил в последние годы своего существования. Сейчас частники держат свои магазинчики.

– Раньше в это время по селу проходило стадо, а теперь тишина. Неужели никто уже не держит хозяйство?

– А зачем. Всё можно купить в магазинах.

– И народу не видать.

– Кто постарше телевизор смотрит, а молодёжь или в соцсетях сидит, или в компьютерные игры играет. Раньше веселее было. Видел Зойкиного внука? Разъелся, сгорбился, одряб – днями с телефоном не расстаётся.

– Да, мы были не такие.

– Нам был нужен воздух, движение, общение! Любовь! Ведь правда! Мы все её искали, жаждали. Не находили, мучились, отчаивались. То, что у нас было с Васей – это эрзац любви, даже эрзац жизни. Я смирилась. И вот ты… Да за один день с тобой я бы отдала всю предыдущую жизнь! Плевать, что было прежде, что будет потом! Важно только, что есть сегодня, что я испытываю сейчас. И никто у меня этого счастья не отнимет, а как я за него буду расплачиваться – это моё дело.

– Милая моя Аля! Всё сделаю, чтобы ты не пожалела о нашей встрече! Слушай! Поехали со мной! У меня дом, сад, в километре от дома море!

– Поехали! Что меня здесь держит? Юлька, Феденька? Но ведь они могут к нам приехать! Денег у меня нет, но Юлька может взять ипотеку, я буду платить из пенсии…

– Какая ты отважная! Милая, милая Аля! – он поцеловал её в губы. – Не боишься, что я тебя компрометирую?

– Слушай! Плевать мне на всю Вселенную! Если ты со мной!

Через полчаса Василёчек вернулся домой и, нехорошо улыбаясь, сказал Зое Павловне:

– Бабушка! Мы с Федькой гуляли около магазина, а там тот дядька и тётя Аля целовались!

– Срамница! Бесстыжая! Как только греха не боится! А бог-то всё видит!