Читать книгу Души - Александр Титов - Страница 3

Мы прорывались сквозь городской сумрак. Жёлтый свет фонарей падал на зеркала свежих луж. Диким хищником вгрызались в них колёса. Разрывая на части, раскидывая в стороны миллионом капель. И не замедляя хода продолжали свой путь. Дальше и глубже. Пока не встретились другие машины и не остановились волей светофора.

К старому бараку подъехали на полшага обогнав ночь. Я изнывал на заднем сиденье. Каждый ухаб неровной дороги отразился на мне. Одежда пропиталась кровью и оставила на обивке мокрый след. Водитель не заметил этого. Его волновало не умру ли на его глазах. Комиксы к такому не готовили. А я знал, что доживу. Боль лишь ещё один признак жизни. Может потому меня больше беспокоил испачканный салон. Теперь придётся его чистить. А то и менять.

Водитель помог выбраться. На левую ногу опираться не получалось. Сразу передёргивало и норовило разогнуть в другую сторону.

Квартал проституток умел приветствовать гостей. Сегодня по программе полуголый мужик в одних семейниках. Он еле держался на ногах, но вывалил на балкон третьего этажа и орал во всю глотку. Руками крепко ухватился за ограду. Но она уже шаталась.

Внизу собрались люди. Следили за чудаком с интересом, обсуждали его неприглядные складки. Кто-то поддерживал, другие подтрунивали. Одна снимала на телефон в ожидании лайков.

– Чего он там надрывается? – спросил я.

– Говорит, обокрали его, а потом плату потребовали. – ответила девушка из толпы.

– Вы все мерзкие шлюхи! – Кричал мужик. – Последние штаны с…

– И что, правда украли?

Я не имел ни малейшего желания влезать в их проблемы. Не мои это обязанности. Своих проблем хватало. А на десерт – Даная. Моя старая подруга и одноклассница. Мог ли я своим носом вездесущим пошатнуть её авторитет? Разве что самую малость. Но дружба меня сдержала.

– Верните мои деньги, бл*ди! Сколько можно над человеком измываться! – не унимался мужик.

– Да кто её знает? – ответила мне девушка. – Анжелика раньше она никого не кидала. Хотя бывало всякое.

– Заканчивай концерт, голодранец! – подтрунивала дама с пышными формами.

– Ты мне не указывай! Деньги мои верните! Зарплату всю увели! Мне жрать теперь не на что!

Балкон и сам уже качался. Трезвый бы замер в страхе, ушёл бы оттуда, пока не поздно. А мужик наоборот раскачивал ещё больше. Сильнее. Как безумный стремился обрушить его.

– Остановись! – призвал его я.

Опоздал. Под оглушающий визг балкон не выдержал. Отломился. С грохотом пол провалился на этаж ниже. Осталась только ограда. И мужик её не отпускал. Он протрезвел в один момент, но слишком поздно. Завис над землёй и с жадностью отсчитывал последние секунды. А толпа отстранилась, но с нетерпением ожидала трагедии.

– Я не хочу на это смотреть.

Шепнул я водителю. Тот откликнулся не сразу. Слишком увлёкся. Но я дёрнул его за рукав. Если хочет зрелище, пусть идёт в кино.

Уже в подъезде мы услышали, как охнула толпа и что-то грохнулось на землю. Водитель тоскливо обернулся. Досадно ему было, что развязки не увидел. А я прислонился к стене перевести дыхание. Оставил на потрескавшейся зелёной краски сочное кровавое пятно.

Поднялись на третий. Каждая ступень становилась горой и приходилось её штурмовать. Как скалолаз, я пыхтел и отдувался. Карабкался в обнимку с перилами всё выше и выше. Вершина казалась недостижима. Но последний Эверест покорился и мы оказались перед обшарпанной коричневой дверью. Я уже совсем повис на водителе и еле держался на ногах. В глазах то и дело темнело, коленки дрожали.

– Ваня! Сколько я тебе говорила не бродить по притонам!

Даная распахнула дверь прежде, чем я нажал на звонок. Я знал, что она меня ждала. Это её главная черта. Знать всё заранее. Даже когда в седьмом классе я ей вручил пожухлый букет тюльпанов и пригласил в кино. Тогда она рассмеялась. Сказала, что пойдёт, но уже в кинотеатре я встречу свою судьбу. И ведь права была. Катя сидела рядом и весь сеанс мы проболтали о всякой всячине. Не помню, что за фильм тогда шёл, но никогда не забуду, как экран отражался в её глазах. Как на щеке, на шее её игрались цвета взрывов. Даная не обиделась ни на секунду, но я долгие годы выпрашивал её прощения.

Так же она предсказала и Катину смерть. За месяц до того самого дня она позвонила. Через слёзы просила не лететь в командировку, отговаривала как умела. Но Катя не согласилась. Либо карьера, либо вера в гадалкины сказки. Так стоял вопрос. И Катя выбор сделала. Кто бы мог её винить? Но я винил. Я слишком хорошо знал Данаю. Даже когда она перестала одеваться и поселилась в квартале проституток. Быть может я единственный остался тогда уверен в её здравомыслие. И Катю я винил за вечное неверие. Только что теперь могло это изменить?

– Не угадала ты, мать. Не в притоне, а в кафе. – ответил ей с ехидной улыбкой.

– Да? – она задумалась и между прочим добавила: – Значит это в другой раз будет.

Я ввалился в квартиру. Без спроса, не ожидая приглашения. А водитель застыл на месте. Он с открытым ртом рассматривал её упругое тело. И ей это нравилось. Сладкая победа маленького безумия.

– Ты не пригодишься. Иди на кухню. – сказала она ему. – Не забудь поздороваться. Его зовут Зеша. А ты, Ваня, проходи в гостиную. Раздевайся.

Я послушался. Прошёл в небольшую комнату с пузатым телевизором и лесом горшочных цветов. Воздух от этих джунглей стал таким же влажным и тяжёлым, как в гуще экваториальных лесов. От него голова закружилась ещё больше.

Стянул с себя куртку. Обидно даже. Пули прошли между пластин. Зря их таскал получается.

Следом снял рубашку. Бросил на пол и свалился сам. На диван перед телевизором. Между фикусом и филодендроном. Даная шуршала за дверью.

– Здравствуйте, Зеша. – прозвучал за стеной растерянный голос водителя.

Он не понимал, с кем говорит и зачем. Стоило ему объяснить. Речь шла о фонаре за окном. О его плотном жёлтом свете, проскальзывающем через распахнутую форточку. Даная уверяла, что он живой. Рассказывала, что скоро понесёт от него спасителя. Никто не мог представить, как это должно случиться. И никто в это не верил. Кроме меня. Даже самые дикие небылицы, сказанные Данаей, сбывались. Глупо спрашивать, как оно случиться. Всё равно не угадаешь.

– Лежишь уже? Хорошо. Сейчас я буду делать тебе больно. – она принесла несколько пыльных банок и пакет с красной смесью. – Не думай, что мне это не нравится, но кричать я тебе не позволю. У нас в соседней квартире дети маленькие. Так что пожуй вот это.

Сунула мне в рот ложку вязкой жижи. Горькой, тошнотворной. Я попытался выплюнуть её, но не смог. Она стекала по горлу, наполняла желудок приятным теплом. А через секунду по всему телу пробежала волна. Начало покалывать. Сначала в пальцах ног, потом выше. Дошло до шеи и только тогда я понял, что не могу пошевелиться. Боль не утихла, даже наоборот как будто усилилась. Хотелось прижать рану рукой. Повернуться поудобнее.

Даная могла дать обезболивающее. Она знала сотню зелий, убирающих самую сильную боль. Но не дала. Любила издеваться.

Предчувствие заставило отвести глаза. Я разглядывал жёлтые пятна на белом потолке. Личная замена облаков для затворницы. Жить под самой крышей наверно не самое милое дело. Особенно если знать, как они любят обваливаться.

В телевизоре жалобно рассказывали о неудачной любви. Очередная мелодрама, снятая чуть ли не на телефон. Как их смотреть только можно? Хотя сюжет западных фильмов не лучше. Просто они западные, вот и смотрят их охотнее. Все промахи списывают на перевод, отвратительную актёрскую игру называют талантливой. Так и получается, что одни срывают миллионные кассы, а другие крутят около полуночи.

Только я нашёл благодатную тему для ворчания, отвлёкся от боли, как почувствовал в себе лишнее.

Острыми, как спицы, пальцами, Даная влезла в рану на боку. Обжигающая боль заставила меня крикнуть. Если бы не зелье, я именно так бы и поступил. Но я не мог. Даже мычать получалось едва слышно. А она ковырялась. Долго. Вводила пальцы всё глубже. В какой-то момент мне представилось, как она пронзает меня насквозь. И я даже не мог на неё посмотреть. Голова не поворачивалась, как бы не старался.

– Вот и первая пуля.

Она поднесла к моим глазам окровавленный кусок железа. Задержала, чтобы получше рассмотрел. И убрала только когда несколько капель упали на щёку.

Теперь настал черёд второй дырки. Даная пересела ближе. Я поймал её глазами и не отпускал ни на секунду. Уловил запах её мыла. Цветочного. Она ведь только из душа вышла, когда мы заявились. А теперь от чистоты не осталось следа. Влажное от пота тело, в маленьких красных капельках моей крови. Волосы, измазанные в тот же цвет по краям. И только этот запах мыла остался доказательством чистоты.

Как же больно! Она снова вонзила в меня свои стилеты. Нахмурила брови и пристально смотрела в одну точку. Ковырялась ещё дольше. Раз за разом задевала кость. Мне бы крикнуть матом. Как бы легче сразу стало. Но нет. Ведьма на то и ведьма, чтобы издеваться над людьми.

– Во какая! – опять она сунула мне пулю почти в самый нос. – Повезло тебе, что кость не задела.

«Хорошо везение.» – подумал я в ответ.

– Ладненько. Теперь чуток поколдуем, и свободен.

Она отпила из одной банки больше половины. Встала, пробубнила под нос какой-то несвязный бред, пару раз прыгнула на месте и хлопнула в ладоши. Потом насыпала горсть красной смеси на ладонь, взяла в рот и туда же добавила немного мутной жижи из другой банки. Долго и тщательно пережёвывала, болтала между щеками. В конце концов выплюнула на руку получившуюся кашицу. Смазала ей обе раны. Растёрла. Может даже слишком тщательно. Чтобы сделать ещё раз больно. А потом открыла мой рот и вытряхнула туда остатки. Я боялся, что опять какая-нибудь дрянь. Но нет. Сладенькая. По вкусу похожая на инжир. Она таяла на языке как сахарная вата.

– Ну что, Ветров. – строго сказала Даная. – Пока я тебя реставрировала, Маша таки сказала Максиму, что беременна от Влада!

– Что? Кто? Кому? – не понял я. Даже не заметил, что снова могу говорить

– Да… – махнула рукой Даная. – Долго объяснять. Я тебе сейчас рубашку найду. А потом чай будем пить. Тебе стаканов десять надо. Не меньше.

Пока она обыскивала шкафы и сундуки, я смаковал последние нотки инжира. Хотелось ещё. Это как с любой вкусной конфетой. Одной всегда мало.

А боль постепенно уходила. Она ещё на несколько дней останется слабым отголоском, а потом и вовсе пройдёт. Это лучше больниц. Операции там безболезненные. Но потом замучаешься уколы делать.

Хорошо, если есть проверенные ведьмы. Но их так мало. Всё больше шарлатанок и мошенниц. Потомственные, степеней и ступеней разных. Раньше был один институт колдовства и никто не сомневался в его выпускниках. Теперь же десятки, если не сотни. Академии, колледжи, университеты. Чего только нет. А выпускники шалфей от шафрана не отличат.

– Мужского ничего не нашла. – Даная вернулась с голубой кофтой. – Но есть у меня вот такая. Она, конечно, к твоим глазам не очень подходит. Если тебя это вообще волнует.

Меня не волновало. Подумаешь, женская. Наготу прикрыть можно и пальмовыми листьями. Разве можно уязвить аборигена далёких островов этим? Сказать ему: «Вы сегодня одели женские листья». Абориген не поймёт. Просто смерит спросившего непонимающим взглядом и, не ответив, побежит по своим делам. Главное, чтобы движений не сковывало. А мода – просто добровольное ограничение. Как и любой стереотип.

Я оделся и прошёл на кухню. В маленьком квадратике с трудом размещался стол, плита и холодильник. Свет включать не требовалось. Фонарь справлялся лучше. Он наполнял Зешей комнату, доставая до самых потаённых уголков. Таким ощутимым, живым. Он, казалось, мог говорить, стоило только прислушаться.

Водитель сидел за столом, увлёкшись телефоном. Когда я появился в двери, он посмотрел на мой вид и с трудом подавил смех. Ну и пусть. Даже если бы рассмеялся, я не обиделся бы. Он сегодня заслужил.

– Иван Петрович, как вы? – спросил он, поднимаясь.

Я сел.

– Дырок во мне лишних больше нет. С этим можешь поздравить. Теперь надо чай попить. Стаканов десять.

Водитель поспешил ставить чайник на огонь. И Даная вошла с первыми пузырьками.

– Уже закипает? Очень хорошо.

Она извлекла из-под стола ещё один табурет и села, перекрыв выход.

– Значит говоришь не в притоне тебя ранили? Странно. Я этого не видела.

– Может не обязательно видеть всё?

– Про всех – не обязательно. Но ты не все. Ты был у меня как на ладони. Я видела каждый твой шаг до самой смерти.

– Ты не говорила никогда, что видела мою смерть. – перебил я её. Слишком это важная часть, чтобы говорить о ней вскользь.

– А зачем?

– Как это зачем? Предупредить. Может получиться исправить что-то.

– Ветров. Ну какой ты иногда дурак бываешь. Смерть не обманешь. Я столько раз пробовала и ни разу не получилось. Будущее, как оказалось, такое же неминуемое, как и прошлое. Знаешь такую поговорку «Что было – то было»? Ну вот «Что будет – то будет» так же верно.

Чайник закипел. Даная встала, расставила три чашки. Протиснулась между водителем и холодильником. На секунду замерла. Лукаво глянула на него. Зажатого, вытянувшегося в струну, с волосами, горящими светом фонаря. «Так-так» прошептала еле слышно. Но опомнилась и потянулась за чайником.

Аромат чая с бергамотом осел испариной на стекле. Из сладкого оказалось две конфеты. Ими Даная гостеприимно не поделилась. Съела одну, а вторую оставила на полке.

– И когда же я умру? – продолжил я, слегка отхлебнув.

– Не скажу.

– Серьёзно! А вдруг сегодня?

– Тебе ещё в притоне надо побывать. Ты забыл?

– Завтра?

– Как ребёнок, честное слово.

– Ну скажи, я должен знать!

– Ничего не скажу. Хоть пытай. Хоть к трубе пристёгивай.

– Что ты несёшь? Смотри меньше свои мелодрамы.

– Кстати иногда они неплохие завороты используют. Вот вчера была… не помню название. Они все одинаковые. Так вот начиналось как обычно. Одна ушла от мужа, уехала в родной город, а муж с актрисой познакомился. Он журналистом крутым был.

– Дань, ты ведь не собираешься мне пересказывать дешевую киношку?

– А мне интересно. – напомнил о себе водитель.

– Вот! – она торжественно протянула к нему руки. – Хоть один нормальный человек в вашей этой милиции…

– Полиции!

– Неважно. Я говорю, у вас там людей нормальных мало. Этот первый. Как вас зовут, товарищ?

– Тимофей. – ответил водитель.

– Так вот. Если человеку интересно, не перебивай меня, Ветров. На чём я…? Ах да. Крутой журналист нашёл актрису. А она, якобы, фонд возглавляет, который детьми торгует. И сама не знает.

– А потом оказывается, что знает?

– Иван Петрович. Ну дайте послушать.

– Постой-ка. А откуда ты знаешь? Смотрел! Точно, смотрел. Попался, рыбий глаз!

Я молча отпил чай и не ответил. Всё равно не поверят. Просто сюжет оказался слишком предсказуем.

– Иван Петрович, честно, я никому не расскажу.

– О том, с какой жадностью ты слушал пересказ женской мелодрамы?

– Сам, значит, смотришь, а другим нельзя. Посмотрите на него. Тимофей, ты видишь, каков у тебя начальник. Я бы от него бежала без оглядки.

Водитель промолчал.

– Ты удивилась, что меня в кафе ранили. Почему?

– Потому что я этого не видела. Я же уже сказала.

– И что это значит?

– Не знаю. Я последнее время начала замечать, что есть вещи, которые мне не видны. Хотя должны быть. Как будто их и вовсе не произошло.

– Может твой дар теряет силу?

– Нет. Это было бы слишком просто.

– А что, если это не люди в Ивана Петровича стреляли? – Предположил водитель.

– Кто тогда? Упыри? Оборотни? Привидения? Всех их я тоже увидела бы.

– Может ты хотя бы расскажешь, как твои видения происходят? – спросил я. – Это как картинки из кино?

– У меня по-твоему вместо глаз камеры? Нет конечно. Я вижу души тех, кто участвует в событие. Такие же, как призраки, только более яркие. Место представить гораздо проще. Предметы мертвы и внутри них пусто. А вот души различаются по цвету и размеру. У каждого она уникальна.

– А у меня какая?

– Не скажу. И не перебивай меня. Сколько можно? Так вот. Если человека бьют, я вижу бьющего. Если стреляют, я вижу стреляющего. Когда тебя ранили? Кто? Дай руку.

– Два сектанта за городом. Новые грани называется их церковь.

Я протянул руку и она прижала её к груди. К своей нежной коже. Я чувствовал, как часто бьётся её сердце, как запястье касается упругого соска. Но насладиться не успел. В один момент всё закружилось. Кухня превратилась в грязную кляксу и меня едва не стошнило. А затем снова оказался на том складе. Между стеллажами, закрытыми чёрным целлофаном. На меня наставляет пистолет ещё живая официантка. Рядом с ней сектант. Вертит в руках топор. Что-то говорит, но я ничего не слышу. Всё вокруг мутное, расплывчатое.

– Ты здесь один? – слышу голос в своей голове. Сложно понять слова. Из-за эха он слышится целым хором повторений. – Соберись, Ветров. Сколько человек рядом с тобой?

Я пытаюсь сосредоточиться. Улавливаю отдельные слова и постепенно их понимаю.

– Нет. – говорю. И теперь мой голос становится хором.

– Я не вижу никого, кроме тебя. Сколько их.

– Двое.

– Люди?

– Да. Мужчина и женщина.

– Где они стоят? Покажи.

Я через силу поднимаю руку. Она будто ватная, чужая. пальцем под ноги официантке. Она этого не видит. Для неё я стою неподвижно.

– Здесь женщина. – говорю. Потом указываю на место сектанта. – Здесь мужчина.

– Пусто. Там никого нет.

Даная отпустила мою руку и я выскочил из видения. Понадобилось осушить чашку, прежде чем сознание успокоилось.

Водитель налил мне ещё. Не говоря ни слова. Может боялся нарушить ход ритуала. И правильно делал. Кто его знает, какие последствия будут от малейшего неверного чиха.

Даная долго молчала. Водила ложкой в черной воде и задумчиво сжимала брови над переносицей.

– Я понятия не имею, что это такое. Думай как хочешь, но у них не было души.

– Это возможно?

– На парах по истории древней магии нам рассказывали, что душу можно продать. Есть разные мифы и легенды с таким сюжетом. Но ты сам понимаешь… Древняя магия на то и древняя, что стала скорее сказками и мифами. Если там и осталась правда, то я вам точно о ней не скажу. Тут эксперт нужен.

– И у тебя на примете такой есть, надеюсь?

– Моя однокурсница Мара увлекалась загробным миром. Даже диплом по античным богам писала. Про Сета, Аида и всех остальных. Но насколько она погружена в эту тему сейчас я понятия не имею. Может и задвинула свои фолианты на антресоли. В наше время одними исследованиями сыт не будешь.

– Поговорить с ней всё равно будет не лишним.

– Я ей с утра позвоню. Договорюсь о встрече. Только учти. Она малость того.

– Правда? Никогда бы не подумал.

– Всякое бывает.

Я допил ещё одну чашку и водитель снова её наполнил.

Не хотелось уходить. Так здесь было уютно. Чайник бурлил на слабом огне. Холодильник позапрошлой эпохи гудел в углу. Красивая голая женщина радовала глаз. Только судорожные вздохи за стеной немного смущали. Но это ничтожная мелочь, не достойная внимания. А там, на улице, снова предстояло коснуться тьмы. По локоть засунуть руки в отбросы. Не хотел я и водитель со мной молча соглашался.

Даная вернулась к любимой теме. Пересказывала очередную мелодраму. И мы уже не перебивали. Кивали головой, хлюпали чаем только в перерывы.

Я и сам не заметил, как разговор устал. Он замедлился. Появились долгие паузы, неудачные шутки. Чай закончился на десятой чашке и больше никто не подливал. Да в меня и не влезло бы. Живот и так распирало.

– Ну что, пора и честь знать. – сказал я, когда пауза слишком затянулась.

– Что, уже уходите? – вежливо поинтересовалась Даная.

– Да. Дел ещё невпроворот. К слову. Упырь! Ты ведь слышала о Веркиолисе?

– Нет. Что с ним?

– Как это не слышала? Весь город только о нём и говорит вторую неделю!

– Я современную музыку не очень люблю. Мне больше джаз…

– Какой ещё джаз?! Он детей похитил! Двадцать человек по колено ростом.

– Ну да, не очень весело. И что с ним?

Даная выглядела слишком спокойно. Пусть она ведьма, но ведь речь о детях. Я перевёл взгляд на водителя. Тот меня прекрасно понимал. Округлил глаза и ждал продолжения.

– Тебе на детей плевать?

– Нет, наверное. Я с ними не знакома. Но какая кому разница, если вдруг я переживать начну. Ну дети. Ну маленькие. Ты про них спросить хотел? Или про упыря.

– Про упыря. – я смирился. – Он после смерти через Калинов Мост не перешёл. Тебе это о чём-то говорит?

– Вот что должно волновать всех! – Даная вскочила на ноги. – Не дети! Не больные и хилые. С амиром что-то происходит. Ты мне притащил ещё три доказательства этому.

– Сядь. Успокойся. Говори медленнее. – приказал я и она послушалась.

– Почти месяц я уже замечаю это. Думала, фляжка засвистела. Головой поехала. Но видишь, как оно получается. Люди без души. Я и не представляла, что такое возможно. Никто не представлял. Мифы оживают!

– А можно вопрос? – Тимофей приподнял руку. Школьная привычка ещё не забылась. – Вы удивляетесь людям без душ. Неужели это так важно?

– Конечно важно! – Даная одним только взглядом заставила водителя сжаться. – Телесная оболочка лишь первый этап жизни. Смерть только кажется страшной. Просто потому что неясно, что будет дальше. Но люди просто не хотят глубже разбираться в этом вопросе. Иначе знали бы, что за смертью открывается вечность.

– А зачем? – спросил я. – То есть даже смысл жизни не совсем ясен. А к чему тогда вечность?

– Это ты меня спрашиваешь? Я понятия не имею, какая у создателя задумка была. Может он так играет.

– Откуда тогда уверенность в вечности души?

– А это не я сказала. Есть люди и поумнее. Или не люди даже.

– И как же они пришли к таким выводам?

– Разными практиками. В основном на востоке. Они помогают развить сознание и покинуть на время тело. Тогда можно заглянуть в места, не доступные живым. Даже на тот свет. К слову они же и в преисподнюю смотрели и про вечный огонь для грешников рассказали.

Я и забыл, что все наши знания о потустороннем пришли с востока. Запад всегда отличался практичностью. Он препарировал и изобретал в границах зримого. Только границы эти лишь низенький заборчик. Уютный дворик, называемый амиром. Он становился всё понятнее и яснее. В то же время ямир оставался тёмным, неизвестным пространством. И редкие странники сознания прорывались за границы, приносили крупицы знаний об этой бескрайней вселенной.

– А про рай они что говорили? – заинтересовался водитель.

– Что там светло и тепло.

– И всё? Как-то скучно.

– Знаешь, я никогда не интересовалась их исследованиями. Мне на этом свете интереснее. Но мы вообще о другом говорили. Душа рождается вместе с человеком и после его смерти продолжает жить. Это понятно? Хорошо. Теперь представь, что у человека вдруг пропал мозг. Или сердце. Так вот душа куда более важная часть человека, чем всякие там органы.

– Но ведь эти трое не походили на мертвецов. Даже запаха я не заметил.

– Видишь теперь, почему это невозможно?

– Именно. Невозможно. Может проблема в другом?

Мы замолчали. Так часто сегодня это случалось. Много мыслей роились в беспорядке. И только верить хотелось, как бы чего плохого не вышло. Предчувствие ведьмы о многом могло сказать.

Телефон разбил молчание вдребезги.

– Иван Петрович. На заводе, о котором вы говорили, крутятся подозрительные личности. Станислав насчитал пятерых.

Спокойный голос Вики снова звал в бой.

– Вот как. Еду. Пришли туда остальных пальцев. Только пусть не показываются. Не хочу, чтобы эти личности приготовились.

– Так точно. Уже делаю.

Вот и ещё один повод прервать затянувшееся чаепитие