Читать книгу Души - Александр Титов - Страница 4

Возле старой заправки с заколоченными окнами, спрятавшись в предрассветной темноте, нас ждали пальцы. Их не сразу заметили даже мы. Ориентировались по голосам. И я мог надеяться, что о нашем прибытие ещё не знают. Неожиданность лучший козырь в любом деле. Железная логика.

Отсюда хорошо просматривался вход на заброшенный завод. Виднелся труп моей копейки. Она так и стояла в ожидании охотников на металлолом. А рядом, сквозь темноту, угадывались очертания двух чёрных фургонов. На них приехали упыри. Даже сквозь темноту ночи я видел, как черны их окна. Только так могли передвигаться они, не опасаясь солнца. Спрятавшись за тонировкой, сохранив пядь ночи.

До рассвета оставалось немногим меньше часа. Прежде, чем первые лучи прогонят с улиц всю нечисть. И в эти минуты она самая озлобленная. Боится не успеть. Это как погружение на глубину. Вначале чувствуешь себя свободным, как ветер. Но чем меньше делений остаётся на манометре, тем больше думаешь о подъеме. В голове пульсирует мысль, хватит ли воздуха, не случится ли чего на обратном пути. В такие моменты с упырями надо быть осторожнее, чем на минном поле.

– Там восемь человек и ещё в машинах по двое. – доложил Станислав. – Ищут что-то. Уже третий час копаются. Может ещё дольше. Распугали всех местных орков, те даже не появлялись.

– Это к лучшему. – сказал я и правый бок заныл от воспоминаний. – Так. Трое со мной пойдут. Двое на подхвате. Если вылезут те четверо, задержите их. Тимофей. Не глуши машину. Если услышишь стрельбу – вызывай подмогу. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Я двинулся вперёд. Слышал за собой быстрые шаги и они крепили уверенность. Мы не шли убивать или даже арестовывать. Просто поговорить. Узнать, что они забыли здесь. Но всё могло обернутся в самую неожиданную сторону просто по щелчку пальцев.

Прошли через ворота. Нас уже заметили и провожали удивлёнными взглядами. Я слышал, как в полголоса между собой обсуждали, зачем мы пришли. Но вражды не ощущал и это не могло не радовать.

– Добрый день, господа. – поздоровался вампир, возникший словно из темноты. – Чему обязаны такой приятной встречей?

Как же он походил на Веркиолиса. Такой же бильярдный шар головы и горящие глаза. Кожаная куртка один-в-один. Может на свету разница стала бы заметнее. Но сейчас передо мной стоял тот же Веркиолис. И вместо удостоверения я едва не вытащил пистолет.

– А! Ветров Иван Петрович. Так это вы его… – упырь замолчал, давая мне слово.

– Да. Он это заслужил. – сухо ответил я.

– Конечно-конечно. Мы всё понимаем. Просто смерть любого из нас это трагедия для всей семьи. Даже самых отпетых мерзавцев мы провожаем, как лучших из нас. Такова традиция.

– Я представился. Могу теперь узнать ваше имя и причины пребывания на месте преступления?

– Варлиоз имя моё. А причина… Она проста. Прах нашего брата важен нам и мы хотели собрать его. Похоронить с почестями в родовом склепе.

Хотел я высказать, каких почестей заслужил этот гад. В канализацию быть спущенными. Стать топливом для стали в мартеновских печах. За всё, что натворил. За каждого крошечного человечка, за каждую отнятую жизнь. Но ведь не поймут всё равно. Они понимают только когда больно им. Когда теряют своих кричат о вечной скорби, и плевать на остальных. Будь оно иначе, стали бы их так презирать.

– Вы знали, что у него не было души? – спросил я в лоб. Пусть понимает, как хочет.

– Вы, конечно, эмоционально восприняли ту трагедию. Но пожалуйста, не будьте так жестоки к нашей потере.

– Никакой жестокости. Его душа не перешла Калинов Мост. Потому что он давно с ней расстался.

Упырь отвёл взгляд.

Я и не заметил, как за его спиной выросло ещё четыре тени. Таких же лысых упыря. Как они только сами между собой не путаются. Братья-близнецы. Чтоб их.

– Не знаю, что вам ещё сказать. Пожалуй, лучше поговорить с начальством.

– С его высочеством Владом Коловым вы имеете ввиду?

– Он первый, среди равных. – пожал плечами упырь. – Кого ещё мне иметь ввиду?

– Именно так я и поступлю. Вы долго собираетесь нарушать закон и ходить по месту преступления?

– Его нигде нет. – шепнул другой упырь на ухо Варлиозу.

– Нет, господин майор. Мы уже удаляемся. Скоро солнце взойдёт, а ночью спать надо.

– Что вы искали? Кроме праха.

– Знак семьи. Просто фамильная ценность. Вы скорее всего и не поняли бы, что это он, если бы увидели. Плоская пятиконечная звезда из серебра.

– Из серебра?

– Да. Это своего рода напоминание о нашей сущности. Мы прячем её в чехле и храним возле сердца.

– Которого у вас нет.

– Нет. Потому именно там и храним.

– Странная традиция.

– При всём уважении, не вам судить об этом.

Мурашки шли по телу от вежливости упыря. Когда-то в самом начале своей карьеры в полиции я работал под прикрытием. Участвовал в бандитских стрелках вдали от лишних глаз. Так в те годы решались почти все вопросы. Их несколько человек. Нас примерно столько же. Каждое слово могло перерасти в перестрелку. И все к этому готовились. Сверлили друг друга взглядами. Расправляли плечи, чтобы казаться суровее. Тогда считалось особым шиком вести вежливую беседу прежде, чем приступить к мордобою. И вот опять я на такой же стрелке. Только бандитов стрелять пока не за что. Но так хочется. Аж руки чешутся.

– Если вы уже уезжаете, мы поедем с вами.

– С нами? – удивился упырь.

– Да. Вы ведь в фамильный замок едете? Вот мы вас и сопроводим.

– Это не совсем… Ладно. Поехали.

Странный ответ упыря заставил задуматься. Может они не на Колова работают? В любом случае упыри на то и упыри, что могут из банальных вещей сделать тайну. Жить они без этого не могут.

Наш мрачный кортеж проехал по пустынным улицам. По узкой набережной, опередив ленивое течение реки. Перевалил через мост и въехал на центральный проспект, завешанный цветными растяжками, как в праздничный день. Я давно здесь не появлялся и с интересом рассматривал обновления.

Треть растяжек и половина баннеров рассказывали о лучшем сыне города. Об Азазиле Раджимове. Какой надёжный у него банк, как тепло он пожимал руку президенту. Даже автомобили и книги в его магазинах имели особые преимущества. А я не мог никак понять, когда же этот Азазил стал таким популярным. Будто я за ночь проспал несколько лет.

– Кто это такой? – спросил я водителя.

– Новый олигарх. – брезгливо ответил тот.

– Новых олигархов в наше время не бывает. Они поделили между собой всё, что могли, и больше никого не пустят на пушечный выстрел.

– Я в этой кухне не разбираюсь. Может и не олигарх. Но денег у него и впрямь немерено. К тому же метит на место мэра. Об этом многие говорят.

– Давно говорят?

– Недели две. Недавно. Но видите, какую он рекламу себе замутил? Точно метит.

– А до этого ты о нём слышал?

– Сказать честно – нет. Но, говорят, он уже годами в политике крутится. Просто на теневых местах. А мужик, вроде, здравый. Своё дело знает.

Удивительно, как разделял водитель олигарха и политика. Первый для него и человеком то не был. Зато про политика, про кандидата в мэры, он говорил с теплом. Чуть ли не с восхищением.

– Здравый? Может, предложения какие-нибудь выдвинул уже?

– Иван Петрович, я не думаю, что вам понравится.

– Почему?

– Он, например, предлагает бордели узаконить. Говорит, итак их много, но проститутки там хуже рабов живут. И про казино тоже.

– В общем из серии «не можешь победить – возглавь».

– Я же говорил, вам не понравится.

– А тебе нравится?

– Мне кажется, с этим бороться бессмысленно. Всё равно где-нибудь, да появится. Не в городе, так в пригороде.

Забавная логика. Я часто об этом слышал и до Азазила. Большей глупости и представить невозможно. На самом деле все незаконные заведения делились между олигархами точно так же, как и законные. Тот клан, что заправлял медициной, аптеками, подчинил себе часть наркоторговли. Другую часть контролировал клан продуктовых баронов. И так во всём. Независимых предпринимателей за границей закона очень быстро находили в канализации или не находили вообще. Стоило им только появится. Здесь конкурента не терпели, даже если он самый ничтожный из ничтожеств.

И вот хороший вопрос. Зачем бороться со своей тенью? Тем более, если бороться и не кому. Полицию выдрессировали, научили ходить исключительно на задних лапках. Запретили даже краем глаза смотреть в сторону бизнеса больших дядей. Псарями поставили карманных генералов. И результат не заставил себя ждать. Теперь честного мента днём с огнём не найдёшь. Наш отдел, быть может, последний глоток свежего воздуха. Но это исключительно благодаря Натанычу. Имел он входы и выходы, которые помогали держаться подальше от политики. А может всё гораздо проще. Назначили нас уборщиками. Чтобы очищали город от опасных отбросов, отстреливали взбесившихся и латали дыры в ад.

– Может зря ты тогда в полицию пошёл? – спросил я, подумав.

– Не сердитесь, Иван Петрович. Я просто мнение высказал. Ничего больше.

– Так и я тебя не арестовываю.

– Вообще во многих странах проституция законна. И казино тоже.

– И наркотики.

– Но ведь это правда.

– Ты действительно не понимаешь, что это как с алкоголем после сухого закона. Сначала всё делят, потом выходят из подполья.

– Ну не знаю.

Всё он знал. Просто спорить не хотел. Да и мы уже проехали через бульвар, мимо родовых гнёзд известных писателей. Преодолели два сквера со статуями поэтов и один памятник полководцу. И наконец въехали во двор замка вампиров.

«Замок» просто громкое название. Роскошный дворец трёхвековой давности. В самом центре города. И не смотря ни на что здесь, окружившись частоколом из стекла и бетона, сохранился вековой сад, гравийные дорожки между кустов сирени и черёмухи. Уютные лавочки под акациями и нависшие над ними капли фонарей с кованными орнаментами. Теперь всё отцвело, но оставалась зелень. Старая, готовая к осени. Но утренний свет её преображал. Будил в ней свежесть, красил сочными цветами.

Перед крыльцом не остановились. Солнце уже плутало среди высоток и небоскрёбов. Вампиры не ступили бы и двух шагов. Они бы рассыпались, как от серебряной пули. Для них скрываться в тени – такая же будничная жизнь, как для старика глотать горсти таблеток по расписанию. Потому машины обогнули правое крыло и на заднем дворе окунулись под землю.

И гараж, и комнаты выше, и коридоры тонули в тусклом жёлтом свете. Совсем слабом. Чтобы слегка разбавить кромешную темноту. Иначе гости бы заблудились. Стали бы ходить где не следует. А вампиры любят оставлять свои тайны вдали от лишних глаз.

Гостей было много. Люди странной силой тянулись сюда. Добровольно становились тряпичными куклами, исполняли каждое желание. С упоением участвовали в оргиях, давали пить себя, наполняя кровью хрустальные бокалы. Они бы умерли за своих идолов, если бы те пожелали. Но упыри научились главному правилу человеческого общества. Если убивать всех подряд, то скоро станешь изгоем.

Нас провожали удивлёнными взглядами. Одни принимали за свежие куски мяса. Другие видели соперников. Особенно злобно смотрели полуобнажённые кровяные мешки. Их тела покрывали следы бесчисленных укусов. Из свежих ещё стекали тонкие красные струйки.

Кровяные мешки сильно отличались от своих идолов. Упыри чаще сидели. Вольготно развалившись, лишь изредка говоря несколько слов. Их чистая белая кожа в тусклом свете, будто светилась. А вокруг вились мешки. Покрытые татуировками, унизанные пирсингом. Одежды не больше, чем на манекенах магазина нижнего белья в дни распродаж. Они трогали себя и друг друга, целовали. Ласкали своих идолов лишь бы сделать каждое мгновение для них ещё приятнее. Только бы насытившийся упырь не встал и не ушёл.

Прошли через бальный зал. Раньше здесь до безумия кружились в вальсе. А музыканты играли бесконечную вариацию. Падали без чувств от истощения и тогда им на смену приходили другие. Подхватывали мотив. Пока никто не заметил. Но это давно осталось в прошлом. Теперь, когда безумие вальса достигнуто, осталась гипнотическая мелодия. Кружится под неё никто не хотел. На танцполе каждый отделился, придумал вокруг себя непроницаемую стену. И в этом уютном мирке, где осталась только музыка, плыл на её волнах.

Такого я не видел даже в притонах. Каждый присутствующий достиг невменяемого состояния не приняв при этом ни одной дозы. Стало интересно, заметят они, если музыка вдруг затихнет. Или продолжат свою пляску безумия в тишине.

Варлиоз довёл нас до кабинета Колова и молча удалился. Ему на смену пришла женщина. Сошедшая из жёстких порнороликов. Утянутая чёрным корсетом осиновая талия, белые пышные груди, едва не вываливающиеся наружу. Чёрная миниюбка и рыбацкая сеть вместо колготок. Как только она могла ходить в этом целый день? Неудобно же. Да и красота не в моём вкусе. Слишком надменная. Но о вкусах не спорят.

– К кому вы, господа? – спросила она вкрадчивым голосом. Казалось, что невидимые щупальцы проникали вместе с тем в самый мозг и нежно его гладили.

– К Колову. Я хочу задать несколько вопросов по поводу Веркиолиса.

– Ах, mon cher Веркиолис. Такая трагедия. Мы все крайне переживаем. Но соболезнования можно передать и через меня.

– Никаких соболезнований. – я протянул к самому её лицу удостоверение. Так близко, что ей пришлось отстраниться.

– Mon dieu! Я прекрасно всё вижу. – она внимательно изучила документ. – Сейчас сообщу хозяину о вашем визите.

Каждый её шаг металлическими шпильками превращался в выстрел. Отразившись от мраморных стен он становился пронзительно громким.

– Какая женщина. – шепотом восхитился водитель и пальцы с ним согласились.

– Обычный упырь. – ответил ему я.

Женщина услышала. В размеренных шагах произошла неожиданная и едва заметная пауза. Но тут же вернула ритм и продолжила расстрел.

Она ненадолго скрылась за дверью из красного дерева. Через неё не проникало ни малейшего звука. Даже выстрелы шпилек пропали, будто их и вовсе никогда не звучало. Мы остались бродить глазами по изогнутым бороздам рельефа. В каждом завитке угадывались исторические сюжеты. И каждый про себя гадал, понял ли задумку резчика. Но вот дверь распахнулась и сторонница жёсткой любви пригласила:

– Passer. Хозяин ждёт.

К Колову я прошёл один. Там помощники могли показать мою слабость. А в разговоре с хищником слабейший становится жертвой. Пусть лучше пообщаются с секретарём. Если она снизойдёт, конечно.

В кабинете царил идеальный порядок. Ряды старинных книг. Некоторые корешки выглядели настолько древними, что внутри, скорее всего, сохранились рукописные тексты. Глобус времён первых географических открытий. Когда могучий нынче Новый Свет представлялся вытянутым диким островом на обратной стороне земли.

С другой стороны замерла статуя паука. Огромное чёрное его тело держалось на восьми тонких ножках. Не каждая собака могла похвастаться такими размерами. А проработка впечатляющая. Даже тончайшие волоски на его панцире выглядели совсем, как настоящие.

Сам Колов стоял спиной ко мне. Он наблюдал утренний город сквозь затемнённое окно. Успел принять удачную позу перед моим приходом. Нет бы как все, развалившись за столом, закинув повыше ноги. Но это слишком банально.

– Здравствуйте, Иван Петрович. – начал он нараспев. Ко мне повернулся боком. Одну руку заложил за спину, а второй изящно жестикулировал. – Я слышу ваше имя далеко не впервые. Вновь и вновь его сопровождает скорбь. Синонимом боли стало оно в нашей семье. А теперь вы явились и сами, так больно задев Иованну.

– И вам не хворать. Иованна это та роскошная дама, которая нас встретила? Ваш секретарь? Так я её и пальцем не тронул.

С ходу я сделал ошибку и тут же себя за неё отругал. Нельзя оправдываться. Это слабость.

– Вампиры ранимы куда больше, чем вам кажется. И каждое слово может резать душу больнее лезвия ножа. Но вашей грубости должно быть здравое объяснение. Личная трагедия, надо полагать?

– Это не тот вопрос, о котором я хотел поговорить.

– Что ж. Коль вы не допускаете сказать мне лишнего словечка, уступлю. Гостеприимством славится мой дом и сих порядков менять не пожелаю. Что за вопрос привёл в столь поздний час?

– Интересно получается. Вчера видел ваше выступление по телевидению. Вы там не блистали красноречием. Не с той ноги встали?

– Мне не приятен свет софитов. Он слепит глаз и мутит ум. Я в студии читал всё по бумаге, написанною сценаристом с моих слов. Моя же говорить манера пришлась ему не по душе и написал своим канцеляритом сухой набросок с извинением в конце. Пусть будет так. Не спорить же за мелочь.

– Ясно. А поговорить то вы любите.

– Прошу же вас, не будьте хамом. В беседе это ни к чему. И так вы теребите рану ещё предъявив вину.

– Вы про Веркиолиса говорили, что он давно вышел из-под контроля. В чём это заключалось? Я не заметил у вас здесь какой-то иерархии.

– Ментальный контроль скорее я имел ввиду. Он агрессивным стал и редко появлялся. Он пропадал бесследно. Исчезал. Оброс знакомствами характера дурного и влез в глубины мира без закона.

– Какие связи? У вас есть информация, полезная для следствия?

– Вопросом на вопрос отвечу вам. Вы говорите, следствие ведётся?

– Да. Почему вы так удивляетесь.

– Насколько мне известно, в лицензии не нужен сыск. Там очевидность ярче, чем улики. Преступник ясен и вынесен ему вердикт. К чему же вы про следствие тут говорите?

– Как вы считаете, вампир без души может существовать?

– И снова оскорбленье?

– Нет. Я спрашиваю на полном серьёзе.

– Вампиры всё равно, что люди. Пусть разница бросается в глаза…

– Хватит стихами говорить. Давайте без лишнего пафоса. – Оборвал я его и почувствовал, как инициатива слегка двинулась в мою сторону.

– Жаль. Вы предпочитаете постную прозу. Нынче ценителей лирики осталось ничтожно мало. Это ли не трагедия? Но пока вы меня опять не перебили, продолжу. Как и человек бездушным быть не может, так и вампир погибнет без души. Есть старые легенды, что во времена былые ступали демоны среди живых. Они покупали душу за пригоршню монет и оставляли оболочку доживать короткий век.

– И у вас, наверное, найдётся пару книг на эту тему?

– Всё возможно. Но вам я к ним притронуться не дам.

– Это ещё почему?

– Как я уже сказал, вы слишком много зла несёте.

– Зла? Это вы про упырей, которых я убил.

– Ну что вы делаете? Это уже откровенное хамство.

Почувствовав недовольство хозяина, статуя паука ожила. Я ждал подвоха, и всё равно удивился. Пауков такого размера живьём не видел никогда. Даже не думал, что они существуют. А чёрная тварь тем временем перебирала ногами. Примерялась, присматривалась.

– Забавная зверюга. Чем это вы её так откормили?

– Свежим мясом с кровью. Они ведь, как и мы, очень любят кровь. Но не бойтесь. Не тронет. Просто разминается.

– А я не боюсь. Погладить хотел.

– Гордый вы человек, Иван Петрович. А я признаюсь. Увидев в первый раз его, чуть от страха не околел.

– Даже интересно, куда занесла вас нелёгкая, что вы таких тварей нашли.

– Это не тварь. У неё есть имя. Тара.

Паук подошёл боком к Колову и поджал ноги. В один момент его длинные конечности исчезли, как не бывало. Остался видим только крупный шар тела.

– Десятилетия назад я шёл дорогой приключений. И земли открывались мне одна другой чудесней и прекрасней. Я шёл через саванны. Средь спящих зебр и жирафов. Я пересёк пустыни. Там диво дивное. Там пекло беспощадное в ночи и зябкая прохлада дня сливается в одно едино. И видел джунгли. Среди дремучей гущи, на берегу без имени реки, нашёл пещеру с кладкой пауковьей. И там блуждала Тара. Хотя она и не имела дара речи, но общий мы нашли язык. И уже дома стало ясным, что Тара мне не просто верный друг. Она смелее пса цепного и способна отогнать ночного вора.

– Вы мне угрожаете?

– Ну что вы. Разве могу я грозить государству?

– В таком случае и я скажу. Не угрожая. Если ваша Тара попробует на меня напасть, я её пристрелю.

– Вы страшный человек и спорить с вами нету больше мочи. Вы так привыкли быть надменным, что не способны на иную расстановку сил. Давайте уж свои вопросы. Покончим с этим поскорей.

– Хорошо. О каких криминальных связях Веркиолиса вы говорили?

– С людьми из самой клоаки. С сектантами и беглецом из дома скорби. С отъявленным подножным кормом крыс. Мне неприятно даже вспоминать их лица.

– С какими сектантами? Откуда они, вы знаете?

В банде Веркиолиса состояли сумасшедшие. Это мы выяснили, пока выслеживали банду. Но там не было ни одного сектанта.

– Конечно мне известно их название. Но я бы искренне хотел его забыть. И имя их ведь так банально. «Врата Пустоты». Ну что за цирк?

В какой-то момент мне показалось, что он сейчас назовёт «Новые грани». Тогда бы оба преступления получили свежие вопросы. Я уже даже представил дикие мотивы похищений и самоубийств. Повеяло сатанизмом и чем-то ещё более безумным. Но надежда не оправдалась. Пришлось пометить очередное название в блокноте памяти.

– Хорошо. С этим разобрались наконец. Я хочу вот ещё что спросить. Ваши исполнители искали какую-то звезду. Вы можете пояснить, что это такое?

– Я прежде разъясню другое. Вы ранее назвали сестру мою секретарём. Теперь же братьев заклеймили. Не в первый раз и не теперь вы не оказались правы. Мы семья и нету среди нас деленья.

– Как угодно. – мне порядком надоели эти препирательства.

– Что касается звезды, то это лишь их инициатива. Да, носим мы серебряный у сердца знак. То нам напоминанье об истоках. Он жжёт слегка через чехол. И этого для памяти хватает.

Я уже хотел вырваться из плена его дикого словоблудия. Раны ныли с новой силой и голова напоминала дом советов. Гул в ушах стоял невыносимый. Хотелось отослать его ко всем чертям и вывалиться через окно под лучи утреннего солнца.

Упырь почувствовал мою усталость и победно улыбнулся. Он торжествовал.

– Может вы присесть хотите?

– Спасибо, я пешком постою.

– А что, для этого есть необходимость?

Я ему тоже, как видно, надоел. Колов сел в кресло и снова развернулся полубоком.

– Мне всё же интересно. Зачем вы носите эти звёзды. Слабо верится в простой символизм.

– О! Символизм простым и не бывает. Но правда ваша. Есть глубокий смысл. Животные, что хуже не сыскать. Их оборотнями называют. Ведьмино проклятие, есть молва. Ничто другое плоть так не искажает.

– Я знаю, кто такие оборотни. Не стоит описывать.

– Осведомлённость ваша поражает. Они не любят лишних глаз. И в бешенство лишь в полнолуние впадают.

– В бешенство они не впадают. Это преувеличение. А в волка они оборачиваются по собственному желанию. Мы продолжим энциклопедию вспоминать? Зачем нужна звезда?

– Вы слишком их с разумными сравняли. И ваша версия совсем мне не близка. Но будет так. Оставлю эту тему. Звезда нужна, чтоб защититься. К вампиру прикоснуться ни один не сможет, покуда хлад серебряный на теле ощутим. Подобно псам их нюх стократно лучше. И от металла им больней.

– И что, правда действует? – усомнился я.

– Не раз мы проверяли в деле талисман. Он сбоев не давал ни разу.

– Всё. Больше вопросов не имею.

– Я рад безмерно вести этой.

– Соглашусь. Я тоже устал от этого разговора.

– И хамство на прощание в ответ…

Я развернулся. Хотел проверить, сработает ли рефлекс убийцы. Но Колов и не подумал нападать. А я не нашёл повода его пристрелить.

Стоило дотронуться до ручки, как дверь распахнулась и едва не влетела мне в лоб. В кабинет вбежала Иованна. Мне показалось, что она стала ещё бледнее. Да и в глазах её я заметил застывший ужас.

– Там les loups! Их целая стая.

Голос дрожал.

– Как это понимать?

Колов вскочил на ноги и выглянул в окно. Я не справился с любопытством и тоже подошёл. Перед воротами стояло шесть автомобилей. Из них выбралась целая толпа. Они не скрываясь, махали автоматами. От такой наглости возмутился даже я. Средь бела дня, в центре города. Тут через квартал стены старого города с резиденцией президента. Как их до сих пор не расстреляли только?

– Теперь вы видите, что это только звери. – спросил с надменной улыбкой Колов.

– Скажите, если у них серебряные пули, ваши талисманы спасут?

– Какую чушь вы несёте! Как бы им серебром обоймы зарядить?

– Попросили кого-то. Чтобы стрелять их же нюхать не надо.

– Иованна, дорогая, вели вооружаться. Сегодня нам уж не придётся спать.

Дробью отбивая лёгкие шаги, женщина выбежала прочь. Вместо неё у порога остановились два пальца.

– А нам что делать?

– Вызывайте СОБР. Что же ещё?

– Вы разве не велите им дворец наш защищать?

– С чего бы? – удивился я.

– Ну как же! Это преступление. Ведь к нам пришли с войной. – Колов потянулся ко мне, хотел схватить за грудки, но опомнился.

– Да, преступление. Но это не входит в наши полномочия. Нет лицензии на их зачистку. А ваши ссоры пусть спецназ остужает. Не впутывайте охотников.

– СОБР ваш ещё дождаться надо. Быть может вы награды ждёте? Так в этом равным нету нам. Любую прихоть я исполню, коль скоро другом обернётесь на сегодня. Скажите же, чего вы желаете?

– Мне послышалось или вы взятку предложили?

Совсем не кстати зазвонил телефон. Такого я позволял себе редко, но решил подержать Вику в ожидании.

– Не взятка это. Просто скромный бонус. Старания ведь надо поощрять.

– Вы наверное не знакомы с уголовным кодексом, но за эти слова может светить от двух до пяти лет общего режима и штраф.

– Идите вон! – упырь не сдержался. Он мог ещё много чего наговорить, стоило только поддеть. Но я не стал.

Я вышел в приёмную и набрал оператора.

– Прости, не мог говорить. Тут его высочество граф Влад Колов словами тошнил.

– Колов? Иван Петрович, вы не ошиблись? – переспросила Вика и я почувствовал, как её левая бровь вопросительно взлетает вверх.

– Я только что из его кабинета вышел. Уж наверное я уверен.

– Дело в том, что пришла пару минут назад лицензия на него. Доказано участие в многочисленных убийствах с особой жестокостью, похищениях. Там целый список на трёх листах.

– Опачки.

– Причём приоритет на исполнение именно вами.

Вот ведь неделька выдалась. Отдыхать приходиться в переездах. Раны увеличиваются в геометрической прогрессии. Ребята тоже не обрадуются. После дела Веркиолиса они должны бы сейчас по дачам сидеть. С шашлыком и пивом. Или где им там больше нравится. А приходиться снова головой в улей лезть.

Да и потом. Фиг с ним, с отдыхом. Не в первый же раз. Но как на меня посмотрят вся эта семейка упырей, когда их дрожащий первый среди равных неожиданно рассыплется и оставит сиротами? Что-то мне подсказывало, что не добрыми глазами посмотрят. Хорошо ещё, если удастся живым выбраться. А отказаться нельзя. Личный приоритет это, читай, приказ начальства. Он не обсуждается.

Смущал и уровень объекта. Как бы не мерзок был Колов, он не шёл ни в какое сравнение со взбесившимся упырём из клоаки. Его смерть способна начать войну. И оборотни прибыли в самый неподходящий момент. Они ведь станут главными виновниками. А моё имя просто потонет в бесконечно шуме новостного потока. Или не потонет? Может неспроста именно мне выпало расправиться с графом? Не бывает в этом амире простых совпадений.

– Ты уверена, что именно Влада Колова нужно ликвидировать? Может опечатка?

– Я знала, что вы спросите. И уточнила у Валерия Натановича. А он уточнил у генерального штаба. Ошибки нет.

– Ну что тут сказать. Скоро перезвоню.

Убрал телефон и достал пистолет. После перестрелки в кафе я его ещё не перезаряжал. Но тогда в обойме были железные пули. Привидениям такие очень не нравятся. Теперь снова пригодятся серебряные. Дорогие, но что поделать. За вампиров приличные премиальные выписывают.

– Обороняйте вход. – приказал пальцам и передёрнул затвор. – У нас неожиданно оказалось ещё одно дельце.

Помощники распределились по всем укрытиям, какие смогли найти. Колонны, массивные цветочные вазы. Один встал позади двери в коридор. А водитель зарылся между журнальным столом и дальним углом комнаты. Оружие он с собой не носил и теперь выглядел как живая мишень из тира. И отступить уже не мог. Не успеет.

Колов стоял точно в такой же позе, какой я его оставил. Разве только ещё приблизился к стеклу. Когда я вошёл, он не шелохнулся. Только спросил поставленным баритоном:

– Вы передумали, я полагаю. Люди так непостоянны. От этого и проще вам и тяжелей. Но думал я, что вы уже покинули пределы замка.

Пока он болтал, я подошёл достаточно близко. Остановился на секунду. Его Тара нападёт на меня сразу после первого выстрела. Ядовита ли она я не имел ни малейшего понятия. Когда-то в школе нам говорила беременная учительница географии, что на юге каждая тварь, даже самая крошечная, только того и ждёт, чтобы убить тебя. «Они там все ядовиты и о-о-очень опасны» говорила. Как будто мы тогда готовились в круиз по экваториальным рекам. Но ведь остались эти слова в голове, как ни крути. Значит Тара ядовитая гадость. А убить её первой, так Колов нападёт. Тоже не самое приятное сражаться с многовековым упырём. Кто его знает, какие искусства успел изучить.

– А, понимаю. Вы не передумали. Вы пришли убивать. Тара!

Слишком долго думал, дурак! Я вскинул пистолет. Шар тела паука взмыл над полом. Тонкие лапки несли его с удивительной скоростью. Прицелиться не получалось. Предугадать движение тоже. Тара зигзагами добралась до стены и пробежалась по ней с той же лёгкостью. С другой стороны заходил упырь. Он не спешил. Смаковал мою растерянность.

Тара прыгнула! Я на долю секунды увидел, как её челюсть на пузе из шести клыков разомкнулась. Долю секунды. Но мне этого хватило. Прямая траектория и выстрел. Пуля проскочила точно в рот и с плеском зелёной слизи пробила панцирь с другой стороны.

Пуля не остановила полёт. Безжизненная и удивительно тяжёлая туша влетела в меня со всего хода. Боль в ранах остро напомнила, что ведьмы не всесильны.

Я согнулся. Упырь использовал момент и будто в танце приблизился. Схватил за горло. Поднял над полом. Воздуха не хватало. Позвонки, готовясь разорвать связи, угрожающе хрустнули.

– Ты дурак. Ветров! – кричал он в гневе. – Как ты стал майором!? Ты ведь ничего не понимаешь! Меня надо защищать. Но ты сторону выбрал, так что сгинешь в моих руках. И я уже чувствую, как твоя жизнь уходит…

Я не знал что сделать. Он выбросил пистолет и я цеплялся за его руку. Последний рывок. Коленом смог опереться ему на грудь. Вторым, что оставалось сил, ударил по челюсти. И это сработало. Я услышал, как щёлкнули его зубы. А следом ослабла хватка.

Судорожный глоток воздуха в падении вернул меня к жизни. Упырь быстро опомнился и снова потянул свои лапы. Я отскочил. Найти сходу оружие не получилось. Достал кастет. Его шипы из серебра. Подойдёт.

– Защищай меня! – снова закричал упырь в исступлении. Так громко, что дрогнул пол. Это плохо. Семейка могла услышать.

Рванул к нему. В подкате приблизился вплотную. Он не ожидал. Оставил ноги открытыми. И заорал от мощного удара. Я поднялся и наотмашь добавил в челюсть. Осталась кровавая вмятина. Человек бы свалился без чувств. Но упыря это только раззадорило.

Мы обменивались ударами и блокировали их. Как игра в ладушки на последнем уровне сложности. Удар. Блок. Удар. Блок. Удар. Блок. Удар. Блок.

Первый пропустил я. Но успел немого отстраниться. Кулак пролетел перед самыми глазами. Свернул нос на бок. Но боли ощутить не успел. Сердце слишком колотилось и адреналин вспенивал кровь. Тут же в ответ и сам упырь пропустил удар. В скулу. Теперь почти вся левая сторона его лица стала кашей. Глаз заплыл и нос с хрипом втягивал воздух. Победа стала ощутимой. Ещё удар. Ещё. Ещё. Месиво разрасталось.

В приёмной прозвучали первые выстрелы. Крики, топот в коридоре. Мне хотелось помочь ребятам, но это потом.

Пока я отвлёкся, упырь собрался с силами и пробил в ответ. Он казался слабым, но даже так я едва не потерял сознание. Точный удар за ухо способен и здоровых бойцов отправить в нокаут. Меня повело.

Колов хотел выиграть несколько секунд. Чтобы собраться, перехватить инициативу. Оттолкнул меня на свой стол. Я приземлился сначала на него, затем перевернулся через голову и снова приземлился уже за него.

Тут, между столом и окном, в уютном убежище, лежал мой пистолет. С любого другого места его не увидеть. И теперь, когда рука обхватила ребристую рукоять, я чувствовал, что осталось только закончить.

А за окном творилось нечто странное. Оборотни вырвали ворота и проникли во дворец. На земле лежало несколько трупов. Догорал огонь в воронке от взрыва. Там где раньше росла сирень. Полиция появилась. Но они оцепили улицу и разгоняли зевак. Упыри попали в немилость? Хотел бы я знать, почему.

Выскочил из-за укрытия. Колов направлялся ко мне. Не танцевал, не изображал. Шёл неуверенно, на смерть. Я взял его на прицел.

– Почему я тебя защищать должен? – спросил я. Всё равно уже ничего он не изменит.

– Опомнился. – через лютую боль он всё же заговорил. Только левой стороной. И слова разжёвывал, будто никак не мог их вспомнить. – Скоро ты будешь на моём месте!

Больше он рассказывать не хотел. Забыл многословие наверное. Я нажал на курок. Голова упыря дёрнулась. Он застыл. Начал падать. Сначала руки, потом и всё тело превратилось в прах. На пол пустой грудой обвалился его вычурный костюм и горсть пепла. Древность показала своё лицо. Давно мёртвое, истлевшее. То, что не получилось сделать природе, вышло у меня. Только не делало меня это ни выше, ни сильней. И сломанный нос тому свидетель.

Я поспешил в приёмную. Там перестрелка не спешила утихать. Пальцы экономили пули. В отличие от упырей. Стены усеяли выбоины. По полу стелились мраморные осколки.

– У нас пуль на всех не хватит! – крикнул мне Филипп.

– Отступайте в кабинет.

Из коридора выскочил кровяной мешок с автоматом на перевес. Он кричал, зажав курок. И прекращать огонь не собирался. Кирилл, палец за дверью, пристрелил его чуть только заметил, но даже после смерти автомат замолчал не сразу. Только когда патроны кончились.

Кирилл закрыл дверь, повернул замок. Поможет на некоторое время. Когда в приёмную перестали проникать пули, мы отступили в кабинет. Придвинули шкаф к проходу. Снова выбрали укрытия. Здесь их оказалось значительно больше. И водителю не пришлось прятаться за стеклянным столиком.

– Вика! – я набрал оператора. – Какого чёрта спецназ сидит на улице?

– Я уточню.

Через минуту она перезвонила.

– Иван Петрович, они сказали, что нет санкции.

– Серьёзно? Бред же. Бегом к Натанычу, пусть он пробивает. Мы заперты, чтоб его.

– Колов убит?

– Да. Но семейка у него мстительная.

– Поняла.

Она перезвонила тут же. Я не успел ещё телефон от уха убрать. Только вместо Викиного голоса на том конце тяжело дышал Валерий Натанович.

– Ваня, эти скоты пустили тебя в расход. И вытаскивать никто не будет.

– Натаныч, как так-то?

– Не знаю. Я послал к тебе всех, кого смог. Но сам понимаешь. Пока они доберутся… Вы держитесь там.

Упыри принялись за дверь кабинета. Шкаф держался, но на долго ли его хватит оставалось только гадать.

– Я вот интересуюсь. Если выберусь отсюда, кому мне за это морду бить?

– Ветров, когда ты оттуда выберешься. «Когда». Там видно будет. Конец связи.

Я убрал телефон. Проверил обойму. Восемь патронов. Не густо.

– У кого сколько? – спросил.

– Четыре. И свинец.

– Только обойма свинца.

– Пять. И обойма свинца.

– Две. И обойма

– Шесть свинцовых.

Отозвались пальцы. Дело дрянь. И шкаф всё жалобнее стонал от ударов.

– Братцы. Лишний раз не рискуйте. В рукопашную без надобности не идите. К нам скоро придёт подмога. Может час. Может меньше. Главное продержаться.

Всего десять минут устоял шкаф. Он пал с треском. Разлетелся ошмётками полок и обрывками книг. И через разорванный портал двери в кабинет ворвалось пять мешков. Потных, кричащих. Они полили жалящим дождём всё вокруг. Разбили окна, разнесли в щепки дубовый стол. Я почувствовал, как от пластин в куртки отлетело пару пуль. Больно, но не смертельно. Только синяки останутся.

Точными выстрелами, без промахов, пальцы уложили первую волну. Потом всё затихло, застыло в ожидании. И снова атака. Ещё восемь. То ли человек, то ли упырей. И все падали возле лежащих. Сыпались на них пеплом.

Сквозь крики я услышал и знакомый голос. Филипп держался за живот. Он вывалился из-за укрытия и не мог уползти обратно. Беззащитный, корчащийся на самом виду. Ему на помощь кинулся Андрей. Другой палец. Схватил за шкирку и потащил. Но не хватило всего шага. Очередной залп неугомонного упыря оставил на спине тропу смерти. Андрей рухнул на Филиппа сверху. Прикрыл его напоследок.

Упыря пристрелил я, потом ещё одного, ещё. Я не заметил, как пули кончились. Затем отстрелял и железные.

– Пусто! – крикнул я.

– Один патрон! – мне ответил только Кирилл.

Там, где прятался Станислав теперь торчала безжизненная нога. Тело скрылось за шкафом. Пятого пальца, Арсена, я не видел совсем. Решил, что и у него всё плохо.

Упыри слышали нашу перекличку. Они знали, что ещё один выстрел, и можно нас брать голыми руками. Потом определились, кому этот выстрел достанется.

В кабинет вбежала девушка. Таких называют потаскухами. Помятая, растрёпанная, в отвратительной вызывающей одежде. И в руках автомат. Она пыталась найти нас, но мы хорошо затаились. Смотрели на неё через щели. Тянули время, как только могли.

– Ну же. Вот я. Стреляйте! – требовала она смерти.

Снова раздались выстрелы. Кто-то прорывался из коридора. Потаскуха испуганно обернулась. Тут-то Кирилл и всадил ей последнюю пули прямо в висок. Она безвольно рухнула, раздвинув по привычке ноги.

Стрельба стихла очень быстро. Перешагивая через трупы, растоптав пепел, к нам зашли спасители. Весь отдел пришёл на помощь. Те кто вчера смог усомниться в моей честности, сегодня готовы были жертвовать собой ради меня. Увидев мёртвых соратников, вошедшие сникли. И только мой сломанный нос им немного поднял настроение.

– Ветров, я тебя всяким видел, но это особенно хорошо. – сказал один широколицый капитан. Павел Медяков. Его весь отдел недолюбливал именно за постоянные шуточки по поводу и без. И теперь некоторые осуждающе покосились на него, хоть и ничего не сказали.

– Давай вправлю. – предложил другой. Миша Волошин. Хороший парень, хоть и кажется иногда, что вместо сердца у него кусок льда.

Он приложил два больших пальца, примерился. Куда он дёргал, я не видел. В глазах заискрило. Когда опомнился, нос уже вернулся на своё место. Разбухший, окровавленный. Но так привычнее.

Водитель выбрался из своего укрытия бледнее январского снега.

– Вы видели, как Арсен в окно вывалился? – спросил он.

– Тимофей, ты ехать можешь?

– Петрович, ты серьёзно? – возмутился майор Моисеев. Жёсткий мужик чуть старше меня. Он даже со своими порой бывал грубее, чем с преступниками. Но не сегодня. – Дай человеку отдохнуть. Тебя Вася отвезёт куда надо. Скажи, что я велел.

Хотелось скорее вырваться из мрачного замка. Я начинал верить, что если не покину его сию секунду, останусь навечно. Убедился, что Кирилл цел, Филипп жив. Посмотрел из окна на Арсена. Вокруг него суетились ребята из скорой помощи. С души камень упал. Значит жив ещё, курилка. Дружески похлопал водителя.

С удивлением прошёл знакомыми поворотами до гаража. Следы боя изменили все залы и комнаты. Везде лежали тела. Пустые пыльные одежды. Стены, картины и гобелены растреляны будто по решению суда. Оборотни полегли всем составом. Кто-то стонал, зализывал раны. Немногие из уцелевших. Я насчитал троих.

Часть упырей со своими кровяными мешками бежали. Я не знал этого наверняка. Догадывался. Надеялся. Не могло же целое общество в одночасье кануть в лету. Крупнейшее в стране, одно из древнейших в амире. Такой пласт истории, охапка традиций и яркое влияние на всю культуру. Как бы ни презирал я их, но такого удела пожелать им не мог даже в пьяном угаре.

Вышел во двор. Скорые отъезжали одна за другой. Им на место прибывали новые. Вереница каталок тянулась к ним от самого крыльца. А рядом скромно сидел чёрный пудель. Растянув пасть в улыбке, высунув язык. Заметив меня, он перебрал ногами, но с места не двинулся. И что только забыл он здесь? Чей он? Впрочем голова пухла от других мыслей, чтобы ещё и о бродячем псе думать.

Теперь домой. Хотелось сказать, что отдыхать, но ещё оставалась карта памяти. Что она мне откроет, пока не имел ни малейшего представления. Может снова отложу сон на потом. Как обещание выучить иностранный язык.