Читать книгу Василий Теркин. Стихотворения. Поэмы - Александр Трифонович Твардовский - Страница 84

По дороге прифронтовой,

Запоясан, как в строю,

Шел боец в шинели новой,

Догонял свой полк стрелковый,

Роту первую свою.

Шел легко и даже браво

По причине по такой,

Что махал своею правой,

Как и левою рукой.

Отлежался. Да к тому же

Щелкал по лесу мороз,

Защемлял в пути все туже,

Подгонял, под мышки нес.

Вдруг – сигнал за поворотом,

Дверцу выбросил шофер,

Тормозит:

– Садись, пехота,

Щеки снегом бы натер.

Далеко ль?

– На фронт обратно.

Руку вылечил.

– Понятно.

Не герой?

– Покамест нет.

– Доставай тогда кисет.

Курят, едут. Гроб – дорога.

Меж сугробами – туннель.

Чуть ли что, свернешь немного,

Кто свернул – снимай шинель.

– Хорошо – как есть лопата.

– Хорошо, а то беда.

– Хорошо – свои ребята.

– Хорошо, да как когда.

Грузовик гремит трехтонный,

Вдруг колонна впереди.

Будь ты пеший или конный,

А с машиной – стой и жди.

С толком пользуйся стоянкой.

Разговор – не разговор.

Наклонился над баранкой, —

Смолк шофер,

Заснул шофер.

Сколько суток полусонных,

Сколько верст в пурге слепой

На дорогах занесенных

Он оставил за собой…

От глухой лесной опушки

До невидимой реки —

Встали танки, кухни, пушки,

Тягачи, грузовики,

Легковые – криво, косо,

В ряд, не в ряд, вперед-назад,

Гусеницы и колеса

На снегу еще визжат.

На просторе ветер резок,

Зол мороз вблизи железа,

Дует в душу, входит в грудь —

Не дотронься как-нибудь.

– Вот беда: во всей колонне

Завалящей нет гармони,

А мороз – ни стать, ни сесть…

Снял перчатки, трет ладони,

Слышит вдруг:

– Гармонь-то есть.

Уминая снег зернистый,

Впеременку – пляс не пляс —

Возле танка два танкиста

Греют ноги про запас.

– У кого гармонь, ребята?

– Да она-то здесь, браток… —

Оглянулся виновато

На водителя стрелок.

– Так сыграть бы на дорожку?

– Да сыграть – оно не вред.

– В чем же дело? Чья гармошка?

– Чья была, того, брат, нет…

И сказал уже водитель

Вместо друга своего:

– Командир наш был любитель…

Схоронили мы его.

– Так… – С неловкою улыбкой

Поглядел боец вокруг,

Словно он кого ошибкой,

Нехотя обидел вдруг.

Поясняет осторожно,

Чтоб на том покончить речь:

– Я считал, сыграть-то можно,

Думал, что ж ее беречь.

А стрелок:

– Вот в этой башне

Он сидел в бою вчерашнем…

Трое – были мы друзья.

– Да нельзя так уж нельзя.

Я ведь сам понять умею,

Я вторую, брат, войну…

И ранение имею,

И контузию одну.

И опять же – посудите —

Может, завтра – с места в бой…

– Знаешь что, – сказал водитель, —

Ну, сыграй ты, шут с тобой.

Только взял боец трехрядку,

Сразу видно – гармонист.

Для началу, для порядку

Кинул пальцы сверху вниз.

Позабытый деревенский

Вдруг завел, глаза закрыв,

Стороны родной смоленской

Грустный памятный мотив…

И от той гармошки старой,

Что осталась сиротой,

Как-то вдруг теплее стало

На дороге фронтовой.

От машин заиндевелых

Шел народ, как на огонь.

И кому какое дело,

Кто играет, чья гармонь.

Только двое тех танкистов,

Тот водитель и стрелок,

Все глядят на гармониста —

Словно что-то невдомек.

Что-то чудится ребятам,

В снежной крутится пыли.

Будто виделись когда-то,

Словно где-то подвезли…

И, сменивши пальцы быстро,

Он, как будто на заказ,

Здесь повел о трех танкистах,

Трех товарищах рассказ.

Не про них ли слово в слово,

Не о том ли песня вся.

И потупились сурово

В шлемах кожаных друзья.

А боец зовет куда-то,

Далеко, легко ведет.

– Ах, какой вы все, ребята,

Молодой еще народ.

Я не то еще сказал бы, —

Про себя поберегу.

Я не так еще сыграл бы, —

Жаль, что лучше не могу.

Я забылся на минутку,

Заигрался на ходу,

И давайте я на шутку

Это все переведу.

Обогреться, потолкаться

К гармонисту все идут.

Обступают.

         – Стойте, братцы,

Дайте на руки подуть.

– Отморозил парень пальцы, —

Надо помощь скорую.

– Знаешь, брось ты эти вальсы,

Дай-ка ту, которую…

И опять долой перчатку,

Оглянулся молодцом

И как будто ту трехрядку

Повернул другим концом.

И забыто – не забыто,

Да не время вспоминать,

Где и кто лежит убитый

И кому еще лежать.

И кому траву живому

На земле топтать потом,

До жены прийти, до дому, —

Где жена и где тот дом?

Плясуны на пару пара

С места кинулися вдруг.

Задышал морозным паром,

Разогрелся тесный круг.

– Веселей кружитесь, дамы!

На носки не наступать!

И бежит шофер тот самый,

Опасаясь опоздать.

Чей кормилец, чей поилец,

Где пришелся ко двору?

Крикнул так, что расступились:

– Дайте мне, а то помру!..

И пошел, пошел работать,

Наступая и грозя,

Да как выдумает что-то,

Что и высказать нельзя.

Словно в праздник на вечерке

Половицы гнет в избе,

Прибаутки, поговорки

Сыплет под ноги себе.

Подает за штукой штуку:

– Эх, жаль, что нету стуку,

Эх, друг,

Кабы стук,

Кабы вдруг —

Мощеный круг!

Кабы валенки отбросить,

Подковаться на каблук,

Припечатать так, чтоб сразу

Каблуку тому – каюк!

А гармонь зовет куда-то,

Далеко, легко ведет…

Нет, какой вы все, ребята,

Удивительный народ.

Хоть бы что ребятам этим,

С места – в воду и в огонь.

Все, что может быть на свете,

Хоть бы что – гудит гармонь.

Выговаривает чисто,

До души доносит звук.

И сказали два танкиста

Гармонисту:

– Знаешь, друг…

Не знакомы ль мы с тобою?

Не тебя ли это, брат,

Что-то помнится, из боя

Доставляли мы в санбат?

Вся в крови была одежа,

И просил ты пить да пить…

Приглушил гармонь:

– Ну что же,

Очень даже может быть.

– Нам теперь стоять в ремонте.

У тебя маршрут иной.

– Это точно…

– А гармонь-то,

Знаешь что, – бери с собой.

Забирай, играй в охоту,

В этом деле ты мастак,

Весели свою пехоту.

– Что вы, хлопцы, как же так?..

– Ничего, – сказал водитель, —

Так и будет. Ничего.

Командир наш был любитель,

Это – память про него…

И с опушки отдаленной

Из-за тысячи колес

Из конца в конец колонны:

«По машинам!» – донеслось.

И опять увалы, взгорки,

Снег да елки с двух сторон…

Едет дальше Вася Теркин, —

Это был, конечно, он.