Читать книгу Палитра дней - Александр Ушанов - Страница 6

Зима была суровой.

Злой мачехой накидывалась она на выходящих на улицу жителей. Попробуй только кто-нибудь одеться небрежно, не совсем по сезону: она хватала морозом за неукрытые щёки и носы, стискивала до ломоты в костях суставы пальцев рук и ног, перехватывала обжигающим инеем дыхание.

В квартирах включались все обогревательные приборы, а на кухнях горели все газовые конфорки. Окна и форточки не открывались, а все щели в проёмах были тщательно проконопачены и заклеены полосками бумаги либо пластырем.

Но зима не унималась…

В небольшом техническом подвальчике подъезда нашей многоэтажной коробки жил бомж – Наш.

Вначале, когда он впервые здесь появился, жители подъезда в испуге шарахались при виде появляющегося из темноты подвала существа. Подумывали было пожаловаться на него в домоуправление и участковому и ждали подходящего случая. Но потихоньку к нему привыкли, отметив его незлобливый характер, благообразную внешность, умение выглядеть чистым, насколько это позволяла столь необычная квартира. К тому же он не мусорил, не захламлял подвал барахлом и не исторгал запаха затхлости и вони – обычного спутника бомжей и неопрятных опускающихся личностей.

Конечно он иногда бывал «навеселе», но от этого не становился хамовитым и наглым.

А когда однажды он пинками выгнал из подъезда алкашей, решивших там справить свою нужду, все решили – пусть живёт. Вреда от него нет, а и польза случается.

Поэтому через несколько месяцев этого «квартиросъёмщика» местные старушки называли «Наш». Так и говорили:

– А вчерась Наш-то – такой пьяненький пришёл. Я уж смотрю, а он лужу у подъезда обходит: вот-вот плюхнется в неё. Но нет!..

Собираясь в магазин, я выглянул в окно на улицу: белым-бело, и шквалистый ветер раскачивает голые ветки деревьев. Холодно.

В подъезде на площадке первого этажа причитает баб Нюра:

– Дверь открываю, а он стоит синий, весь в сосульках и трясётся.

Рядом соседи с первого этажа. Наш стоит привалившись к стене, обхватив себя руками за грудь и сипит:

– Возьми!

Какое там «возьми»: от груди до сапог одежда покрыта льдом, не снять, не расстегнуть.

– Баб Нюр, давай-ка его в ванную: он уже себе что-нибудь отморозил.

Прямо в одежде и сапогах заталкиваем его в ванную и поливаем горячей водой из душа. Наш ещё весь трясётся, но окоченевшими пальцами расстёгивает куртку и оттуда поскуливая выглядывает лопоухая голова щенка…

Ещё через полчаса сидим на маленькой кухне. Баб Нюра налила горячего чаю, кто-то принёс сухую одежду, кто-то – бутылку водки.

Наш сидит у кухонного стола, смущённый таким избытком внимания. Он шёл с рынка через озеро по льду. Морозы, лёд толстый, но у берега – сброс сточных вод, покрытый тонкой коркой. Щенок провалился и не мог выбраться. Вытаскивая его, Наш и сам провалился по грудь. Пока дошёл – весь обледенел.

– Да что же ты не бросил его, ведь мог бы утонуть?

– Как же я мог? Он, как и я, бездомный. Свой!

– Ты – не бездомный, ты – Наш!

Он поднял голову и осмотрелся вокруг, всхлипнул, вспомнив что-то своё, и залпом выпил рюмку водки…

На его коленях, прикрыв глаза, лежала лопоухая морда щенка.

А вокруг, как одна семья, тепло улыбались лица соседей…

Помню, как в детстве мы играли во дворе, и всегда в команде ты был НАШИМ.

Смотрели кино и переживали за НАШИХ.

И даже сейчас смотрим телевизор и болеем за НАШИХ спортсменов.

И какая разница – профессор ты или бомж?

НАШИ своих не бросают!..