Читать книгу Космическая курица - Александр Вендеров - Страница 4

В горах, расположенных к востоку от Тридевятого царства, находилась Страна пердунов. Почва там каменистая, а климат холодный, и только самые неприхотливые растения могут давать урожай в той суровой земле. Например, горох. Тамошние люди питались этой грубой пищей, отчего у них вздувались животы, а из афедрона выходили кишечные газы. Вот соседи и прозвали их пердунами. Сначала пердуны сопротивлялись этому экзоэтнониму9, продолжая использовать своё исконное самоназвание, ныне уже совершенно позабытое, но несколько веков спустя и сами себя стали называть пердунами.

Как говорил думный боярин Яков Михайлович перед царём Тридевятого царства, пердуны были отличными воинами. Не было такого воинского искусства, которым они бы не владели. Особенно славились пердуны своими огнемётными орудиями, устройство которых проистекало из природы этих людей. Такой огнемёт обслуживали три человека: один отклячивал пятую точку, второй подносил к оной длинную трубку, а третий по команде офицера «Пли» чиркал огнивом. И так же делали все остальные тройки, входившие в состав зенитной батареи. Из боевых орудий вырывался сноп огня – то горели кишечные газы. Для следующего залпа воины менялись местами. Огнемёты пердунов могли нанести серьёзный урон супостату. А чтобы организмы солдат производили достаточно топлива для огнемётов, в обозе армии ехали большие телеги с горохом, бобами, капустой, редькой и сушёными грибами.

Истории известно множество примеров, когда маленькие, но воинственные народы подчиняли своей воле куда более крупных и могущественных соседей. Небольшая, затерянная в высоких горах Страна пердунов могла бы создать ещё один такой пример, но среди этого народа, на счастье соседних государств, пока не родился свой Атилла или Чингисхан. К захватам других стран пердуны не стремились, однако охотно нанимались на службу к царям, королям, султанам и падишахам и часто при каком-нибудь иноземном дворе составляли личную гвардию монарха. При этом те, кто отправлялся служить за границу, рассуждали так: наши правители ни с кем воевать не хотят, а мы хотим – ну так мир большой, и в нём воинских забав на всех пердунов хватит.

Страной пердунов правила династия Пихто. Каждого старшего сына в правящем доме называли этим именем, а если у очередного Пихто не было сыновей, то царское имя принимал муж старшей дочери и становился наследником престола. Титул правителя был короткий и ёмкий – дед. Пердуны с их традиционным почтением к старикам понимали это слово таким образом: дед – самый старший и самый уважаемый член общества, который заботится обо всех пердунах, своих внуках. Теперь страной руководил девяностотрёхлетний Пихто Двадцать восьмой – высокий широкоплечий старик с белыми словно снег волосами и доброй улыбкой. Такой возраст в семье Пихто не считался старостью: никто из них меньше ста лет не жил. Да и все пердуны, эти неприхотливые дети гор, чаще всего перешагивают за вековой рубеж, если не погибают в битвах или от капризов природы вроде землетрясений или камнепадов.

Пихто – старинный род лесников. Ведь и имя у них такое, что сразу вспомнишь о пихте. В давние времена Пихто были хранителями всех растений, кроме цветковых, а последние находились в ведении Березовских. Однажды, когда род Березовских пресёкся со смертью бездетного Стаса Березовского всего лишь в восьмидесятидевятилетнем возрасте, Пихто стали хранителями всех растений Страны пердунов, а со временем – хранителями вообще всего живого. Долго ли, коротко ли, а наступил день, когда Пихто заняли престол Страны пердунов, и тогда первый дед из древнего рода лесников провозгласил себя Пихто Первым. А теперь уже Пихто Двадцать восьмой на престоле!

Всё это вспоминал Василий-царевич, когда в сопровождении пяти служащих посольского приказа и десяти воинов пересёк границу Страны пердунов и поднимался в горы. Космическая курица нанесла урон и этому горному краю. Василий то и дело встречал разорённые селения с разрушенными до основания саклями и раздавленными людскими телами. В одном ущелье навстречу ехали верхом пердун с женой. Василий придержал коня:

– Здравствуйте, люди добрые! Куда путь держите?

Пердуны, говорившие на своём языке, не поняли ни одного обращённого к ним слова. Выручил толмач Глеб, перевёл вопрос. Горцы ответили:

– Мы за своим стадом овец едем, чтобы перегнать его в лес. Там курице этой проклятой несподручно будет наших овечек между деревьев ловить.

– А сильно вас курица потрепала?

– Очень, мой господин! Она трёх коров у нас съела. И другим от неё досталось. Прилетела три дня назад в столицу и там проглотила многих знатных людей, а в их числе деда Пихто Двадцать восьмого и его сына Пихто Двадцать девятого. И Коня в пальто сожрала.

– Так, значит, дед Пихто погиб?

– Погиб, мой господин. Но у нас теперь новый дед Пихто, по счёту тридцатый.

– Сочувствую вашему мужественному народу. А что за Конь в пальто? Никогда не слышал.

– А это, мой господин, любимый конь старого деда Пихто. У него кожа чувствительная была – вот Пихто Двадцать восьмой и приказал сшить ему пальто, чтобы животное на солнце не обгорало. Он ведь очень добрый – наш дед Пихто. И все в их семье такие.

Поехали дальше. Значит, старый дед Пихто погиб и его сын вместе с ним. Не дождался своей очереди править. Василий уточнил у одного из своих спутников, который вёл в посольском приказе всевозможные статистические записи:

– Николай, а сколько лет было покойному деду Пихто? Упокой, Господи, его душу в селениях райских.

– Девяносто три, твоё царское высочество.

– А наследнику, что съеден вместе с отцом? Вообще, расскажи мне, сколько кому лет в их семье, а то я в этих Пихто путаюсь слегка.

– Пихто Двадцать девятому, царство ему небесное, было семьдесят лет. По их меркам, совсем молодой. Сейчас на престоле Пихто Тридцатый – ему сорок пять лет. У него есть сын Пихто Тридцать первый. Тот, слышно, шибко лихой воин, а годков ему… Запамятовал, твоё царское высочество, щас в записи гляну.

Николай вытащил из перемётной сумы маленький томик, быстро нашёл нужное место и закончил статистическую справку словами:

– Сыну евоному, Пихто Тридцать первому, вчерась двадцать три годочка стукнуло. А ещё есть Пихто Тридцать второй, младенец пока. Два года ему.

– Так, значит, дед Пихто праправнука дождался?

– Выходит, да. Только там, у курицы-то в зобу, ентому не шибко обрадуешься. Долго бы ещё старик правил, если бы не напасть ента космическая.

Василий-царевич со своими людьми ехал спешно. Пока были на землях Тридевятого царства, меняли лошадей у воевод городов, что встречались по пути, а тут, в горах Страны пердунов, где лошадей сменить возможности не было, лишь давали животным короткий отдых и скакали дальше, забираясь в горы всё выше и выше. Справа показался силуэт Кудыкиной горы – самой высокой вершины в Стране пердунов, покрытой снегом даже летом. Она была восхитительна в лучах утреннего солнца! Но Василию было не до окружающих красот: мысли были вовсе не радостные, и не только из-за космической курицы. Скакал он на коне и думал: «Тёзка моя и невестка, Василиса Премудрая, и вправду мудрее и умнее всех людей в нашем царстве, а может, и всех людей в мире. И батюшка, будьте благонадёжны, сделает её царицей! Она, а не я, старший сын царя Михаила, унаследует всё наше Тридевятое царство. А где же это видано, чтобы власть над государством бабе отдавать? Вот кабы слопала её курица, так я стал бы следующим царём».

До таких злобных дум дошёл Василий-царевич, снедаемый гордыней и непомерной жаждой власти. Когда отец отправил его с посольством к пердунам, дед Пихто Двадцать восьмой был ещё жив. У Василия мелькнула мысль попросить его, пользуясь моментом, о помощи в борьбе за престол. Мелькнула и погасла: дед Пихто справедлив и очень ценит царскую сноху, к которой не однажды в затруднительных положениях отправлял тайных послов, чтобы получить совет, как лучше поступить в том или ином положении. Да и что Василий мог предложить пердунам в награду? Они, суровые обитатели гор, неприхотливы, и у них есть всё, что нужно для жизни. А нужно им немногое, и даже правящая династия не занимается накоплением богатства.

Но когда Василий узнал о гибели старого деда Пихто и о новом деде Пихто, он решил соблазнить последнего золотом из царской казны и обещанием отдать пердунам приграничную область Тридевятого царства, расположенную в плодородных предгорьях. Пусть воины, которых приведёт Василий в Тридевятое царство, захватят царя Михаила вместе с Василисой! Да и других возможных претендентов надо бы убрать с дороги. Своих братьев, Ивана и Фёдора, как и отца с невесткой, Василий решил насильно постричь в монахи и распихать по самым дальним монастырям Тридевятого царства.

Он ещё более укрепился в своём намерении, когда увидел, что столица Страны пердунов совершенно разрушена космической курицей. Да и посевы тех неприхотливых растений, что составляли привычный рацион здешних людей, как видел Василий, сильно пострадали: курица возле стольного города разрыла землю огромными лапами. Она, видимо, тут нежилась, валяясь в пыли, и отстоять город не помогли даже артиллеристы. Значит, пердунам понадобятся ресурсы, чтобы восстановить разрушенную страну и уничтоженный город, а он, новый царь Василий, с полной готовностью поможет союзникам.

Дед Пихто Тридцатый, мужчина средних лет с длинными волосами и едва заметной проседью в чёрной бороде, принял посольство из Тридевятого царства на поляне вблизи превращённой в руины столицы. На просьбу дать воинов он ответил, а толмач перевёл:

– Дам. Твой батюшка и Василиса нашему государству много доброго сделали. Но вот что я думаю: помогут ли мои артиллеристы? Вон курица разрушила наш город несмотря на огнемёты и половину людей в нём погубила: кого съела, а кого задавила.

– О глубокоуважаемый дед Пихто Тридцатый! – обратился Василий к новому правителю. – Какие тяжкие времена настали! Неужели она совсем огня не боится?

– Боится, конечно, только уж очень она здоровая. Что наши воины сделают? Разве перья ей маленько опалят. А когда эта курица голодная, ей всё нипочём. Дам я тебе одну сотню воинов противовоздушной обороны, а больше, не взыщи, дать не могу: свою державу тоже защищать надо.

– И за это я благодарен тебе, мой добрый и великодушный сосед! Ещё я имею сказать тебе нечто тайное. Прошу тебя: прикажи уйти всем, кому ты не доверяешь, зная их болтливость.

– Пусть оставят меня наедине с Василием-царевичем и толмачом, – распорядился дед Пихто.