Читать книгу Затяжной конфликт - Александр Венгер - Страница 3

Поначалу Максим… как бы поприличнее выразиться?.. слегка офонарел, узнав, что во главе Дружины поставлен Григорий Отрепьев. Да-да, тот самый – Лжедмитрий. Впрочем, этому не нашлось никаких подтверждений, кроме его собственных слов.

На учениях Самозванец показал себя человеком решительным и неглупым. За действиями своей армии он следил с невысокого холма. Отрабатывалось отступление при частичном охвате вражеским войском. Несколько десятков человек потрясали деревянными мечами и вопили перед фронтом и с флангов, изображая неприятеля. Нужно было следить, чтобы при отходе отряд не распался на мелкие группы, вовремя проводить подмену уставших, «раненых» и «убитых» воинов.

Максим записался в сотню, в которой состоял Славка. Их командир на сборы не явился, заместитель назначен не был, и начался большой марлезонский бардак. Само собой вышло, что решения стал принимать Максим, хотя, видит Бог, он вовсе не стремился руководить.

– Ребята, на левом фланге дыра! Смещаемся левее!

– Давайте сменим того изящного юношу, он достаточно пробыл на передовой.

– Первый ряд, отходим чуть быстрее! Еще, еще!

Максимов стиль командования ребятам понравился, и сотня работала на удивление слаженно. Выяснилось, что субтильного юнца зовут Петей, здоровенного пьяного детину в футболке с надписью «Пьянству – бой!» – Федей, а хлопца с казацким чубом, приплюснутым носом и глазами навыкате – Лёхой.

На вечернем сборе командиров Максим впервые увидел воеводу вблизи. Маленького роста, ширококостный, он был слегка похож на фотографию молодого Ленина, недавно попавшуюся в интернете. Рядом с ним околачивался его помощник по прозвищу Толстый Вася, рыжий и лохматый как орангутан, сбежавший из зверинца.

Самозванец сыпал архаизмами, перемежая их жаргоном разных эпох: видать, общался на том свете со всяким сбродом. Был он также не прочь щегольнуть латинской фразой, вставляемой обычно не к месту.

– Ты кто таков? Не припомню тя допрежь сего дня.

– Виктора Блинова не было, я его заменял, – отрапортовал Максим.

– Раздолбая Виктора? Опять, поганец, рамсы попутал! А я гляжу, осьмая сотня ныне подвизалась отменно. – Резко сменив интонацию, он обратился к помощнику: – Зачем не доложил?

– Замотался, простите великодушно. Вижу, всё благоразумно – ну и не стал беспокоить.

В ответ на умоляющий взгляд Васи Максим ободряюще подмигнул: мол, никому не скажу, что ты не удосужился заглянуть на наш фланг и сейчас впервые услышал про отсутствие Виктора.

– Блинчикова – рядовым в одиннадцатую сотню, новенького – сотником осьмой, – распорядился воевода. – Как звать?

– Максим.

– Желаешь стать предводителем осьмой сотни?

– Нет.

– Во шельмец! Хвалю. Ну, не желаешь – твоя воля, а я уже тя приговорил. Dura lex sed lex1.

– Служу Всевышнему! – буркнул Максим. Небесного устава он не знал, но решил, что такой ответ подойдет.

– Ты не обижайся, что он тебя дурой обозвал, – шепнул Максиму Толстый Вася. – Это он так, для порядку.

В завершение встречи Самозванец устроил Максиму допрос: кто таков, чем занимаешься. Максим, как мог популярно, объяснил. Григорий рассказу о компьютерах не удивился.

– Вон оно как! Теперь-то я уразумел, отчего народ ныне такой бездумный, – кивнул он. – За вас эти ваши изделия думают, а вы уж разучились за ненадобностью. Скоро, глядишь, измыслите изделие, чтобы за вас девок любило – тады и вовсе без хлопот заживете.

Бессемейное положение Максима воеводу устроило.

– Это к лучшему, – заявил он. – Коли убьют, то ни вдовы, ни сирот. Даром что опосля Последней Битвы всё одно ничего из прежнего не останется.

Отрепьев сразу проникся к Максиму теплыми чувствами. Этому способствовало расположение приблудной кошки, постоянно ошивавшейся при Лжедмитрии. Она была изящна, аристократична и капризна. В ней чувствовалась благородная сиамская кровь, хотя изрядно разбавленная помойными генами. Григорий называл ее Мариной, безудержно баловал и безраздельно доверял кошачьей интуиции в оценке людей.

В одну из встреч Максим рискнул в корректной форме поинтересоваться, зачем воевода выдает себя за покойника:

– Послушай, почему командовать живыми назначили тебя, воскрешенного?

– По знакомству, – усмехнулся Отрепьев. – Меня Михаил-архангел уже не первый век знает, а вы, первоживущие для него terra incognita2. Оттого и веры вам нет.

– А как получилось, что выбрали именно тебя? Почему, скажем, не Наполеона? Хотя ты не знаешь, кто это…

– Всё я знаю. Я, как вернулся к жизни, читать стал. Разобрался с грамотой вашей безграмотной и принялся за книги – исторические, философические, теологические. Ну, поставь ты Наполеона над русской дружиной – кто ж его басурманский язык разберет?

– Так он что, во французской дружине?

– Ничуть не бывало. Над галлами поставлена Дева.

– Дева Мария? – изумился Максим.

– Ты чего, ума решился?! Дева Жанна.

– А-а-а, Жанна Д’Арк?

– Ну да. А Наполеон твой, Буонапарте, как про это прознал, так напялил треугольную шляпу, поднабрал солдатиков – из тех, коих в России положил, – и подался к Антихристу. Говорит: «Невместно мне подвизаться под началом у девки». Больно кичливый. А супротив меня он щен неприязненный. До Белокаменной допер, спалил ее к чертям, прости Господи, да и драпанул, аки петух обезглавленный, кровию блюющий. Per aspera, да не ad astra3. А я царем на Москве сидел. За то обо мне пиесу написали и поют ее на разные голоса.

Он начал мурлыкать какой-то мотив, дирижируя сам себе обеими руками. Максим усмехнулся, и Отрепьев посмотрел на него неодобрительно. Реплика «Пьеса-то не о тебе, а о Борисе Годунове» окончательно вывела его из себя.

– Коли ты успокоился на том, что заглавие прочел, так о Бориске. А как целиком зачтешь, то прознаешь, что обо мне.

– Да читал я, читал, – засмеялся Максим. – Помню: «Изловить того вора Гришку и повесить».

Григорий возмущенно закричал:

– Не было такого! Наврал последыш Гаврилы Пушкина. Сам-то Гаврила, хотя и лукавый был боярин, да разумный. А этот – балабол без разумения. Сроду я в ту корчму не захаживал, и грамоты царской не зачитывал, и на Варлаама не наговаривал.

Он бы еще долго хаял Александра Сергеевича, но тут прибежал Толстый Вася и напомнил, что максимовой сотне пора изгонять бесов. По закону войны людям надлежало сражаться с людьми, а демонам – с ангелами. Однако будут ли посланцы ада соблюдать закон? На всякий случай следовало научиться отражать их нападение. Начальство организовало тренинг: дружинники по очереди сотворяли крестное знамение, и Вася, изображающий демона, в комическом ужасе отлетал прочь. Кто-то вместо троеперстия сложил кукиш – тоже сошло. Отец Николай удовлетворенно приговаривал: «Вот так, святым крестом ему в рыло!». Инаковерующие в демоноборчестве не участвовали, поглядывали на церемонию подозрительно.

Увлекшись наблюдениями, Максим прозевал приближение Виктора Блинова, бывшего командира своей сотни. Уклониться от встречи уже было невозможно. Блинов – неприятный субъект с харей истощенного хряка, – нехорошо улыбаясь, процедил:

– Давно к тебе подбираюсь, да ты всё ускользаешь. Теперь не увернешься.

– И не пытаюсь, – ответил Максим не вполне искренне. Он и раньше не раз ловил на себе недобрые взгляды Виктора, но счастливо избегал столкновений.

– Что, снюхались с Гришкой, выперли меня, мерзавцы? Тебя – в командиры, меня – за борт? Ну-ну. Думаете, вам теперь счастье выпадет? Не надейтесь. Еще наплачетесь, вспомните Блинова, только поздно будет. – Он оценивающе оглядел Максима и добавил: – Надо бы тебе рожу набить, да не стану.

Плюнул, повернулся и, слегка прихрамывая, пошел прочь. Благородство Блинова объяснялось просто: хоть он и был высок ростом, но не отличался крепким сложением. Спортивная фигура противника подействовала на него отрезвляюще.