Читать книгу День восьмой. Том второй - Александр Сиваков, Александр Владимирович Сиваков - Страница 12

Алёна, пока Алексей ехал домой, несколько раз звонила ему. Но несмотря на всё это, она то и дело беспокойно подходила к окну, будто бы не веря, что он всё-таки приедет. Наконец, заслышав шум машины, женщина опрометью кинулась к дверям и встретила Алексея уже около гаража.

– Вот, видишь, успел. А ты волновалась. Во сколько поедем?

– В час. Обедать будешь?

– Лучше потом. ВМЕСТЕ. ПООБЕДАЕМ, – Выделил Алексей каждое слово.

Алёна засмеялась и повела мужа в дом.

– Никак не могу поверить, что сегодня девочки будут с нами, – на ходу поведала она. – Мне даже кажется, что у меня совсем другая жизнь начинается, не то, что раньше… Третья, – подумав, сконкретизировала она.

– Что – третья? – Не понял Алексей.

– Третья жизнь. Первая закончилась, когда я с тобой познакомилась, тогда всё сразу поменялось и стало совсем по-другому. Вторая вот сейчас заканчивается. Как только мы уедем из дома за ними – и всё, занавес опустится. А вот когда мы вернёмся назад, уже с ними, начнётся третья.

– У нас остался ещё час, чтобы пожить по-холостяцки.

Алёна вспыхнула.

– Не надо, Лёшенька, сегодня всё-таки пятница.

Тот обескуражено пожал плечами.

– Пойдём к девочкам в комнату, посидим, – предложила девушка, чтобы загладить наступившую неловкую паузу.

Алексей кивнул.

Который раз Алёна заходила в комнату, которую в зарубежных фильмах называют детской, и придирчиво осматривала каждую мелочь. Она пыталась поставить себя на место Ирины и Вики и представляла, понравится ли это им, удобно ли будет этим пользоваться. Ещё в первые дни знакомства с Ириной она выяснила, что любимый цвет девочки – голубой, поэтому вся комната была выдержана в голубых тонах: голубовато-розовые обои, белые, с голубым отливом занавески, голубые пододеяльники. И даже скатерть на столе была бело-синей в мелкую клеточку.

«А у Вики любимый цвет – жёлтый. Я надеюсь, она не обидится, что здесь всё такое… не её цвета»

Недавно, листая какой-то журнал, Алёна наткнулась на заметку, в которой утверждалось, что по любимому цвету можно определить характер человека. Получилось, что Ирина очень романтична, а Вика – желчная и сварливая особа.

«Это всё враки, – решила девушка, отбрасывая журнал в сторону. – Вика не может быть сварливой!»

Алексей, зайдя в комнату, тут же подошёл к двухъярусной кровати, стоящей в углу, и пошатал крепко сбитые стойки. Стойки были надёжно привинчены к полу большими железными уголками, поэтому кровать не шелохнулась. Ему было, чем гордиться. Эту кровать придумал и собрал он сам.

– На ней будет спать интереснее, – заявил он, показывая предварительный чертёж

– А во сне оттуда никто не упадёт?

Алексей знал, что первый вопрос будет именно таким, поэтому с готовностью пояснил, тыкая пальцем в бумагу:

– Вот, видишь, ограничительные планки. Упасть с такой кровати практически невозможно.

Спорить с мужем Алёна не стала, но во взгляде её ясно читалось недоверие. Впрочем, когда через неделю всё было готово и девушка увидела кровать воочию, то она убедилась, что это действительно безопасно.

Алексей на этом не остановился и в торце кровати, которая не примыкала к стене, сделал своеобразный спортивный уголок, состоящий из шведской стенки, турника, гимнастических колец и даже небольшого каната, по которому можно было подняться сначала на турник, а потом на второй ярус.

– А они не убьются? – Опять засомневалась Алёна.

– Думаю, нет, – хмыкнул Алексей. – Наоборот, как две маленькие обезьянки будут тут веселиться.

Над каждым ярусом девушка повесила иконы, наверху – святой мученицы Ирины, внизу – мученицы Виктории. Алёне казалось, что девочки разместятся именно таким образом.

Скользнув взглядом по иконам, Алёна машинально перекрестилась. Алексей зашёл ей за спину и повторил этот жест.

– Как ты думаешь, Алёнушка, они вечерние молитвы будут с нами читать?

– Я думаю, да, – с сомнением ответила девушка. – Они уже довольно взрослые. Двадцать минут для них – не так то уж и много.

– Одна семьдесят вторая часть суток, – вставил Алексей.

– Ирина выдержит, – продолжала Алёна, не услышав этой реплики, – а Вика – даже и не знаю. Если ей будет скучно, я с ней потом отдельно детское правило читать буду.

– Я думаю, не стоит заставлять девочек молиться. Если они сами захотят – тогда можно, а так… Как ты считаешь?

– То есть просто пойти молиться и им ничего не сказать.

– Нет, сказать, конечно, нужно, а вот принуждать не стоит.

– Ладно, там будет видно.

Алёна уселась на небольшой стул, стоящий перед письменным столом. Стул пришлось отодвинуть чуть в сторону, потому что ноги под столом не умещались. Стол был специальный, детский. Алёна выбирала его сама. На ценнике было написано: «Для детей от 6 до 13 лет». Он был как будто специально создан для Вики и Ирины и даже был двойной, ящики были с каждой стороны. Поэтому девочки могли делать уроки вместе, сидя рядом друг с другом.

Алёна наугад выдвинула один из ящиков. Любому было бы понятно, что это сторона – Ирина, она любит рисовать: ручки, карандаши, ластики, альбомы… А если сюда сядет Вика? Наверное, пересядет на соседнюю половину. Там всякие разрисованные пеналы, множество всяких мелочей, которые должны быть интересны девочке её возраста. А Ира взрослее; вряд ли она будет довольна такими несерьёзными безделушками.

Алексей бродил взад-вперёд по комнате. Лицо у него было таким мрачным, что Алёна спросила, не случилось ли чего на работе.

– На работе всё в порядке. – Он выделил голосом первую часть фразы.

– Беспокоишься, как сегодня всё пройдёт? – Поняла женшина.

– Что-то вроде.

– Не волнуйся, Лёшенька, всё будет хорошо. И девочки нас очень ждут… Не понимаю, почему с утра нельзя было их забрать! – Тон её голоса так резко изменился, что Алексей даже отступил на шаг от неожиданности.

– Там какие-то документы нужно подготовить, ты же сама говорила.

– А, ну, да… – Алёна захлопнула ящик стола – там и так уже всё было смотрено-пересмотрено. – Лёшенька, поехали сейчас, а? А то я не могу больше ждать.

– Ты ждала столько месяцев, а теперь каких-то тридцать минут не можешь усидеть на месте.

– Да, не могу!

Алёна приобняла мужа и чуть-ли не силой повела его из комнаты.

– Оденься поприличнее, – сказала она, когда Алексей, потирая подбородок, в раздумье застыл перед шкафом.

– Зачем? Кому нужно – те и так знают, сколько у меня денег и во что они вложены.

– Знают, но не все. Я хочу, чтобы ребята из ирочкиной группы увидели и тебя в дорогом костюме, и нашу машину. Кстати, её не помешало бы помыть по дороге.

– Зачем им меня видеть?

– Чтобы знать, что девочки уезжают не просто в семью какой-то поломойки! – Последнее слово она прошептала едва слышно.

– Тебя дети так называют? – Невозмутимо уточнил Алексей.

– Когда думают, что я не слышу. А некоторые – и в глаза.

Алексей застегнул рубашку и принялся завязывать галстук.

– Ещё один повод за то, чтобы уйти с этой чёртовой работы. Тем более, уже этим вечером ты будешь семейным человеком, с двумя детьми. У тебя будет очень мало времени, которое ты сможешь им уделять.

– Нет, Лёша, я так не могу. Если я уйду из детского дома, там вообще никого не останется. А я уже привыкла ко всему, что там происходит.

– Ты что, в детском доме одна работаешь?

– Там больше нет уборщиц, Лёша. Там даже воспитателей не хватает, за такую смешную зарплату мало кто соглашается работать.

– Как знаешь. – Чтобы скрыть неудовольствие, Алексей сделал вид, что рассматривает себя в зеркало. – Только я бы на твоём месте хотя бы поговорил с отцом Андреем.

– Ладно, поговорю. Только вряд ли батюшка будет в восторге от твоей идеи. Именно он и устроил меня на эту работу.

– Изменились обстоятельства. Тогда у нас ещё не было детей.

– Вижу, психологически к роли отца многодетного семейства ты уже подготовился, – улыбнулась женщина.

Алёна принялась рыться на полках в соседнем шкафу: тоже решила одеть что-нибудь получше. Хотя, подумала она, уж она-то никому пыль в глаза не сможет пустить. Даже если она подъедет к парадному входу на лимузине, кутаясь в супердорогое манто, она всё равно останется самой обычной уборщицей. И поднять этот статус может только Алексей. Ведь женщина, у которой богатый и красивый муж, на дорогой машине, имеет право на любые чудачества. Ей может взбрести в голову даже желание устроиться уборщицей в захудалый детский дом – и вряд ли кто-то будет её особенно осуждать.

«Интересно, что дядя Женя скажет, если увидит меня с Алексеем? Наверное, назовёт меня женой нового русского – это как минимум! А когда воспитательницы увидят Лёшку?»

Алёна улыбнулась своим мыслям. Своё будущее превращение из Золушки в принцессу она находила довольно забавным.

Платье она выбрала самое простое, но элегантное, очень похожее на офисный деловой костюм – решила, что именно так она станет своей диаметральной противоположностью. Зато Алексей оделся так шикарно, что Алёна, увидев его, даже потрясла головой.

– Фрак-то зачем?

– Ты же сама просила поприличнее одеться. А это – самое приличное, что у меня есть.

Алёна не сдержалась и чмокнула его в щёку:

– Лёшка, ты невыносим!

Они вышли на крыльцо. Довольно легкомысленно вращая на руке связку с ключами, Алексей отправился заводить машину. Оставшись без присмотра жены, он тут же растерял всю свою беззаботность. Устроившись на сиденье, он повернул ключ зажигания и долго сидел, опустив голову на руль.

Он не хотел никуда ехать. С ним такое бывало редко, но он даже не представлял, как будет себя вести в детском доме, куда идти, что делать, что и как говорить. Да ещё этот дурацкий фрак! Даже без него он чувствовал себя достаточно некомфортно.

Алёна вспорхнула в машину легко, словно птичка на жёрдочку.

– Ну, что, поехали?

Автомобиль медленно пополз по асфальтовой дорожке, по обеим сторонам которой сидели два одинаковых чёрных кота. Они были жирны и самоуверенны. Увидев машину, они синхронно вскочили с места и скрылись в густых кустах.

– Поразвелось тут… стрелять их надо, – недовольно буркнул Алексей. – Чьи это вообще?

– По-моему, соседские. Ты только при девчонках такое не ляпни.

– У нас не сад, а прямо джунгли какие-то. Я конечно, в приметы не верю, но когда два чёрных кота одновременно перебегают через дорогу, тут поневоле задумаешься.

– Если говорить о приметах, – заметила Алёна. – то я слышала, что хозяевам чёрные коты приносят удачу.

– ХОЗЯЕВАМ. В отличии от всех остальных.

– Если хочешь, то можешь усыновить их.

Алексей лишь хмыкнул.

Вскоре по обеим сторонам дороги потянулся унылый однообразный пейзаж, какие всегда бывают на производственных окраинах провинциальных городков. Высокие бетонные стены, за которыми виднеются длинные цеховые корпуса с дымящимися трубами; бесчисленные проходные с деревянными дверями и запылёнными вывесками; низенькие одноэтажные здания складов со сверкающими гофрированными крышами; клумбы, выложенные уголками силикатных кирпичей; доски почёта с облупившейся краской и выцветшими давно позабытыми фотографиями; пыль, вездесущая пыль, везде – на деревьях, на траве, на стенах, на окнах домов, на транспарантах…

По рассказам Алёны Алексей немного знал историю переезда детского дома. Члены приезжающих из Районо и Облоно комиссий, оглядывая этот безрадостный пейзаж, тоже недовольно морщились, а потом пытались выяснить, какому умнику пришло в голову размещать детский дом в промзоне.

Всё объяснялось просто.

Сначала детский дом размещался в бывшем здании почты на другом, более благоустроенном конце города. Условия для жизни там были, мягко говоря, неважные: осыпалась штукатурка, проваливались дряхлые ступеньки древней винтовой лестницы. Когда однажды ночью обвалился угол нежилого (Господь помиловал) помещения, встал вопрос о немедленной передислокации интерната.

В связи с постоянным кризисом в строительной сфере, подходящих по стандартам помещений не было. В качестве альтернативы нашлось одно-единственное здание: дом купца Абрамова, представляющий музейную ценность и находящийся под охраной государства. Вывеску «под охраной» быстренько сняли, подлатали некоторые особо заметные недочёты, и детский дом переехал на новое место.

Детдомовская администрация была в восторге. Ещё бы: к трём этажам (вместо старых двух) жилых помещений вдобавок получили громадный сад, в котором находился даже кусочек городского пруда. По сравнению со зданием бывшей почты с экстремальными условиями проживания это был семимильный шаг вперёд.

Вскоре Алексей подъехал к воротам детского дома.