Читать книгу Славянин. Десятник особой сотни - Александр Владимирович Забусов - Страница 3

«Секретная служба выполняется в абсолютной тайне,

ее солдаты погибают молча, как будто проваливаются

в люк. Это значит служить начальникам, задача которых

состоит в том, чтобы никому не доверять».

Из мемуаров французской разведчицы

Теплая осень пришла на южные границы Руси. Осень, время благодатное, время свадеб в деревнях и весях, а для Курского князя еще и время охот. Господин обязан заботиться о благосостоянии своих земель и проживающем на них населении. Те же медведи доставляют много хлопот смердам, задирают скот, разоряют дупла с пчёлами, а еще дикие быки и кабаны совершают потраву на полях. В лесах водится несметное количество разного пушного зверя, какой – никакой, а прибыток в казну. За лето дикая животина жирок нагуляла, подросла, теперь и уполовинить ее не грех.

Для Изяслава, охота в бескрайних лесах, полных хищных зверей, еще один род битвы, еще одна школа войны. Это лучшее, что придумано для отдыха от трудов государственных. Он с пяти лет в седле, а в семь первый раз с отцом выехал на охоту. Сейчас весь княжеский двор, от первого ближника, до призванной обеспечить загон дворни, все вышли в лес. Знают, что для их государя, охота это страсть, страсть неуемная, часто доходящая до исступления.

К стоявшему в окружении десятка гридней князю, на взмыленной лошади подскакал Престан, один из ближних бояр, такой же фанатик охоты, что и сам князь. Скаля зубы из под усов, радостно сообщил:

–Все, княже, сети выставлены! Пять проходов за них оставили. Ф-фух, упарился!

Сети вязали из липовой коры и конопли, ставили на много километров, так, чтобы не только логова зверей, а весь лес ими огородить! Но они себя оправдывали: в них попадало всё живущее там зверьё – и лоси, и медведи, и лисы, и косули.

–Добро, я доволен. Расторопно управились! – прозвучала похвала из уст сюзерена.

В отдалении псари держали на сворах бесновавшихся собак, чувствовавших приближение момента, когда их спустят с поводков. Это были не сторожевые псы – охотники. Работы им хватало. Только о прошлом годе таких псин больше сотни погибло в загонных забавах.

Князь оглянулся назад. Глаза горели азартом. Нетерпеливо, отрывисто бросил команду Семуше:

–Отпускайте!

Три десятка псов, спущенных с поводков, яростно, с пеной капавшей из пастей, с лаем бросились в проход.

–Ну, что? Пора и нам!

Охотники по примятой траве двинулись по следу своры. Не прошло и получаса, совсем рядом в зарослях лещины, залаяли и завизжали собаки. Охотники толпой устремились через заросли к тропинкам, где вепрь копытами взрыл землю.

–Кабан! – вырывается возглас у кого-то из гридней.

–Ага! По следу копыт и пятака, видно, большой кабан!

–Ату! Ату-у!

Собаки лаем подают призыв. Добрались сердешные до логова зверя.

Под стволом вырванного с корнем дуба, упавшего как раз на лощину сотворенную природой, наткнулись на лежбище. Вот из пожухлых листьев на ветвях упавшего исполина, все увидели клыкастое рыло покрытое шерстью. Глазки круглые, злые. Секач! Почувствовав, что сворой взят в полукольцо, кабан подскакивает, расставляет свои огромные копыта и, вместо того чтобы искать спасение на противоположной стороне логова, сбежать от численного перевеса противника, бросается на собак сам. В поединок с кабаном вступили рослые, тяжелые, специально обученные псы, отличавшиеся настойчивостью и дикой злобой в схватке с противником. В их задачу входит не только настигнуть и окружить зверя, но и навалиться на него, удерживать до подхода охотника. Клыки кромсают плоть, подкидывают вверх тушки четвероногих помощников людей. Визг, скулеж, ворчание и лай. Зубы псов намертво вцепились в загривок, лапы, ухо и даже хвост. В сумятице слышен свинский визг, хрюканье. Кабан, пытаясь метаться, изворачиваться, давит тушей нерасторопную суку.

Приспели.

–Рогатину! – требует Изяслав.

Пеший вид охоты считается самым опасным, ты идешь на контакт со зверем, и если побеждаешь его, тебе и достается слава победителя. Кабан – животное огромной силы, хорошо защищенное толстой шкурой и подкожным жиром.

С рогатиной в руке князь сам подбегает к живой извивающейся куче. Примерившись, с размаху всаживает острие клинка в бок, туда, где бьется сердце дикого зверя. Поросячий визг и увеличившийся собачий напор, подводят итог борьбы. Еще удар! Теперь в шею. Кровь толчками вырывается из тела. Адреналин зашкалил. Вот она – страсть!

К месту «боя» подходит дворовой люд. Выживших собак уж взяли на поводок и отвели, пришла пора разделать тушу и вынести монстра к лагерю. Почин сделан! Лес оглашается звуками поединков с дичиной в других местах. Потревоженный зверь, ломая кусты, спотыкаясь и падая, пытается вырваться из западни собачьего гона. В расставленные сети попадают лоси и олени, косули и кабаны. Только дикий бык рвет сеть и если повезет не запутаться копытами в крупной ячее, уходит, уводя за собой молодняк. Да еще бурый медведь, разорвав когтями препятствие, что есть духу, косолапит в самый бурелом, туда, откуда собакам будет нелегко достать его.

–Коня! – велит Изяслав.

Расторопные слуги, будто ожидая такого приказа, в короткое время подводят лошадей князю и охране. Князь взлетает в седло, князь весел! Князь свистом и поводом заставляет животное, не разбирая дороги, мчаться по лесным зарослям.

–Э-гэ-гэ-гэй-й! – поет его душа.

Время к полудню, охота в самом разгаре. Людины из ближайших лесных деревень, собранные в помощь дворне, сгибаясь под тяжестью заполеванных туш, по тропам выносят их к лагерю. У раскинутых шатров вовсю полыхает огонь в кострах. Запах жареного мяса разносится по всей широкой елани. Люди колготятся у сбитых из жердин, покрытых скатертями столов, сервируют, раскладывают привезенную с собой провизию. Им некогда, скоро в лагерь пожалует государь.

Часть охотников вышла из дела. Оставив усталых лошадей на попечение конюхов, они оккупировав дальний стол, тесной компанией окружив красивого юношу, одетого в парчовую одежду и сапоги выше колен. Его голову покрывает обшитый мехом колпак, породистое, чистое лицо, едва тронуто улыбкой. Он доволен результатом охоты, милостиво принимает из рук боярина Сдеслава добрый кусок прожаренной убоины. Ровные, крепкие зубы вгрызаются в истекающее соком мясо, заставив колыхнуться над узкими плечами золотые серги. Да, это девка! Ну, не совсем девка, а сама княжна Любава. Самая младшая, самая любимая сестра Великого князя Курского. Только ей, из всей женской половины семейства дозволено быть на охоте.

–Испей квасу, княжна, – молодой Радивой, глядя на сестру господина влюбленными глазами, протянул деревянный корец.

Нет в княжьем детинце ни одного молодого воя, боярина или гридня, который не был бы влюблен в княжну, не мечтал бы вожделенно о знаке внимания с ее стороны. Вот уж кому то повезет в этой жизни, взяв такую красавицу женой! Характер у девки малость подкачал, сетовали те, кто постарше. Ей бы витязем родиться! Своенравна, не по годам умна, а брат потакая во всем, дозволил учиться бою, тем самым закаляя и без того сложный характер сестры. Учителей, конечно предупредил о том, что ежели на белом теле у юницы хоть крохотный шрамик от тех занятий появится, голову с плеч снесет. Смех один, как приставленному дядьке изворачиваться пришлось, но кое-чему научил. Вон, хоть из лука княжна без промаха с седла бьет.

Сдеслав потянулся принять корец обратно, когда пущенная кем-то стрела пробила его плечо, на выходе своим наконечником появилась из груди.

–А-а-а! – вырвался стон из открытого рта.

Окружение госпожи пришло в движение. Сразу четверо воинских мужей закрыли деву своей грудью.

–В княжну целили! – выкрикнул кто-то из недавней праздной толпы.

А в ответ:

–Попали?

–Та не! Сдеслава стрелили!

–Кто?

Любава не разделила словесной перепалки, здравый ум взял верх над человеческой сутолокой. Тем более, увидав наконечник, торчавший из груди, она не испугалась. Больно много чести! Как когда-то учил дядька, проследила примерную директрису полета стрелы. У дальней лесной опушки, примкнувшей к поляне, заметила мужчину с луком в руке, по одежде, так смерда. Тот, отбросив лук, скрылся в зарослях.

–Путьша, Веретень, Идарич! Эй… Кто тут еще есть? А ну, быстро в седла! – Указала пальцем место, где скрылся неизвестный, велела. – Догнать и привести сюда смерда, что стрелу метнул!

Идарич, боярин не входивший в постоянный состав княжьего двора. Попал на охоту только потому, что княжий поезд проходил через его вотчину, ну он и почтил князя приглашением в гости, а жена его, Калинка, корцом сбитня и поцелуем в уста. Он наравне с остальными запрыгнул в седло. Понукая лошадь, помчался к лесной опушке. Дальше пришлось спешиться, конь не лось, по бурелому не скачет. Не заметил, как все разбрелись кто куда. Остался в одиночестве, но долг перед приказом гнал его дальше в лес. Весь покрытый паутиной, выскочил на тропу, протоптанную явно не зверьем. Впопыхах, чуть не налетел на старуху.

–Бабка, – спросил, едва отдышавшись, – ты здесь сейчас смерда не встречала?

–Летник в той стороне. – Словно не поняв вопроса, оповестила женщина.

–Ага.

Пошел. Как бы не заблудиться. Ничего, летом темнеет поздно, так что успеет выбраться. Ступил на летник, пошел по дороге мимо лесного озера, срезал путь и двинулся через поле. Где искать того пресловутого смерда? Ума не приложить. Пеше шагая порядком устал, тем более день был довольно изматывающий. Повернул назад. Передохнул несколько минут, мечтая, как сейчас выберется и завалится спать. Пошел дальше, вдруг взгляд вперед напоролся на ту же бабку. Стоит у обочины, старая совсем, в сером платке с палкой в руках. Подумал, может корову на поле потеряла, мало ли что может быть? Дальше, будто память кто вычеркнул, ночь кругом, да такая лунная. Вокруг все видно, будто днем. А бабка эта стоит себе впереди и смотрит куда-то вдоль дороги, на него никакого внимания. Прошел мимо, стоит и не шелохнется. Будто статуя. Хоть в трусости его обвинить не мог никто, все ж шаг ускорил. Тут и дорога нырнула куда-то в низину, а там сыростью пахнет и темень невообразимая. Вышел из неглубокого оврага и остановился на месте, словно кто ноги в землю вкопал! Впереди, в десяти шагах, снова стояла эта же бабка. Никак, нежить балует? Шалишь, его так просто не взять! Потянулся к шее, вытащил из одежды узелковый науз, любимой женой сплетенный, волхвом заговоренный. Специально прошел как можно ближе к этой бабке, и даже заглянул ей в лицо. Но никаких черных пустых глаз, раздвоенного языка или рогов на голове под платком не увидел. Бабка, как бабка, лицо сморщенное, как печеное яблоко, нос клювом – типичная деревенская ведьма. Три раза плюнул под ноги, Велеса добрым словом вспомнил, двинулся дальше. Идет, вдруг… Впервые в душе появился страх. Опять метрах в десяти, среди кустов стоит бабка! Больше терпеть не мог, что есть силы, кинулся бежать от нее в сторону, да запнулся за что-то ногой и полетел кубарем на землю. Что было дальше, не вспомнил, но когда открыл глаза, то понял. Лежит в пяти шагах от лесной поляны, на небосвод колесница Хорса только выехала. Утро. Над ним склонилась княжья челядь. Он последний, остальных нашли раньше.

Когда предстал пред ясные очи князя, тот выслушал все, о чем поведал Идарич. Сдвинув брови на грозном лице, Изяслав приказал:

–С нами в Курск поедешь.

–Слушаюсь, княже.

Отвернувшись и больше не вспоминая боярина, посетовал Престану:

–Пропала охота. Теперь только по весне на зверя выйдем.

–Оно так, государь. Только княжна…

–Пошли гонца в детинец. Пусть к моему приезду Милорад готовит свою сотню к службе.

–Сделаю. Сейчас и пошлю.

* * *

Вот наконец-то и Курск. Приехали. Не сказать, что командировка выдалась тяжелой, но нервов потрепать пришлось не мало. Дело шло к вечеру, солнце стало совсем не пекущим. Внешней стороной ладони смахнул обильный пот со лба. Фух! Вымотался, вспотел. На нем рубаха, простеганный подклад, кольчуга, поверх которой ко всему прочему еще и байдана. Попробуй весь день протрястись в седле на жаре в такой-то тяжести, поневоле вспомнишь армейский бронежилет. А ведь в былые-то годы еще и жаловался сам себе за неудобство при его использовании. Правильно говорят, все познается в сравнении. Почти дома, байдану можно было бы и не надевать. От собственно кольчуги она отличается лишь размерами и формой колец, они у нее крупные, плоско раскованные. Крепятся внакладку, что дает сочленению большую прочность, каждое плетение присандалено заклепкой. Весит этот старинный броник кил шесть, не меньше, но при этом представляет собой надежную защиту от скользящих сабельных ударов, но от колющего оружия и стрел спасти не может из-за большого диаметра своих колец.

Проезжая через самые первые городские ворота, здороваясь, кивнул знакомым вратарям, услыхав за спиной, как стражник, кажется Лещем его кличут, окликнул одного из бойцов:

–Эгэй! Истома, где были?

На вопрос любопытствующего, последовал ответ:

–Где были Лещ, там уж нет.

–Ну, и как оно там?

–Хорошо там, где нас нет.

–Все живые?

–Слава богам. Все.

Да. Вернулись в полном составе, а могли б не вернуться вовсе. Лиходеев знает многих в городе, которые мечтают попасть в особую сотню боярина Милорада, при княжьем дворе исполнявшего обязанности начальника разведки и контрразведки, это если перевести на привычный Лиходееву язык. В сем подразделении и вои, почитай из низов, по заведенному статусу к гридням приравнены, и оплата у них, куда, как высока. Из командировок частенько лишнюю монету привозят, а это для хозяйства и семьи, ой как пригождается. Сотня! Громко сказано. С его же подачи и при его непосредственном участии, в свое время смогли едва три десятка набрать, а задач напихали за гланды. Крутись, как хочешь. Хоть умри, но порученное, будь любезен, выполни, и постарайся вернуться. Вот и крутились!

Свой десяток Егор собирал по крупицам. На костяк, выстраданный в своем первом походе в этой реальности, Лиса, Смеяна, Илью и Вольрада, наращивал мышцы. Улыбка тронула губы, непроизвольно оглянулся, будто контролируя, на месте ли его личная тень.

За спиной привычно маячил Горазд. Хм! Горазд, мужчина в возрасте, рассудителен и деловит, чем-то неуловимо походил на покойного Вторушу. По-первых именно за это, Лиходеев и взял его к себе в десяток. Это уже после, по прошествии долгого времени, «съев с ним пуд соли», сообща пролив в походах кровь, понял, что в выборе не ошибся. Сильный, но не кичливый и не задиристый Горазд, в повседневной, мирной обстановке увалень, в трудную минуту всегда оказывался рядом, и спина десятника была прикрыта от любой неожиданности. Парни прозвали его Медведем, с намеком не только на косолапую походку, но силищу, и звериную упертость в бою. Всю жизнь служит кому-то, седой уже, так семейством и не обзавелся. Правда, бросил якорь у одной вдовицы из посада, но все еще считает, что сослуживцы об этом не знают. Смех один, да и только!

Усталые лошади, даже не смотря на то, что понимали, что дом совсем рядом, едва переставляли копыта. Их дорога свернула в проулок.

Дрон, парняга хитрый, деятельный, но Лиса ему не переплюнуть. Молод еще, но надежды подает. Девкам нравятся его прямые брови, серые глаза и густые ресницы. Да он и сам статью вышел. Высок, плечист, грудь колесом, кольчуга на нем сидит как влитая. Красные шаровары с напуском на высокие сапоги. Форсит не к месту, в мочке уха золотом поблескивает серьга, отсюда и длинный волос как правило, заплетен в косу. Егор, как-то в потешном поединке на мечах, выгадал момент, ухватил косу в ладонь, да дернул, не жалея парня. Показал преимущество короткой прически. Смеялись все, а вспоминали потом недели три, не меньше. Не помоглось! Выдержал. Имея упертый характер, не срезал волос из одного упрямства. Лиходеева боготворил, почитал за старшего родича. Скажи тот кровь себе пустить, пустит. Больше года тому, исполняя поручение своего нынешнего боса, а по совместительству сотника особой сотни боярина Милорада, на одном из рынков Шарукани, Лиходеев потратив все наличные деньги, выкупил у поганых два десятка пленников. До границ Дикого поля с Русью, все добирались впроголодь. Не за что было корки хлеба купить. Дошли. Лис, а его и Истому с Зораном, Егор тогда брал с собой, высказал демократичному в некоторых вопросах батьке все, что «наболело» в пустом желудке. В первой же деревеньке выкупленный полон, десятник распустил на самопас, а Дрон как клещ, прицепился к поисковой партии. Так и остался. Оказался, молодым воем Переяславского княжества, сопровождал обоз в один из пограничных погостов. Нарвались на рядовой разбой половецкой братии, в бессознательном состоянии попал в полон. Когда приехали в Курск, ох Лиходеев, и гонял его по кругу подворья с деревянным дрыном вместо меча, доказывая то, что воин из него на сейчашний момент, все равно, как сами знаете из чего пуля. Определил сыном полка. Учил, и не только сам, наращивая мышечную массу, ставя гематомы на шкуре. После принятого Смеяном экзамена, приставил к делу. Вот так!

Довольный голос Ждана, прорезался из братской перепалки близняшек:

–Да, задрали вы из пустого, в порожнее лить! Порог дома уже совсем рядом. Приедете, там и разбирайтесь, кто из вас виноватее будет!

Ждан попал в десяток не как все. По роду своему происходил из потомственных мельников, пришел в эти места уже не в юную пору своей жизни. В одной из разборок между князьями, лишился семьи и родовичей, перешел в положение отщепенца рода людского, обозлился на всех, замкнулся в своем малом мирке. Дорога привела его на берега небольшой речушки, притоком впадающей в Северский Донец. На заливных лугах смерды снимали два – три укоса трав, в реке было обилие рыбы. Река, труженица и кормилица людей, поселившихся рядом с ней. Прижился и он. От природы, наделенный умом и любознательностью, со временем стал настоящим мастером. Сам был плотником и столяром, хорошо владел глазомером и смекалкой, мог рассчитать и сделать топором своими руками водяные и подпольные колеса, вытесывать мельничные валы. От забивки первой сваи, и до последней, в одиночку построил нижнюю часть плотины, а затем надстраивал и верхнюю, с кокорами, козлами, стояками для коренных и верхних тварок. Построив плотину, запрудил ее. Русло реки перед плотиной заложил хворостом, затем соломой, неперегнившим навозом и в последнюю очередь все это засыпал глиной – создал затвор и плечи.

« Двужильный, что ли?» – удивлялся народишко.

Сам рубил и строил мельницу, где размещались жерновые пары для размола зерна, в амбаре поставил крупорушку, просорушку. Мельница пошла в работу.

Мельница – это приводимые в движение падающей водой колеса, закрепленные на огромном дубовом валу. Она же, вращающиеся жерновые пары, расположенные в амбаре, сыплющаяся в короб горячая мука. Это помольщики – жители сел и деревень, приехавшие молоть зерно, рушить гречку и просо на крупу, это большой водоем, удерживаемый деревянной плотиной и переливающаяся через тварки, и падающая струями вода, превращающаяся под действием ветра в мельчайшие брызги, отчего все вокруг наполнено свежестью, особой энергией и аурой.

Потянулись из деревень к смекалистому мужику первые подводы с зерном. По-первых, неулыбчивый мельник не препятствовал смердам хотевшим присмотреться к работе механизмов, молча делал свое дело, лишь изредка командовал нерасторопными приезжими. Люди с интересом наблюдали за помолом. При вращении верхнего жернова зерно из бункера попадало через специальное отверстие в небольшой деревянный желобок и сыпалось в центр жернова. По канавкам, сыпалось дальше, где и размалывалось в муку. Мука собиралась в пространстве между нижним жерновом и обечайкой накрывающим жерновую пару. Ниже находился специальный ящик, в который сыпалась мука, когда открывалось специальное прямоугольное отверстие, и по лотку попадала в мешки.

О мельниках на Руси рассказывают всякие небылицы. Мол, что они заманивают прохожих и толкают их в омут или под колесо мельницы, что мельник продавал душу водяному. Ждан действительно жертвовал водяному, бросая в воду дохлых животных,

 хлебные крошки, по праздникам прилюдно лил в воду чарку стоялого меду. Но это все для непутевых дурней, втемяшивших себе в голову ерунду, и забивающих своими побасенками ум другим соплеменникам. Зачем ему вся эта катавасия? Деда водяника он и так в светлые праздники в гости зазывал, только потчевал его за столом, а хмельное пили из чарок, не переводя добрый продукт в речной воде. Оба частенько смеялись над людской дуростью. Мельник сам мог гостить у водяных духов, они же – превращаясь в парней, иногда помогали ему в горячую пору осени, но это был большой секрет двух друганов – человека и водяной нежити.

В русальную неделю, Ждан гонял русалок, повадившихся смущая людей, расчесывать свои длинные гривы волос, сидя на мельничном колесе, вертясь вместе с ним, портили жернова и плотину.

С поместной боярышней мельник сосуществовал на равных, особо не мозоля глаза. Была она веры Византийской, мало того, еще и подколдовывала не слабо. Местный люд ее боялся и без надобности обходил десятой дорогой. Но наветов князю соседние бояре не несли. Их не трогает и ладно! За ведьмой стояла нечисть, за Жданом нежить, хотя он и сам обладал колдовскими способностями. Вот так и жили, каждый в своей епархии, тихо ненавидя друг дружку, ожидая подвоха от противной стороны.

В один из погожих вечеров дождался мельник. Принесла нелегкая на двор тиуна вражины. Не сразу разобравшись, вышел из ворот отправить боярского людина по известному адресу, а его под белы рученьки цап. Скрутили и на повозку. Когда вязали, почувствовал, что не людские руки пеленают, косматые да когтистые. Понял, что приплыл! Пришла значит ведьме Византийская помощь. Против нечистой силы он сейчас все едино, что дитя. Вон и мельница запылала. Ему б хоть руки освободить, чертей всего-то трое, да анцыбал, четвертый! Видно на роду ему написано пропадать.

И пропал бы, да тут, откуда ни возьмись вои. Свои, сварожичи. Уж, что они там творили, в тот раз Ждан не видел, лежал уткнувшись лицом в солому воза, а как смог повернуться, анцыбала и след простыл, ну а троих нечистых русичи умудрились чем-то обрызгать и заключить в магический круг. Мучились, визжали, просили, грозились, а конечный итог растаяли, оставив после себя три грязных лужи.

Изба сгорела, мельница сгорела. Куда бедному людину податься. Прибился к спасителям. Не прогнали, и на том спасибо! Теперь уж третий год с ними. И не понять посторонним, кто он в десятке? Только будь на то воля Лиходеева, он старого от своих ребят далеко не отпустит, посторожится.

Еще один «член экипажа», Истома. Появление этого человека в десятке не вызвало среди бойцов толков и пересудов. Вы часто обращаете внимание на свою тень? Нет? Ну, вот и Истома тенью промелькнув, стал тенью в коллективе. Никто не знал, откуда он, кем был раньше. Даже возраст мужичка определению не подлежал. Егор для себя решил, что этот фрукт из породы адреналиновых наркоманов. Ему доставляло удовольствие «ходить по острию ножа», изворачиваться в патовой ситуации и смаковать то, что кого-то вычеркнули из списков живых, а он вот он, цел и невредим. Сначала Лиходеев хотел отбраковать его. Если уж такая охота к мазохизму имеется, пусть переходит в десятки Бобра или Дубыни. Темная лошадка его никоим образом не устраивала. На руку дружиннику сыграла артистическая натура. В процессе решения задач на чужой территории, Истома крутился как угорь на сковородке. Мог сойти за купца, нищего, скомороха, если нужда придет, прикинуться смердом скудоумным, вырядиться старухой. Рассудив, Лиходеев пришел к выводу, как ни крути, а гнать пацана вроде как, не за что, а польза от него имеется.

Ну, и на закуску тройняшки. Зоран, Лютой и Сбыня, эти… О! Прибыли!

Когда золотой диск солнца заходил за кроны деревьев и сумерки чуть тронули внутренние постройки жилого комплекса, заводили лошадей в ворота своей усадьбы в поводу. Подворье сразу наполнилось шумом голосов, все радовались возвращению домой. Воробей, мальчонка лет семи, без роду и племени, подобранный Лиходеевым в далеком северном городке, бросившийся с порога к воям, глазами нашел всех, и только после этого, степенно доложил Егору:

–Батька, с хозяйством все ладно.

–Добро! Спрашивал кто?

–Седни, аккурат после обеда, посыльный от отца-командира был. Тебя разыскивал.

–Чего хотел-то?

–Не знаю. Мне не сказывал.

Заслышав шум, у теремного крыльца с улыбкой на лице появилась соседка, краса ненаглядная Желана. Перевела взгляд с Егора на лица его людей. Одновременно с изучением состояния личного состава, говорила:

–Вижу, что хорошо съездили. Сбыня, Лютой и ты Горазд, как лошадей поставите в стойла, жду к себе в избу.

–Батька! Да, скажи ты ей, устали мы! – апеллировал к начальнику Сбыня, делая удрученное лицо. – Сегодня в баню сходить потребно, чешусь весь. Завтра! А?

–А может завтра вам дорога дальняя? Черный наговор на вас. Сниму, тогда и париться пойдешь.

Что тут скажешь? Когда городская ведунья у тебя в соседях обретается, да еще по совместительству имеет быть твоей же подругой, можешь сколько угодно думать, а потом засунуть свой язык в известное место и согласиться с ее доводами. Поэтому сказал односложно:

–Исполнять!

Ему его люди живыми, здоровыми и главное удачливыми нужны. Без удачи в их деле, никак! Оставшись наедине, спросил:

–Что, правда завтра дорога светит?

–Завтра? Не знаю. А вот вскорости, беспокойная жизнь ожидает тебя и всех, кто рядом с тобой обретается.

–Спасибо успокоила.

Ответила словами, которые пришлись по душе из его же лексикона:

–Кушайте на здоровье, только не обляпайтесь.

–Я сегодня заскочу? Соскучился.

Их отношения разнились от всех известных в этом времени. Трудно быть любовником волшебницы. Можно сказать, что гражданским браком они жили уже без малого шесть лет, с тех самых пор, как вернулся из Ростова. Его все устраивало. Иногда хотелось узаконить отношения. Но вот она… Она знала все наперед. Ведала! Как-то сказала ему:

–Да, не спеши ты! Твоя жена пока что растет, мала она возрастом. Придет время, расстанемся без боли, каждый при своем интересе. Я от тебя дочь рожу. Кстати, как в прежней жизни твою дочь звали?

–Танюшка. – Неосознанно произнес имя Лиходеев.

–Вот, Танюшкой и назову. Ну, а тебе быть с молодой женой. Так нам на дороге жизни написано. Не грусти. Я всегда рядом буду. Если замечу, что помощь нужна, появлюсь.

–Так…

–Нет. Пока что, не на сносях.

Что ж ему так с бабами не везет? Одна расплату за постой семенем взяла, потом исчезла из его жизни. Тоже ведь обещалась ребенка родить. Где ты теперь, Белава? Ведь специально Лиходеевку навещал, да не застал никого. Вторая грозится наградить потомством и слинять.

Лиходеев разглядел появившегося нового персонажа. Посыльный от боярина припёрся, черт его дери! Спросил с упреком в голосе:

–Чего тебе?

–Боярин Милорад, велит к нему сей же час прибыть!

–Как узнал, что я приехал?

–Охорона внешних ворот донесла.

–Гм! Доброжелателей развелось, как собак нерезаных. Удавил бы!

–Поторопись.

Пришлось наступить на желание помыться в бане и переться на зов начальника.

Милорад встретил Лихого озабоченным взглядом. Видимо нелегко пришлось старому на ковре у князя. Раньше как-то Егор не замечал, как сильно сдал боярин. Все дела, дела! Вечно куда-то спешишь, торопишься. Везде пытаешься поспеть. А вот так, глянешь на человека и понимаешь, что вот этой морщины в их первую встречу и не было. Как не было полностью седого волоса на голове. Сейчас Милорад напомнил Лиходееву Беловода.

–Что так долго?

Спросил, непонятно, что имея ввиду, толи командировку, толи путь от подворья до детинца. Егор пожал плечами. Зачем обижаться на старика, к тому же твоего начальника и работодателя? Так же непонятно ответил:

–Обстоятельства.

–Садись. Знаешь, зачем вызвал?

–Откуда?

–Три дня тому, на охоте неизвестный стрелял в Любаву.

–Ух, ты! В княгиню?

–Какую княгиню? Лихой, тебе что, голову в походе отшибли? Ты когда-нибудь слышал, чтоб наша княгиня на охоту выезжала?

–Нет.

–Ну, так чего ж ты глуповство кажешь. Или забыл, что сестру Изяслава, тоже Любавой нарекли?

–Жива? – бесстрастно спросил Егор. Ему правда, было все равно, да и усталость с дороги давала о себе знать.

–Жива. Стрела попала в спину сына боярина Волота, Радивою.

–…

–Жив и он. Князь поднял всю нашу сотню. – Боярин подвел палец к потолку, что означало высшую степень значимости случившегося.

Лиходеев чуть не прыснул смехом. Сдержался. Только спросил, пытаясь подколоть начальника:

–Как? Всех двадцать восемь бойцов?

Боярин насмешку узрел, но вместо того, как бывало раньше, в разнос не пошел. Стареет дед!

–Все очень серьезно, Лихой. Дело темное и чую оно не только в княжне. – Поежился, хотя в комнате было достаточно тепло. – Муторно мне, а почему, понять не могу. Как только Изяслав отправил большую половину дружины в помощь князю Ростовскому для похода в Дикое поле, веришь, спать не могу! Тут вести из Чернигова, … ихний князь раньше времени полюдьем занялся, а в пограничных погостах купецких караванов не мерено собралось, а при них воинские охраны. На полуденных границах орда князя Халагана, твоего старого знакомца кочует. Ну и этот стрелок! Все на мою седую голову валится.

–Остальные десятники где?

–Со своими воями на место охоты еще вчера выехали.

–Мне бы с видоками пообщаться. Поспрошать, приглядеться. Саму стрелу сохранили?

Милорад поднялся с лавки, достал из сундука сломанную на две половины стрелу, положил на стол перед своим десятником. Произнес:

–Когда доставали, пришлось сломать.

–Это нормально.

–Сама княжна стрелка видела, говорит, узнать сможет, хоть и далеко было.

–Ну вот, и с ней пообщаться придется.

–Пообщаешься, ежели князь дозволит!

–А ты на что?

–Да, совсем стариком стал, ежели и тебе дозволяю из себя веревки вить!

–Дак, для дела же…

Помыться ему все же удалось, и выспаться тоже. Желана сама уложила его подле себя, и прежде чем он попытался прикоснуться к ней, положила прохладную ладонь на лоб. Все. Финиш! Он спал.

Поутру поднял весь свой отряд. Как говорится, в строю отсутствовал Горазд. Видно и ласковая вдовушка дала мужику отоспаться от трудов праведных. Ну что ж, как говаривали наши забугорные друзья – «Время – деньги!». Озадачил всех. Загрузил по самую макушку. Сам ушел в детинец. Там опросил всех кого только посчитал нужным. Особо с пристрастием общался с не местным боярством, с Идаричем. Однако пообвыкся он в этих Палестинах, если ахинею голимую слушать и воспринимать как должное, спокойно смог. Прощаясь, спросил:

–Место запомнил?

–Место приметное.

–Покажешь?

–Когда?

–Сговоримся. Тебе есть, где в Курске жить?

–Да.

–Ну, тогда вообще без проблем. Скоро сам тебя разыщу.

Когда посыл объявил Любаве, что князь разрешает десятнику Лихому пообщаться с ней, она кивнула. Всех не упомнишь. Слыхивала ранее про сего десятника, мол, лих и удачлив, в городе обретается наездами, все больше в поездках кочует. К Милораду в службу попал годков пять тому, из Ростова якобы старшая сестричка прислала. Придет сейчас зрелый муж с бородищей по грудь, запинаясь при виде светлой госпожи, начнет задавать корявые вопросы. Скука! Плохо то, что пока тать не пойман, брат запрещает ей садиться в седло, скакать на коне во весь опор, раздвигая лицом свежий ветер. Это ужасно!

Отворившаяся дверь впустила в девичьи покои, на женской половине дворца, высоченного крепкого парня, с умными серыми глазами, окинувшими ее красоту без должного восхищения и пиетета, а с ним двух сопровождающих бояр. Кто таков? Лихой? Интересно-о!… Но каков гусь? А все ж хорош собой, даже тонкий шрам, чуть тронувший правую бровь, не портит породистое лицо. Странно. Скорее всего, варяг, бороду бреет, только усы не свисают на грудь, аккуратно подбриты, как ни у кого в окружении брата. Улыбнулся. Зубы ровные, белизной отдают. Ну-ну, посмотрим, что скажет?

Женская половина дворца. Кроме мамок и няньки, да сверстниц боярышень, в покоях княжны находился молодой вельможа. Лиходеев мельком мазнул по нему взглядом. Кого это нам Бог послал? Гордята. Можно сказать, одногодок! По характеру – невыдержан, заносчив, кичлив. Не любит людей. Молод, но в глазах вселенское безразличие. Кто ж тебя такого воспитал, ушлепок? Чего от тебя ждать? О-о-о! Да, ты на княжну глаз положил! Ох, зря! Изяслав крут, случись что, не простит.

Боярин Гордята, тоже со стороны наблюдал за вошедшим десятником. Редко, но видел его подле боярина Милорада. Ходили слухи, что сей юнец являет собой Милорадова байстрюка. Только вряд ли сие. Не похож, врут люди. И ростом вымахал, на голову выше самого здорового гридня в княжеской дружине. Нет, не та порода.

Хитрые бородачи, сопровождавшие Егора, так сказать, для опроса свидетельницы, тоже все подмечали. Судя по их перемигиваниям, дело за каким пришел сюда молодой вой из хозяйства Милорада, выеденного яйца не стоит. Что ж, на взгляд Лиходеева – предсказуемо, но попытаться стоит. Княжна не глупа.

Егор поклонился, причем не уничижительно, а как ровне. Заговорил:

–Прошу простить меня сирого и убогого, за то, что отниму у тебя время, и быть может, утомлю вопросами.

Как ни всматривалась, в газах не появилось искорок влюбленности. Ладно, был бы обычный смерд, тогда понятно. Но ведь он вой, хоть всего лишь десятник и не из гридней, знать не родовит. Присесть не пригласила, пусть стоит. Бесчувственный чур! Услыхала концовку фразы, предназначенную ей.

–…раглядеть стрелявшего?

–Что?

Глухая? А с виду не скажешь. Повторил громче, вдруг опять не услышит:

–Я говорю, мне передали, что ты успела рассмотреть стрелявшего?

В голосе девы проскочили нотки обиды. На кого это сердится?

–Да. Видела его, но издалека.

–Опиши.

–Это как?

Ну, точно дура. Явно не в старшую сестру пошла. А, говорили… Заговорил не выражая эмоций, как с недорослем:

–Во что одет, высок ли, низок, худ, полноват или толст. Еще лучше черты лица: растительность на нем, щеки, разрез глаз, брови. Хотя это я зря! Ведь далеко. Как с луком управлялся?

Вот тебе и вой! Это она сейчас перед ним выглядит простушкой. Пересилила себя, почувствовала, что добилась надменности во взгляде.

–Одет как смерд. В окно глянь, выбери любого из дворни, одежда будет такой же.

–Добро.

Хотел откланяться и уйти. Номер не прошел.

–По росту, вот с боярина будет, – указала на сопровождавшего. – И стать такая.

Боярин скис на глазах, будто его обвинили во всех грехах княжества. Любаве понравилась метаморфоза с ближником. Продолжила:

–Хоть было и далече, но бороду и усы я разглядела, а еще, я таких густых черных бровей за всю жизнь не видала.

–А вот это уже примета. Может еще что?

–Он не охотник и не воин.

–С чего такой вывод?

–Стрела у него всего одна была. Да и после выстрела, какой охотник, а тем более воин, отбросит в траву свой лук?

–А он его бросил?

–А тебе разве не сказали?

–Нет.

–Бросил.

–И лук имеется?

–Конечно. Его Дежень забрал.

–Это кто будет?

–Конюх на конюшне.

–Занятно. Спасибо княжна. Помогла.

Взгляд озабоченный, но совсем не по ней.

–Прости, что время отнял. Желаю здравствовать!

Взыграло ретивое! Вот так, не ожидая, встретить мужчину, у которого ты, такая прекрасная, умная, веселая, добрая и ласковая, совсем не вызываешь восхищения! Как это так? Почему? Она просто спросит. Надо же знать.

–Стой! – остановила торопыгу. Блеснула грозным взглядом, во многом похожим на взгляд брата, приказала. – Пошли все вон! А ты, останься, хочу перемолвиться.

Лиходеев пожал плечами. Девки и мамки ретировались в один миг.

–Я сказала, вон пошли!

Оба боярина бочком-бочком, словно крабы, улизнули в коридор. Последним уходил обиженный молодой вельможа, услышав вдогонку:

–Дверь не забудь прикрыть, Гордята!

Егор хмыкнул.

–Балуешь ты его, княжна.

–А это не твое дело, десятник! Росли мы вместе. Понял?

–Чего ж не понять-то? Понял, росли да уж выросли.

–Дерзишь! Как там тебя? Лихой? – Подумала, что напускная надменность получилась и вот-вот возымеет свое действие. – Сядь.

Присел, если приказывают. Глаза в глаза. Что ей от него нужно? Как повеяло ее красотой, запахом кожи, но взгляд суровый, не терпящий пререканий. Лиходеев, ты, кажется поплыл? Старый, она для тебя ребенок, к тому же сестра твоего государя!

–Тебя ведь Лихой зовут. – Снова скорее констатация факта, чем вопрос. – Скажи, разве я тебе не нравлюсь?

Лиходеев опешил. Он не знал, как ответить. Вот коза!

«Чего примолк? – Прорезался в мозгах голос Луки. – Скажи что ты в восторге от нее, и дело с концом. Девочке будет приятно».

Отвянь! А то сам не знаю, как ей ответить!

«Вот и скажи!».

–Нравишься. – Просто и не витиевато ответил на вопрос.

–В детинце нет ни единого молодого воя, который бы не мечтал о моей красоте.

Да она еще девочка. Взбалмошная и своенравная.

–Ты первый, в глазах которого я не читаю любви. Почему?

«Ха-ха-ха!», – развлекался Лука.

Ну, погоди, зэчара! Проиграю тебя назад первому же встречному черту. Вспомнишь тогда, как дерзил хозяину!

«Ага! Уже боюсь!».

Что ей ответить? В голову пришло воспоминание отрывка из фильма про Аладина, где актер страстным голосом воспевал красоту Будур. Как давно это было! В прошлой жизни. А-а! Была, не была! Сыграем. Упал перед девой на колено. Знал, что взгляд его потеплел, а лицо приобрело мимику влюбленного идиота. Проникновенно заговорил, бросая слова, как поленья в топку паровоза, не отрывая глаз от глаз Любавы:

–Я хочу, чтобы на тебя напал лев…

Девушка отшатнулась от такого признания. Повысил градус накала, выдыхая слова.

–И я убил бы его! Или, чтоб загорелся весь Багдад. И я вынес бы тебя из огня! И, чтоб землетрясение, и чтоб все провалилось. Я прыгну в бездну, и найду тебя там! Красива луна и звезды на небосводе, но ты в сотни раз краше их! С тех самых пор, как я увидел тебя, я мечтаю лишь об одном, быть рядом с тобою. Жду ту минуту, когда смогу лицезреть тебя. О, несравненная!

За спиной едва слышно раздался скрип, и потянуло легким сквознячком. Лиходеев не обернулся, а Любава не отрывая, в эту минуту влюбленных глаз, закричала в сторону:

–Закройте дверь!

Егор продолжил, поедая глазами лицо девы:

–Для меня священна земля, на которую наступала твоя ножка. Прикажи! И я выполню любую твою блажь.

«Убедительно. Да тебе скоморохом быть, а не мечом махать!» – В голосе Луки сквозило сарказмом.

Еще секунды Егор стоял на колене, потом поднялся и присел на свой стул. Как ни в чем не бывало, проговорил ровным, спокойным голосом:

–Ну, как-то так.

Любава справившись с собой, вышла из оцепенения.

–Что это было?

–Это признание в любви простого юноши по имени Аладин к принцессе города Багдада Будур. Ты довольна?

–Это божественно. Как он ее любит!

–Сейчас ты больше похожа на свою сестру.

–Ты знал Ладославу?

–Я сопровождал ее в Ростов.

–Сколько ж тогда лет тебе было?

–Много. Пятнадцатая весна шла. Прости княжна, время бежит неумолимо, а мне еще работу свою делать.

–Последний вопрос. Почему ты не гридень? Или худороден?

–Я из древнего боярского рода, и поверь, он ничем не хуже твоего. Прощай!

–Прощай варяг. Когда вернешься, приходи. Расскажешь о поездке.

Лиходеев кивнул, а перед дверью обернувшись, поклонился сестре своего государя. Уже идя по коридору, подумал. Ну, не дурак ли он? Не хватало еще только влюбить девочку в себя!

«А это для тебя проблема?»

Лука, ты совсем обнаглел.

* * *

Подземелья и переходы княжеского дворца внушали уважение. Узкие лабиринты переменивались широкими залами с высокими потолками скованными плинфой. В правой стороне содержались склады с продовольствием, темница и даже сокровищница князей Курских. Время не пощадило левую часть подземной махины. Давно не использовали ее, поэтому и сырость, плесень. Многие переходы, обвалившись, превратились в аппендициты. Спертым воздухом тяжело дышать. Теперь уж никто не упомнит в какой потерне замаскирован подземный ход, ведущий за пределы детинца и куда он вообще вел. Все от того, что и город, и сам дворец, уже не раз бывали в руках противника, но всякий раз возвращались к хозяину.

На поверхности ночь. Замковый предел погрузился в сон. Только караульная служба не дремлет. Бдит. Ей положено бодрствовать. Тени скользили по переходам подземелья, отблески огня на факелах слизывали темноту со сводчатой кладки потолков. Едва ощутимый сквозняк поворачивал языки пламени в сторону тяги. Обе тени, остановившись на перекрестке переходов, сориентировались. Та, что скользила первой, махнула рукой.

–Туда!

Двинулась в один из боковых проходов. Вторая шаркающей походкой последовала за провожатым. Вскоре дошли до какой-то контрольной точки. Встали.

–Там! – снова подала голос первая тень.

Негромким эхом прошелестел голос того, кого сопровождали:

–Останься здесь!

Одна из теней проследовала дальше, оставив напарника у ответвления коридора. Шаги умолкли, позволив сопровождающему расслабиться и отвлечься от забот. Он свое дело сделал.

В широком подземном зале встретились двое. Знали они друг друга давно, сотрудничали добросовестно на благо высокого хозяина. После обоюдного приветствия, тот, что пониже ростом, укутанный темным корзном с головой, первым начал разговор.

–Хозяин рассчитывает на то, что в ближайшее время воинство не вернется в Курск. Так ли это?

–Все так. Изяслав направил шурину большую часть гриди. Самые сильные полки там же. Он не ждет неприятностей из Чернигова, ведь хозяин убедил его в своей дружбе. Его племянник, сын родной сестры, в курском дворце живет на правах гаранта мира меж княжествами. Да-а! Не жалеет князь родной крови.

–Не так уж и ценна та кровь, которую смешали не с кровью правителей иной вотчины. Прежний князь на поводу у своей дочери пошел, вот теперь пусть она и платит.

–Ну, это не наше с тобой дело.

–Это точно. Есть ли преданные тебе люди в среде воинства охраняющего дворец.

–Найдутся. Когда ждать прихода князя с дружинами?

–Вторжение уже началось и идет по задумкам хозяина. Изяслав удивится, когда через седмицу, другую, под стенами Курска будет не протолкнуться от чужих воинских полков, а там и степняки гребнем округу причешут.

–Не жаль будет? Земля-то русская.

–Земля Курская. Когда войдет в великое княжество Черниговское, тогда и жалеть не о чем будет.

–А люди?

–Смерды. Бабы новых нарожают. Хозяина особо интересуют дела у Милорада и Лихого.

–Милорад землю роет, ищет того, кто покушался на княжну, а этот щенок лишь недавно в Курске объявился.

–Так-так! Этого следовало ожидать. Напортачил Прозор, а нам подчищать. Чтоб Милорад не скучал, мы ему данов подсунем. Ты их через десятые руки приюти, а уж дальше они сами знают, что делать. А княжну, если не удалось убить, нужно будет умыкнуть.

–Хм! А получится?

–Почему нет? В свое время с сестрой получилось, значит и с этой исполним. Для сего дела хозяин направляет в Курск твою давнюю знакомицу.

–Кого?

–Ксению.

–Избави Господи меня от этой византийской ведьмы!

–За то ее и ценят. Может Изяслав посговорчивей будет, когда время придет. Здесь у тебя уже скоро события заставят развернуть весь политический расклад на иную стезю. Если все сложится, вскорости на Руси должен появиться Великокняжеский стол, а там и Ростовское княжество падет к ногам соверена.

–Скорей бы!

–Вот для этого я туда и направлен. Ты поспешая, не наделай впопыхах ошибок. Цена уж больно велика. Как смогли, тебе помогли. Не сегодня-завтра, особая сотня из Курска разъедется. Послухи тоже будут частично брошены на решение второстепенных уроков. Там глядишь, и с сестрой Изяслава несчастье приключится. Опять Милораду лишние заботы. Тебя оберегая, ежели что не так пойдет, Кокору засветим. Пусть думают, главного послуха Чернигова нашли. Зажрался боярин.

–А ежели, под пыткой язык ему развяжут?

–Мертвецы не разговорчивы. Тебе ли не знать сего? Ха-ха! Уж десяток лет с Милорадом в кошки-мышки играешь.

Кивнул, соглашаясь.

–То, да.

–Однако задержался я. Мне еще на пристани показаться потребно, такая она купецкая жизнь. Всяк день на виду. Посыльного в лицо знаешь, ему верь.

–Прощай, брат. Если все сложится как должно, встретимся, румским вином поить буду до потери сознания.

–Прощай.