Читать книгу Славянин. Десятник особой сотни - Александр Владимирович Забусов - Страница 5

Наш народ миролюбив и незлобив.

Восемьсот лет провел в походах и боях…

Геннадий Зюганов

Памятуя о том, что шеф приказал пройти по кромке границы с соседним княжеством и углубиться на сопредельную территорию верст на десять не более, Лиходеев повел свой десяток по левой стороне реки Сейм, по купеческому летнику на запад. Не заходя, по левую руку обогнул Льгов. Сначала на пути попадались поля, перелески, дубравы, а когда вошли в тяжелые, едва проходимые леса – привольная земля северянских русичей, и лошадям и седокам пришлось попотеть. В густых и сумрачных лесах отряду встречалось немало деревень, люди в которых жили по своим родовым, испокон веков заповедным законам. Ночевали в небольших селах на курской земле. Местные жители, услыхав имя Лихого, привечали воинов, угощая их тем, что ели и сами – молоком, яйцами, хлебом, лесной убоиной. Старейшина первого же селища, крепкий, справный, светловолосый северянин с густой бородой, обиделся, узнав, что десятник собрался укладываться спать под чистым небом, вместе со своими воями. Настоял, чтоб отдыхал в избе.

–Не обижай, Лихой! Слыхали мы про то, как ты со своими воями люд от нечисти избавляешь, и начхать тебе на то, смерд перед тобой, али боярин знатный.

Что можно на это ответить, пришлось ложиться в избе. Но, бывало ночевали в лесу, тоже дело привычное. Клали на землю лапник, сверху стелили попоны, под голову седло, вот постель и готова. Караул выставлялся по очереди, не исключая командира. Мог бы Лиходеев и не лютовать так, ведь Луку он в поход все же взял, наученный горьким опытом прошлого раза, а духу сон как известно не нужен. Иногда, на пути попадались небольшие отряды воинов оружных разномастным оружием, многие без брони. Ну явно не черниговцы! Молчаливо смотрели на проходящий мимо десяток, шли некоторое время следом, затем растворялись в лесной чащобе. Это дружины родовых бояр, по землям которых шло его воинство, ненавязчиво давали понять, что баловать не стоит.

Пологий левый берег, такой низкий, что воды Сейма свободно вторгались в него широкими извилистыми заливами, заставлял и дорогу изгибаться вдоль протоки. Отрядники издали, проходя по летнику, смотрели на более крутой покрытый зеленью леса и холмами правый берег. На самом высоком из холмов, прилепились над обрывами деревянные стены изгороди, это виднелся форпост на юго-западной границе Курского княжества, Малицкий погост. Кроме самих стен, с этой стороны реки не было возможности рассмотреть крыши теремов и иных строений. По слухам, посадов в погосте не было совсем.

Лис, скакавший в авангарде десятка, оглянулся на командира, спросил:

–Будем переправляться?

Лиходеев догнал своего заместителя, встал стремя в стремя, еще раз окинул взглядом стены и окрестности поблизости от них, мотнул головой.

–Смысл? Стены целехонькие. Судя по травяному покрытию и кустарникам, вражье воинство здесь не проходило. Что нам там делать? К тому же до вечера еще часов пять, и время нас поджимает.

–Как скажешь. Сбыня, меняй Лютого в передовом дозоре, твоя очередь.

–Понял!

Прошли еще добрый десяток верст, вклинились на территорию чужой вотчины. Земля Черниговского княжества визуально ничем не отличалась от Курской, тем более, там и там жили племена северян. Потрудившийся за день Ярило, готовился уйти на покой, уступая место ночному светилу. Егор увидав на берегу небольшое рыбацкое селеньице, состоявшее из трех избенок, да десятка сараев, приказал в тихой заводи встать лагерем на ночь. Парни сходили с лошадей, разминая затекшие за день конечности, ставали маленьким табором. Разведя костерок, «поставили» на него походный казан. Поили и купали заморенных за день лошадей. Егор выставил караул, с проверкой послал Смеяна вниз по реке.

Из протоки, огибая камыши, выплыла лодка. Дед и двое отроков, лет по двенадцать-тринадцать, направив ее носом к затону, ничуть не страшась вставших на ноги воев, пристали к берегу, затащили плавсредство на песок.

– Вечер добрый, – первым поздоровался Лиходеев, здесь не он хозяин.

– Гой еси, добры молодцы? – голос старого рыбака, напомнил скрип весла в уключине.

–Служивые Курского князя. Объезд творим.

–Так вроде здесь земля черниговская?

–Заблукали.

Хитринка в глазах деда выдала, что он все понимает. Без боязни осмотрел пришлых. Видать тертый калач, седой весь. Прежняя жизнь шрамами на лице, почитай вся описана. В молодые годы воином был, к бабке не ходи!

–Коль не побрезгуете, примите от нас рыбки нонешного улова. – Предложил десятнику.

–Почему, нет. Спасибо не откажемся. – Скаля зубы в добродушной улыбке, поблагодарил Сбыня, в своем ответе опережая Егора, что либо сказать. – Илюха принимай дар.

Мельком мазнул взглядом по лицу командира, снова переведя взгляд на старика, пригласил местных жителей:

–Ежели задержитесь, милости просим на уху.

–Чего ж не задержаться, чай малые детушки по лавкам не ждут. Ага, останемся, а с утренней зорькой снова на реку выйдем.

Пока народ суетился, Егор заглянул в рыбачью лодку. Улов у рыбачков был. Десятка три крупных «хвостов», хозяйственно прикрыты крапивой. Сбросив с себя на траву у костра железо и одежду, вошел в холодную осеннюю воду неширокого Сейма, быстро окунулся с головой и немного проплыв, загребая воду руками, выскочил на берег.

– Ах, хорошо!

–Батька, чем вытираться будешь? – лыбясь спросил Истома. – Так высохнешь? Так ведь холодно. Замерзнешь.

– Валуй, подай витязю холстину, распорядился дед.

Один из мальцов сноровисто встрепенулся, поковырявшись в лодке, подбежал с отрезом серого, небеленого, но чистого плотна, протянул его Лиходееву.

– Спасибо, отроче, – поблагодарил малого.

Утерся полотном.

– Хорошо. – Одеваясь, окликнул монаха. – Так что, Илья, угощаешь ухой?

–Так еще самую малость, – чернец ложкой зачерпнув взвар, подув на него, попробовал на вкус. – Подсаживайтесь поближе к костру.

Наваристая уха, в которой готовилась лишь рыба с сухими травами, была явно недосолена, о чем Егор не применул спросить кашевара.

–Соль она вещь дорогая, по цене сходни серебру, – Сбыня ответил, не дав Илье рта открыть.

–Эх, Сбыня, сгубит тебя жадность!

–Я не жадный, а бережливый. – Обиделся отрядный МТОшник.

Сидя у костра, беседы с пришлыми воинами вел дед, остальные, оказавшиеся его внуками, больше слушали, навострив локаторы ушей. Егор хмыкнув в усы, снял с ремня вышитый кисет, наполненный желтоватыми крупного помола крупицами соли. Доброй щепотью посолил варево прямо в казане. Дед длинной деревянной ложкой размешал уху, зачерпнув, подул на горячий суп, остужая, отведал.

–Гм, да-а!

Егор тоже попробовал.

–Ну, так это же другое дело, – констатировал он.

Над рекой всходили звезды, светила ущербная луна. Ветерок хоть и южный, приносил к костру речную прохладу, натягивая сочный запах водорослей. По кивку деда мальцы-внуки подтащили к костру хвороста и веток побольше, подбросили в огонь. Языки пламени заструились по ним, почувствовал свежее угощение. Полилась неспешная беседа после трудового дня.

Глядя в лицо Лиходееву, дед спросил:

–По оружию и повадкам, выглядите как варяги, хотя природных варягов среди вас нет.

–Эт точно, отец. Мы все здесь из племен разных, но практически все славяне. Кривичи есть, северяне, поляне, вон только Илья,.. гм…, так он грек. – Ответствовал Лихой. – А что, так уж и заметно, что не природные варяги?

–Это только для меня все понятно. Я ведь по молодости с дружиной отца нонешнего черниговского князя тоже в походы хаживал, навидался всякого. В степном походе, было дело, едва ноги унесли. – Пошамкав, воспоминание закончил приглушенным голосом. – Это уже десятков шесть годов прошло, как.

–Расскажи, как там было? – попросил Лис.

Старик бросил взгляд в его сторону, вопросительно глянул на Лиходеева. Егор улыбнувшись, ответно кивнул старику. Задумавшись на время, будто вспоминая былое, определяя с чего начать рассказ, старик заговорил:

–Той весной, князь Любослав собрал дружины, повел нас в Дикое поле. Страсть как вотчинники от половецких орд натерпелись, вот и повел мстить…

Долгий рассказ лился рекой, видно не раз дед рассказывал его, не раз вновь и вновь переживал те далекие события. Отрядники узнали как в степях встретились две силы, сколько кровушки пролилось. Рассказал, как объединившиеся орды кружась над разрозненным воинством, будто вороны, калеными стрелами клевали однополчан. Вдоль берега Дона обратно прошел скорбный поезд, оставив стервятникам богатую поживу.

–Страшно было? – вырвался из уст Ильи вопрос.

Дед, пошамкав остатками зубов во рту, глянул на языки пламени в костре, перевел взгляд на чернеца, выдохнул:

–Страшно! Не смерти боялись, боялись в полон к лиходеям попасть, да запроданным бысть, родную землицу больше не увидеть.

Лиходеев наслушавшись рассказов о давно минувших днях, перевел разговор на темы насущные.

–Скажи, старый, а давно ли ты видел в этих местах воинство нынешнего князя? – спросил он.

–Дак, вчерась и видали.

–Где? – изумился простоте ответа.

–Здесь и видали. Их не меньше сотни утром в сторону Курска прошло. Повечеру вертались по тому же летнику.

–Та-ак!

Обратился к своим бойцам:

–Сейчас всем спать! Завтра встаем до света, предстоит поработать.

Снял с пояса кошель, протянул старику.

–Возьми, диду, это тебе за рассказ о походе и как проявление уважения к старому воину.

Подбросив поленьев в костер, народ завернулись в попоны, отошли на покой, и только десятник, легкой походкой, словно и не устал за день, растворился в ночи… а вскоре крупный, сильный хищник – белый волк, размеренно бороздил лесные просторы лапами своих ног…

«И не спится тебе!» – Посетовал Лука.

На том свете высплюсь…

Летник от тихой заводи вдоль русла реки шел наезженным, нахоженным шляхом. Отметились на нем и конные и пешие, и телеги, и подводы. Под копытами стелился то песок, то чернозем. По обочинам уже желтела выбитая трава. Это дружина идет не ходко, сопровождаемая повозками. Всадники, пустив коней в галоп, шли быстро, сноровисто. Утреннее солнце позолотило лучами землю, бликуя от наползающих и уходящих облаков. Птицы гомонили в зелени деревьев, радуясь наступлению погожего дня. Кавалькада обогнала купеческий караван, состоящий из десятка телег, рухлядь на которых сверху была прикрыта широкими кусками плотной серой холстины. Проскочила их, перешла на рысь, перестроившись на ходу, считай по кромке дороги у самой обочины. В благодарность сопровождающие купца люди, да и он сам, поснимали шапки, кланялись, здороваясь с воями. По правую руку периодически открывалось зеркало реки.

–Батька, – Ждан догнал лошадь десятника. – Да, стой же ты!

Егор натянул поводья, останавливая лошадь, поднял руку над плечом и весь отряд остановился.

– Что случилось, Ждан?

К Лихому, удерживая разгоряченного скачкой коня, с другой стороны подъехал Лис.

–Сам смотри, всю дорогу, по-над лесом, птахи щебетали, а тут ни звука. Не удивлюсь, что мы в полосу засады въехали.

–Что скажешь, Лис?

Лис поежившись, оглянулся кругом, косясь на близкий зеленый массив, даже воздух понюхал.

– Думаю, что Ждан прав, поберечься стоит.

Лука, проверь. – Мысленно приказал своему карманному духу.

– Что ж, как говорится, береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет. Брони вздеть, щиты из-за спин на руки перебросить, стрелы на луки наложить, смотреть по сторонам внимательно, если кто что-то углядит, пусть оповещает всех. Двигаем дальше.

Ждан, проживший на этом свете немало лет, оказался прав. В это самое время, неподалеку от остановки отряда, у лесной тропы Радим, полусотник боярской дружины, входившей в воинство левого крыла Черниговского войска, успел выставить передовую скрытую заставу. По всем дружинам прошло оповещение о том, что завтра с утра войско перейдет границу соседа, а их крыло, сбив пограничный погост, обязано захватить Льгов. У всех воев на душе пели птицы, радость переполняла сердца. Наконец-то! Наконец-то закончилось просачивание малых отрядов, долгое сидение в глуши северянских лесов. Завтра их князь тремя колоннами двинется на Курск.

Радим распекал Сома, десятника третьего десятка. за то, Его вои выехали в засаду, употребив по случаю выменянную у деревенской бабки, брагу. Сом, крепкий, бородатый мужик, с узловатым, застарелым шрамом на правой скуле, видным даже через жесткую щетину волос, отплевываясь слюной из щербатого рта, после вздрючки командира, чуть ли не орал на худощавого, остроносого, лысеющего, плюгавого мужика, подвыпившего больше остальных.

–Я тебя Тихон, урою, вот этой собственной рукой!

Поднес пудовый кулак к носу провинившегося.

–Иди вон, подальше в лес, ложись под дерево и проспись. Еще раз увижу пьяным, не посмотрю, что мы с тобой два десятка лет на службе. Узнаешь меня!

«Впереди засада, кстати и позади тоже. Ведут вас».

Моя вина!

«Это вряд ли, сегодня по всем дорогам и на тропах заслоны выставлены».

–Прикрыться щитами! – подал команду Егор.

Пройдя узкое, словно бутылочное горло, место, отряд из леса выскочил к участку, где с правой стороны к дороге примыкало зеркало реки, а лес по левую сторону отступал от обочины. Из леса на ратников посыпались стрелы.

На ходу бойцы выискивая среди лесной зелени силуэты в одежде и броне, пускали стрелы в ответ. За спиной у всадников раздался звук скрипа и глухого удара о землю.

– Ву-гух!

Скрипнув, потом будто застонав и выпустив воздух последним вздохом, дорогу перегородили три ствола с раскидистыми ветвями, легли одно на другое.

–Назад не проскочить! Вперед! – Крикнул десятник.

Понукая лошадей, прибавляя им прыти, отряд помчался за Лихим. По щитам дробью долбили выпускаемые из лесной чащи стрелы. Черниговские воины не жалея, опустошали колчаны. Сбыня не уберегся, получил стрелу в мякоть ноги, а сама стрела преодолев препятствие, наконечником застряла в лошадином ребре, заставив животное совершить скачок вперед. Едва удержавшись в седле, раненый боец чуть не вылетел из него под копыта.

–Тише ты, волчья сыть!

Лютой, зажимая рану, припал к лошадиной гриве. Его лошадь, поддерживая общий темп скачки, не отставала от строя. Под третьим из братьев, застрелили лошадь, и он на ходу, высунув ноги из стремян, скатился по холке. Через споткнувшееся животное, соскочив на землю, теряя щит, дробно перебирая ногами, пробежав четыре шага по дороге, запрыгнул на круп придержавшего своего коня Ильи, обосновавшись у того за спиной. Отряд, наконец-то, проскочил опасный участок, оставив позади себя лесных стрелков.

– Кажись, проскочили, – подал голос Лис.

– Как же! Сам посуди, если дорогу позади завалили, значит жди беды впереди. – Предположил Горазд.

– Отряд, сто-ой! Лис, всем в лес, заходим по одному друг за дружкой.

–А лошади как же?

–Да, черт с ними! Бросайте!

–Жалко! – морщась от боли, простонал Сбыня.

–Себя пожалей. Бросай! Входим и через сто шагов занимаем круговую оборону.

В один миг, цепочка бойцов, ведомая Лисом, петляя между деревьями, с раненым на Гораздовом плече, растворились среди зелени леса. Лиходеев замыкал шествие. Пройдя вглубь леса, куряне образовали пятачок обороны, ощетинились жалами стрел во все стороны. Отдышались.

–Что делаем, командир? – вопрос волхва.

–Будем делать кипешь в лагере противника и брать языка, замполит! – на полном серьеза объявил Егор. – Значит так, Лис – ты здесь обживаешься и носа товарищам засадникам не кажешь. Я с Вольрадом и Гораздом ухожу в поиск. Вопросы?

Не стройное тихое эхо откликнулось на слова приказа:

–Нет.

–Добро! Кто со мной, снять брони. Идем налегке. Илья, посмотри там, что за рана у Лютого? Как Сбыня? Перевяжи.

Лесная поросль и листва деревьев так же хорошо скрывала передвижение своих, как, впрочем, и вполне возможную засаду чужих. Все трое вслушались в звуки леса впереди движения, старались производить как можно меньше шума, хотя тонкие ветки то и дело хлестали по лицам, и приходилось постоянно уклоняться от них. Двигались быстро.

«Впереди люди!».

Понял!

– Лихой!

Егор расслышал шипящий шепот волхва, остановился, затих, обернулся к напарникам.

– Впереди различаю голоса.

– Я тоже слышу звуки встречного продвижения, но до нас еще далеко, – обозвался Горазд. – Идут навстречу по самой кромке леса вдоль дороги.

– Делайте лежки, ожидайте выход вражеской группы на вас. Я пройду вперед, пропущу их и ударю в тыл.

Егор пошел в сторону противника. По всему телу прошла мелкая дрожь, это было не от страха, выброс в кровь немереного количества адреналина в преддверии схватки разбередил нервы. Сейчас он действовал как отлаженный механизм, настроенный на бой. От того, как он, лично он, отработает свою задачу, зависела жизнь его товарищей. Пройдя еще метров семьдесят, увидел как по едва заметной тропе движутся в затылок друг другу люди, в кольчугах и со щитами. Рассчитал примерный путь движения, отступил в сторону на три-четыре шага, укрылся под низкими, почти стелившимися по земле, плотными ветвями молодой ели, затих, наблюдая за прохождением чужаков. Стойкий запах пота ударил в ноздри. Под ногами у худого лесовика хрустнула ветка.

– Бажан, я сейчас тебе шею сверну, сколько раз говорил, смотри куда наступаешь, – негромко окликнул молодого дружинника бородатый громила со шрамом на щеке.

– Сом, ты конечно десятник, но сам посуди. Эти-то, залетные давно ускакали по дороге. Мы их, наверное, уже и не догоним. Десятки Пехора и Искрена без нас управятся, людей у них раза в два больше, чем у нас. По дороге надо было идти.

– Замолкни, еще одно слово и я отправлю тебя на встречу с Марой.

– Молчу.

Мимо Лиходеева протопали уже десятка полтора оружных, когда он услышал крики и стоны со стороны засады своих напарников. Крики перешли в ругань, кто-то из дружинников загнанным лосем метнулся через густые кусты вглубь леса, кто-то повернул назад, прямо на него.

«Пора!».

Отстань! Не до тебя, Лука.

Выскочил на тропу, прямо в бегущую толпу. Пользуясь неразберихой и страхом врага, заработал клинками, срубая с плеч головы и разя тела пробегавших мимо него. Кучная растительность, ветви деревьев и кустарника, мешали как следует развернуться, но он смог приноровиться к ограниченному пространству.

– А-а-а! – фальцетом заорал худющий, лысоватый мужик, от которого на версту воняло перегаром, выпучив на лоб глаза, при виде лешака смахнувшего с плеч голову соседа. – А-а…!

Крик ужаса оборвался, фонтан крови вырвался из обезглавленной шеи. Кто-то наоборот, ломая ветки дал стрекача из леса на дорогу и растянулся в ее пыли со стрелой между лопаток. Мгновения спрессовались в небольшой промежуток времени, и на тропе все стихло. Ни стонов, ни криков, и только где-то далеко в гуще леса слышался треск ломаемого сухостоя, все-таки кто-то смог уйти. Догонять убегающего не стали.

–Как там? – уже не таясь, прокричал Егор.

–Порядок, но кто-то ушел.

–Да и фиг с ним.

–Ихнего десятника нет, – констатировал Горазд. – Больно хитрым оказался.

–Здесь он. Живым взял, язык-то нужен!

–Возвращаемся?

–Да. Горазд, возьми дядю на плечо, а то он пока в несознанке.

–Иду.

–Что с трофеями делать? – безразличным голосом спросил волхв.

–Оставь, не до трофеев сейчас.

Просочились по тропе назад, еще издали увидали настороженные лица своих.

–Свои! Не стрелять! – окликнул бойцов Лиходеев, понимая, что напряжение и готовность вступить в бой способны сыграть злую шутку с лучниками.

Подошли.

–Лис, выводи парней на дорогу. Ловите лошадей, линять нужно, и чем быстрей, тем лучше.

–Зробим, батька!

–Лютой плох, – подошел с докладом Илья.

Лиходеев покачал головой. Что скажешь?

Время шло, но ни на дороге, ни по лесной тропе, находившейся неподалеку от кромки леса, среди лесного бурелома, так никого и не было. Лошадей особо ловить не пришлось, они мирно паслись за дорогой. Потревоженные ранее птицы слетались на свои облюбованные места. Сейм, видимый между стволами деревьев и кустарником, нес свои воды вдоль берегов. Казалось, что ничто не может нарушить спокойствие погожего дня.

Ведя животных в поводу, с трудом миновали завал, обрубая и оттаскивая ветви в сторону, помогая Сбыне и лошадям по одному пройти через проделанный проход. Лютой стонал, но был в сознании. Все понимали, в походных условиях ему не помочь и это накладывало на людей дополнительный груз тревоги. Струйка крови изо рта, представляла для раненого, ее дополнительный отток из легкого. Отсюда и кашель, и затруднение дыхания. Все плохо.

Выбрались, и нужно отметить, вовремя выбрались. Со стороны тропы, откуда мог появиться неприятель, отчетливо различались шорохи. Егор, да и остальные тоже, вгляделись в лесную зелень, заметили медленное продвижение людей. По повадке он понял, что это были опытные и матерые воины-лесовики, прошедшие долгую воинскую школу жизни. Шли крадучись, внимательно осматривая окрестности и готовые в любой момент вступить в схватку. Пока что курян они не видели, но это вопрос ближайшего времени, дорога и тропа вдоль нее, были единственными магистралями движения, а лошади не люди, их в траву под кустик не положишь и молчать не заставишь.

Лиходеев дождался пока Лютого и пленника, веревками приторочат к седлам и стременам, шепотом подал команду:

–По коням. Уходим!

С места в галоп понеслись в сторону родной земли, оставляя за спиной «потревоженный улей» чужого воинства.

Расплескав лучи по небесной синеве в зенит встало над лесом солнце. Лиходеев прикинул, что отсюда до погоста рукой подать, версты три, да еще брод перейти, а там, как говорится, родные стены. И остановиться нельзя, и Лютой совсем плох. Могут и не довезти. Вон, братовья почернели от переживаний. Смотри-ка, чего это Дрон из передового дозора, назад как черт от ладана, скачет?

–Беда, боярин!

Придержал коня.

–Ну?

–Два десятка конных навстречу разъездом скачет.

Обозначился и Лука:

«Я последил за ними, они проводят осмотр и мимо вас просто так не пройдут».

–Далеко?

–Полстрелища отсель!

–Т-твою ж…, нехай… Всем назад! В галоп, за мной до излучины. Лис, там сядем в засаду, по другому не выберемся.

–Понял. Живей! Живей вороти лошадей!

Нахлестывая коней, к месту засады подтягивались, кто как смог. Соскакивая со взмыленных лошадей, в спешке переводя дух. Раненого и пленника затащили в камыши, рассредоточились как учил командир. Дорогу оседлали с обеих сторон. Но не заметить их по любому не могли. Враг не заставил себя долго ожидать.

В сторону границы, на рысях шел большой отряд легкой конницы, ведомый крепким, дюжим боярином, в дорогом доспехе. Следуя плотным строем, прикрываясь с обеих сторон щитами, воины вглядывались в лесную зелень.

Может быть судьба распорядится, прикроет глаза, и всадники вдруг ослепнув, так бы и прошли мимо засады курян, не приметив ее, а может и нет, только Лиходеев не стал ждать ее шуток. В нужное время подал команду:

–Стрелами!

В черниговцев полетели стрелы, вонзаясь в щиты, лошадей и людей. Деваться некуда. Когда понял, что противник вот-вот оклемается, рыкнул, подбадривая всех:

–В седла! Гайда за мной!

–Гик! Гик! Гик! – микроскопическая лава засадников выскочила к дороге, не успевая набрать разгон для удара. Еще успели выпустить по паре стрел, а там…

–В клинки их, сукиных детей

Предсмертные крики раненых, падение с лошадей убитых, конское ржание, все смешалось. На дороге происходила рукопашная свалка. Куряне словно взбесились, волками набросились на добычу, даже в предсмертный час, лишившись оружия, зубами грызли врагов. Ор, гвалт, стоны и крик на маленьком пятачке дороги. Это была просто бойня! Горазд потеряв щит использовал вместо него тело мертвого черниговского воина, рубился мечом. Рубил. Рубил направо и налево врагов, лезущих к нему в попытке достать. Боярский отряд истаял на глазах. Всю дорогу усеяли трупы людей и лошадей…

Средина осени в сей год на границе Курского княжества выдалась засушливой, а днями, так и вовсе, жаркой. Трава и листья на деревьях за рекой, из насыщенно-зеленого цвета, успели превратиться в пеструю, поменяв окрас на осенние краски. В месте, где обмелевший Сейм, неспешно несущий свои воды в Десну, на броде оголил песчаную косу, а берега по обеим сторонам реки, покато спускались к воде, образуя песчаные пляжи, караульный со стены погоста углядел всадников, тащившихся цепочкой каравана. Два десятка навьюченных лошадей вели семеро озброенных воев. Ни телег, ни возов не наблюдалось.

–Тихомир! – наблюдатель окликнул кого-то внутри огороды. – Покличь десятника, кажись к нам гости… Та, не! На купецкий караван похоже… Кличь, кажу!… Сам знаю!

Когда-то, это место ничем не отличалось от зарослей над берегами реки. Тридцать лет назад, еще в расцвет правления прежнего князя, на пути через брод, в сотне метров от берега, выросла крепостица из толстых бревен с башнями по углам, с укрытыми под крышу галереями, и бойницами на стенах. Раз в два месяца в ней менялся гарнизон, числом в сотню воинов. Раньше Лиходееву, по делам службы, доводилось бывать в ней. Помнил, что внутри крепости, в ее центральной части, стояли бревенчатые постройки казарм, конюшни и лабаз, образовав каре, оборудованное дубовыми воротами. Крыши строений крепости покрыты черепицей, дабы уменьшить вероятность пожаров от горящих стрел врага. Под добротными домами вырыты погреба для еды и питья. Стойла в конюшнях рассчитаны на содержание двух десятков лошадей дежурной смены. Остальные кони всегда находились на выпасе в табуне, в двух верстах от самой крепости. Пограничный наряд нес службу вдоль берега реки, наблюдая с высоких круч за водной гладью и пологими берегами. Конные разъезды и зимой и летом, в любую погоду, на десяток верст от крепости тропили дорогу или использовали зимник по реке.

Перейдя брод, караван поднялся на кручу. Старший, спрыгнул с лошади на утоптанную землю перед закрытыми воротами. Ничуть не сомневаясь в правильности своих действий, кулаком потарабанил по шершавым дубовым доскам притвора.

–Эй, там! Открывай скорей, раненые у меня!

Калитка скрипнув, отворилась, выпуская на свет божий дружинников, одетых в броню. Бородатый десятник, повышая голос, попытался наехать на прибывших.

–Чего раскричался, купчина? Здесь тебе не город и не весь, погост поставленный для нужд воинских. В селище езжай!… – поперхнулся, увидев раненых, лица бойцов и груз. – Откуда, это вы так…

–Ворота отпирай! – выпалил возмущенный Лис. – Боярина клич! Перед тобой десяток особой сотни.

–Так это, боярина…

–Поживей, уважаемый! – поторопил Лиходеев.

–Открыть ворота! – скомандовал десятник.

Жизненный путь любого профессионального военного, во все времена пишется потом и кровью, своей и чужой. Так было, так есть и так будет! Кто боится крови, опять-таки, своей и чужой, тому нечего делать в рядах воинского сословия. Однако, Варна! Нелегкий путь проделал Лиходеев у берегов спокойного Сейма, еще не вспыхнул пожар войны, а десяток понес первые потери. От ран умер Лютой. В сшибке с черниговским разъездом погибли Сбыня и Илья, который и воином-то не был, а в атаку пошел, чтоб лишь поддержать своих. Весь без исключения личный состав десятка был ранен, лишь выучка, да бронь, помогли выжить.

Загоняя лошадей, в Курск и Льгов уже скакали гонцы, с вестью о черниговском нашествии на княжество. Уже боярин Олесь, поставил на уши весь погост, готовился со своей дружиной лечь костьми на приграничной полосе. Уже зализывая раны, бойцы десятка особой сотни, помянув погибших, расположились на короткий отдых, а Зоран, уединившись, отвернувшись к стене, тихо подвывал, оплакивая братьев. Егор, переживая за случившийся поиск, лежал на лавке, невидящим взглядом уставившись в низкий потолок. Перед глазами застыли Лютой, серьезный и грустный одновременно, и Сбыня, щурившийся плутовской улыбкой. Непонятно откуда до ушей донесся голос, почудилось, как Сбыня произнес:

«Не переживай, командир! Все будет хорошо. Тебе сейчас труднее чем нам, скоро начнется война, и не ясно кто в ней возьмет верх. Ты там за братом присмотри. Простоват он, не выживет сам по себе».

–Добро, присмотрю. – Прошептали губы.

Сбыня прощально махнул рукой и картинка сменилась. Илья появился перед глазами, почему-то такой, каким он увидел его первый раз. Одухотворенное, доброе лицо чернеца, чужого для Руси, и родного десятку, предстало в лучах заходящего солнца.

«Не грусти, Егор!» – улыбнулся монах.

Парни, вы как смогли-то?

«Твой Лука посодействовал, но это только единожды. Скоро уйдем!».

Как часто бывает, человек находит себе собеседника. Много раз, Илья беседуя с ним, заводил разговор на темы веры, народных святынь, людского невежества и тьмы. Лиходеев со скинутыми годами, приобрел еще и чувство юмора, которого ранее в его характере было мало. Когда чернец очередной раз затевал разговор, подбрасывал тему, Лиходеев из юношеской вредности и охоты подшутить над еще не старым церковником, подхватывал разговор. В ходе дискуссии приводил десятки доводов, примеров, и строк из святого писания, а доведя мысли до логического конца, заставив согласиться с собой, поворачивал все свои рассуждения на сто восемьдесят градусов. Снова приводил доводы в пользу новой точки зрения.

–Отрок, ты еретик! – кричал, бывало на Лиходеева монах. – Нечистый вкладывает в твою голову мысли, а в рот слова!

–Чернец, так ты же сам только что со мной соглашался!

–Да, соглашался! – вынужден был сказать Илья.

–Так, что изменилось? Теперь ты согласен с первой трактовкой или со второй?

–Тьфу на тебя, антихристово семя! – горячился грек. – Согласен с первой. Ну и со второй тоже согласен.

–Так они в корне противоположны!

–Ты меня окончательно запутал.

–Да ты же напрочь забыл строки мудрости Божией! «Есть и пить без шума великого, при старых молчать, премудрых слушать, старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь; не свиреповать словом, не хулить в беседе, не много смеяться, стыдиться старших, с непутевыми женщинами не беседовать и избегать их, глаза держа книзу, а душу ввысь, не уклоняться учить увлекающихся властью, ни во что ставить всеобщий почет. Если кто из вас может другим принести пользу, от бога на воздаяние пусть надеется и вечных благ насладится. Своими словесами всю суть поправ!»