Читать книгу Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - Александр Во - Страница 5

Весной 1866 года Карл вернулся из Нью-Йорка. Его не ждал оркестр и красная ковровая дорожка, да и сам вид его только усугублял страдания, причиненные семье его побегом. Выглядел он ужасно – тощий, в поношенной одежде, сам не свой, – и изъяснялся на смеси ломаного немецкого и сленга янки.

Мать предупреждала Карла в письмах, что по возвращении от него ждут, что он займется сельским хозяйством. «Если отец непременно настаивает, чтобы я работал на ферме, я, разумеется, этим займусь», – писал Карл брату Луису[14]. Все еще в немилости, едва приехав, он отправился на одну из арендованных ферм отца недалеко от маленького торгового городка Дойчкройц, который в то время был частью немецкой западной Венгрии. Его отослали туда, чтобы он восстановил силы и проникся энтузиазмом по отношению к деятельности отца.

Герман Витгенштейн не был фермером в привычном смысле этого слова: он в жизни не вспахал ни единого поля и не подоил ни одной коровы. Успехом в делах он был обязан партнерству с родственниками, богатыми венскими торговцами Фиг-дорами. Ко времени рождения Карла в 1847 году Герман торговал шерстью и жил в деревне Голис недалеко от Лейпцига в Саксонии. Через четыре года они с женой и детьми переехали в Австрию: там он выступал в роли посредника или управляющего недвижимостью, превращая обветшавшие поместья безответственных аристократов в процветающие имения в обмен на проценты от прибыли. Деньги, вырученные от этого дела, а также от сотрудничества с Фигдорами (те торговали углем, зерном, лесом и шерстью – товарами из этих поместий), он благоразумно инвестировал в собственность в Вене.

Несмотря на крайнюю скупость, Герман с семьей жили «подобающе». В Австрии он снял знаменитый дворец в Бад-Фёслау, через три года переехал в огромный, похожий на куб дворец с башнями в Фёзендорфе в девяти милях к югу от Вены (теперь там ратуша и музей велосипедов). Позже он занял основную часть арендованного дворца в Лаксенбурге, изначально построенного для канцлера императрицы Марии Терезии, Антона фон Кауница. Младшая дочь Германа, Клотильда (она закончила свои дни затворницей, став в Париже морфинисткой) – единственная из одиннадцати детей, кто родился в Австрии. Карл был шестым ребенком и третьим, самым младшим, сыном.

Герман Витгенштейн никогда не осыпал детей деньгами, он был уверен, что они сами должны пробить себе путь в жизни. Он считал Карла самым бестолковым из трех сыновей, но строгая экономия вместе с непрерывным осуждением и пренебрежением к способностям Карла привели только к тому, что в ожесточенном сердце мальчика разгоралось непреклонное желание доказать, что отец ошибается.

Под конец карьеры Карлу нравилось, что его называют «человеком, который сделал себя сам», хотя это определение верно лишь отчасти. Огромное состояние он заработал, конечно, при помощи своей энергии и деловой хватки, но, как и многим soi-disant[15] «селф-мейд» людям, Карлу следовало бы принять во внимание, что он женился на весьма обеспеченной леди, без чьей щедрой поддержки на начальном этапе пути от наемного работника до владельца капитала он мог никогда не добиться успеха.

Историю роста Карла Витгенштейна от американского бармена-бунтаря до австрийского «стального магната-мультимиллионера» проследить несложно. Проведя год на ферме в Дойчкройце, он поступил в Высшую техническую школу в Вене, усваивая только те знания, которые, как Карлу казалось, пригодятся ему впоследствии, пропуская вечерние лекции и работая за гроши, чтобы набраться опыта, на фабрике Staatsbahn (Национальной железнодорожной компании). В 1869 году он ушел из университета, так и не получив диплом, и следующие три года работал в разных местах: помощником инженера-конструктора на морской верфи в Триесте; в турбиностроительной компании в Вене; на венгерской северо-восточной железной дороге в Сатмаре и Будапеште; на сталелитейном заводе Neufelch Schoeller в Тернице и, наконец, в курортном городе Теплице, где его сначала взяли на неполный рабочий день – помогать разрабатывать проект нового железопрокатного завода. Управляющий взял Карла из уважения к фамилии и не ждал от него многого, но вскоре, благодаря энергичности, оригинальности мышления и способности быстро решать любые деловые вопросы и инженерные проблемы, Карл получил на заводе полную ставку.

Наконец-то почувствовав себя в безопасности, с годовым окладом в 1200 гульденов, он решился просить руки своей возлюбленной. Леопольдина Кальмус была сестрой женщины, которая снимала крыло дворца в Лаксенбурге. Мать Карла прохладно приняла весть о помолвке сына, сомневаясь, что из него выйдет хороший муж. Будущей невестке она написала: «У Карла доброе сердце, но он слишком рано покинул родительский дом. Что касается финальных штрихов его воспитания, надежности, последовательности, самообладания – всему этому, я надеюсь, он научится рядом с вами»[16].

Герман, которому еще только предстояло встретиться с мисс Кальмус, выказывал меньше одобрения. Покойный отец невесты был виноторговцем. Она была наполовину еврейка и к тому же католичка, разом оскорбив и его протестантскую мораль, и антисемитский настрой. На самом деле Леопольдина была дальней родственницей жены Германа, миссис Витгенштейн – обе вели свое происхождение от раввина Исаака Брилина, жившего в XVII веке, но Герман тогда мог этого и не знать. В любом случае он давно наказал детям не вступать в брак с евреями. Из одиннадцати детей не послушался только Карл. Герман имел законное право запретить свадьбу, и Карлу надлежало попросить разрешения отца на брак. Он последовал правилам, но так небрежно и бесцеремонно, что привел отца в ярость.

Герман лежал в постели, жалуясь на боль в пояснице, когда сын в хорошем настроении приехал из Теплице. Карл предложил сделать массаж, чтобы унять боль, и едва отец принял горизонтальное положение, издавая стоны в подушку, Карл как бы невзначай обмолвился, что он проездом в Аусзе, где хочет сделать мисс Кальмус предложение. Поднимался ли в тот момент вопрос о ее вероисповедании, история умалчивает, но когда Карл стал превозносить красоту и добродетели будущей невесты, Герман резко оборвал его. «Все они поначалу такие, – сказал он, – пока не сбросят овечью шкуру!»[17]Лишь когда о помолвке объявили официально, старик написал невестке:

Дорогая мисс,

мой сын Карл, в отличие от его братьев и сестер, всегда, с самого раннего детства, следовал собственному пути. В конце концов, может быть, это не такой уж и серьезный недостаток. Он даже попросил моего согласия на помолвку – правда, когда уже ехал просить вашей руки. Раз он вас так хвалит, и раз его сестры горячо его поддерживают, я не чувствую себя вправе чинить вам препятствия, и могу только желать, чтобы ваши мечты и надежды на счастливое будущее сбылись. Примите пока такое выражение моего искреннего расположения к вам, по крайней мере пока не представится возможность встречи.

Искренне ваш

Г. Витгенштейн[18]

Карл и Леопольдина поженились в день Святого Валентина, 14 февраля 1874 года, в капелле знаменитого венского католического Собора Святого Стефана. День был ветреный. На крыше собора сияла, как чешуя экзотической рыбы, разноцветная полированная черепица, а высоко на фронтальном портале среди резных фигур, олицетворяющих уродство и зло, лик еврея в pileum cornutum[19]будто бы искоса поглядывал на входящих Германа и гостей. Когда обряд был завершен, все собрались поприветствовать жениха и невесту – но Карл, придя в ярость от нерасторопности кучера, двинул кулаком в окно экипажа, с криком: «Какого черта! Ты вообще собираешься ехать?»[20]От удара разбилось стекло, и он порезал руку; кровь капала на чистый пол экипажа.

Молодожены уехали жить в Айхвальд, недалеко от Теплице, но проработать с хорошим окладом Карлу удалось не так долго, как он ожидал. Вскоре он оказался в эпицентре внутреннего конфликта, на пике которого уволился, протестуя против грубого отношения председателя правления к его другу, управляющему директору. Год он оставался без работы (как раз в это время родилась Гермина), а летом 1875 года подрабатывал инженером в одной венской организации. Когда Карл год провел в столице, враг-председатель сам уволился из Теплице, и Карла восстановили в прежней компании, на этот раз с местом в правлении. Завод находился в бедственном положении, но Карл смог переломить ситуацию, в острой конкуренции отвоевав крупный заказ на железнодорожные рельсы у Круппа. Для этого он преследовал русского финансиста, строителя железных дорог Самуила Полякова, который как раз был в поездке по Европе, и убедил его купить более легкие и дешевые рельсы, чем у конкурентов. Для войны с турками русским нужны были рельсы для проведения военной кампании на Балканах. По условиям сделки Карл должен был производить рельсы до тех пор, пока Поляков не телеграфирует, что пора остановиться. Когда это указание наконец-то поступило, Карл сообщил русским, что во дворе завода сложено несколько тысяч готовых к отправке рельсов – ложь, конечно, но она гарантировала, что и финальный платеж будет гораздо больше.

В бизнесе Карл был игроком: размерами своего огромного состояния он был равно обязан как тяжелой работе и живой интуиции, так и успеху рискованных предприятий. Он давал обещания, не зная, сможет ли он их исполнить, соглашался покупать компании и акции на деньги, которых у него не было; выставлял на продажу то, что уже обещано другим клиентам. В конечном счете он всегда полагался на свой ум, помогавший ему выпутываться из проблем, которые сам же себе и создал. «Промышленник должен рисковать, – писал он. – Нужно быть готовым поставить на карту все, если потребуется, даже рискуя не получить желаемых результатов, потерять все и начать с нуля»[21].

В 1898 году, в 51 год он вернулся в Вену после долгого отпуска за границей и объявил, что уходит из бизнеса. Тут же он сложил все свои директорские полномочия и ушел со всех управляющих позиций, и в последующие годы внимательно следил за тем, что происходит в промышленности, из своего кабинета на Крюгерштрассе, двери которого были постоянно открыты, «чтобы министр торговли всегда мог заскочить за советом». На момент отставки он находился на пике карьеры. За все время он успел побывать владельцем и главным акционером Богемской горнодобывающей компании, Пражской железоделательной компании, сталелитейного завода в Теплице, Альпийской горнодобывающей компании, хозяином фабрик поменьше, металлопрокатных предприятий, шахт и рудников по всей империи. Он занимал места в правлениях минимум трех крупных банков и компании, производящей боеприпасы, владел великолепными и ценными коллекциями мебели, произведений искусства, фарфора и подлинных музыкальных рукописей-автографов, которые хранил в трех своих главных австрийских резиденциях.

До тех пор пока позволяло здоровье, Карл посвящал часть освободившегося времени личным увлечениям – охоте, стрельбе, фехтованию, верховой езде, оценке и коллекционированию произведений искусства, писал статьи о бизнесе и экономических вопросах, играл на скрипке, летом долго гулял по альпийским лугам. Бессмысленно строить предположения, сколько у него было денег. Карл Менгер, его двоюродный брат, писал, что состояние Витгенштейна до Первой мировой войны «оценивалось в 200 миллионов крон, что сопоставимо по меньшей мере с тем же количеством долларов после Второй мировой войны»[22]. Но эти цифры бессмысленны. Он был колоссально богат.