Читать книгу Волчья дорога. История времен тридцатилетней войны - Александр Зарубин - Страница 12

Под утро выпал снег, укутал землю и еловые ветви в лесу блестящим, переливающимся искрами на солнце одеялом. Это было красиво – как отметил про себя Яков выйдя на двор. Отметил краем глаза, той частью головы, что не была наглухо забита ротными делами и бедами. Обоз, повозки, солдатская обувь, вся тысяча и одна мелочь требующая капитанского внимания. «Припозднилось начальство с роспуском на зимние квартиры, ой припозднилось» – вздохнул он тяжело, прикидывая про себя сколько бед несёт роте эта красота. Если бы вышли из лагеря на неделю-две раньше – шли бы спокойно по твёрдой земле. А сейчас – разлапистые зелёные ели за забором укрыли снежными шапками пушистые ветки, зимнее солнце пробилось из-за туч, светило вовсю, его лучи играли на снегу, пуская в глаза яркие разноцветные искры. Капитан поморщился. Белый, искрящийся снег лежал везде. Чистый, праздничный. Лесли представил себе пеший марш по такой красоте и от души выругался. И не идти нельзя – сейчас деревенские очухаются…

Внезапно под ухом заскрипел снег, оторвав его от невесёлых мыслей. Яков обернулся. По двору перевалку шёл мастер-сержант, задумчиво почёсывая на ходу лохматую бороду.

– Доброе утро, герр капитан. – вежливо поздоровался тот.

– Доброе, сержант, доброе. – ответил Яков, смотря как парни из третьего капральства пытаются вытолкнуть обозную телегу за ворота. Колеса скользили по снегу и льду, застревали в ямах, оглобли выворачивались из рук. Люди ругались, кляня на чем свет стоит тяжёлую махину.

– Если конечно его можно так назвать.

– Почему же нельзя, можно. Утро, оно завсегда доброе. Когда не последнее. – усмехнулся сержант, откашлялся и продолжил:

– Тут такое дело, герр капитан. Вчера ночью на поле. Олухи то эти деревенские. Ой, скажу я вам, дров они хорошо натаскали, много. На пару талеров. Это по меньшей мере, а если с душой к этому подойти – Яков обернулся на каблуках и сердито посмотрел на улыбающегося в бороду сержанта. Знал он это сержантское «с душой» отлично знал.

C того сталось бы продать деревенским их же собственные дрова. А потом ещё раз, их соседям. А потом дождаться, когда все передерутся, торжественно разнять и снять со всех штраф за нарушение земского мира. В свой карман, разумеется – старый вояка проделывал такое не раз и не два на капитанской памяти. Только тогда шла война и жаловаться пострадавшим было некому.

– Дрова, говорите? Сжечь одного самозванного оберста? Даже не думайте, мастер-сержант.

Сержант обиженно засопел, сверкнул на капитана злыми глазами.

– Вот я то, капитан, как раз и думаю. Я – думаю. – повторил он, упрямо, сквозь зубы выговаривая слова, – О том что идти нам на юг. Долго. Вначале пустошь, потом Эльба. И единственный мост – в Мюльберге, правильно?

– Да, другой дороги здесь нет. – подтвердил Яков, уже понимая к чему тот клонит.

– И в ящике денежном у нас, как всегда, мышь повесилась.

Опять нечего возразить.

– А в Мюльберг без денег ходить… Сами понимаете, капитан…

Яков понимал. Отлично понимал. И ему это совсем не нравилось.

– Перебьются. – холодно бросил он. Сержант вдруг улыбнулся

– Ну, я, положим, перебьюсь. – тут сержант улыбнулся ещё раз, будто вспомнил что-то приятное, – Вы пуританин. Ганс женат, Лоренцо, – последовал ещё один короткий смешок, – этот выкрутится. А остальные, – улыбка исчезла, – Остальные, капитан, пойдут брать штурмом веселые дома. Весело, с огоньком, держа наперевес справку о задолженности. И, по обычаю, будут в своем праве, только поди объясни это городским. Будет бунт. К гадалке не ходи, будет.

– Дисциплина в роте – ваша ответственность, сержант. Пока вы справлялись.

– Потому и справлялся до сих пор, что такие вещи наперед думаю.

– До Мюльберга далеко – успеем подумать, сержант…

Под ухом опять заскрипели сапоги и в разговор вмешался мягкий французский говор:

– Пусть завтрашний день сам позаботится о себе, – это подошёл младший из французов, аббат Эрбле. Нашёл место для библейской цитаты. Сержант только сплюнул на снег и ответил – сердито, сквозь зубы:

– У господа нашего апостолы под командой были. Числом двенадцать. А у меня уроды. Числом под сто. Поневоле приходится

– Сержант – оборвал его Яков, прежде чем старый волк до богохульства не договорился.

От ворот раздались удар, крики и сдавленный мат – на горке повозка вывернулась у людей из рук. Кто-то отпрыгнул, кто-то получил по ноге. Судя по отборным ругательствам серьезно никого не зацепило, но все-таки… Капитан устало махнул рукой. – Ладно, сержант, один день даю. Дневка. Все равно надо обоз перепаковать, перетянуть все, что можно. Переход будет долгий.

Сержант усмехнулся в бороду и пошёл

– Что-то старый волк сегодня не в духе, – заметил Эрбле, провожая взглядом уходящего вояку.

– Это не «не в духе», – ответил Яков, – это так, лёгкое раздражение. Вот когда он действительно не в духе… – тут капитан оборвал фразу, выругав сам себя в душе за глупость – о таком чужим не рассказывают. Тем более чужим французам. К счастью для него, аббат решил сменить тему:

– Кстати, а что это за Мюльберг такой, о котором он так беспокоился?.

– Весьма примечательное местечко. На юг отсюда.

– Вы идёте на юг?

– Да. Куда зимние квартиры назначили.

– Не возражаете, если мы с шевалье составим вам компанию? Нам как раз в ту сторону, а дороги в это время опасны.

Уходящий сержант внезапно развернулся, смерив французского шевалье долгим взглядом из-под кустистых бровей. Капитан посмотрел на него, потом на ворота конюшни и сказал

– Ничего не имею против.